Зарисовка

Гусиной стайкой шлепает дождь по промокшему насквозь тротуару. Из луж рыбками выскакивают капельки, оставляя после себя миниатюрные модели звездных систем – звезда – орбиты – планеты-пузырьки… Кто сказал, что осень – это скучно?
Тротуар круто свернул, и мои клетчатые сапоги уверенно потопали по  площади. Я всегда считала этот город очень красивым, а центральную площадь – тем более. Замечательное место, вымощенное причудливой формы плиткой, небрежно вытесанной из обломков гранита, огражденное низеньким кованым заборчиком со стилизованными изображениями цветов и драконов. И посреди всего этого великолепия гордо возвышается повелитель всех местных Горынычей – трехметровый гранитный дракон, вместо пламени извергающий струи воды. Вот и сейчас он активно добавлял «рыбок» в общую канитель. Я прошла почти вплотную к фонтану, и «рыбки» накинулись на долгожданную гостью с тройным энтузиазмом. Я зачарованно следила, как они разбиваются о прозрачный полимерный материал капюшона и стекают по нему разрядами-ручейками. Точно так же они стекали бы по защитному куполу… Я воровато огляделась, но, обнаружив невдалеке парочку таких же «любителей дождя», с сожалением отвергла мысль нафизичить себе вышеупомянутое «антирыбковое» благо. Внутри него, в отличие от плаща, абсолютно сухо и тепло, хотя бы. Я, конечно, очень люблю дождь, но идти под ни четыре часа кряду… Ах, мой бедный, бедный нос! И не обвинишь-то никого, виной всему, как обычно, моя мечтательность. Разве что себе отвесить еще один мысленный подзатыльник.
Отвлекшись от самобичевания, я с энтузиазмом предалась мрачноватым мыслям, от которых ранее была коварно отвлечена гранитным драконом с выдающимися снайперскими способностями. А именно, я занялась подведением итогов.
Началась вся эта запутанная история относительно недавно. Я училась на последнем курсе университета и страстно мечтала о карьере ученого. В начале октября я полетела на международную студенческую конференцию исследователей в Каскинене. Там собралось около пятидесяти молодых ученых из всех уголков мира. Весь воздух был буквально пропитан научными идеями – иногда казалось, что их можно вырезать кусками, как из торта, и разбирать, кто какую хочет. Ну, собственно, чего можно в такой обстановке ожидать от больной фантазии юной мечтательницы?.. Словом, обратно я так и не вернулась. На протяжении почти двух лет аспирантуры я жила как в сказке. Мы с коллегой – талантливым молодым биологом Кьюнгонд Эйшель – занимались разработкой особой вакцины. По нашим расчетам, она должна была ускорять регенерацию тканей в несколько десятков тысяч раз. С ее помощью можно было бы спасать даже безнадежных больных, давая людям надежду. Мы были просто помешаны на этой идее… А потом, во время последнего нашего синтеза, что-то пошло не так. Реакционная смесь взорвалась, да с такой силой, что стоящую рядом Юну воздушной волной выбросило в разлетевшееся осколками окно. Выжить, упав с седьмого этажа – почти немыслимо. Жить после такого нормальной жизнью – нереально… Если только под рукой нет чудо-вакцины, способной восстановить любые повреждения…
Юна быстро шла на поправку, раны зарубцевались и затянулись в первые несколько часов. Но, когда уже, казалось, все забылось, в организме девушки начали происходить немыслимые мутации. Я узнала об этом два месяца спустя, когда Юна вернулась из командировки. А точнее, когда очнулась у нее в квартире, после того, как меня сбила машина…
***
- Вел, вставай…
- Нет.
- Поднимайся, я помогу.
- Не хочу. Мне больно и неудобно.
Нервное хихиканье Юны вернуло в реальность.
- Еще бы… Крыло убери…
Шутница. Тоже мне. Но ощущение и вправду странное. Ладно, открою хоть один глаз. Упс… темно.
- Успокойся, это просто повязка. Я еще не знаю, что из тебя получилось. Хм… хотя, надо признать, колоритное зрелище. Пошли.
Меня бесцеремонно подняли и куда-то потащили. Ох, лучше бы она эту повязку не снимала. Глянув-таки в зеркало, я впервые в жизни упала в обморок. Нуу, если не вдаваться в подробности, у меня появился хвост с кисточкой на конце, парочка белоснежных клыков и крылышки летучей мышки. Мда… прелесть!
***
Обуреваемая воспоминаниями я как-то незаметно дошла домой. А в квартире меня ждал лазарет.
Сегодня пришлось вколоть вакцину Тиму. А мы так ее и не изменили. Надо будет хоть разобраться, когда очнется, что с ним произошло…
Найдя все еще не очнувшегося синевато-зеленого парня на кровати в одной из комнат, я немного успокоилась и серьезно призадумалась. Юна приехать не может – она застряла на неопределенный срок в Акароа. Но одно из ее суматошных объяснений я вынесла абсолютно точно – последующую неделю мне будет очень весело. Все дело в вакцине…
В первые несколько часов после ее введения в организме активная регенерация – затягиваются и рубцуются раны, срастаются кости, налаживается деятельность ЦНС. Затем приходит черед мутаций, и уж тут – огромное поле для свободного воображения. Организм как будто вспоминает, почему он получил смертельную травму – судя по всему, исходя из последних мыслей пострадавшего. И пытается предотвратить это в будущем.
Так, если бы Юна надрезала выводящую мембрану и спустила избыточное давление, взрыва бы небыло. И у нее появились острые когти. Раз. Если бы я успела отскочить с пути автомобиля, все бы обошлось. И у меня появились крылья и большая скорость реакции. Два. Здорово, не правда ли? Вот только есть одно но. На проведение этих изменений, похоже, идут все резервы мозга. В период мутаций человек живет исключительно благодаря рефлексам и инстинктам, при этом, из-за повышенной в десятки раз концентрации адреналина приобретая невиданную силу. Никто из нас не помнил себя в период мутаций. Но последствия своего поведения я потом запомнила надолго. Как и фрагменты чувств – запахи, звуки, вспышки света или движения теней… Это все, что способен был воспринимать и обрабатывать мозг.
***
Ночью Тим очнулся. Я проснулась от сумасшедшего грохота. Хорошо, что додумалась с вечера запереть дверь силовым полем. К утру генераторы почти истощились и сейчас работали на износ, одновременно заряжаясь солнечной энергией и отдавая ее полю. Я сидела на кухне, приложив к уже рассосавшейся, но еще зудящей шишке на лбу пакет со льдом. Этим элементом внешности я обзавелась в попытке отнести Тиму завтрак. Хочу сказать, это незабываемое ощущение, когда на вас со спины прыгают с выступа у потолка и вы летите лбом в стену. Спасла меня только оставшаяся после мутации скорость реакции. Провозившись немного с буйным пациентом я, приобретя еще пару синяков от попытки меня погладить (сил то много!), решила, что он вполне обойдется без завтрака. Теперь уже с полчаса я прослушивала композицию из на удивление музыкальных ударов чем-то в стену. Хорошо не мной!
В дверь позвонили. Вот же!!! Как не надо, так обязательно кого-то принесет! Убедившись предварительно, что шишки на лбу действительно уже нет, я открыла дверь и застыла. На пороге,  счастливо улыбаясь, стояла Оуэнна – моя давняя подруга и бывшая соседка по студенческому общежитию. К общему портрету добавлю, что девушка эта – неугомоннейший дизайнер с кучей идей, с которой мы раньше вместе держали салон по пошиву платьев по Ениным эскизам. После моего отъезда на конкурс мы не виделись вот уже несколько лет.
- Привет! – уже более настороженно выдала Еня, сраженная, очевидно выражением моего лица.
- Привет. Рада тебя видеть! – я посторонилась, пропуская гостью в квартиру, и изо всех сил пытаясь не паниковать вслух. Тим, кстати, подозрительно притих. Ну и фиг! Авось, обойдется…
- Я не вовремя? – обернулась ко мне Еня.
- В целом, нет… а надолго?
- Да вот решила переехать сюда, а то у нас в городе в последнее время как-то неспокойно было, - замялась подруга. – Ну, хотела остановиться у тебя, пока не решу вопрос с жильем… недельки на две, а? – Еня с надеждой захлопала на меня огромными глазами честного невинного человека, а у меня начала тихо съезжать крыша… Но съехать ей возмутительнейшим образом  не дали. На балконе жалобно тренькнул один из генераторов поля, и в ту же минуту дверь в комнату Тима заходила ходуном. Глаза Ени приобрели форму правильных квадратов, а я, прислонившись спиной к ожившей двери опасно раскачивалась на весь коридор, подталкиваемая инерцией ударов.
- Ень, принеси, пожалуйста, мухобойку. Она на балконе лежит, на столике. Только смотри, не зацепись за проводки, - с широкой улыбкой елейным голоском попросила я. Девушка, кажется, окончательно обалдев, пошла в указанную сторону, а я быстренько шмыгнула в комнату.
Тим, свернув в последний момент, с разгону впечатался в стену, обдав меня облачком изумрудной штукатурки. Только теперь я поняла полностью, чего боялась Юна. Мой хороший друг, перспективный молодой ученый и просто отличный парень смотрел на меня счастливым взглядом двухлетнего любопытного ребенка, к которому сама пришла игрушка. Он не желал мне зла – я это чувствовала – но в его голове небыло ни одной мыли. Ему было просто интересно. Он был рад, что я пришла – хоть и не узнавал, но всеже кто-то живой. Вдруг в мыслях у парня пронесся обрывок утренних воспоминаний и он, виновато понурившись, попытался робко меня погладить. Я опять чуть не улетела в стену.
- Тихо, тихо – заворковала я, как заправская наседка. В зеленых глазах отразилось недоумение и разочарование. Он меня не воспринимал.
- Сядь! – тут же сменила тактику я, повелительно указав на кровать. Юноша воспрял духом и проворно плюхнулся на торчащие во все стороны пружины. – Жди!
Отдав ему тарелку супа и тактично напомнив, с какой силой держать ложку, я отобрала у вернувшейся Ени мухобойку и, усилив прочность ручки, заклинила ею дверь, вернув сверху силовое поле. Глаза подруги достигли размеров черной дыры, а я отчаялась доказать, что я не псих. Дабы психом не стать я быстренько дезактивировала психосоматический канал, с помощью которого читала «мысли» Тима.
Еще четыре дня прошли в таком же дурдоме. Бедная Еня не могла никуда съехать, напрочь застряв у меня, а я не знала, как ей все объяснить. На четвертое утро меня разбудил дикий вопль. Вылетев в коридор с первой космической, я чуть не рухнула на пол, согнувшись от хохота. Посреди коридора стояла в полной красе Кьюнгонд, вероятно, прибывшая мне на помощь ночью, а по противоположной стеночке с вытаращенными глазами дрейфовала Еня, стремясь отойти как можно дальше. Как я уже говорила, после мутации мы с Юной обзавелись рядом некоторых особенностей. Так вот, заглянув в Енины мысли, я сползла на пол окончательно.
Проснувшись утром, некая юная творческая натура отправилась в ванную производить ежеутреннюю антикариесовую профилактику. Но, стоило ей сделать несколько шагов, как из-за угла с кошачьей грацией выплыло НЕЧТО. В тусклом свете осеннего утра зелеными огоньками светятся кошачьи глаза с вертикальными зрачками, иссиня-черные волосы спутанными волнами спускаются ниже талии, плавно переходя в длинный волчий хвост. Изящная дамская ручка с загнутыми черными когтями сантиметра этак по четыре цепко держит маленькую голубую чашечку в розово-желтый горошек. Так полюбившуюся Ене за последние дни! И зубы. Два белоснежных аккуратных клыка, от неожиданности откусивших край керамической чашки, как булочку с повидлом.
Собственно, в таких позах я их и застала. Пока я поднялась, у Юны уже начал нервно подергиваться хвост. И тут я с ужасом осознала, что мне тоже давно следовало бы превратиться. Но я совершенно забыла! Я пятилась спиной вперед, чувствуя, как отрастающие крылья и хвост рвут тонкую ткань ночной рубашки и не знала, паниковать мне, или смеяться.
- Юна, привет! Рада встрече! Еня, спокойно. Все объясню. – опомнилась я, беря ситуацию в руки.
Надо отдать Оуэнне должное, после пятиминутного ступора и двадцати капель валерьянки, она довольно спокойно меня выслушала, изредка срываясь на нервные смешки и все еще боязливо поглядывая на вольготно развалившуюся в кресле Юну, обмахивающуюся хвостом на манер веера. А потом восторженно щебетала и упоенно тыкала пальцем то в крыло, то в хвост, битый час заставив меня вертеться перед ней вроде волчка. О, Святой бензол, дай мне терпения!
На следующий день Юна заключила, что я вполне справляюсь сама, и срочно улетела в очередную крайне-научно-интересную командировку в какую-то Тмутаракань, на самом деле просто снова смывшись от нашего вездесущего директора. Судить подругу я не стала – сама грешна. Только повздыхала завистливо вслед. Вот разберусь со всеми этими чудиками, и тоже рвану месяца на три!
На ночь шестого дня Тим вышиб-таки дверь и пустился в громоподобное путешествие по квартире. Сейчас он был уже гораздо сильнее меня, и я, сидя на кровати, тихо радовалась, что запечатала Енину дверь сверхмощным полем. Но радоваться мне оставалось недолго. В трубке зазвонившего телефона раздался испуганный шепот подруги, а под ее дверью – подозрительное сопение и шуршание.
- Венла, а что это… там?
- Зверушка, - мрачно ляпнула я.
- Ааааа, - честно постаралась не паниковать девушка, - ааа я водички хочуууу…
- Щас, - буркнула я и положила трубку. Так, пройти к ней мимо Тима – не вариант, меня-то он не пришибет, возможно, а вот дверь к Оуэнне сразу открыть, а потом еще и закрыть надо. Вот же!!! Ладно, сразу вода.
Я нахмурила лоб и сосредоточилась. Создать силовой поток. Налить в стоящий на столе стакан воды и перенести сюда. Дзынь! Да чтоб тебя! Ладно, вторая попытка. И еще. И еще. «Хочу еще мячик!!!» - пронеслось в голове знакомым приятным баритоном. Тим, кажется, считает сшибание летающих стаканов увлекательнейшей игрой. С тех пор, как я научилась слышать мысли, я давно поняла, что сами по себе они беззвучны. Это скорее череда эмоций и видений. Но мозг решил, что легче идентифицировать думающего, придав мыслям соответствующий реальному голос.
Ну скажите, и вот как тут остаться приличной неругающейся девушкой? После пятого «Дзынь!!!» я сдалась. Что ж, оставлять подругу одну в комнате, когда за дверью лазит непонятно что, нельзя однозначно. Значит, будем объясняться…
Шибанувший до потолка сноп ярко-лилового пламени Еня пережила стоически, «всего лишь» почти умудрившись просочиться в щель между шкафом и стеной (сантиметров 20). Полчаса пришлось потратить на уговоры трясущейся подруги, доказательства, что я не ведьма, и обещания все объяснить, если ты, радость моя, только позволишь себя вытянуть. В итоге, коварно подпихнутая невидимым щупальцем силового поля девушка с визгом вывалилась на середину комнаты и завывая, как пожарная сирена, не вполне презентабельно дрыгаясь, тем не менее величаво проплыла на кровать метрах в полутора от пола.
Ухнув с этой высоты на матрас, она все-таки на короткое время замолчала. Похоже, только затем, чтобы вдохнуть.
- Цыть! – невоспитанно вклинилась я перед очередным приступом визга. – Ты его только привлекаешь. Ему ведь интересно на тебя посмотреть!
Мой бесстрашный дизайнер от такого заявления только сильнее вжалась в кровать. Знаю, психолог из меня некудышний, но что поделаешь? По крайней мере, это точно лучше, чем было.
Время до утра было с пользой потрачено на пересказ части уже известной читателю истории. А утром меня таки вызвали на работу…
Оставляя спящую Еню в квартире с тщательно запертой дверью места обитания нашего таинственного субъекта, я надеялась лишь на одно. Я успею вернуться дотемна. Последние двое суток Тим, добросовестно разгромив ночью все, до чего мог достать, на день впадал в некое подобие летаргического сна. Это и не удивительно – последний этап модификации – самый, тяжелый для организма. Он забирает слишком много сил.
По приходу на работу мне стоило большого труда отмазать Тима у ничего не подозревающего директора. Весь день прошел наперекосяк, под стать утру: три лабораторные мыши умерли, потому что залеченные новой сывороткой раны разошлись вдвое больше изначального размера. На восьмом этаже взорвалась установка, осколком зацепив водовод, поэтому к концу дня я по лаборатории могла просто плавать, притом всеми известными стилями. Но воду я не люблю с детства. Поэтому я заперла дверь и летала, цепляясь за трубы и выступы, как летучая мышь-переросток. В довершение  всех бед, на серпантине у меня сломалась машина, и я еще пять часов брела пешком домой. Пришла, естественно, затемно, и, зайдя в квартиру, похолодела.
Дверь в Енину комнату была распахнута настежь, силовое поле выключено, хотя я перед уходом долго втолковывала девушке, как именно его включить, не отправив дом в облачка. И тишина. Я на носочках бесшумно подошла к дверному проему и поняла, что волосы у меня на голове танцуют макарену.
Возле мирно посапывающей Оуэнны сидела сильно исхудавшая мужская фигура, рассматривая спящую девушку с явно нездоровым интересом. В красках представив, что может сделать с беззащитной подругой человек, с силой Геракла и умом трехлетнего ребенка, я бездумно рванулась вперед.
За шкирку, как провинившегося котенка, вытащив Тима из комнаты и, не рассчитав силу, пару раз приложив его о стены по пути, я только начала осознавать, что сопротивления нет.
- Тихо. Слушай меня! Ее нельзя трогать! Нельзя! Фу! Понимаешь?.. Плохо!!! – почти взвыла я и тут же пристыженно замолчала. На меня смотрели совершенно осмысленным, таким знакомым взглядом глаза моего друга.
- Привет. – тихо и хрипло, - Отпусти меня. Я боюсь тебя ранить. У меня, почему-то необычайно много сил.
Я отшатнулась, сорвавшись на нервный смешок. Я ведь совсем забыла – это был седьмой день! Последний! Уууу, он же мне этого не простит…
- Прощу, - все также тихо и как-то затравленно ответил парень. У меня, похоже, отвисла челюсть
- Ты тоже слышишь мысли?
Он кивнул. И, подумав, добавил
- Ты больше можешь меня не опасаться. Я вернулся. Все. Прости…
- Ты что?... Ээээ… А есть хочешь? – сморозила я. В голове обезумевшим мотыльком билось: «Жив! Вернулся! Конец! Жив!!!».
Он снова кивнул и, лукаво прищурившись, проникновенно вопросил
- Испугал?
Нахал! Меня? Испугать? Да я же… ух, в общем! Мы рассмеялись и пошли заниматься ночным грабежом холодильника.
***
Утром я опять проснулась от вопля. Частый что-то будильник в последнее время. Выйдя на кухню, минуты две наблюдала «картину маслом» - «Еня и Тим. Встреча». Первая как всегда картинно пытается отползти по стеночке подальше, но любопытные чертики в глазах выдают все с потрохами. А для Тима – не только чертики. Он же стоит, вытянувшись в струнку (не иначе как спросонья перепугался подругиного звукового приветствия), в одной руке всеми горячо любимая голубая чашка, с красноречивым скусом, во второй – сосиска.
-  Доброе утро, господа первооткрыватели! – бодренько нарушила я идиаллистический ступор. Да уж, оскорбленные василиски им и в подметки не годятся! Но, тем не менее, все дружно закивали. Пользуясь отсутствием чрезмерно пристального внимания, Тим поспешно сунул в рот остатки компроментирующей сосиски, впрочем, тут же ею поперхнувшись.
- Вел, а он уже того… нормальный? – громогласным шепотом на всю квартиру вопросила непосредственнейший из дизайнеров. Я с серьезной физионовией подошла к насторожившемуся парню, потыкала его в плечо, повернула вправо-влево голову и удовлетворенно констатировала:
- Угу!
Даа, когда-нибудь местные бабушки таки подадут на меня в полицию за неуместный хохот в пять утра…
Завтрак проходил в довольно дружной атмосфере. Мы шутили и смеялись, старательно разряжая обстановку. Тим встал из-за стола и пошел за чаем. Галантно расставил приборы передо мной и Еней и, вздрогнул. Последняя чашка в руке разлетелась на черепки, как яичная скорлупа, брызнув в стороны кипятком. Парень опомнился и, зашипев, с остервенением затряс рукой.
- Простите. Мышцы еще плохо слушаются, - тихо пояснил он только выбравшейся из-под стола Оуэнне. И как ни в чем не бывало, добавил, мечтательно прикрыв глаза
- Просто Вы так вкууусно пахните…
Еня снова вытаращила глаза и спешно перебралась под мое защитное крылышко. Тим под моим взглядом скис и поинтересовался
- Я сказал что-то не то?
Даа, регенерационная сыворотка – это, конечно, великая вещь. Но мозги после нее, похоже, долго отходят.
***
Мы с Тимом сидели на кухне и пили чай. За окном тихо падали снежинки. Оуэнна только что ушла, забрав последние вещи в свою новенькую квартиру. С тех пор у нас неизменным приветствием было: «А ОН здесь?», над чем Тим только загадочно подсмеивался, если в это время захаживал ко мне в гости. Сейчас же от Ени в коридоре остался только сладковато-терпкий запах духов, и парочка витающих в воздухе не высказанных мыслей. Ничего, потом сама скажет.
- О чем ты так задумался? – спросила я, глядя в затуманенные глаза Тима.
- А? – встрепенулся он. Таинственно ухмыльнулся, и, выждав эффектную паузу, выдал
- А она все-таки очень вкусно пахнет!