Школьные годы чудесные

В первый раз в первый класс
Читать и писать я  научилась еще до школы. Наша семья многодетная, старшие сестры садились выполнять домашние задания, а рядом с ними всегда пристраивались и  малыши.  Задавали вопросы, запоминали  стихи, которые им предстояло выучить, слушали рассказы и сказки, наблюдали за тем, как они пишут,  и сами пытались выписывать буквы и цифры.
В нашей маленькой школе была всего одна классная комната, где учились одновременно все с первого по четвертый класс, в каждом было по два или три  ученика. Так что опять получалась большая семья. Учась в первом классе,  мы невольно слышали то, что изучалось во втором,  третьем и четвертом.
Учиться  в начальной школе мне нравилось. Быстро выполнив свое задание, я внимательно  прислушивалась к тому, что изучают ученики других классов. А еще помню:  в первом классе, когда нам задали написать несколько строчек букв, я перевыполнила план и  получила от Таисии Ивановны, своей первой учительницы,  нагоняй.  Нужно было строго выполнять указания учителя и не проявлять свое рвение. 
Все дети из нашей семьи учились очень хорошо, учительница всегда хвалила нас, а в тетрадях и дневниках красовались 4 и 5. Были в деревне и такие ученики, которые начинали учебу раньше нас, но когда мы оканчивали  четвертый класс, они  еще оставались  здесь доучиваться.  Один ученик так и ушел в армию из начальной школы.
Через тернии – к знаниям
Семилетняя школа находилась  в соседнем поселке  Усть-Юл.  Здесь   был клуб, радио и свет от движка, который заканчивал работать  после  10 часов вечера.  Это была уже цивилизация. В нашей деревне у всех  горели керосиновые лампы.
 В Усть-Юл  нужно было зимой ходить три километра, а летом переплывать на лодке или обласке через две речки –  широкий и многоводный Чулым и узкий, но бурливый Юл, по которому в те годы  сплавляли  лес.  Из-за всего этого некоторые  родители  не отпускали  туда своих детей, у кого не было особого желания учиться дальше.  Те, кто стремился к знаниям, прошли через все трудности, порою сопряженные с реальной опасностью для жизни.
Весной  после ледохода и осенью до  ледостава  нам приходилось жить на квартире у чужих людей. Ох, и скучали же мы по родному дому! Через оголенный лес была видна вся Прокопьевка,  крыши наших  домов…  Но близок локоть, да не укусишь.
А вот  когда  реки замерзали, мы  ходили в школу по зимнику, который пролегал через старицу, Чулым и Юл.  Шли в любую погоду, в любой мороз.  Ходили все вместе. Я была большой мерзлячкой.  Руки всегда были ледяными, никакие варежки не грели. Пока идем до школы и обратно,  подружки несколько раз обменяют свои теплые рукавицы  на мои холодные.
   
Бывало, в  сильный мороз доберемся до школы, а там, кроме учителей, никого нет.  Местных ребят предупредят по радио, что занятий не будет, а мы оставались в полном неведении, так как единственным средством оповещения в нашей деревне  возле конторы промартели «Дружба»  висел рельс, по которому сторож бил молотком, чтобы собрать людей.
 По заберегам  зимой во многих местах  вода не замерзала.  Чтобы сойти с берега на реку, через  полынью прокладывали гать из веток, рискуя провалиться в воду.  В сильные морозы  над рекой  стоял такой густой туман, что за несколько шагов ничего нельзя было разглядеть,  была реальная опасность сбиться с дороги и угодить в  полынью.
Река освобождалась ото льда, и нас подстерегала другая опасность. На Чулыме часто бывал большой вал. Подплывешь к нему по тихой старице на обласке, а там высокие пенистые буруны гуляют вовсю.  Обласок – суденышко легкое, ненадежное, неустойчивое даже при тихой погоде, а тут такое. Да и лодка не на много надежнее при такой погоде. Но делать нечего. Уроки пропускать нельзя.  Весла в руки и плывем дальше,  через Чулым. Мама всегда провожала нас до берега Чулыма. Она потом рассказывала нам:
- Упадет лодка с  волны вниз, и мое сердце покатится в пятки, поднимется на гребень -  я снова живу. И так до тех пор, пока лодка не причалит к другому берегу.
Запомнился еще один случай. Во время половодья мы с Валей, старшей сестрой, пробираемся на обласке через залитый водой лес  к Чулыму. Валя - на корме, я – за двуручным веслом. Вдруг меня что-то толкает в грудь, я падаю на дно обласка, а весло  - через мою голову, и Валя ловит его. Оказывается, я увлеклась греблей и не заметила деревьев, которые преградили нам дорогу. 
Бывало и такое: едва дождавшись, когда река очистится от шуги во время ледохода,  мы садились в лодку и переплывали через Чулым.  Спешили домой, не зная, что на старице был затор и что нашу лодку затрут  сорвавшиеся глыбы льда и завертят в водовороте, не давая заплыть в тихую заводь старицы.  Но мы все равно прорвемся!  Счастливые от  встречи с родными,  мы неожиданно   появляемся на пороге родительского дома. Мама и тятя  (так, на старинный  сибирский  лад в нашей семье звали отца)  в шоке.  Лед же еще не везде прошел! А мы рады. Мы дома! 
Однажды пришли в Прокопьевку  по последнему льду.  И опять стресс для родителей. Но мы ничего не боялись. Страшнее было жить вдали от дома. Назад река не пустила. Пришлось ждать целую неделю, пока Чулым  освободится ото льда. 
Надо сказать, что  мама имела четыре класса образования, но она никогда не препятствовала нашей учебе, несмотря ни на какие трудности. Понимала, что от этого зависит наше будущее. 
О том, что мы едем домой, раньше всех узнавал Бобик – очень умный и преданный пес.  Мама рассказывала, что он всегда чувствовал наше приближение к родной деревне и давал знать об этом родителям. Зимой он провождал нас до школы и встречал после уроков.  Но однажды, подойдя к берегу Юла, мы увидели рядом с тропинкой через речку нашего Бобика мертвым. 

Уроки жизни
Усть-Юльская школа была большая, двухэтажная. Здесь было много учеников и учителей, среди которых были мужчины, воевавшие на фронте. Запомнились Сергей Иванович Пронин, учитель русского языка и литературы, Михаил Ефремович Дудников, учитель физики, и директор школы Сергей Филиппович Смагин.
 Сергей Иванович был очень строгим, мы все его боялись. У него на одной руке не было пальцев – оторвало на войне. Михаил Ефремович был контужен на фронте. Это сильно давало о себе знать. Помню, придет в класс, даст нам задание, а через некоторое время  уже храпит.  Услышит, что в классе начинается шумок, проведет ладонью по лицу,  всхрапнет еще разок, откроет глаза и спросит,  все ли мы сделали. Также он засыпал, когда вызывал кого-нибудь к доске.  В этом случае  просыпался от тишины, если отвечавший ученик замолкал. Ну а Сергей Филиппович удивлял всех нас поистине кошачьей походкой.  Ходил легко, бесшумно, в любой момент он  мог неслышно оказаться за твоей спиной.
Своих учителей мы боготворили. Нам казалось, что это люди особенные, все у них по-другому, не так, как у нас, простых смертных. И я, например, была очень удивлена и обескуражена, когда во время занятий в школьной мастерской, которая размещалась в том же доме, где жила семья Сергея Ивановича, около двери  их  квартиры увидела бочку с кислой капустой, пахнувшей на весь коридор. Сергей Иванович, оказывается, так же, как и мы, питается капустой, а не какими-то особенными продуктами! 
Здесь учеба давалась мне труднее. Нравились лишь уроки русского языка и литературы. В пятом классе я написала первое свое стихотворение, которое было посвящено отцу.  Его я помню до сих пор.
Мой отец на фронте был.
Он фашистов крепко бил.
И за это вот за все
Он награды получил.
Те награды, пять медалей,
Отец бережно хранит.
Но как дрался в Сталинграде,
Он нам редко говорит.
Был он ранен в руку, в ногу,
Был прикладом бит.
Но помог товарищ другу,
И отец остался жить.
Это детское стихотворение было опубликовано в районной газете «Причулымская правда», и я получила из Асина  перевод на 50 рублей – премию за третье место.
Однажды особо уважаемый мною Сергей Иванович задал мне перцу. Как-то  я посмеялась над незадачливой  новенькой одноклассницей, чему он был свидетелем. На уроке поднял меня,  устроил страшный  разнос  на глазах у всех, довел до слез. Тот урок я запомнила на всю жизнь, а девочка после этого стала моей подругой.
 В Усть-Юльской школе, как потом и в средней Батуринской,  учителя нас встречали с уважением и надеждой, потому что здесь добрый след хорошим поведением и отличной учебой  уже оставили наши  старшие сестры Аннушка  (тогда все звали ее по-простому Нюрой) и Валя. Валя после окончания семилетки была даже трудоустроена в этой школе.

АНЯ  - ОЛЬГА
Предметом особого обожания и примером во всем стала для меня в этой школе моя  двоюродная сестра Аня Колупаева. Жизнерадостная, с ярким румянцем на щеках,  озорная хохотушка с копной черных кудрявых волос, она уже в те годы и позже сводила с ума всех ребят. Она и училась в нашем классе лучше всех. И позднее в Батуринской школе она всегда была в центре внимания. Поскольку, несмотря на разность характеров,  мы были очень дружны, да еще и сестры, нас называли Татьяной и Ольгой Лариными. Ольга – это, конечно же, Аня.
После 9 класса мы с Аней уехали в Новосибирск, чтобы найти там работу и продолжить учебу в вечерней школе.  Аня оказалась более взрослым, более самостоятельным человеком, она  так и сделала, как запланировала, а я чего-то испугалась и вернулась в Батурино.
 Единственная девочка  в многодетной семье, Аня   с малолетства занималась домашним хозяйством, т.к. тетя Анисья сильно болела, а когда она умерла, Аня  для  братьев стала всем. К тому времени она уже жила и работала в Новосибирске, забрала их к себе, устроила  каждому из них жизнь, пожертвовав ради этого личной жизнью. 
Спустя годы мы с ней снова встретились. Теперь уже для моей семьи Аня стала добрым ангелом,   и по-прежнему я  чувствовала, что она более взрослый, более самостоятельный,  более опытный и мудрый человек, хотя мы  почти ровесники.
Время развело нас по разным путям-дорогам, мы редко общаемся по телефону, но в моем сердце она  всегда остается близким и дорогим для меня человеком.

Путевка в жизнь
Учиться дальше пришлось в Батуринской средней школе.  Батурино –  в те годы  большой рабочий поселок городского типа – делилось  на две части.  В одной была  Батуринская судоверфь, во второй  - Лайский леспромхоз.  И школы были как на судоверфи, так и в Лайском.  Находился этот поселок  в 30 километрах от  Прокопьевки. Тут уж каждый день домой не находишься. Но как только заканчивались уроки  в субботу, мы бежали  в свою деревню.  На дорогу уходило около трех часов.  Приходили  домой уже затемно.  В воскресенье возвращались в Батурино  с мамиными постряпушками, небольшими продуктовыми запасами на неделю.  Не останавливали нас ни метели, ни морозы.  Прокладывали путь к родному дому по занесенным  снегом дорогам, поэтому в любую погоду нам было жарко.
Когда мама отправляла меня учиться в Батурино, она дала мне 25 рублей на две недели. Но мне хватило этих денег только на одну. Купила школьные принадлежности, кое-что из продуктов, и денег как не бывало.   Через неделю вернулась домой за дополнительным пайком, но мама сказала: денег нет,  и не будет.  Так я осталась дома. Младшей сестренке Марине было чуть больше месяца, и я помогала маме нянчить ее.
Через две недели в нашей избе появился посыльный от директора  Батуринской школы Веры Александровны Рязанцевой. До меня здесь окончила 10 классов Аннушка. Зная  нашу семью, Вера Александровна решила выручить меня из домашнего плена. Чтобы я могла учиться дальше, она каждый месяц выделяла из школьного бюджета деньги на мое питание в рабочей столовой.  Ради того, чтобы продолжить учебу, я согласилась. Но это была настоящая пытка. Большей частью я ходила голодной. Приду в столовую, и если там есть люди, я уходила, не солоно хлебавши. Все казалось, что на меня смотрят как на дармоеда. Зато в конце месяца на  неизрасходованные деньги  могла набрать  в столовой  сладких подарков для младших сестер, что наполняло мою душу гордостью.
В этой школе на уроках по домоводству девочек учили шить  и готовить еду, мальчики занимались в столярной мастерской и ходили в лес  со специальными приборами  определять объем древесины по высоте дерева.  Так как  на покупку тканей для шитья у меня денег  не было,   я выбирала либо лесотаксацию, либо столярку.  Надо сказать, что это мне было ближе, чем шитье и кухня. Наверное, потому, что отец  рано начал брать меня с собой на работу в бондарку и даже сделал мне деревянные игрушечные столярные  инструменты.  Видимо, очень хотел иметь сына, а в семье долгое время рождались только  девочки.  Первый сын появился восьмым или девятым ребенком. Из 14 детей в нашей семье было  лишь  три мальчика.   
Так прошло  два года.  Наш  класс первым перешел на 11-летку. Продолжать учебу в дневной школе я не могла себе позволить, устроилась на почту доставщиком телеграмм, чтобы дальше учиться  в вечерней.  Вера Александровна отговаривала меня, долго не отдавала документы, но я настояла на своем. А вот начальнику почты почему-то не хотелось, чтобы я получила среднее образование, всячески препятствовал этому. Когда мне нужно было идти в школу, он отдавал  телеграммы для доставки в конце рабочего дня. Приходилось бегать по всему поселку, иногда из одного конца в другой,  можно сказать, рысью, чтобы успеть хотя бы на второй урок. Итак: первый урок пропускала, на втором спала от усталости. 
На первую свою зарплату я купила тяте карманные часы с цепочкой, о каких он мечтал.
Через полгода пришлось доставлять корреспонденцию  в ОРС (отдел рабочего снабжения) Батуринской судоверфи. Там работали  тетя Катя и дядя Паша Чупраковы.  Они знали моих родителей по промартели «Дружба» и очень уважали их.  Услышав  о моих проблемах, решили  помочь.  Они устроили меня на работу в ОРС уборщицей и в свободное время  позволяли учиться печатать на машинке.  Они же помогли моим родителям  всей семьей выехать  на постоянное жительство в Батурино  из Прокопьевки, где уже не было ни школы, ни магазина. Деревня наша умирала.
Мои университеты
Так я окончила 10 классов, на год раньше своих сверстников. Директор ОРСа  Георгий Ильич Белкин  предложил мне учиться дальше в учетно-кредитном техникуме на бухгалтера, обещал платить  от предприятия хорошую стипендию, но я отказалась. Тогда он пригласил к себе на прием маму, чтобы она объяснила мне, неразумной, от чего я отказываюсь. Но я была непреклонна. Я точно знала с самого раннего детства, что буду работать в газете. Об этом сказала и на выпускном вечере.
Но судьба внесла свои коррективы.  Факультет журналистики в те годы был только в Свердловске (нынешний Екатеринбург), Ленинграде (Петербург)  и во Владивостоке. Чтобы выехать туда на сдачу экзаменов и на учебу, в случае поступления, не могло быть и речи. У родителей таких денег не было. 
Пришлось идти обходным путем. Чтобы поступить наверняка, я сдала документы в Томское культпросветучилище на библиотечное отделение. Одновременно работала то дворником на заводе резиновой обуви, то уборщицей в училище и в универмаге.  Заработанные деньги  пригодились для поступления  на платное подготовительное отделение в ТГУ. Однако перед сдачей экзаменов ушла оттуда, отложив исполнение своей  мечты еще на два года. Причиной стали слова преподавателя физики Галины Никандровны, которая узнала о моем намерении уйти из училища:
-  Государство учит их, тратит на это  средства, а они потом не хотят работать по специальности.
Чтобы не обманывать государство, решила доучиться  и получить специальность  библиотекаря. Сейчас думаю: зачем я это сделала?  В библиотеке я практически не работала, сразу же после окончания училища поступила на заочное отделение филфака ТГУ и впоследствии окольными путями пришла к своей мечте. За 30 лет работы в газете я так и не насытилась своей профессией.

Нина Ганькина