Под нашими ногами Глава 5

Той ночью я долго не могла заснуть, думая о том, что увидела в папке, хотя, конечно, не должна была видеть. Признаться, я не чувствовала стыда или угрызений совести – я чувствовала лишь сильное удивление и что-то еще, хотя не могла понять, что же именно.
Каким прекрасным внешне не казался бы мне Роберт, я мало что могла сказать о его внутреннем мире – он был лишь самоуверенным, смелым и наглым парнем, пускай и классным. Я все вспоминала тот день, когда он увидел картину на моей стене – как он смотрел на нее…но я и предположить тогда не могла, что в несчастных набросках, лежавших в папке среди разного мусора, было гораздо больше понятных вещей, чем в злосчастном полотне, которое мне приходилось лицезреть каждое утро, открывая глаза.
Возможно, все дело в том, что до этого никто и никогда не пытался нарисовать меня – даже я сама. Это было непривычно и странно для меня видеть саму себя на листе бумаги, – такую загадочную, такую утонченную и прекрасную, какой он нарисовал меня; конечно, в жизни я не выглядела так – но что тогда это значит? Неужели Роберт именно так видит меня? Мне страшно хотелось верить в это.
Как бы я ни пыталась отвлечься, я не могла думать о чем-либо другом – мои руки словно тянулись к телефону, чтобы позвонить ему и поговорить об этом. Мне так хотелось спросить его обо всем – у меня в голове было слишком много вопросов, но для всего этого у меня было слишком мало смелости и достаточное количество воспитанности. Конечно же, позвонить ему означало признаться в том, что я без проса взяла его личные, и даже, возможно, интимные вещи. Стоит отметить, что для этого у меня не хватило воспитанности. 

Неделя каникул прошла куда быстрее, чем я того ожидала; эти дни были наполнены меньшим количеством рутины, чем обычно – однако это была отнюдь не моя заслуга.
Встретившись в очередной раз с Робертом, мы снова провели весь день вместе. К счастью для себя, я ни разу не заговорила с ним о тех рисунках – поначалу я ждала, что он сам скажет о них, однако Роберт ни разу не упомянул даже тот факт, что он вовсе умеет рисовать. Через какое-то время я постаралась забыть о них, поняв, что, раз он не говорит мне о них, значит, это должно было остаться тайной. Я умею хранить тайны.
С каждым днем я чувствовала себя все страннее в его присутствии – и, чем больше я чувствовала, тем больше мне приходилось скрывать. Нет, я не была влюблена в него; я осознавала, что он симпатичный, необычный, особенный, – но этого было недостаточно. Когда он подолгу смотрел на меня, моей смелости взглянуть обратно хватало ненадолго, поэтому я перестала смотреть ему в глаза. Я старалась не смотреть на него, боясь чего-то – но чего? Неужели я боялась влюбиться, неужели я боялась полюбить его так, что не смогу молчать об этом? Я не боялась полюбить Роберта, но что-то словно останавливало меня. В какой-то степени я даже хотела полюбить его, но эта мысль внушала мне волнение, совершенно необъяснимое переживание, не имеющее начала, конца или хотя бы реальной причины.
Однако, как бы я ни пыталась игнорировать свои чувства, проигнорировать тот факт, что Роберт становился все ближе и ближе ко мне с каждым днем, было невозможно. Я все чаще видела его улыбку, все чаще слышала его смех – и это было лучшее, что я когда-либо испытывала. Мне нравилось, когда мы шли по улице, и, смеясь, он рассказывал мне какую-то историю; не важно, о чем она, ведь слушать Роберта всегда было интересно. Иногда после этого он поворачивался ко мне, и, заглядывая в самые глаза, на выдохе восклицал: «представляешь?». В такие моменты мне казалось, что такого понятия, как время, никогда и не существовало. Из-за сильного ветра его щеки были розовыми, а глаза всегда оставались все такими же прекрасными, как и в тот раз, когда я впервые заглянула в них. Уголки моего рта непроизвольно тянулись вверх, и я никогда не отвечала ему.
Я чувствовала себя немного неловко, не контролируя собственную улыбку – мне казалось, что я выгляжу довольно глупо, пока, улыбнувшись однажды снова, Роберт не замер на мгновение, глядя на меня. Затем он сказал одну-единственную фразу, от которой внутри моего тела словно разлился алкоголь, заставив все органы гореть. Тогда мне впервые жутко захотелось поцеловать его – я буквально чувствовала, как это будет, если такое когда-нибудь произойдет.
Что он сказал мне?
«У тебя красивая улыбка».

***
Собираясь утром в школу, я хотела позвонить Роберту, но передумала, решив, что он наверняка занят. Мы не обсуждали школу, находя при встрече более приятные темы для разговора, однако Роберту, так же как и мне, оставалось проучиться меньше года, прежде чем окончить ее. И, судя по всему, он, так же как и я, с нетерпением ждал этого, хотя и не знал, что делать после. Так же, как и я.

Будучи по уши в учебе, я едва находила время, чтобы дышать; однако, несмотря на это, я всегда отвечала на его звонки по вечерам, сидя за столом перед кучей книг, тетрадей и монитором ноутбука.
Мы разговаривали часами, не замечая, как быстро летит время. Мне приходилось прощаться с ним каждый раз, когда мама заходила в комнату в самом плохом расположении духа и сообщала, что уже полночь, и я не даю ей спать. По ночам я лежала, глядя на ту часть звездного неба, что вмещало окно моей комнаты. Роберт смотрел на меня из глубин моего подсознания каждый раз, стоило мне закрыть глаза. Я чувствовала себя так, словно это была зависимость, – одной ночью, не в силах заснуть, я вновь задумалась об этом.
«Если Роберт – наркотики, тогда я – наркоман», думала я. «Значит, мне нужно лечиться, верно? Или я умру».
Мне показалось, будто одна из звезд всего на секунду мигнула светом, после чего я, не сдержав улыбки, закрыла глаза, думая лишь об одном.
«Тогда лучше умереть».