С острова на Острова1

20.02 Долгая  дорога на север, к самой северной точке северного острова – мыс Cape Reinga.  Выгоревшие поля и холмы – видимо, здесь солнышко жарит покрепче, ближе к экватору все-таки. Редкие  фермерские постройки и живность. Да, густо населенной эту часть страны не назовёшь. В последние несколько километров зарядил дождь, все затянуло серой дымкой. Неужели зря ехали – что  увидишь сквозь пелену дождя? Но нет, дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Тучи побежали к горизонту и солнце высветило все оттенки синего, серого и лилового, не  просохшего ещё небосвода. Вперед, в смысле,  наверх, на край этой земли. Ух ты! Огромный бушующий зверь ревел, хрипел и метался внизу, у подножья скалы, на которой ветер свистел  и лихо срывал кепки, капюшоны с совершенно обалдевших от такого невероятного зрелища туристов, рассевшихся, как птицы( те же олуши- бакланы),  на  краю обрыва, защищённом перилами и предостерегающими табличками, чтобы, не дай Бог, никто не взлетел. О, ветер, ветрило! Дальняя часть берега  светло-желтой полоской уходит в небо – это песчаные дюны. Спускаемся чуть ниже, к  маяку и столбу с указателями - Лондон, Сидней, Токио – десятки тысяч миль – никакая птица не долетит… без пересадки. Здесь Тихий океан сливается  с Тасмановым морем – пенный риф от их страстного объятия. Господибожемой, как совершенно все созданное тобой! Местное население верит, что сюда, на этот мыс,  возвращаются души умерших и охраняют живых. Красиво, не правда ли?! Маурийцы считают свою землю  живым существом, матерью, поэтому они должны заботиться о ней, беречь. Это  их основное  отличие от колонистов, для которых земля – имущество, предмет купли- продажи.
Позже в музее истории маури в городке Кири-Кири мы посмотрели фильм о первых переселенцах (колонизаторах). Слово «колония» для меня всегда имело какой-то негативный смысл – понаехали, поработили. Ничего подобного, здесь переселены строили жильё, школы, госпитали, прокладывали дороги, открывали рудники. Как и русские колонизаторы в Средней  Азии, о которых теперь принято говорить только как о захватчиках, уничтоживших древнюю цивилизацию и культуру, увы нам. Не тем будь помянуты  переселенцы в Америку, почти полностью истребившие  индейские племена. Колонизация Новой Зеландии происходила мирным путём и свидетельство тому – Мировое Соглашение и независимость(я уже говорила об этом), и улицы Виктории почти во всех крупных городах, и бережное отношение к своей истории.
Дальше наш путь лежит к тем самым дюнам, которые чуть виднеются вдали. Ехать недолго. Оставляем машину и  - в пески. Джон отказался покорять высокие дюны, пошёл в обход по ручью. Меня понесло наверх. Первый холмик поддался легко и, не долго думая, я стала подниматься по крутому склону на высокий холм. Странно, зачем молодёжь тащит за собой «доски»(сноуборд)? Шаг вперёд, два назад – песок уходит из под ног, я скатываюсь назад. Добравшись, с грехом пополам,  до середины, уже подумала сползти вниз – сил нет, но резкий порыв ветра сорвал с меня кепку и понёс, как перекати-поле. Я уже помахала ей рукой, мысленно попрощавшись, но кепка вдруг остановилась метрах в пяти от меня, видимо, за что-то зацепилась. Ветер  подул ещё сильнее, а она лежала как приклеенная и словно посмеивалась: поди, догони. Это дюны шутят – проверяют на прочность? Ироническая улыбочка.  Пять метров показались мне километрами. Ноги будто свинцом налились. Казалось, ещё шаг и рухну. Давай, Ирка, не срамись! Когда я все же доползла, дотянулась до беглянки, раздались аплодисменты – карабкающийся народ наблюдал за моей погоней. Никогда не знаешь, где тебя ждёт успех! Между тем, вниз,  как на санях, на разноцветных досках, проносились молодые и красивые. Я все-таки добралась до вершины, предполагая, что увижу океан. Океан барханов(дюн) расстилался передо  мной. Небольшое, круглое, как дно пиалы,  углубление между песчаными холмами, покрытое  растрескавшейся коричневатой коркой и окружённое сухими кустами, вероятно, когда-то было прудом  или озерком. Попыталась подняться чуть повыше – невозможно. Ветер поднимает песок и мириады иголок впиваются в руки и ноги, залепляют лицо. Мои попытки сделать несколько снимков не удались – песок засыпал линзу и норовил попасть в глаза. Вокруг уже никого – пора возвращаться. Сощурившись, и чуть ли не на четвереньках, бочком или задом наперёд,  медленно сползаю вниз,  прикрываясь от  горячих, колючих песчинок. Вот оно пустынное одиночество. Страшновато  – вдруг заблужусь. Просто Сахара какая-то! Как оказалось, народ двигался так же как и я, только из-за поднятого ветром песка никого  не было видно. Внизу  заблестела речка, стало веселей.   Джон размахивает  руками, сигналит – греби сюда. Воды в реке по щиколотку, но все же удалось смыть налипший песок. Боже, что это было!
Дорога обратно безлюдная, несколько промелькнувших посёлков уже спали, темнело быстро. Мы так и не встретили ни одного магазинчика или кафешки, поэтому  были рады, застав  в Расселе открытую  пицерию. На сегодня всё.