Ожившие портреты

    Многие  клиенты нашей гранитной мастерской, особенно те, что кресты заказывают, на предложения  увековечить на граните лик усопшего только машут руками.
    Мне долго было это непонятно, пока я не стала свидетелем одной истории.
    Как-то раз бригада установщиков надгробных сооружений, проще говоря памятников, задержалась на кладбище до самой темноты. Дождь шел, ветер дул, но ребята взяли "халтуру" и надо было заканчивать.  Работали  под светом фар своей "Газели".  Когда закончили, стерли со лба пот, с дождем перемешанный, и огляделись по сторонам.  Любому человеку страшно  бы стало. Ветер, дождь и ни одной души- лишь с памятников  лики усопших смотрят неживыми глазами. Оговорюсь, что в последнее время портреты на граните забрызгивают спецсредством - «антидождь» называется. После него и в дождь, и в туман портреты не исчезают с памятников, как раньше, а видны также хорошо, как и в хорошую погоду.  Смотрят ребята на памятники, ими же в последнее время поставленные, покуривают в кулачок, чтобы сигарета не намокла. Вот Плотникову памятник, вот Мурыгину, вот голубочек каменный на стелу Петрова присел (долго резчики того голубя вырезали, несколько раз переделывали, все он больше на гуся какого-то был похож), вот каменные розочки на памятнике Арентьева рассыпаны по периметру.
   Вдруг, что такое? Заметили, что портретов на памятниках нету. Ну, думают, художники на "антидожде" сэкономили или вообще забыли забрызгать в суматохе. Подошли наши установщики к памятникам поближе, не поленились по раскисшей глине прошлепать. А портретов-то совсем нет! Где   же они? Смылились что ли? Не может такого быть!
   Вынули фонарик из "Газели" и пошли памятники проверять, те, что за последнее время поставили. Вот- Параховец, Королева, Северкова, Крылова Матрена Акимовна, Берилова - девушка-красавица, Сашины- отец с сыном, Лискин дважды переделанный (родственники никак даты не могли правильно назвать). Ни на одном памятнике нету портретов! Что за чертовщина!
   Испугались мужики наши. По лужам, по грязи, не разбирая дороги помчались к "Газели". Еле ноги унесли. Еще застряли по дороге. На базу приехали - нет ни кого, некому рассказать. Все уже давно разошлись. Домой ребята не поехали, в вагончик строительный забились, водки напились и «отрубились» не надолго. Еле утра дождались, чтобы рассказать об увиденном.

   Утром все на работу в гранитные мастерские подтянулись, посмотрели на них - всклоченные, грязные, лица помятые, да еще перегаром пахнут. Никто им не поверил. Один Миша, хороший такой мужичок, добрый, отзывчивый, их пожалел - сгонял на кладбище, проверил памятники. Все было, как всегда. Усопшие - на своих местах. Словом,  посмеялись над ними- "Пить надо меньше!»
   Один только художник Коля напрягся. Не ухмыльнулся ни разу и сразу ушел в мастерскую есть торт.
   Когда Коля нервничал- он начинал есть сладкое. В тот раз он сразу полторта съел. Куда только влезло? Колюня - мальчик лет тридцати, стройный, миниатюрный, с вьющимися до плеч волосами и умопомрачительно красивыми, тонкими пальцами.  Дико смотреть, когда он жирный торт с кремовыми башенками, с глазурью цветной, с черносливом в сливках в себя запихивает. Но ему почему-то быстрые углеводы не вредят.
   День тянулся, как резина, но наконец-то подошел к концу. Все стали домой разъезжаться, а Колюня остался. Когда уже совсем двор опустел, было еще светло- лето все же.   Засобирался и он, но путь его не домой лежал, а на кладбище.
   Надо оговориться, что кладбище, рядом с которым наши гранитные мастерские стояли, было весьма живописным местом. Не важно, что было оно неухоженным, с кривыми и узкими проходиками между могилами, сплошь травой высоченной заросшими. Располагалось кладбище на горе, густо поросшей лесом. Березы, елки, сосны, осины. А между ними виднелась сирень, высокие туи и голубые ели. Все они были когда-то посажены заботливыми руками приходящих родственников. Все лето за этой буйной зеленью и могил-то издалека было не видать. Не кладбище, а лес густой. Спасибо местной администрации, спасибо за то, что не вмешивается, не занимается положенным благоустройством. Живет кладбище своей вольной жизнью, а администрация- своей. Ничто не нарушает здесь естественный ход событий.
   Вот сюда-то и пришел поздним вечером наш художник Коля. Поднялся он на самую высокую часть кладбища-  площадку на горе, сел под дерево и слился со стволом. Ствол толстый- Коля тонкий, ствол темно- серый и Коля в темно-серую- толстовку одет- не отличить. Затаился он и ждет темноты. Задремал. Очнулся он ото сна, когда уже прохладно стало, темно. Ночь, однако, собиралась быть ясной, появлялись звезды и луна почти обозначилась. Хотел было Коля подняться, но не смог- тело затекло, ноги задеревенели, и все какой-то необъяснимой тяжестью налилось. Сидит, ничего понять не может. Но ему не страшно- он же каждый день портретам усопших в глаза смотрит.
   Вдруг замечает Коля, ходят по кладбищу люди какие-то, силуэты темные в разных местах мелькают. Приветствуют друг с друга, за руку здороваются, если дама с мужчиной встречается- он ей ручку целует, кто-то раскланивается через ограды. Кто же это ночью ходит? Почему столько посетителей?
   Сидит Коля, глазами хлопает, никак ничего в толк не возьмет. Кто-то совсем близко от него проходит. Хочет Колюня голос подать, а звуки-то в горле застревают. Тут ему страшно стало. Застыл он и смотрит по сторонам . Пригляделся- лицо знакомое мимо прошло.
-Где-то я его уже видел!- подумал. -Батюшки, да это же Румянцев в своей толстовке белой! Я ему еще родинку лишнюю нарисовал, а это, оказывается, не родинка была, а брак фотографии. И убирать уже поздно было, уже лаком забрызгали. Так и поставили памятник с этой родинкой. Вот он, Румянцев, мимо прошел!
   Ужас обуял Колюню. Дальше сидит. Вот старушка мимо в платочке идет, довольно шустро для ее преклонного возраста.  Да это же Крылова Матрена Акимовна в своем цветастом платочке! Какой характерный был портрет! А вон Козловы муж с женой  вместе идут, рука об руку, хотя в разное время усопли, лет 20-30 между ними было. Вместе идут, просветленные, довольные. Как-то постепенно успокоился Коля. Расслабился. Хотя, конечно, ситуация необычная. Другой бы человек, не связанный с этим ремеслом, увидав такое, с ума бы сошел, а если, не сошел, то шок бы пережил наисильнейший. Но люди, которые работают на кладбище или в непосредственной близости от него, другие. Вот Коля сидел и размышлял, почему это только его портреты "гуляли"?  Не смог он на этот вопрос ответить.  И мы не будем.
   Одно было очевидно. Там, где изображений на памятниках не было, там никто и не ходил. И если изображение дежурное, без души и таланта сделанное - там тоже никто не появлялся.
   А лики усопших, увековеченные рукой талантливого художника,  пропитались его энергетикой, наполнились его жизнелюбием, и, видимо, смогли выйти наружу.
   Вот почему настоящие таланты такие лихорадочно худые, как наш Коля. Всю свою энергию он выплескивает на тех, кого изображает. А когда энергию расходуешь- ее надо восстанавливать. Вот и ест Коля сладкое "недурминой" , как "не в себя". Но мы, его товарищи,  поддержим  нашего любимого художника- подгоним ему парочку "Киевских".  Ведь куда  же в нашем деле без талантов? Нам без них никуда! На них все у нас держится!