Рассвет в камышовой роще

Ни один атом Вселенной не избегнет ощущений высшей разумной жизни. Константин Циолковский.

... Мы лишь незаметная частичка в бесконечной Вселенной. Автор неизвестен.

...

Глянцевая капля, пузатая, дрожащая, будто живое существо, впитывала в себя мир, наполнялась его краской. Ближе к краям звонкой бусины мир растекался, перемешивался сам с собой, превращаясь в свет. А самый центр отражал солнце. Капля, набухая, медленно поползла к концу упругого листа, оставляя за собой мокрую дорожку. Она ползла по самому центру, по желобку, и зеленый лист медленно клонился, подгоняя ее. Вот она у самого края, дрожит. Лист прогнулся еще больше. Блестящий край ярко засветился на фоне пустоты вокруг. Медленно, чуть дыша, капля перевалилась за край и повисла. Мир в ней перемешался и засветился. Капля замерла.

Резкий порыв ветра всколыхнул лист, и сияющий на его конце мир разлетелся тысячей брызг. Я даже не успел его нарисовать. Земля задрожала под топотом ног, приминающих стебли к влажной земле. Утро наполнилось какофонией звуков: бряцанье доспех, ржание лошадей, голоса и смех. Шум, что неизбежно следовал за ними, разбивал мое хрустальное безвременье. Я наблюдал из-за сочных зеленых стволов, и мне хотелось, что бы гости скорее ушли. Но лошади сбавляли темп, всадники натягивали поводья. Неужели они разобьют здесь лагерь?

- Им нужна вода, они долго здесь не пробудут, - сказали рядом.
- Сейчас – да. Но потом они построят здесь город, - досадовал я. – И тогда закончится утро.
- Это будет еще не скоро. Да и то – ненадолго. Все как обычно, привыкай.
- Неужели так будет всегда?

Рядом тихонько засмеялись. Я обернулся: мой собеседник искрился смехом. Я тоже невольно улыбнулся. Он их многих успел повидать, тех, что были тут  - города, страны. Ты еще слишком юн, говорил он мне, для тебя время только начинается. Ты будешь лишь смотреть на время, говорил он, а не жить в нем. В отличие от них, вечных странников. Они приходят из ниоткуда, чтобы уйти в никуда. Я часто думал об этом, меня это волновало и казалось интересным. Наверное, мне бы тоже хотелось когда-нибудь уйти. Но мы уйти не можем. Появившись однажды, мы начинаем существовать вечно.

Я вновь посмотрел на разрушенную тишину. Значит, не навсегда. Сейчас они отдохнут, наполнят свои фляги и продолжат идти. Они расскажут об этом месте другим. И тогда они все станут прокладывать путь через нашу заводь. Со временем здесь построят трактир и будут взымать с путешественников плату. Затем построят еще придорожные харчевни, постоялые дворы. Вырастет деревня. Деревянная, немытая. Она не раз будет гореть, но ее всегда будут отстраивать вновь. Пару раз деревенька вымрет от чумы, или от какой-нибудь другой болезни. Но придут новые странники и начнут все сначала. Так будет продолжаться до тех пор, пока деревянные дома не превратятся в каменные, а те – в высокие, стеклянные, до небес. Их хрустальные грани будут отражать солнце и голубое небо. К тому времени наше болото будет высушено, а речка спрятана в трубы. Лишь камыш, случайно выросший у зеркального тротуара, будет напоминать об истории этого места. Но хрустальный город разрушит яркий взрыв, и я невольно вспомню о капле утренней росы на упругом, остром листе. Как она дрожала, и как замерла перед тем, как упасть.

Пройдет время, и останки города порастут травой, каменные глыбы уйдут под землю, а речка вновь побежит по земле. Она будет становиться все смелее, а трава вокруг – все зеленее. Вырастут высокие деревья, и в их кроне вновь запоют птицы. Звонко и радостно, будто колокольчики. Поросшие мхом булыжники, основание разрушенной помпезной лестницы, на которой когда-то лежал алый ковер, образуют заводь. Речка будет наполнять ее все больше и больше, и ночью в ней снова будут отражаться звезды. Зашумит камыш. Тихо, нежно. И я вновь вдохну полной грудью. Вновь встречу рассвет и увижу дрожащую хрустальную каплю со звонким миром внутри.