70 миль в жизнь. Часть 2. Глава 1

Часть 2
Эндрю
Рассвет
Филадельфия, июнь 1981
       Комната. Комната. Ящик. Стол. Комод. Снова ящик. Ещё одна комната (на этот раз ванная). Я сижу на подоконнике в кухне и наблюдаю за тем, как она ходит из комнаты в комнату. Сейчас она похожа на ту лису из передачи про животных, которую на днях смотрел мой младший брат: рыщет по дому в поисках добычи. Она ищет...
     - Нашла! - раздаётся ликующий возглас из ванной.
   …этот чёртов пузырёк. И теперь она идёт сюда. Мама. У неё в руках вата и пузырёк с йодом.
     - Потерпи, Энди, - просит она, смачивая вату, - будет немного щипать.
       Понимая, что деваться мне некуда, я протягиваю разодранную в драке с одноклассником руку. Мне не столько больно, сколько неприятно. Неприятно, что есть на свете такие люди, как Боб Говер; неприятно, что людям наплевать на всё и на всех, кроме себя; неприятно, что все только делают, что осуждают, обвиняют, сплетничают, даже не разобравшись в ситуации или в человеке. Да, неприятно, но что поделать? Как говорится, дерьмо случается.
      - Энди, - послышался мне вдруг мамин голос, - посмотри на меня. Ты слышал, о чём я сейчас с тобой говорила?
      - Нет.
        Мама тяжело вздохнула и сказала:
      - Постарайся больше не доводить ситуацию до такого, пожалуйста! Я ведь знаю, что ты лучше их всех. Помнишь тот тест, который вы писали в школе в прошлом году?
        Я кивнул. Конечно я помнил этот дурацкий тест. «Тест на выявление коэффициента интеллекта». Чушь! Как люди вообще могут верить этим тестам? Они же абсолютно необъективны. Нет, правда. В твоей голове могут быть... не знаю... мириады интересных и действительно полезных сведений, которые могут сделать твою жизнь (или даже мир) лучше, но при этом, если ты выберешь крестик не того размера, то тебя посчитают умственно отсталым. Разве это не глупо?
     - Мисс Белл показала мне твои результаты, - продолжила мама, сев рядом со мной на краю подоконника и приобняв одной рукой за плечи. - 159 - это очень высокий балл, Энди. У многих взрослых такого нет. Так что, знаешь, я думаю, другие дети просто завидуют тебе. Ну или боятся. Такое тоже может быть. Но я всё-таки считаю, что здесь именно зависть. А завидуют только глупые люди. Ты же понимаешь, что к глупым людям нужно относиться снисходительно. Зачем весь этот мордобой?
     - Знаешь, мам, такое я терпеть не собирался. Я его предупредил — он не понял... Или сделал вид, что не понял.
     - И что же он такого сделал? - поинтересовалась мама, посмотрев на меня.
     - Сказал то, что не имел права говорить. Ему вообще никакого дела до этого быть не должно.
     - Например?
   «- Как бы тебе так сказать помягче, - думал я, - чтобы не обидеть?»
     - Например, те слова, которыми у нас вся дверь и стена исписаны.
       Мама закрыла глаза и молчала. По её лицу было видно, что ей больно это слышать.
     - Прости. Поэтому я и не хотел говорить.
     - Дело не в тебе, Энди, - ответила мама уже начинавшим дрожать голосом. - Просто... Я надеялась, что ты не знаешь значения этих слов.
     - Мне не пять лет, мам, - напомнил я. - К тому же, если учитывать, в какой школе мы с Нейтом учимся и в каком районе мы живём, то было бы странно, если бы я не знал, что они значат, - я не сводил с неё глаз. - Самый дерьмовый район Филадельфии.
     - Эндрю!
     - Ладно. Самый ужасный район Филадельфии. Хотя суть не меняется. Это всего лишь слово.
     - Знаешь, Энди, иногда словом можно сделать человеку так же больно, как если ударить его чем-нибудь.
       Сказав это, мама отвернулась. Я заметил, как она стирает слёзы с лица.
     - Мам, - я правда хотел что-нибудь ободряющее. Что-нибудь такое, от чего ей стало бы лучше, но мой «гениальный» мозг сейчас был совершенно бесплоден по части идей.
     - Я просто хочу, чтобы ты знал, что это неправда. Я не такая. Это неправда! - повторила она уже громе. - Никогда не было правдой и никогда не будет!
     - Я знаю. Мы с папой и с Нейтом никогда и не думали, что это правда
     - Спасибо, - она обняла меня. Если честно, я не очень люблю все эти нежности, но когда кому-то из близких мне людей плохо и больно, я не люблю ещё сильнее. Можно даже сказать, ненавижу. И теперь, глядя на заплаканное лицо и покрасневшие глаза моей мамы, я понимал, что с меня хватит: на этот раз плакать будут зачинщики этих затянувшихся соседских войн, подключившие к ним впоследствии чуть ли не всю улицу — живущая в имевшем с нашим общую стену доме семья Говер. И у меня уже есть идея, как именно я это организую.
     - Энди, - едва только успела произнести мама, как сразу прикрыла рот рукой и убежала в ванную. Я успел почувствовать горький запах изо рта. По доносившимся из ванной, уже так знакомым звукам, я понял, что я здесь бессилен и что лучше на какое-то время оставить её одну. Что ж, у меня как раз появились планы. Много времени это не займёт, но я понимаю, что я должен это сделать. Я оставил маме записку, где написал, что ушёл ненадолго и что всё будет хорошо, взял ключи, деньги и вышел из дома. Да, у меня была одна идея. Самое время её осуществить.

***
       «624, Запад-Венанго-стрит». Сколько раз уже я смотрел на эту табличку, стоя на пороге этого дома, сколько раз уже нажимал на этот звонок и ждал, пока откроется эта дверь. Некоторые вещи не меняются и от этого хоть немного легче на душе.
       Я слышу знакомые шаги, слышу,  как поворачивается ключ в замке.
     - О, привет, - доносится до меня её голос.
       Шеннон Хоггс. Моя одноклассница, сестра моего друга, полноценный член нашей небольшой компании. Одна из очень немногих причин оставаться в этой чёртовой школе. Коричное солнце северной Филадельфии.
     - Привет, - ответил я, не в силах сдержать улыбку. Я правда был чертовски рад её видеть.
     - Как ты? - спросили мы друг друга в один голос. Она сразу засмущалась (да и я, если честно, тоже).
     -  Я... - начала Шеннон, - всё хорошо. Думаю, скоро уже смогу вернуться в школу. Хотя дома, конечно, не всё в порядке, но идти в школу тоже не особо хочется. Прям хоть снова под машину попадай
     - Не надо, - попросил я, не отводя от неё глаз. - Ты можешь пропустить что-нибудь интересное.
     - Энди, ты серьёзно? Это же северная Филадельфия. Что здесь вообще может произойти интересного?
     - Ну как знать...
       Она посмотрела на меня, не скрывая своего недоверия.
     - Ты что-то задумал, да?
     - Да, - признался я. Я и не собирался ничего скрывать, изворачиваться, прятаться. - За этим я и пришёл. Элвис дома?
     - Да, он наверху. Скачет по своей комнате как дебил.
     - Даже так?
     - Ага. Он рассказал, что сегодня в школе ты чуть не убил Боба Говера. И да, вот это я пропустить не хотела.
     - «Чуть не убил», - не верил я своим ушам. - Мы просто подрались, вот и всё.
     - Ну да, - Шеннон кивнула, указывая на мою руку, - я вижу.
     - Да это ерунда. Заживёт.
       Шеннон улыбнулась немного вымученно и, оглянувшись на мгновение внутрь дома, спросила:
     - Так ты зайдёшь? Только... у нас тут небольшой беспорядок, так что особо не пугайся.
     - Ты правда думаешь, что я боюсь грязи? - спросил я, уже закрывая за собой дверь.
     - Ну мало ли, - пожала плечами моя одноклассница, направляясь к лестнице.
       Едва только я зашёл, как услышал, что под моим ботинком что-то хрустнуло. Что-то пластиковое.
   «- Надеюсь, это не то, о чём я подумал» - промелькнуло у меня в голове.
       Отойдя на полшага назад, я понял, что, к сожалению, был прав: раздавленный маленький пластиковый шприц был доказательством того, что Трина Хоггс снова взялась за старое. Я не знал, как на это реагировать. Поднимаясь по лестнице вслед за Шеннон, я понимал, они с братом заслуживают лучшую мать, чем у них есть, но, увы, я ничем не могу помочь. Родителей не выбирают.
     - Блин, ты! Это ты! Как же я рад, что ты пришёл! - чуть ли не кричал Элвис, когда мы с Шеннон зашли в комнату. - Чёрт, да это... - было видно, что он пытается успокоиться и подобрать подходящие слова. - Шеннон, ты такое пропустила! Это было... у меня нет слов, дружище!
     - Знаешь, уже сам факт, что этому придурку было больно — это уже повод для радости, - хмыкнула Шеннон, не теряя своей обворожительной улыбки.
     - Ещё как больно! Энди его за волосы и об дверь! И... - Элвис так увлечённо воспроизводил сегодняшнюю драку, с таким воодушевлением, что даже было жалко его прерывать. Не хотелось, но пришлось.
     - Эл, - окликнул его я. - Я, собственно, для этого к вам и пришёл. Мне нужна ваша помощь.
     - Мы внимательно слушаем, - сообщила Шеннон.
     - Что бы это ни было — мы за! - заверил Элвис и, посмотрев мельком на сестру, добавил: - По крайней мере, я точно — за.
     - Отлично. Тогда давайте пройдёмся и всё обсудим.
        Когда мы втроём уже спускались к выходу, из гостиной вышла Трина. Чуть шатаясь, она подошла к нам поближе и, глядя на Шеннон, которая держала меня за руку, с ухмылкой произнесла:
     - Надо же. Я думаю, ты ещё слишком мала, чтобы приводить в дом парней. Тебе так не кажется? - Затем она обратилась ко мне: - Знаешь, парень, а у тебя дерьмовый вкус. Неужели наша Шенни могла тебе понравиться? Ты посмотри на неё.
       Шеннон зажмурила глаза и отвернулась, сжав кулаки. Я смотрел на неё, потом перевёл взгляд на Трину. Мне было наплевать на её «выбор», мне наплевать на  неё саму, но так говорить о своём ребёнке, тем более, о таком замечательном, таком красивом, умном, талантливом и трудолюбивом, как Шеннон — этого я понять никак не мог. Для меня это было дико и омерзительно. Трина на 7 лет старше моей матери, но меня это не особо волновало. Мне вообще было наплевать на возраст: я обращался на «Вы» только к тем, кого уважал. Стоящая перед нами женщина в эту категорию не входила.
     - Я смотрю на Шеннон почти каждый день своей жизни, и она — самый красивый, самый потрясающий человек из всех, кого я знаю вне дома. А дерьмовый вкус у её отца.
       Я повернулся к Шеннон и поцеловал её и она ещё сильнее сжала мою руку.
       Провожаемые шокированным взглядом Трины и нависшей над нами тишиной, мы втроём вышли из дома.
       Да, нам было, что обсудить.

***
       Как бы ты ни хотел, как бы ты ни старался, ты никогда не сможешь предусмотреть всего. Увы. Я тоже кое-чего не учёл.
     - То есть, как? Вообще не умеешь? - Элвис смотрел на меня, как на инопланетянина, видимо, не в силах поверить услышанному.
       Я кивнул. Да, я не умею плакать.
     - Мама говорит, что последний раз я плакал, когда был ещё годовалым ребёнком, - вспоминал я, сидя на скамейке в Риттенхаус сквере.
     - Ну должно же быть что-то такое, - предполагала Шеннон, -от чего тебе может захотеться плакать.
     - Я иногда хочу заплакать, но у меня это не получается, - признаюсь я, глядя куда-то перед собой.
     - Ну, значит, надо помочь, - пришёл к выводу Элвис, после чего слез со спинки скамейки и подошёл ко мне. - Давай, вставай.
       Мы с Шеннон переглянулись, не имея ни малейшего представления о том, что он задумал. Меньше, чем через минуту я это понял. Едва только я встал на ноги, как мой друг со всего размаху ударил меня туда, где, как я прочёл в учебнике из нашей школьной библиотеки, находится солнечное сплетение. В доли секунды земля ушла у меня из-под ног и, обхватив руками место удара, я рухнул на колени прямо перед этой скамейкой.
     - Ты что, сдурел? - опешила Шеннон, подбежав ко мне и глядя на своего брата. - Энди, ты как? - она кладёт руку мне на спину так робко, будто я сделан из самого тонкого в мире стекла и словно боясь, что от её даже лёгкого прикосновения я разобьюсь. - Энди?
       Я не могу ей ответить. Я лишь жадно глотаю ртом воздух, пытаясь не забыть, как дышать.
       Элвис подходит чуть ближе к нам и тут же встречается взглядом с сестрой.
     - На кой чёрт ты вообще это сделал? - слышу я голос своей одноклассницы.
     - На тот, что обычно люди плачут от боли, - объяснил ей брат.
     - Не всегда, - уже намного тише заметила Шеннон, всё ещё сидя на асфальте возле меня.
       Более-менее отдышавшись, я попытался встать, но понял, что, видимо, переоценил себя и для этого ещё рановато.
       Элвис наклонился к нам и обеспокоенно спросил:
     - Сильно больно?
       Я кивнул и посмотрел на него. Шеннон последовала моему примеру и тоже подняла голову.
     - Блин... - он отвёл глаза и виновато добавил, - прости. Всегда так.
     - Ты о чём? - наконец вернулся ко мне дар речи.
     - В голове идея отличная, а когда пытаешься её осуществить, получается какая-то … ерунда.
     - Не только у тебя, - ответил я.
     - Просто нужно было её как-нибудь по-другому осуществить, - объяснила Шеннон, делая ладонью козырёк от солнца.
     - Например?
     - Люди плачут не только от боли. От обиды, от несправедливости... да мало ли, что ещё. Может быть, у них что—то случилось.
     - Точно! - Элвис щёлкнул пальцами. - Подумай, что случилось что-нибудь ужасное. Например, что кто-нибудь из твоей семьи заболел или... ну ты понял.
     - Нельзя о таком думать! - возразила Шеннон.
     - Когда я о таком думаю, мне хочется сдохнуть, но уж никак не плакать, - признаюсь я.
     - Знаешь, а давай я сам позвоню? - предложил мой друг, глядя на меня с наивной добротой. - Ты просто объясни, что я должен сказать, а я скажу.
       Мы с Шеннон обменялись взглядами. Да, это предложение нас всех устраивало.
       Найдя телефон-автомат, мы ещё раз уточнили, что и как именно нужно говорить. Наблюдая, за тем, как сильно Элвис вжился в свою роль, мы с Шеннон понимали, что ему следует поступать в актёрскую школу — настолько хорошо он справлялся с вверенной ему миссией.
     - Ну всё, - сообщил мой друг, уже повесив трубку. - Сказали, машина уже выехала.
     - Отлично, - и я правда был рад.
     - Так что? - вцепился в меня глазами Элвис. - Пойдём смотреть?
     - Нет. Это будет странно, если мы окажемся там именно в это время, - пояснил я и, оглядевшись, добавил: - Предлагаю ещё немного погулять по центру города. Как вам такая идея?
     - Мне нравится! - поднял руку Элвис.
       Мы оба посмотрели на Шеннон в ожидании её ответа.
     - Да куда угодно, лишь бы домой не идти, - пожала плечами та.
       Денег у нас, конечно, было не много, но нам хватило на две шоколадки и маленькую стеклянную бутылку колы. Когда мы, вернувшись в сквер, сели на скамейку и принялись за свою скромную трапезу, мимо нас  прошла женщина с дочерью лет шести. Девочка плакала и сопела носом. Когда они уже отошли чуть дальше, мать этой девочки остановилась и, сев на соседнюю скамейку,  начала вытирать своей дочери лицо салфеткой, расчёсывать и успокаивать её.
     - Ну не плачь. Зачем такой красивой девочке плакать? Всё ведь хорошо.
       Я бы и вовсе не обратил внимание ни на эту женщину, ни на её дочь, если бы не Шеннон. В считанные минуты с её лица пропала улыбка и радость из глаз.
     - Шеннон, ты в порядке? - ну да, я мистер Оригинальность, что тут ещё скажешь.
       Она кивнула и отвернулась.
     - Да, всё... всё в порядке, - заверила она нас обоих.
       Я не успел ничего сказать, как сестра моего друга встала со скамейки и отошла на несколько шагов.
     - Мама ни разу в жизни не говорила ей, что она красивая. Вообще ничего хорошего не говорила. И не только ей. Но я-то парень: если мне не скажут, что я красивый или умный или что-нибудь в этом роде — я переживу, а вот им — девчонкам — это важно. Мне иногда кажется, что мама специально все эти гадости говорит, - он посмотрел на свою сестру, - чтобы задеть её. Но, знаешь, я сколько ни пытался, не могу понять, зачем всё это. Мне легче математику понять, чем это. Иногда я вообще начинаю её ненавидеть, - признался Элвис. Я был удивлён, я не знал, что этот дружелюбный, добрый парень умеет ненавидеть. А он, тем временем, продолжил: - А потом я смотрю на неё, - на маму, то есть, - он повернулся ко мне и посмотрел мне прямо в глаза, - и понимаю, что это не взаимно. Она нас не ненавидит.
     - Ты уверен? - на всякий случай спросил я.
     - Да. Она вообще ничего к нам не чувствует, - ответила вместо него Шеннон, уже вернувшись к нам и залезая к брату на спинку скамейки.
     - Хорошо, хоть отец нормальный. И эту дуру он тоже любит, - сказал Элвис, глядя куда-то вперёд. - Ну... ладно, - он взял у меня бутылку колы и отпив, отдал сестре оставшуюся половину шоколадки. - Не надо портить себе настроение, да, Энди?
     - Конечно. И вообще, у нас сегодня почти праздник.
     - Какой? - жуя шоколадку, спросила Шеннон.
     - Мы избавились от Боба Говера. Больше никто не будет поливать грязью наши семьи.
     - И в классе чище теперь будет, - заметил Элвис. Мы все понимали, что он имеет в виду, скорее, моральную чистоту и были чертовски рады этому событию.
     - Это да, - Шеннон снова улыбалась. - Прямо новый класс.
     - И школа новая, - добавил Элвис, приобняв сестру за плечи.
     - И жизнь новая, - подытожил я. Откуда мне было знать, что скоро у меня действительно начнётся новая жизнь?
     - Да, здорово всё это, - Элвис посмотрел на меня, улыбаясь во весь рот. - Хорошо, что у нас есть такой друг, как ты!
       Шеннон закивала.
     - Я тоже рад, что мы дружим.
       И это было правдой. Я действительно благодарен им обоим за то, что ни есть в моей жизни. Всё-таки, не всё в ней так плохо: есть и светлые стороны. И я их нашёл.

***
       Странно, но время летит так быстро, когда тебе хорошо, когда рядом с тобой те, кто тебе дорог. Хотя в эти счастливые моменты ты этого, конечно, не замечаешь.
       К тому времени, когда мы вернулись в наш район, на улице уже начало темнеть. Вечер, день, ночь, утро — какая, к чёрту, разница? Филадельфия красива в любое время суток. Хотя нашу — северную — её часть я люблю именно вечером. Может быть, из-за того, что не видно грязи, облупившейся краски на стенах домов, разбитых или заколоченных окон. Или потому вся суета наконец остаётся позади и ты можешь вздохнуть с облегчением, подвести итоги уходящего дня и просто побыть наедине с собой и своими мыслями. Последнее, правда, не всегда хорошо, но всё же.
     - И всё-таки отличный сегодня день, - с разбега врезался в нависшую тишину голос Элвиса.
     - Это да, - подтвердил я и посмотрел на Шеннон. Она улыбалась и так разглядывала стоящие по обе стороны дороги дома, как будто впервые была на Север-Маршалл-стрит.
     - И я наконец-таки вышла на улицу, - добавила она, посмотрев на нас.
       Элвис был так рад за неё. Наверное, это здорово, когда у тебя есть младшая сестра (даже, если она младше тебя всего на несколько минут). Когда есть, о ком заботиться... Хотя, конечно, у меня есть мама и младший брат, но брат — это совсем другое. Ладно, мы почти пришли.
     Шеннон посмотрела на свой дом с такой печалью, болью и моральной усталостью, словно она была готова отдать всё то немногое, что у неё есть, лишь бы не возвращаться домой. Я хотел ей помочь. Ей и её брату, но у меня не было ни малейшего представления о том, как это можно сделать.
     - Ай, ладно, - махнув рукой, Элвис достал из кармана ключи и открыл дверь. - Ты идёшь? - обратился он к сестре.
     - Да, одну минуточку.
       Элвис зашёл в дом, оставив нас наедине.
     - Знаешь, - начал я, глядя на неё, - та женщина в парке не права. Ты красивее. Во много раз. И... - я потерял мысль, но почти сразу вспомнил её, - я правда рад, что мы знакомы!
        Она посмотрела на меня такими радостными глазами, как будто я только что осуществил её мечту. Действительно люди разные: одним нужны  миллиарды долларов, роскошь, слава, бриллианты, шикарные дома и автомобили, яхты и личные острова, но они всё равно не будут счастливы, потому что им и этого мало, а кому-то просто скажешь правду и они уже сияют от счастья.
     - Спасибо, - она смущённо отвела глаза и уже заходила в дом, когда я сказал:
     - Да и спасибо за то, что помогли. Правда.
     - И тебе, - тихо ответила она, всё ещё улыбаясь, после чего закрыла за собой дверь.
       Увидев, как в окнах второго этажа загорелся свет, я мысленно поблагодарил своих друзей ещё раз и направился в сторону дома. Долго идти не пришлось. Сначала я подумал, что мне показалось, но подойдя поближе, я убедился в реальности увиденного: перед домом стояла папина машина. Он говорил, что приедет завтра вечером, но это не важно. Мы все по нему соскучились, хотя прошло только 11 дней с момента его отъезда по работе в Майами. Обернувшись, я увидел, что дверь в ту часть дома, где живут Говеры, выбита с петель и просто приставлена к проёму, окно на первом этаже разбито и его осколки усыпали тротуар. Свет горел только с нашей стороны.
     «- Значит, всё получилось», - подумал я и, достав свои ключи, открыл дверь и зашёл домой.
       Не успел я толком войти, как мне навстречу выбежал взбудораженный растрёпанный Нейтан.
     - Чёрт, ты... - начал он, теряя от волнения слова, - ты такое пропустил! Это было... Блин!
       Спасибо, Шеннон Хоггс, ты научила меня врать и притворяться.
     - Что, например? - я попытался сделать вид, что вообще понятия не имею, о чём он говорит. Я не так уж часто применяю эти умения, но сегодня — особый случай.
     - Мама помогала мне делать уроки и тут мы услышали, что приехала машина. Мы подумали, что это папа и подошли к окну, а там.. Догадайся, кто?
     - М?
     - Копы! И с ними какая-то женщина. Она нажала на звонок, но ей никто не открыл. И тут... - он сделал глубокий вдох и продолжил — они вышибают дверь и забегают внутрь, а в руках у них оружие. И потом мы слышим выстрел и что-то разбилось... В общем, отца Боба и Брюса выводят из дома в наручниках! А парней выводила за руки та женщина. Видел бы ты Боба. На нём живого места нет. У него выдран клок волос, губа разбита, на руках и ногах синяки (и их много!), и огромная рана на лбу. Он ещё шатался, когда шёл. Блин, интересно, это его отец так избил или он нарвался на кого-то?
     «- Нарвался, братик, - думал я, стараясь выглядеть удивлённым и не выдать себя, - ещё как нарвался».
     - Ну, в общем, - продолжил Нейт, - они сели в машину и уехали. Вот, - он выдохнул так, словно сбросил с себя что-то тяжёлое.
     - Да уж, - я пожал плечами, - получается, я пропустил самое интересное,.
     - Это точно. О! Ещё папа приехал. Такой довольный. Они с мамой сейчас в своей комнате. Сказали, что у них обоих есть отличные новости.
       А вот это уже интересно. Я посмотрел на брата, он — на меня. Было принято единогласное решение пойти к родителям и узнать, что же это за новости.
       Постучавшись, мы вошли. Родители сидели обнимку на краю кровати, у обоих были улыбки до ушей.
     - Привет, пап, - а вот здесь я уже не притворялся, я действительно был рад его видеть.
     - Эндрю, - он растрепал мне волосы на макушке и, переведя взгляд на Нейта, а потом маму, продолжил: - Мы с Кэтрин хотим вам кое-что сказать. Ты первая, - обратился он к маме.
     - У вас будет братик или сестрёнка, - всё ещё улыбаясь, сообщила она.
     - Ура! - Нейт так радостно это выкрикнул, что я думал, его разорвёт от переизбытка эмоций. - Здорово!
       Мы оба посмотрели на отца. Он понял, что настала его очередь.
     - Помните, в прошлом месяце я говорил, что провёл очень сложную операцию?
       Мы кивнули.
     - Так вот. Меня порекомендовали нашим коллегам из Флориды. У них в клинике как раз освободилось место.
       Мы с братом впились в отца взглядом, ожидая продолжения.
     - Мы переезжаем в Майами, - подытожил он.
       Нейт подбежал к отцу и обнял его что было сил, а я... Я не знал, что делать, что чувствовать. Да, мы уедем из этой помойки, но... здесь было два обстоятельства, которые удерживали меня тут. Одно из них зовут Элвис, а другое — Шеннон. Уехать и оставить их здесь... Как так?
     - Энди? - спросила мама. - Ты не рад?
     - Я... очень... Очень рад, просто тут у меня друзья и...
     - Ну телефоны ведь никто не отменял, - улыбнулся отец.
     - Да, только у них его нет. Отключили из-за задолженностей, - ответил я, чувствуя, что мне надо побыть одному.
     - А когда мы переедем? - спросил Нейтан.
     - Ну на этой неделе я уже внёс оплату за дом и подписал все бумаги о покупке, так что можем выезжать уже завтра. Только нужно забрать все документы из вашей школы.
       Завтра? Завтра?! Это... Это нереально. Этого не может быть! Слишком быстро, слишком много всего... Да, мне точно нужно побыть одному. Или....
     - Простите, - только и смог сказать я, после чего выбежал из комнаты родителей. Нет, не одному! Только не сейчас!

***

       Бредя по так знакомому мне адресу, я всё ещё не мог прийти в себя после этих новостей.
       Неужели это конец? Неужели сегодня я последний раз гулял по Филадельфии? Неужели сегодня меня последний раз держала за руку Шеннон и Элвис шутил и рассказывал анекдоты, которые услышал от соседей или прочитал в очередной просроченной газете? Да если бы не эти двое, я бы прямо сейчас собрал вещи и поехал, - да что там, - пешком бы пошёл  в этот Майами. Я не верю это. Этого не может быть. Может быть, это — сон? Но дом под номером 624, к которому я уже подошёл, абсолютно реален. Значит...
       Я должен это сделать! Я нажимаю на кнопку звонка. Свет в доме всё ещё горит, а значит, они ещё не спят. Спустя минуту дверь открывает Элвис.
     - О, снова привет! - неужели последний раз я вижу эти большие добрые глаза?
     - Элвис, - с трудом говорил я, - ты... Ты можешь позвать Шеннон? Пожалуйста.
     - Хорошо, а что случилось? - не дожидаясь ответа на свой вопрос, мой друг зашёл в дом.
       Я думал, что сказать, как сказать, но в голову ни одной мысли не приходило.
     - Энди? - услышал я тот самый голос. - Ты чего?
     - Ну я пошёл, да? - поинтересовался Элвис, уже собираясь уходить.
     - Нет, стой! Около двух часов назад я узнал, что завтра мы уезжаем. Только заберём документы из школы.
       Да, их реакция была вполне ожидаема: шок.
     - Куда? - первым дар речи вернулся к Элвису.
     - В Майами.
     - Ммм... Я слышал, что там здорово, - каким-то потускневшим голосом сказал он. - Ну, знаешь, вечное лето, океан, пальмы...
       Шеннон молчала, глядя на меня глазами побитой собаки. Она тоже не верила, что всё это — на самом деле.
     - Да ну его к чёрту, этот, блин, Майами! - не выдержал я.
       Я уже ненавидел этот город и весь штат Флорида. Они отбирали у меня единственных дорогих мне вне семьи людей.
     - Знаешь... - Элвиса, похоже, осенило, - подожди здесь. Не уходи! - попросил он и скрылся в доме.
       Мы снова остались вдвоём с Шеннон, но на этот раз ни лёгкости, ни радости не чувствовалось. Их попросту не было.
     - Ах да, - вспомнив о записке, которую я написал в своей комнате, я отдал её Шеннон. Видимо, я понимал, что говорить будет неописуемо трудно или... Я не знал, а может, просто не мог объяснить, зачем я её написал, но я вложил в неё всё то хорошее, доброе, чистое, светлое, что я чувствовал к этим людям. Воспоминания и благодарность за них. 5 лет. 47 листов.
     - Вот! - нарушил нависшую тишину вернувшийся Элвис. У него в руках был фотоаппарат Polaroid, купленный их отцом тайком от жены, чтобы та и его не продала.
       Щелчок: на снимке уже плачущая Шеннон, кинувшаяся мне на шею.
       Щелчок: на сделанном ею снимке Элвис обнимает меня за плечи. Да, в этом весь Элвис: любит обнимать людей. Пытается всегда поддержать, подбодрить, поделиться хорошим настроением и душевным теплом, которых у них с сестрой в избытке. Нежели последний раз он обнимает меня?
     - Давай я, - раздался позади нас голос Стюарта Хоггса. Этот человек всё понимал.
       Элвис с трудом улыбнулся и отдал ему фотоаппарат.
      
       Щелчок: неужели последний раз мы вместе?