Президент

Поймав ударом мощного кулака назойливый будильник, прыгающий в звенящем экстазе по старой тумбочке, Иван Патриотов бодро вскочил с  продавленного богатырским телом дивана и раскрыл окно. Вдохнув свежий утренний воздух, он широко улыбнулся новому солнечному дню. Поприседав с гантелями и походив на месте минут десять под музыкальное сопровождение телевизора, Иван провёл рекомендуемые водные процедуры и направился в кухню для полноценного и здорового завтрака. Пока на сковородке румянились кусочки докторской колбасы и три яйца, Иван сел на табурет и раскрыл газету. Пробежав взглядом по заголовкам, он покачал головой: «Никакой стабильности в мире. Совсем порядка нет».
Рабочая смена на заводе началась с неожиданного происшествия. Из кабинета начальника службы безопасности неизвестными злоумышленниками было похищено самое ценное – портрет самого товарища Сталина. Однако расследовать столь дерзкое преступление по горячим следам не удалось. Свидетелей не оказалось, мотивы данного кощунства остались не разгаданы пытливыми умами, а видеонаблюдение, способное пролить свет на личность изверга, беспомощно торчало огрызками проводов из всего подпотолочья вот уже несколько месяцев, ввиду наличия огромной чёрной дыры в бюджете предприятия, по-бюрократически холодно наречённой «отсутствием финансирования». Особист, сидя в заводской столовой в окружении сочувствующих, громко и драматично сокрушался о потере, заедая солёные слёзы пирожком с повидлом.
– Да как же так можно-то, а?! На святое посягнули! – в пятнадцатый раз начал свой плач начальник службы безопасности, вскидывая руки к небесам, то ли вопрошая высшие силы, то ли приравнивая пропажу к оным. – А всё потому, что совести у людей нет и порядка нет ни в чём! Да разве ж в прежние времена могло бы такое случиться?! Да никогда! А теперь всем всё можно, делай что хочешь, говори что хочешь, всё безнаказанно! Вон, пирожки с повидлом, а стоят уже, как с мясом. Это ж беспредел полный! А потом удивляются, что народ ориентиры потерял.
– Да ты чё там несёшь?! – возмутилась повариха, красноречиво вывалившаяся всем своим бюстом на прилавок. – Сахар, вон как подорожал! А ягода?! И не подступишься! А повидла-то из сои не наваришь. Вот люди с голодухи-то и дурнеют, потому что духовная пища-то не усваивается, как надо без хлебушка-то насущного. Нынче человек человеку не брат, а конкурент за место под солнцем. А всё рыночная экономика, будь она неладна!
– Да ты права, Люська, как всегда! – загудели рабочие. – Цены растут, а зарплаты так и стоят на месте. Даже премии теперь не платят. Денег, говорят, нет. А на новые лексусы для руководства деньги есть. Рабочим медицинскую страховку урезали, а директорам теперь даже пластические операции за границей делать можно. Конечно, они же лицо компании, а мы так, рожами не вышли.
– Да потому, что мы, народ, не умеем высказать своего мнения, всё сидим по своим углам да кухням и возмущаемся втихаря. – вскочил Иван Патриотов. – А на верхах и знать не знают о наших страданиях. А чиновники, что помельче, свой бутерброд с икоркой перехватили у жизни и сидят, переваривают потихоньку. И нет у них за этим процессом никакой осознанной возможности посредничать между народом и властью. Поэтому у нас, у народа, должен быть голос и звучать он должен громко и уверенно!
– Молодец, Патриотов! Правильно говоришь! Наш голос должен быть услышан!  – воодушевились коллеги и выдвинули Ивана, как члена профсоюза, делегатом с петицией к руководству.
Немного ошалевший от подобной наглости директор, не найдя, что ответить представшему перед ним рабочему, принял список требований, пообещав что-нибудь подумать. Воодушевлённый своей победой Иван Патриотов решил отныне, во что бы то ни стало, быть рупором народной правды и защитником трудовых масс. На каждом собрании его пламенные речи отзывались бурей восторга в сердцах простых рабочих и, даже махровые бюрократы, навеки замуровавшие свои души в темницы регламентов и положений, проникались простым и честным словом. Циничные менеджеры пасовали перед гласом совести и вскоре, из уст в уста полетела молва об Иване, как о спасителе народном. О его смелости и бескорыстии уже слагали легенды, и каждый трудовой коллектив считал за честь услышать живого героя. Он стал выезжать и в другие города, чтобы донести свою спасительную мысль до приунывшего населения, вселяя в них веру в будущее, полного человеческих радостей и социального благополучия.
И вот, как-то вечером, сидя на своей любимой табуретке в кухне, Иван положил на бородинский хлебушек пару килек и, уже было поднёс рюмочку водки ко рту, как вдруг раздался звонок в дверь. Предположив, что это вновь какой-нибудь трудяга пришёл искать защиты, Иван отложил свой изысканный ужин и пошёл открывать. К его величайшему удивлению на пороге стоял сам президент страны. Пропустив вперёд пару телохранителей, моментально осмотревших скромное жилище Патриотова, президент вошёл в квартиру.
– Ну, здравствуй, Иван. – сказал президент и пожал Ивану руку.   
Иван усадил президента на свою самую любимую табуретку и предложил ему килек. Выпив водочки и закусив душистым бородинским с рыбкой, президент, на секунду зажмурился от удовольствия, вытер губы платочком и продолжил:
– Вот смотрю я, Иван, стал ты популярен в народе, речи толкаешь, до людских сердец достучаться смог. Но вот смущаешь ты умы своими идеями, своей правдой да справедливостью, а дальше-то что? Ведь от разговоров-то ничего не меняется, людям в мечтах-то уже хорошо, а как глаза откроют – вокруг реальность. И что делать прикажешь?
– Да что ж я могу приказать-то? – смущённо пожал плечами Иван. – Вы же всё-таки президент и уж конечно, умнее меня в этом деле и то, тяжело вам со всеми управиться, помощников-то мало, а вредителей намеренных тьма. И вот устраивают они, эти вредители, всякие провокации да несуразности, отвлекают вас от насущных проблем всякими пакостями. А вы мечетесь, как хозяин средь плохих работников: то крыша потекла, то корова сдохла, то сарай сгорел. А они сидят в это время и законы против людей придумывают, чтобы побольнее да похитрее прижать простого человека, да так, чтобы он только и думал бы, как живым из этой ситуации вывернуться, и ни на что больше мыслей-то не хватало. А им, этим законодателям и хорошо: пока человек целую жизнь за куском хлеба бегает и обложен вокруг всякими поборами да угрозами, словно капканами, и не остаётся у него ни совести, ни ума посмотреть, что ж вокруг делается. А если и взглянет вдруг, то не будет уж сил закричать об этом, потому что на таких крикунов и правдолюбцев ещё больше правил придумано, чтобы и вздохнуть им было некогда. Вот и живём все, как не для себя – одни головы опустили и только на грязь смотрят, позабыв, что такое свет, а другие головы задрали и не видят, что под ногами и куда идут.  Если б все жили по справедливости и по совести, всё бы у нас получалось как надо.
– Правильно говоришь, только, как всё это сделать-то? – вздохнул президент. – Уж очень люди любят деньги. И любому твоему простому человеку дай чуть власти и материальных благ, и задвинет он свою совесть подальше, чтобы не мешала, и станет способен на всякие подлости и несправедливости ради собственного благополучия.
– Так что ж получается, люди сами виноваты, что такую жизнь друг другу придумывают, и выхода совсем нет, оказывается? – печально спросил Иван.
– Получается, что так. – развёл руками президент. – Ну, а что бы ты сделал, если бы был президентом?
– Да есть мысли на этот счёт. – вновь воспрянул духом Иван и вкратце, красноречиво и эмоционально обрисовал президенту своё видение современного мира.
– А что, хорошие идеи. – одобрительно закивал президент. – Придётся поставить тебя во главе государства, может, что и выйдет из этого.
– Да что вы, как же я вдруг и президент?! – удивился Патриотов. – И вообще, это ваша должность, а я вас уважаю всё-таки!
– Да у меня же второй срок заканчивается, а по конституции, сам знаешь, нельзя подряд. Вот и сделаю тебя своим преемником. Ты человек честный, надёжный. А если что, то советом всегда помогу.
– Так-то оно, конечно, дельное предложение. – согласился Иван. – Я бы не подвёл. Но, мне, всё же, по совести, надо бы, чтоб народ одобрил. Референдум бы провести.
– Будет тебе референдум! – пожал ему руку президент.   
И вот, по общенародному референдуму, честно и справедливо, Иван Патриотов стал президентом страны. Народ ликовал и, затаив дыхание ожидал начала великих чудес. Правда, некоторые государственные деятели остались недовольны неожиданным поворотом событий, но предусмотрительно промолчали, почуяв каким-то местом далеко не радужные перспективы своего ближайшего будущего. И действительно, их переживания оказались не беспочвенны. На первом же совещании государственные мужи внесли дельное предложение: обложить налогом всех пенсионеров, имеющих бесплатный проезд в общественном транспорте, а собранные таким путём средства пустить на ремонт городских дорог. И, казалось бы, правильная мысль: пенсионеры и так всем обеспечены – получают бесплатную пенсию и бесплатный же проезд, и от небольшого налога от них не убудет, а то разъезжают за просто так целыми днями в автобусах да троллейбусах, нагрузку на дорожное полотно увеличивают, а так хоть какая-то польза будет. Однако новоизбранный президент отчего-то не воспринял гениальную идею пополнения бюджета с должным пониманием, весь покраснел, злобно задышал и обозвал опытных деятелей непечатными словами. Законотворцы, слегка обидевшись, ведь столько сил ушло на обдумывание блестящего проекта, что даже пообедать второй раз не успели, предрекли полный крах экономике страны, с таким подходом к делу, и пораньше разошлись по домам, ведь настроение-то всё равно уже испорчено, чего зря сидеть.
Всю ночь Иван Патриотов ходил без сна по кухне, обдумывая, из какого же такого места возможно извлечь средства без какого-либо ущерба для здоровья нации. Но, как говорится, утро вечера мудрёнее, и пробуждение после короткого предрассветного сна принесло в голову свежую мысль.
Вся Государственная Дума пребывала в состоянии глубочайшего шока, по некоторым симптомам близкого к летальному исходу. Перспектива голосовать за уменьшение собственных окладов в несколько десятков раз казалась не просто нелепой, а почти откровенным извращением. Но, настойчивое предложение президента всё-таки было принято почти единогласно, за исключением нескольких обмороков и пары попыток суицида. Раздавленные и униженные депутаты, ещё только утром находившиеся на вершине мира, а к вечеру скатившиеся до уровня жизни обычного гражданина страны, сидели и сокрушались над своей горькой судьбой.
– Да что ж это такое творится, господа?! – плакал толстый, румяный депутат, наглаживая руками пышный живот под дизайнерским костюмом, словно прощаясь и с тем и с другим. – Где ж это видано, чтобы слуга народа зарабатывал столько же, сколько и сам народ?! Ведь никакой же мотивации думать о людских проблемах не осталось! Вот раньше как: сидишь, бывало в парижском ресторане, ешь этих устриц дорогущих, и понимаешь, что значит ведь не только пельменями да колбасой народ обедает, не всё значит так плохо у нас! И прямо такая гордость за страну появляется, аж до слёз! А теперь что?! Докатимся до того, что сыр  нам не из Италии да Швейцарии на дом будут доставлять, а в соседнем супермаркете покупать придётся?! Да и вообще, как возможно прожить на такие деньги, кто это придумал?! Это только народ может, потому как, привычный так жить, у него и ум под это заточен и иммунитет выработан. А мы то, недолго протянем, это факт!
Все депутаты единодушно согласились с коллегой и, растирая слёзы по когда-то счастливым лицам, решили не терпеть более подобного геноцида и сложили с себя все депутатские полномочия. Оно и правильно, ведь каждый согласится, что работать за большую идею, сулящую светлое и надёжное будущее, всегда приятнее и логичнее, чем трудиться просто так, как все, за деньги. Ведь никакого же удовольствия, ей богу, а без удовольствия ни в коем случае работать нельзя, вредно для здоровья. И вот, свалив кучками мандаты, бывшие депутаты, словно пахари, в глубочайшей печали покидающие оскудевшие житницы, разбрелись по своим поместьям да пентхаусам, а наиболее принявшие всё близко к сердцу – по заграничным виллам, дабы свежим воздухом и морепродуктами подлечить душевные раны.
И вот, перед нашим президентом встала почти непосильная задача: наполнить опустевший парламент честными и умными людьми, не суля прежних благ и удовольствий. Поскольку из местного контингента набралось всего три человека, желающих остаться, правда, один потом отсеялся, так как не был на всех предшествующих собраниях и оказался не в курсе дел, Иван, недолго думая, дал объявление на самом центральном канале телевидения: «Мол, все желающие пристроить по назначению свои умные мысли да выдающиеся способности и тем самым послужить отечеству, приходите на собеседование ко мне, президенту». Толпа набралась огромная, все подготовили советы и мнения, кто на бумажке, а кто так, в голове держал. И вроде бы, кажется, вот кого ни спроси, как сделать так, чтобы всем хорошо жилось, и любой гражданин, почесав с минуту затылок, выдаст десяток самых действенных рецептов. А выбрать деятелей оказалось не из кого. Половина пришедших по объявлению тотчас дала самоотвод, узнав у проверенных людей, что блага все закончились ещё вчера и больше не раздаются, ни в будни, ни по праздникам. Ну, а народа, желающего работать за привычную для них, минимальную зарплату, а некоторые даже обрадовались, что ничего в жизни менять не придётся и привыкать к новым обстоятельствам, так вот, таких желающих набралось не слишком много. Но, всё-таки, кое-как заполнили почти все рабочие места и принялись спасать страну. И следующим архиважным вопросом на повестке дня стало наше с вами здравоохранение. Потому, как здоровье – это самое важное наше достояние из немногих, доставшихся нам бесплатно, и, как бы фармацевтические гиганты в один голос с аптекарями не предупреждали нас, что все мы тяжело больны и без постоянной поддержки из витаминов и микстур обречены и вымрем практически завтра, по правде говоря, хочется думать и верить, что здоровье, хоть какое-то, ещё где-то местами осталось нетронутым и всё же есть, что охранять. Однако министр здравоохранения не появлялся уже дольше приличного для опозданий времени, и все начали понемногу беспокоиться, не случилось ли чего. Беспокойства оказались не напрасными, потому как министр, по нелепой иронии судьбы, пал невинной жертвой на своей же вотчине. То ли от переживаний за судьбы бывших депутатов, так несправедливо обиженных злым роком, то ли по каким другим жизненным обстоятельствам, но разболелся как-то некстати у министра здравоохранения его министерский живот. И вот, сидя всего лишь пятый час в очереди на приём к терапевту в местной поликлинике, министр вдруг почувствовал себя совсем плохо, прямо намного хуже, чем даже было с больным животом. И упал в обморок. Оно и понятно, пришёл человек без специальной подготовки, сидеть в очереди, да ещё и к кому – к терапевту! Ведь любой опытный больной знает, что начинать нужно с менее популярных врачей, например с проктолога. К нему и очередь в разы меньше и как раз постепенно можно привыкнуть сидеть, так сказать, натренироваться. А он сразу к терапевту! Тут под силу только профессионалам. И вот значит, упал министр здравоохранения в обморок и лежит, а у нас медицина такая, что лежать и умирать, где попало, человеку не дадут, обязательно поднимут и отвезут в специально предназначенное для этого дела место. Очнулся министр в одной из своих подведомственных бюджетных больниц. Лежит, не понимает где лежит. И тут склоняются над ним заботливые лица медперсонала и с искренней такой радостью говорят:
– Как же хорошо, что вы очнулись! Прямо от сердца отлегло. Думали, потеряем такого хорошего человека. Даже свечку за вас поставили.
– А что ж только свечку-то? – растерялся министр. – Не надёжно как-то, так рисковать. Полечить надо было.
– Да полечили бы! – заверили врачи. – Только вот нечем совсем, ни таблеток, ни горчичников, ничего нет. Есть только вата да зелёнка. Хотите, можем вам зелёнкой прыщик обработать, вон который на носу вскочил.
Но министр не захотел себе зелёного носа и как-то очень сильно огорчился из-за всего. И вот лежит он такой весь огорчённый под тонким больничным одеялом, как вдруг дверь в палату распахивается и входит Иван Патриотов. С авоськой апельсинов в руке и счастливой улыбкой на лице от того, что нашёлся, наконец-то, без вести пропавший министр, целый и почти невредимый, только с одним лишь прыщиком на носу. А министр, сам от себя не ожидая, так обрадовался президенту, прямо как родному, что даже простил ему сразу все обиды за отнятые льготы, собственно, из-за отсутствия которых он и оказался в столь опасной для его министерской жизни ситуации. И вот, жуя апельсин и пополняясь витаминами, министр поведал президенту о положении отечественной медицины, которое вдруг, в неожиданном ракурсе предстало перед ним, словно откровение. Медицину решено было реанимировать, не дожидаясь коматозного состояния, и вот тут, как раз, пригодились сэкономленные на депутатах бюджетные средства. Врачи, пребывая в неописуемом восторге от происходящих перемен, долго жали руки высокопоставленным гостям, и даже бесплатно сделали им прививку от гриппа, так, для хорошего настроения.
Узнав о привалившем здравоохранению счастье, другие государственные системы так же не захотели остаться в стороне и потянулись к президенту за своими порциями небесной манны.
– Я давно подозреваю, что дети плохо усваивают знания из-за неправильной формы школьных классов. – заявил министр образования. – Успеваемость и интеллектуальный уровень школьников катастрофически падает, поэтому необходимо срочно переоборудовать все прямоугольные классы в округлые!
– Почему округлые? – удивился Иван.
– Этому же есть элементарное научное объяснение! – воскликнул министр, не понимая, как такое можно не понимать. – Округлая форма класса повторяет форму человеческого мозга и в мозг поступает аутентичный сигнал об усвоении информации. Мозг школьника думает, что он в большом общем мозге, обладающем нужной информацией и впитывает её так легко, словно бы она поступила из его собственных мозгов. Подобное притягивается подобным!
– А может быть, просто вернуть ту программу обучения, после которой дети выходили из школы со знаниями, а не с больной головой и плохим зрением? – предложил президент. – А то дети что-то учат, всё учат с утра до ночи, а на элементарный вопрос: «Каких великих русских композиторов вы знаете?», называют Баха. Сам по телевизору видел, представляете?! Вот вы бы кого назвали?
– А какие есть варианты ответов? – на полном серьёзе спросил министр. – Я же не могу ответ из пустоты взять! Обязательно должно быть от двух до четырёх вариантов ответов. Что ж вы, президент, а элементарных вещей не знаете?! Такова система и ломать её нельзя! Поэтому, чем ерунду предлагать, лучше подумайте об округлых классах.
Не успел ещё Иван допить на полдник сладкого чая с форшмаком, как вдруг из коридора потянуло чем-то глубоко духовным, похожим на смесь ладана и чувства собственного достоинства. И действительно, в дверях, словно огромное, золотое облако человеческой простоты и смирения, возник самый главный руководитель всех верующих сердец, олицетворение народной души, надежд и чаяний. Рассказав президенту о важности смирения духа в человеческой жизни, а так же о неспособности обычного гражданина постичь собственную духовность без помощи специально обученных для этого людей,  он перешёл к делу:
 – Надо бы закон, чтобы на кредит или ипотеку благословение у батюшки получать, а после освещать всё. За пожертвования, конечно. Размер можно установить в рамках действующих тарифов на энергоносители, всё ж с энергиями божественными работаем,  привязав к курсу валют.
– Да как же так-то? – удивился такой фантазии Иван. – Может быть, ещё десятину с народа брать тогда? Ну, а чего стесняться-то? 
– А что, можно это как-нибудь организовать? – воодушевился духовный лидер.
– А я смотрю, вы всё же коммерсанты. – усмехнувшись, покачал головой президент.
– Мы люди божьи! – обиженно воскликнул руководитель душ, испытывая жгучее желание пригрозить Патриотову отлучением при жизни и всеми адскими муками после, но с выражением лица, приближающегося в своих страданиях к канонизации, замолчал, ибо анафеме уже не предашь, не те нынче времена.
Иван Патриотов работал день и ночь, не жалея себя. Совещания сменялись заседаниями и, вопреки распространённому стереотипу,  не всегда гробили всё дело на корню. Министр культуры предложил окультуривать население вполне добропорядочным способом: каждому гражданину в день рождения дарить книгу хорошего писателя, так сказать от лица государства. Но тут неожиданно возбудились все писатели, особенно, мнящие себя самыми талантливыми и, от этого быстрее всех возбуждающиеся, ведь каждый хотел считаться хорошим писателем и считал себя таковым, достойным статуса деньрожденьского подарка. Не на шутку испугавшись благородных дуэлей, тайных отравлений и прочего массового падежа творческой интеллигенции, всё же решили от этой опасной идеи отказаться, заменив на более безопасный путь приобщения народа к прекрасному, путём обеспечения каждого гражданина бесплатным абонементом в библиотеку. А если гражданин в течение года ни разу не посетит библиотеку и не прочитает ни одной книги – штрафовать, пусть не много, но всё равно будет обидно, хотя бы от осознания собственной некультурности. Правда осталось не совсем понятно, что же делать с деревнями и такими населёнными, а по сути скорее уже недоселёнными пунктами, где не то чтобы библиотека, а приличный почтальон попадается редко. Но, министр пообещал подумать над этой незадачей в ближайшее время и, по его лицу было видно, что подумает. Министр спорта предложил снова увеличить гонорары для футболистов, чтобы им стало стыдно так плохо играть за такие огромные деньги, и они станут играть хорошо. А министр финансов и вовсе высказал крамольную мысль: взять и отменить всем известную и популярную валюту и все заграничные расчёты вести в родных, отечественных деньгах. А если кто на нас вдруг обидится, а такое тоже исключать нельзя, ведь всегда же не приятно, когда твои красивые, освежающего цвета деньги, которыми ты так гордишься, вдруг кому-то не нравятся, так вот, если вдруг кто-то обидится, то пусть обижаются спокойно, мы не против, и никаких препятствий в виде извинений чинить не будем. Иван радовался, не мог нарадоваться, что такие умные и деятельные люди вокруг него образовались и вот уже все вместе нащупали-таки вполне реальную и надёжную тропиночку в светлое будущее. А приближение этого самого светлого будущего было уже вполне ощутимо, прямо протяни руку и почти можно потрогать, даже запахло уже как-то по иному, старики говорили, что благополучием, а они-то знают, что говорят, им верить можно. Иван от всей души гордился коллективными достижениями, ведь могут же, когда захотят. Все дороги и школы стояли отремонтированными, больницы до отказа забиты лекарствами и счастливыми врачами, пропавшие клады жилищно-коммунального хозяйства наконец-то были найдены и на них стали оказывать услуги, ставшие неприлично доступными для каждого гражданина, пенсионеры перестали жаловаться на жизнь и начали ходить в групповые походы с элементами йоги и древнеславянской медитации, мужчины бросили запивать нереализованность алкоголем, а женщины заедать неудовлетворённость сладостями, все стали вдруг красивыми и помолодевшими, и рождаемость повысилась сама собой, от переизбытка здоровой энергии. Дети рождались крепкими и румяными, без зависимости от компьютеров, чипсов и газировки. Кредиты и ипотеки отменили и стали выдавать беспроцентные займы. Народ понял, что можно не только торговать, но и что-то производить в этой жизни. Заводы открывались один за другим, фермеры завалили страну вкусными и качественными продуктами и даже кинематографисты, поев свежего творога и помидоров, начали снимать такое кино, что аж за душу брало и выжимало слезу из самых последних циников. Конечно, были и недовольные, выражавшие свой протест и негодование существующим положением вещей и обвинявшие президента в подкупе народных масс всяческими благами, и в чём-то они, возможно, были правы, ведь народ и правда перестал ругать  власть, совсем расслабился и стал получать недопустимое удовольствие от жизни. На президента Патриотова даже пытались покуситься, но злодей был немедленно обезврежен.
– Ты зачем, дурак, на меня покушался? – простодушно спросил убийцу Иван.
– Я не дурак, я возмущённые массы! – с героическим выражением лица ответил дурак.
– Так чем же ты недоволен-то, всё же, вроде хорошо? – удивился  президент.
– Мы, массы, всегда недовольны, даже если и не знаем, чем конкретно. Неважно, чем мы недовольны, главное – высказать свою гражданскую позицию! И мы недовольны!
Но, это были скорее исключения, так сказать, издержки производства, ведь оппозиция есть всегда, даже там, где она уже и не нужна вовсе. А народ ликовал и хвалил своего президента не только прилюдно, ради приличия, но и между собой, в интимных обстановках и, даже в собственных мыслях. И вот, в апогее обожания и благодарности, от переизбытка искренних чувств, решили поставить президенту Ивану Патриотову памятник. Иван сначала сопротивлялся, мол, не дело это, при жизни памятники ставить, да и стесняется он, но всё же всенародной любовью уговорили его на увековечивание. Памятник отлили большой, блестящий, из чистой бронзы и даже ни грамма не умыкнули при производстве, так уважали президента. В день открытия вся площадь заполнилась нарядными людьми. Все пришли дружными коллективами, целыми семьями, с детьми и бабушками и домашними животными. И вот, в самый торжественный момент, когда уже были произнесены поздравительные речи и подарены букеты, в этот самый момент ответственный человек эффектно сдёргивает красивую материю с памятника, а она вдруг не падает. Все удивились, что такое, может, диверсия какая, чтобы испортить всем праздник? Её дёргают снова, и дёргают со всех сил, и вроде уже, обежали весь памятник, чтобы посмотреть, не зацепилось ли за что, но никак. А Иван чувствует, прохладно что-то стало, надо бы чем-нибудь прикрыться, а то, как бы не заболеть. И только он потянул на себя кусочек материи, как громкий голос неприятно так говорит:
– Ты чего это, накрываешься-то снова? Вставать пора уже. Слышь, Иван Василич, давай, давай, пробуждайся! – и смеётся так,  противно и как-то уж очень знакомо.
Иван недовольно повернул голову на звук неприятного голоса и увидел старую знакомую санитарку Надежду Петровну, добродушно улыбающуюся во весь рот.
– Ой, ну чего недовольный-то такой? – снова засмеялась Надежда Петровна, потрепав его за плечо. – Не выспался что ли? Давай, вставай! Пора на процедуры.
Иван сел в постели и осмотрелся вокруг. Всё вроде, как обычно, по палате суетятся его приятели в пижамах и старых халатах, а из коридора уже пахнет его любимой кашей. 
И вот, сидя в кабинете главного врача и выковыривая изюм из печенек, Иван красноречиво и во всех подробностях поведал обо всей своей политической карьере, случившейся с ним так неожиданно. 
– Да, батенька, ну и фантазии у вас! Да разве ж такое бывает в нормальной жизни, чтобы всё хорошо было и все были довольны? И откуда только в вашей голове рождаются такие утопии? – засмеялся главный врач.
– Да сам не знаю, доктор! И главное – всё так реально вижу, как вот вас сейчас. Прямо и не знаю, что со мной…
– И чем же вам помочь-то… – покачал головой доктор. – Может, дозировочку лекарства увеличим? А то прямо жаль вас, голубчик, таким бредом страдаете!
– Да уж, доктор, увеличьте, только, главное, вылечите меня. – согласился Иван Патриотов, доедая выковырянный изюм. – Уж так хочется быть нормальным. Как все.