Он сидел уже пол часа на скамеечке у детской площадки и смотрел в сторону.
Этот лейтенант стоял рядом и молчал.
Разговор был неприятен для них обоих.
Серафим узнал в этом разговоре свою бывшую тёщу.
Её это идея ему отказаться от сына.
С Ириной она их развела.
Не подошел он своей тёщи в зятья.
Давила, давила да вот додавила.
- Мальчик маленький – говорил чистенький лейтенант – я хочу его на свою фамилию записать. У нас с Ирой ещё будут дети – зачем же им иметь разные фамилии? Я хочу, чтобы мальчик считал меня своим отцом. Родным отцом. Да и вам будет лучше – алименты платить не надо.
- Я согласен – глядя в сторону ответил Севка.
Ещё вчера вечером, когда он подошел к дому, а его бывшая тёща вышла с коляской погулять во дворе - то что она тогда сказала своему внуку увидев его рядом?
- О, дядя здесь гуляет. Посмотри какой дядя. Дядя, это дядя. Дядя здесь гуляет.
Это про него, про родного отца так сказала!
Дядей его обозвала перед сыном?
Что дальше она про него говорить будет?
И с этим бороться нужно?
Он уже боролся с этой генеральшей за свою семью!
Что вышло?
Развелись, как она хотела!
Теперь сына отнимает.
Бороться?
Он уже один раз боролся с ней!
- Я согласен.
- Вот и хорошо – лейтенант перекачивался с каблуков на носки – Мы подготовим документы, а вам останется только подписать их.
Севка не стал дожидаться конца разговора, встал и не оборачиваясь пошел прочь.
Тётя Люба была дома, он прошел на кухню и сел на табурет.
- Подожди немного, сейчас суп будет готов.
- Ирка замуж выходит.
- Ирка? А ты откуда знаешь?
- Лейтенант её ко мне подходил сейчас – хочет, чтобы я от сына отказался.
- От сына отказался? – тётя Люба встала руки в боки.
- Да.
- Ах это стерва генеральская! Её это идея. Серафим, это она Ирку с пути истинного сбивает!
- Я согласен, я бороться не буду.
- Так знаешь, что она про тебя сыну твоему наговорит?
- Откажусь – не наговорит.
- Серафим!
- Я придумал уехать от сюда куда подальше, в какой ни будь большой город – там и работа найдётся и жизнь другая будет.
- Это всё её мать-генеральша! Кого она из себя корчит? Она же не за лейтенанта замуж выходила – весь посёлок знает – отбила она полковнике у законной жены. Двух хороших пацанов бросил из-за неё стервы! И Ирка, что из себя генеральскую дочку строит? Она же ему не родная дочь! Удивляюсь, как это с него тогда погоны не сняли! Что они корчат из себя? Сева, не нужно было тебе на Ирке тогда женится – вот, женился бы на Тане. Девочка по тебе давно сохнет.
- Тётя Люба!
- Я тысячу лет тётя Люба! Я тебе говорила тогда – не женись на Ирке, не женись на Ирке. Нет. Женился. Её мать против была, да и Ирка хоть и красавица, а глупая девочка для тебя.
- Всё в прошлом. Ошибся – согласен – теперь во век не женюсь!
- Мама твоя бедненькая ничего этого не видит.
- И хорошо, что не видит.
Люба накрыла на стол.
- А Алла где?
- Купаться пошла с девчонками.
- Как школу то кончила?
- Тройки по русскому и английскому.
- Наш человек.
- Как это наш человек? – возмутилась тётя Люба - Она же девочка, она учиться должна хорошо.
- Ну, успеет исправить свои тройки. В девятый класс перешла?
- В девятый. Школы хотят объединить – классы везде маленькие.
- Значит ещё больше безработных у нас будет. Вы то как?
- Пугают, но пока держимся.
Сева съел суп, макароны с капустой, поблагодарил и ушел к себе домой.
Его квартира находилась в дальнем доме – это тётя Люба выбила квартиру тогда.
Мама умерла, когда он учился в десятом классе, умерла неожиданно, он долго не мог поверить, что это она серьёзно умерла и никогда больше не придёт домой.
С отцовской работы – он тогда работал – пришла эта Варвара краса – длинная коса.
Поминки помогла организовать, всю квартиру прибрала, всё перемыла – он тогда подумал с дуру какой чуткий человек рядом с отцом работает.
Маму похоронили, а она не уходит.
Хотелось побыть одному, о маме подумать, а она не уходит, продолжает жить у них, обеды готовить, её дочка Вика стала приходить к ним и целыми днями торчала у них в квартире.
А потом он увидел, как однажды утром отец с Варварой вышли вместе из родительской спальни.
Серафима это, как кипятком ошпарило по телу.
Мама только что умерла!
Сорок дней ещё не прошло!
Он никак не мог дождаться, когда эта говорливая и шумная тётка уйдёт наконец-то из их квартиры и наступит долгожданная тишина, а она видишь, что придумала?!
Как он её тогда возненавидел!
И Севка подался на улицу.
Мамины подруги – тётя Люба и тётя Наташа – видимо тогда поняли, что в душе у него происходит и стали зазывать его к себе по очереди покормить, маму вспомнить.
А тётя Люба пришла даже в их квартиру и устроила скандал отцу и Варваре – она, Варвара, видишь ли перебралась жить сюда и дочку свою перетащила в эту квартиру!
- А Севке где жить?
Варвара молчала.
- Тогда пусть отдаст Серафиму свою однокомнатную квартиру.
- Ты кто такая?
- А ты кто такая?
- Я ему жена.
- Переписывай на мальчика свою квартиру, а то видишь ли какая хитрая – и эта трёхкомнатная квартира уже твоя и та однокомнатная квартира тоже твоя! А Севке где жить?
- А у меня дочь на выросте – она где будет потом жить?
- Переписывай свою квартиру на Серафима или я выгоню тебя из этой квартиры! Мне его мать, как сестра была – я не оставлю мальчика в беде! А ты что молчишь? – Люба повернулась к отцу – он тебе что – уже не сын?
- Да ты что? – вспыхнул отец.
- Всё, пусть эта уходит от сюда в свою квартиру, а здесь будет жить только Сева, и его отец! Ты поняла?!
- Я беременная.
- Вот и подумай над моими словами, а сейчас одевайся и выходи из чужой квартиры, где ты не прописана и где находиться не можешь! Ты слышишь, что я сказала?! Вон отсюда! Я уйду от сюда только тогда, когда ты уйдёшь от сюда! Сашка ладно – он дурак, а Серафима я не дам тебе в обиду!
- Когда?
- Ну, как «когда»? Завтра со мной со всеми документами пойдёшь к нотариусу и перепишешь квартиру!
Варвара бледная и напуганная стояла в дверях.
- Хорошо. Тогда я останусь?
- Оставайся! – разрешила Люба.
Так однокомнатная квартира Варвары досталась Севке.
Что получше Варвара вывезла и вынесла из квартиры, но кое-что оставила и в этом сквозила её надежда, что квартиру она отдаёт Серафиму временно – он же мальчик – уедет от сюда куда ни будь или в армию пойдёт служить и квартира опять достанется ей.
Севка не хотел ходить обедать к отцу – после школы собирал пустые бутылки и картонные коробки и сдавал их в приёмный пункт вторсырья.
А ещё была изостудия.
Мама его ещё в восьмом классе отвела туда заниматься, обнаружив у сына способности к рисованию.
Следом за Севой в изостудию стала ходить и Таня, дочка маминой подруги Наташи.
С Таней он дружил с детства, ещё в детском саду, где они вместе ходили в одну группу, вместе сидели за одним столиком на обеде и спали на соседних кроватках.
Таня была ему другом всегда.
Он был «ботаником», маменькиным сынком и дружить с девочкой ему было в самый раз.
В одиннадцатом классе в их изостудию пришла Ира.
Она училась в другой школе, и Серафим с ней раньше знаком не был.
Она пришла, и он погиб.
Он даже побаивался её сначала – такая она была красивая, сказочная, и такой… генеральской дочкой…
Но Ира неумело рисовала.
Она пококетничала с ним, хитро и непонятно по улыбалась ему, и он осмелел, стал помогать ей в рисунке, разговаривать с ней, а даже ходить после занятий вместе с ней по улицам посёлка вечерами, ещё зимой ходил с Ирой на лыжах на горы кататься и целовался, когда они заходили в его квартиру погреться и побыть одним.
Почему они поженились сразу после школы?
Сейчас он понять это не мог никак.
Мать её категорически была против.
Скандал был…
Его, голодранца, она на себе тянуть не собиралась.
- Что это за муж?! Гопник! Кого ты нашла?!
Но они с Ирой любили друг друга и уже жили в его захудалой квартирке.
- Как ребёнок?! Ира! За что мне такое наказание?!
Свадьба состоялась.
Они остались жить в генеральской квартире под ненавистным приглядом тёщи.
Повестки в армию после его женитьбы приходить перестали.
Пашка Фокин сидел у забора и грелся на солнышке.
Серафим сел рядом.
- Гуляешь?
- Гуляю.
- Что к тебе этот лейтенант пристал?
- Женится хочет.
- На ком?
Серафим посмотрел на Пашку.
- Пашка, я уехать от сюда хочу.
- Куда?
- В любой большой город, где есть работа.
- А куда именно?
- Я знаешь, что придумал? На товарняке отсюда уехать на запад.
- А куда?
- А куда поезд довезёт. Он же в большой город поедет. Даром доехать можно.
- Это идея – согласился Пашка.
- Понимаешь, когда как не в молодости решающие поступки совершать.
- Предлагаешь с тобой поехать?
- Не знаю. Сам решай. Для себя я решил, что уезжать нужно.
Подошла Таня – ребята пододвинулись на лавочке – она села.
- Севка уезжать отсюда собирается – Пашка мотнул головой в сторону Серафима.
Таня повернулась к Севе.
- Куда это, Сева?
- Я на товарняке придумал ехать на запад в большой город.
Таня грустно посмотрела на него.
Серафим опустил голову и стал бить носком ботинка землю под ногами.
- Понимаешь – мне не в моготу здесь оставаться. Зачем мне здесь быть? Я уеду в большой город, там работа будет, может быть учиться пойду.
- Совсем уедешь?
Пашка встал и ушел к себе домой давая им возможность побыть вдвоём.
- Таня, мне трудно, я не могу об этом говорить. Я хочу уехать.
- А где ты там жить будешь?
- Жить? Всё равно, где жить. Люди где-то живут и мне место найдётся.
- Всякое бывает.
- Всякое. А что мне в этом болоте сидеть?
- Да, всё верно. Детство конечно кончилось – надо взрослую жизнь начать жить.
Таня перебирала ремешок сумочки.
- Так ведь и вы уезжаете? – Севка повернулся к Тани.
- Отца брат к себе зовёт. Надо квартиру здесь продать и там купить.
- А когда думаете уехать?
- Как квартиру продадим.
- Ясно.
Они долго ещё просидели молча.
- Знаешь, у меня твой телефон записан, так что я позвоню тебе. Я позвоню к тебе через три года на твой день рождения – раньше звонить не буду. Дай мне время. Таня, ты поняла?
Таня молчала.
- Я думаю не всё сразу у меня получится, а отвечать на вопросы, как у меня дела и врать или жаловаться не хочу. Ты не звони мне – я позвоню тебе сам первый. Я точно позвоню.
- Хорошо.
- Через три года на твой день рождения.
- Да. Я буду ждать.
Севка нагнулся к Тани и обняв её за плечо поцеловал в щёку.
Таня встала и пошла прочь, не оглядываясь пряча свои слёзы.
- Будь счастлива! – крикнул ей в до гонки Севка.
Он ещё какое-то время посидел на скамейке, потом поднялся и ушел к тёте Любе.
Как это он не додумался продать квартиру?
Тётя Люба домывала полы.
- Это опять я.
- Проходи, только по сухому – Люба бросила тряпку на пол.
Серафим на каблуках прошел к дивану и сел.
- Маешься? – Люба поставила стулья на место.
- Я придумал, что мне нужно делать.
- Сейчас всё расскажешь.
Люба сполоснула тряпку и отнесла её на балкон сушиться.
- Ведро сейчас вылью и выслушаю тебя.
Серафим полистал старый журнал.
- Я готова – Люба села рядом.
- Я уеду отсюда в город.
- Вот это правильно. Я сама тебе хотела это сказать. Там работу найдёшь и учиться есть где.
- Квартиру надо продать.
- Квартиру продать? А сюда не вернёшься потом?
- Нет, не вернусь. Если только к вам в гости приеду, но вы же меня не выгоните?
- Нет, конечно не выгоним – Люба вытерла мокрые руки о край халата.
- Как мне квартиру продать?
- Объявление повесить нужно на площади.
- Его через газету вешают?
- Через газету можно. И так поспрашивать. Могут как дачу купить себе на лето. У дочки Егоровой купили однокомнатную под дачу.
- По чём она продала?
- Не дорого. Семьсот.
- Это, наверное, не много?
- В евро.
Серафим подумал.
- Для начала всё равно деньги нужны.
- Здесь больше никто не даст.
- Да как же продать?
- Ох Варвара твоя взбесится, когда узнает, что ты бывшую её квартиру продал.
- Да плевать мне на неё – у меня своя жизнь.
- Я на работе поспрашиваю – может кто-то что-то и подскажет. Однокомнатные квартиры покупают под дачи, а сейчас лето.
Серафим ещё посидел у Любы, прибежала Алла с мокрыми волосами с пляжа.
- Купалась?
- Четыре раза! Ой хорошо! Вода тёплая-тёплая. Я до острова плавала.
Алла заскочила на балконе и бросила там пляжную сумку.
- Мама, кушать! – объявила она матери.
- Я пойду – Севка встал.
- Заходи.
- Конечно зайду.
На дворе у турников собрались Васька из девятой квартиры, Вовка Забелин, Борька Фомин и Тимка Яковлев.
Севка сел перед ними на перевёрнутое ведро.
- Пашка сказал, что ты на товарнике собираешься на запад рвануть?
- Собираюсь. Я хочу уехать отсюда в город.
- Это правильно. Там работа найдётся. Это здорово – мечтательно согласился Тимка Яковлев.
- И правильно.
- А когда? – Вовка Забелин кивнул Серафиму.
- Соберусь и уеду.
- На товарнике? – уточнил Забелин.
- Так денег же нет.
- А в какой город?
- А мне всё равно в какой – главное, чтобы город был большой.
- А вдруг в какой ни будь глушь товарняк заедет?
- Зачем гружёному товарнику заезжать в глушь?
- А с тобой можно вместе? – робко спросил Тимка Яковлев.
- Давай. В дороге вместе веселей.
- А что с собой взять?
- Деньги хоть какие-то нужно в дорогу насобирать, вещи взять, хлеб взять в дорогу и к хлебу ещё что ни будь.
- Воды.
- Вот – бутылку воды взять.
- Человек в день выпивает два литра воды – нужно учесть такое количество воды. Сколько ехать-то придётся?
- Я думаю суток четверо. Не больше пяти суток.
- Вот – пять суток по два литра воды – это десять литров на человека нужно взять.
- А помыться?
- Значит нужно взять две бутыли по шесть литров каждая.
- Можно просто подобрать пустые и из водопровода воды налить и всё.
- Естественно, что воду никто покупать не будет.
- Надо не торопясь всё решить – Тимка значительно поднял палец в верх.
Серафим собирал оставшийся от разорения завода металлолом, пустые картонные коробки.
Домой к отцу не наведывался – отец к тому времени уже потерял работу и тихо пил уходя с приятелями за гаражи на пустыри.
Варвара за эти годы родила двух девочек-погодок и в лучших традициях провинциальной жизни винила во всех своих бедах мужа.
- Достался урод, чёрт старый! На что я детей кормить должна?!
Ехать с Серафимом окончательно решили Юрка Селкин и Борька Ленский.
Тётя Люба дважды приводила покупателей на квартиру – первые просто так посмотрели из любопытства, а вторая женщина попросила сбросить цену.
- Семьсот?
- Это не дорого – все за столько однокомнатные квартиры продают. Балкон есть. В подвале место для картошки отгорожено.
Покупательница нашлась – женщина хотела купить в городе квартиру, но денег ей не хватило, и она пошла на хитрость – она решила пока купить квартиру здесь в посёлке и подождать, когда её сын сможет заработать недостающие деньги и переслать ей их – для него же она в конце концов эту квартиру покупала.
У Юрки и Борьки денег на дорогу не было, поэтому Серафим не сказал им, что продал квартиру.
Он спрятал деньги за подкладку старой зимней куртке, туда же положил и свой паспорт.
Приготовления к отъезду начались.
- Так, куда приедем – неизвестно – учил их Серафим – поэтому запишите на всякий случай адреса всех родственников и знакомых из других городов. Мы потом адресами обменяемся, чтобы у каждого были эти адреса на всякий случай.
- А у меня тётка в Белоруссии живёт?
- И Белоруссию запиши.
- Зачем нам Белоруссия?
- Чем больше будет адресов, тем надёжнее.
У самого Севке было всего три адреса – адрес маминой двоюродной сестры в Москве, с которой они в четырнадцать лет расстались и с тех пор были в редкой переписки, адрес старшего маминого брата в Санкт-Петербурге, которого Серафим всего один раз видел, когда они всей семьёй перед его первым классом приезжали погостить.
Серафим помнил, там была взрослая девочка – его двоюродная сестра и брат Славка на год младше его.
Они все вместе ходили в зоопарк, где звери очень плохо пахли, и где ещё им всем купили надувные воздушные шарики - ему, Севке – удивительного тёмно-малинового цвета.
Отец тогда после зоопарка предложил их выпустить и посмотреть, как они улетят в небо, но Севке свой шарик отпускать было жалко.
Но шарики отпустили.
Шарик Севки взлетел со всеми, отлетел в сторону и застрял в ветвях дерева и стал болтаться на ветру.
Шарик лопнул – вниз упала малиновая резиночка.
И зачем это нужно было делать?
Сева сбегал под смех взрослых и подобрал погибший шарик.
Эта резиночка несколько лет пролежала у него в коробочке в письменном столе пока не затвердела и не рассыпалась в шелуху.
Питерский адрес был найден на одной из открыток с Новым Годом – «живём хорошо, новостей никаких нет, желаем…».
Был ещё найден Бакинский адрес какой-то Ларисы Путейкиной.
А что?
И Бакинский адрес может пригодиться.
Борька Ленский договорился с другом своего отца, что тот подкинет их в своей грузовой машине до города.
Серафим зашел к отцу попрощаться.
- В город едешь?
- Да – Севка не стал уточнять в какой – пусть думает, что он будет тут близко.
- Ну, давай, не пуха тебе не пера… Сев, а у меня денег нет.
- Нормально, у меня есть немного.
- Приезжай если что.
- Я напишу.
- Что – совсем хочешь уехать?
- А зачем здесь жить?
- Я бы сам уехал, да ситуация – сам видишь какая.
- Ладно, я пошел.
Они обнялись.
- Как хорошо было, когда мама была жива – в плечо отцу сказал Севка.
- Да, мама у нас золотая женщина была – согласился тот.
Отец Серафима закрыл лицо руками и отвернулся.
На следующий день вся троица подошла к магазину.
Дядька Витя подъехал к ним через пол часа, ребята покидали свои вещи в кузов машины и сами забрались туда следом.
- Я у железнодорожной станции вас высажу.
- Нам туда и надо.
Ехали весело щурясь на последнее летнее солнце.
- Что взял? – Борис толкнул Севку в плечо.
- Три чёрного взял, сырки плавленые, четыре банки кильки в томате, пучок петрушки стащил у мадам, огурцы свежие.
- Нормально. У меня хлеб да сало. А у тебя что? – Борис повернулся к Юрке Селкину.
- Два завтрака туриста, хлеб и рыба солёная.
- Доедим.
- Воды надо набрать где-то.
- Там наберём – на вокзале всегда вода должна быть.
Через полтора часа дядя Витя высадил их у вокзала и уехал по своим делам.
- Вот, первый шаг сделан.
За пассажирским вокзалам пути разбегались в разные стороны ведя в тупики.
- Пошли туда – там товарняк стоит.
Они прошли по шпалам к стоящему поезду.
Их ждало разочарование – в составе стоящего на путях товарного поезда вагона с переходом, где они смогли бы, устроится, не было.
В середине состава был один единственный железный вагон усечённый к низу – там была железная лестница и узкий переход в полтора метра длиной.
- Как мы здесь втроём поместимся? – Борька Ленской пнул колесо вагона ногой.
Ребята остановились у этой лестницы.
- Выбора нет. Надо узнать куда идёт этот поезд.
Севка вертел головой.
- Вон там работяга какой-то идёт.
- Далеко. Что, подбежать к нему и спросить?
- Надо воды в бутылки набрать сначала.
Решили оставить Юрку караулить вещи, а Серафим с Борисом взяв пустые пластмассовые бутыли пошли искать воду.
- На запад идёт поезд – сообщил Юра, когда они пришли с водой – мужик с молотком мимо проходил и сказал.
- Это естественно – в обратную сторону только тупики.
- Что будем делать? Залезать и ждать, когда он поедет?
Ребята огляделись по сторонам.
- А если долго ждать придётся?
- А у нас что – есть другой вариант?
- А если мы залезем, а нас увидят и сгонят?
- Ждать здесь нужно пока тепловоз не прицепят.
- Давайте переберёмся на другую сторону и нас за вагонами будет не видно.
Перебрались с вещами на другую сторону состава.
Серафим сходил к головному вагону и вернулся.
- Тепловоза ещё нет.
Они отошли от поезда подальше, чтобы видеть, как приедет тепловоз и сели на рельс.
- Может перекусим?
- Пока не поехали – есть не будем.
Сидеть, стоять, смотреть, что тепловоз ещё не прицеплен им пришлось часа четыре.
- Вон, едет! – наконец-то вскочил Борис и показал рукой на тепловоз.
- Пятится, пятится! Давайте залезайте скорее!
Место было мало для троих, но они толкаясь уселись.
Посидели.
Затем по составу прошел стук.
- Держитесь!
Их тряхануло.
Серафим достал верёвки.
- Давайте, привязывайте свои сумки и бутылки к перилам, чтобы они не свалились под поезд.
- Запасливый.
Освободив проход от сумок, они сели на железную решётку перехода уже свободней.
- Едим!
- Только бы не согнали.
- Да вроде рядом никого нет.
Сидеть было всё равно тесно в переходе.
- Как поедим – тесно же?
- Зато бесплатно.
- А спать как будем?
- Сидя. Привяжемся к перилам, чтобы во сне не свалиться и поспим.
Ждать пришлось ещё полчаса и вот опять по составу пошел перестук.
- Держись за перила!
Перестук дошел до них, вагон дёрнулся и медленно-медленно тронулся с места.
- Поехали! Ура, мы поехали!
- Сработало!
- Вот так начинаются великие переселения народов!
- Скорость прибавили!
- Конечно прибавили – доехать куда ни будь нужно.
- Двинься – Борька толкнул Севку.
- Куда? – Севка вернул себя на место - Я ели помещаюсь здесь.
- Есть то будем?
- Сейчас разгонимся.
- Ну и стучит.
- Да, не мягкий вагон.
- И так что – всю дорогу ехать будем?
- Нет, можешь перейти в купейный.
- Ха-ха-ха…
- Едим!
- Смотрите – нас заметили! – Борис показал на рабочих в оранжевых жилетах, стоящих на насыпи железнодорожного пути.
- Всё! – Севка замахал руками путейцам – мы едим, мы едим – нас уже не снять с поезда!
- На запад едим, а вы здесь оставайтесь! – Юрка тоже замахал руками.
Поезд набрал скорость.
Грохот вагонов усилился.
Достали хлеб, солёную рыбу, плавленые сырки и сало.
- Мы едим, едим, едим…
- Весёлые друзья…
Хорошие соседи…
- Хорошие друзья…
День клонился к вечеру, солнце тихо грело, деревья мелькали по обе сторону дороги.
Путешественники молчали.
Серафим посмотрел на одного своего притихшего спутника, на другого.
Всё понял.
Нет, он сдохнет, пересилит этот грохот вагонов бьющим по мозгам, и эту металлическую решётку под собой, но доедет.
Ребята молчали – вагон грохотал и раскачивался.
Через полчаса Севка уже знал какие мысли пришли к приятелям в голову.
Пусть.
Это их выбор.
Объяснять и уговаривать их он не будет.
Проехали ещё полчаса в молчании.
Их мотало из стороны в сторону в такт поезда, и они зло смотрел на мелькающие деревья.
- И когда это кончится? Сколько так будем ехать?
- Суток трое-четверо.
- Я не выдержу этого грохота – Юрка взялся руками за перила перехода.
- Юрка, я тебя не уговаривал – ты сам захотел уехать в товарнике на запад.
- Но это же ненормально так ехать.
- Что ты предлагаешь?
- Наверно нужно сойти с поезда и дальше не ехать.
- Сойти? – удивился Севка - Сходи.
- Скорость большая.
Серафим решил не поддерживать этот разговор.
Понятно – Юрка нытик.
Он что – должен теперь всю дорогу его телком вести за собой?
- Я тоже буду сходить – подал голос Борис – На этом поезде можно убиться.
- Доехали. Парни – я вас не уговаривал со мной ехать – сами захотели.
- Ну, а теперь сами расхотели.
Серафим помолчал, подумал и решил, что лучше он останется один.
- Воду мне оставьте, а так хоть сейчас прыгайте.
- Так скорость большая.
- Так остановки не будет.
- Но может быть поезд замедлит скорость, и мы и сиганём.
Серафим молчал.
Юрка недовольно развязал свою сумку.
- Воду оставь.
- Да захлебнись ты этой водой.
Борис тоже развязал свой рюкзак и верёвку Севки засунул к себе в карман.
- Эту бутылку я оставлю, а эту возьму себе.
- Бери – Серафим пододвинулся, и они поменялись на переходе местами.
- Можно и у нас в городе устроится на работу. Зачем было на поезде лесть?
- А я тебя приглашал? Мне нужно было на поезде лесть – я и полез, а ты решай сам за себя зачем ты полез на поезд.
- Да с дуру полез.
Юрка вытянул голову, и посмотрел в даль поезда.
- Быстро едет гад. Можно голову расшибить прыгая.
Серафим молчал.
- Прыгать - когда будем?
- Когда скорость убавится.
- Мы далеко уехали.
- Пешком дойдём.
Серафим молчал.
Через двадцать минут Юрка решил, что поезд сбавил скорость.
- Надо прыгать.
- Смотри, чтобы между столбами получилось.
Юрка выждал ещё какое-то время и выкинул свою сумку с поезда – сумка кувырком полетела под откос.
Юрка выждал, поглядел вперёд, боязлива примерился к прыжку.
- Да прыгай же уже, не мешкай.
Юрка раскачался и прыгнул сразу после столба.
Он кубарем слетел вниз и пропал в кустах.
- Твоя очередь – Севка повернулся к Борису.
- Сейчас.
Борис, держа рюкзак в одной руке и бутыль с водой в другой тоже раскачался на ступеньке лестницы.
- Столб пропусти!
Борис обернулся к Севке на крик.
- Ну, будь! – и прыгнул с подножки вниз.
Бутылка закрутилась в воздухе и фонтаном выплеснула воду.
Борис катился вниз, бросив рюкзак.
Серафим сел посредине перехода.
Как там эти смеялись в телевизоре – «если бабьё сходит – транспорт движется быстрее».
И поезд действительно прибавил скорость.
Один.
Хорошо.
Ситуация мобильней.
Ну зачем они тогда навязались?
Ну денег он на билет из-за них не потратил потому, что у них денег не было.
Солнце шло к закату.
Становилось прохладней.
Севка достал из привязанной сумки старые вытертые брюки и переодевшись в них, аккуратно сложил снятые новые джинсы и засунул их в сумку.
Он достал ещё зимнюю куртку, одел её и улёгся в железном переходе подогнув ноги – во весь рост он в переходе не помещался.
Спать не хотелось.
От стука вагона болела голова.
Он подогнул локоть и не о чём не думая стал смотрел в небо.
Плевать на всё.
Пересилит он эту ситуацию и доехать до чего ни будь стоящего.
Ночью было холодно.
Севка нашел в сумке свою вязанную шапку и натянул её на голову.
Теплей не стало.
Кругом была только темень, грохот и холодное железо.
К утру запершило горло.
Показалось солнце.
Севка дождался, когда оно станет согревать всё кругом и снял куртку.
Его смешило его дальнейшие действия – он нашёл в кармане сумки пластмассовую кружечку с зубной щёткой и тюбиком пасты и налив воды из бутылки в кружку почистил зубы сидя на ступеньке вагона, потом протёр лицо тряпкой, смоченной в воде – на тряпке остались серые следы.
Расчесал волосы расчёской.
Всё.
Туалет денди окончен.
Потом был завтрак – Севка разрезал перочинным ножом буханку чёрного хлеба пополам.
Полбуханки – это на один день.
Разрезал половинку ещё раз пополам и порезал каждую четвертинку на куски – их получилось десять – значит есть будет пять раз в день по два куска хлеба за раз.
Плавленый сырок он очистил от фольги, фольгу пустил по ветру и разрезал плавленый сыр на два плоских куска – один пойдёт на первый завтрак, второй кусок на второй завтрак, на обед он откроет банку кильки в томате, полдник – два куска хлеба с петрушкой и огурчиком и на ужин – петрушка с двумя кусками хлеба и огурчиком.
Итак, на пять дней у него такая еды хватит.
Ну не может поезд с середины России ехать на запад больше пяти дней.
Вагон грохотал всем своим железом и раскачивался из стороны в сторону.
Серафим уже почти не слышал этого грохота.
Проехали какой-то полустанок – удивлённые люди смотрели на него остановившись у шлагбаума.
А что делать?
Вы живите, где стоите, а я Ломоносов – я в столицу еду.
Когда солнце совсем припекла стало неудержимо клонить ко сну.
Так просто заснуть нельзя – Андрей достал верёвки из сумки и привязал себя за решётку перил.
Заснул сидя, заснул сразу спустив ноги вниз.
Спал.
Сколько спал не понял.
Солнце ещё светило, но не жарко.
Обед – килька в томате обсыпанная петрушкой с двумя кусками чёрного хлеба.
Андрей сидел на зимней куртке в проходе нога за ногу и с вилкой, и с оттопыренным в сторону мизинцев ел эту кильку с чёрным хлебом запивая из пластмассовой кружки холодную водой.
Харч богов.
Жизнь состоялась.
Вагоны грохотали и везли его бесплатно в новую жизнь.
А эти спрыгнули…
Дурьё…
Им километров сто по шпалам назад идти…
Ад конечно ехать на таком поезде, но ведь едет и деньги не тратит.
Ну что делать, если жизнь такая.
Сытый он ещё немного подремал привязанный к вагону.
Потом ему надоело сидеть, надоело лежать – он отвязался и встал, держась за железяку.
Вагон трясло.
Хотелось подвигаться.
Андрей присел, встал, наклонился вправо, влево, ногу в сторону - раз, ногу в другую сторону – два.
Обнял железяку и по извивался из стороны в сторону – мужик у машины внимательно смотрел на него провожая поезд взглядом.
Что тебе?
Удивлён?
Прощай друг – я еду, а ты мне уступаешь дорогу.
Размял ноги руками, побоксировал кулаками воздух.
Вроде стало лучше.
Опять сел.
Быть привязанным за пояс брюк к решётке было неудобном – верёвка не давала повернутся во сне.
Севка лёг в проходе и привязал себя верёвкой за правую ногу, у лестницы за стойку перил около правой руки сделал из верёвки петлю и просунул туда руку – если вагон качнётся – он так не свалится под колёса – верёвки удержат его.
Так можно было лежать на спине, повернуться на правый бок, если закинуть правую руку за голову – повернуться и на левый бок.
Это было удобней.
Вагон стучал и качался – Севка уже не обращал на это внимание.
Он ехал и судя по тому, как всё менялось кругом ехал на запад страны.
Севка качался и качался из стороны в сторону в переходе.
Приснились ему почему-то горы – он идёт над обрывом по узкому уступу – внизу страшная пропасть.
Он встал спиной к скале, чтобы не упасть вниз – скала больно давила ему на спину.
Севка поворачивался, чтобы найти место, где скала так давить больно не будет.
Какой-то скалолаз протянул ему сверху руку, и Серафим протянул ему свою – тот сильно схватил его и стал больно сжимать его руку в своей руке.
Зачем?
Ему просто нужно было вытянуть Серафима наверх, а он как клещами сжимал его руку всё больше и больше.
Было больно и непонятно.
Севка медленно проснулся.
Холодно.
Ели-ели начинает светлеть.
Он висел над колёсами – его левая нога почти касается земли, колесо крутилось рядом.
Почему это всё так?
Петля на правой руке затянулась и удерживала его от падения.
Правая нога почти выскочила из верёвки.
Севка потянул носок ноги на себя и удержала верёвку на ноге.
Всё было не реальным.
Две проржавевшие стойки перил отошли в сторону, и Серафим провалился в узкий промежуток между металлическими балками впереди вагона.
«Вот так пропадают люди» - подумал Севка.
Он вспомнил разговор в посёлке, когда был ещё мальчишкой – две тётки-сестры Барашины шли за заводом на огороды – одна перебежала вблизи идущего поезда на завод, а вторая осталась ждать, когда поезд пройдёт.
Поезд прошел, а сестры нигде нет.
Её всю поезд переломал в ничто, только несколько рваных тряпок осталось.
Ничего от человека не осталось – воробьи потом всё склевали на шпалах.
Разговору на посёлке было…
Вот и он сейчас висит.
А если балка за которую привязал правая руку не выдержит?
А если верёвка не выдержит?
Схватится не за что.
Андрей попытался подтянуться до балок – не получилось – у правой ноги, зацепленной за стояк перил что-то, двинулось.
Правая рука не слушалась.
Что делать?
Помог бы кто.
Вагон стремительно летел вперёд.
Это же может быть конец…
Его же никто не найдёт…
Серафим положил левую руку на металлическую балку и попробовал ещё раз подтянулся – сил не хватило.
Что это может быть смерть – не верилось.
Колесо вагона в полуметре от головы вертелось и стремительно бежало по рельсам.
Внизу у колена он увидел приваренную к балке железку.
Ну и что?
Серафим посмотрел на другое колесо – там была такая же.
Если как в стремя вдеть туда левую ногу – будет опора.
Расстояние большое – это надо же в шпагате ноги развести.
Попробовал.
Недотягивается.
Повисел и подумал.
Надо идти на риск.
А если та железяка так же проржавела и не выдержит его веса?
А других вариантов нет.
Вагон же едет.
Его же проверяют перед отправкой.
Почему же ему и на этот раз должно не повести?
Серафим выпрямил носок правой ноги, и верёвка без труда освободила ногу.
Так он что – перед самой смертью проснулся?
Правая нога поползла по металлическому переходу.
Севка подался вперёд и засунул левую ногу в стремя.
Опора!
Всё, есть опора!
На левой руке и опираясь левой ногой о стремя он выгнулся, как выгибаются девочки делая «мостик» на физкультуре.
Сил не хватило, но голова и плечи ему удалось поднять над металлическими балками, и он положил локоть левой руки на балку.
Правая рука, перетянутая петлёй, не слушалась – он понимал, что нужно было делать правой рукой, но руки не было – просто справа находилась непослушная и даже ненужная какая-то часть тела.
Серафим попытался перекинуть левую руку на правую сторону и схватиться за что-либо.
Схватиться было не за что.
Он ели успел положить локоть обратно на балку и не провалится опять под колёса.
Сил одной левой руки не хватало.
Подтянуться бы на правой руке, но она не слушалась и была чужая из-за перетянутого тока крови.
Ноги.
Правая просто лежала на краю прохода, левая была в стремени.
Севка осторожно вытащил левую ногу и повернув её поставил в стремя пятку.
Он опять выгнулся вверх, закричал в полный голос помогая себе этим, и выпрямив ногу положил себя на проход, перекатился и подтянул левую ногу наверх.
Всё.
Залез.
Вагон трясло.
Правой руки не было, а то, что было – было чужим и ненужным.
Узел у петли был сильно затянут, и верёвка грубо врезалась в кожу у запястья.
Серафим дотянулся до сумки и из кармана достал металлическую вилку.
Подцепил ею одну из верёвок узла – вилка соскочила.
Он растеребил узел раня зубцами вилки кожу, расслабил верёвку и помог левой рукой вытянуть правую руку из петли.
Рука была холодная и не чувствовала прикосновений.
Фиг с ней – отойдёт.
Севка засучил правую штанину – кожа выше щиколотки была содрана чем-то ржавым.
Он достал тряпку, смочил её из бутылки водой и протёр ссадину – больше он ничего сделать не мог.
Ржавчина конечно вещь ядовитая, но он понадеялся на авось.
Севка огляделся, потрогал правую руку – вверху она чувствовала прикосновения – он погладил, помассировал её.
Что это сейчас с ним было?
Он заглянул через балки вниз.
Кошмар!
Он только что там был!
Как это?
За что?
Севка потрогал отогнувшиеся стойки перил – две отошли и наверху тоже проржавели и на перилах не держались.
Он покачал следующую – она издала треснувший щелчок и тоже отошла в сторону.
Севка перетрогал все остальные – остальные держались крепко.
Почему он не обратил на это внимание?
А как знать, где соломинку стелить нужно?
Он до конца не понимал, что сейчас произошло.
Ну не свалился он под колёса.
А что – свалится должен бы?
Он ловкий.
Почему с ним что-то плохое должно случиться?
Случилось, но он всё исправил.
Он же не дурак.
А как он туда попал?
Эти стойки отошли, и проход узкий и он во сне шевелился.
Как быть дальше?
Серафим ещё раз проверил на прочность следующую подпорку и сел по ходу поезда свесив ноги по обе стороны крепкой стойки.
Удержит его если что.
Привязал себя верёвкой за ремень брюк к перилам и решил не спать.
Свету прибавилось.
Горло першило.
Он погладил правую руку и помял пальцами левой руки мышцы правой.
Кисть руки согрелась и колючие толчки начали разбегаться по руке.
Поезд вёз его дальше.
Ничего-ничего, главное – ехать.
Он поставил ноги на балку впереди себя, упёрся в неё хорошенько, засунул руки под мышки и закрыл глаза.
Сна не было.
Он так ехал, ехал, ехал…
Расцвело.
Он встал, почистил зубы, помыл себе лицо и устроил завтрак.
Правая рука ожила и начинала болеть.
Серафим нащупал деньги и паспорт под тканью куртки – они были там.
Поезд ехал дальше.
Жизнь продолжалась.
К вечеру правая рука разболелась ещё больше.
Серафим лег на левый бок вдоль прохода и привязал себя ещё верёвками за крепкие стойки перил.
Сна не было.
Холод пробирал до костей.
Вагоны стучали и стучали.
Проснулся он от бьющего в глаза солнца.
Сотовый телефон сел и уже не показывал время.
Было раннее утро.
Он долго лежал, радуясь мягкому утру.
Забросив ноги на перила, он смотрел на пробегающие полустанки, шлагбаумы на дорогах.
Его радовали перемены в природе.
Вагон стучал и стучал по рельсам.
Серафим развязал себя, встал, умылся, достал из сумки очередную буханку чёрного хлеба, разрезал его перочинным ножиком на порции.
Остатки петрушки были вялыми, но съедобными, плавленый сырок положен сверху хлеба был великолепен, холодная вода вкусна.
Кругом всё гремело и тряслось, а он ехал и ехал куда-то.
На полдник была последняя петрушка с хлебом, на обед – символ холодного Балтийского моря и огурчик, на ужин – обязательный атрибут русского стола.
Он лег в проходе.
Спать не хотелось, он просто закрыл глаза, он удивился поняв, что он опять стоит на узком уступе скалы над пропастью и в спину, и в бок ему давит колючий камень горы.
«Нет, шевелится не буду» - сказал он сам себе.
Севка наклонился и заглянул в бездну пропасти и бездна дыхнула на него – «Ха!»
Как человек может подойти к другому и быстро приблизив своё лицо крикнуть – «Ха!»,
вот так и пропасть дыхнула в его лицо.
Серафим открыл глаза.
Было что-то не так.
Раннее мглистое утро.
Вагон.
Он освободился от верёвок – они легко упали вниз.
- Ничего себе я привязался – сказал он сам себе.
Серафим сел.
Кругом стояла гробовая тишина.
Поезд стоял на месте!
Что?
Это что – приехали?
Севка глянул по сторонам – и в одну и в другую сторону тянулись рельсы, за рельсами ещё рельсы и дальше рельсы и рельсы, и рельсы…
Он понял, что поезд никуда дальше не пойдёт и что он приехал.
По большому пространству Серафим понял, что он приехал в большой город.
Всё.
Конец путешествию.
Серафим развязал сумку и оставшуюся бутылку с водой и соскочил на землю.
На большом пространстве кругом не было ни души.
В дали стояли такие же вагоны.
За этими вагонами был большой мост через все эти железнодорожные пути.
Серафим отошел в сторону и стал переодеваться – одел хорошие джинсы, чистую футболку и рубашку, помылся, почистил зубы, спрятал грязное бельё и куртку в сумку и перехватив её через плечо пошел по шпалам к мосту.
Он поднялся по лестнице – выход с моста был перегорожен железной решёткой.
Серафим перекинул сумку через решетку и сам перелез через ограждение на тротуар.
Он стоял почти посредине большого моста на узком тротуаре – редкие машины приезжали мимо.
Куда идти?
И в ту, и в другую сторону моста были видны дома.
На ум пришла фраза – «Наше дело правое – победа будет за нами».
Правое дело – и он повернул направо.
Шел не быстро, смотрел по сторонам.
Широкие улицы, высокие дома и там, и там, и там, а там увидел в небе пассажирский самолет идущий на посадку.
Ого, какой город.
Аэропорт есть – значит большой город.
Самолет летел слева – значит центр города направо.
Интересно, что за город?
Спросить?
Ну, это какой-то ненормальный вопрос будет.
Надо самому определится.
Проспект…
Название проспекта ему ничего не объяснило.
Он решил сначала дойти до центра города, а потом сориентироваться.
Он шел больше часа разглядывая видимое.
Улица упёрлась в какое-то большое здание.
Серафим обошел дом с боку – большой широкий проспект шел поперёк.
Слева значит будет аэропорт – центр города должен быть тогда вправо.
Серафим повернул направо.
По проспекту проезжали большие автобусы – на них были написаны маршруты, но названия ему ничего не говорили.
Он дошел до первого здания на проспекте и прочёл его название – «Московский проспект».
Москва!
Он в Москве!
Вот это заехал!
Москва!
Значит Красная площадь – это центр Москвы.
Серафим решил дойти до Красной площади, посмотреть кругом и тогда уже решать, что делать дальше.
Пройдя немного он увидел скамейки у зелёных кустов – Серафим свернул к скамейке, сел, достал из сумки хлеб, плавленый сырок, съел этот бутерброд и запил всё это холодной водой, посидел разглядывая проходящих людей – людей было много и это было хорошо.
Шел долго сам не зная зачем, но шел, понимая по домам, что приближается к центру.
Проспект вывел его на широкую улицу.
Оказалось, по надписи на доме – Садовая.
Ну, всё правильно – в Москве есть Садовое кольцо – кто это не знает.
Улица такая, по кругу идёт.
Песня ещё есть про Садовое кольцо.
А ведь Садовое кольцо – это центр Москвы.
Садовое кольцо, наверное, где-то пересекает Красную площадь.
Серафим повернул направо.
Пройдя ещё какое-то расстояние - он вышел на главную улицу города.
Он сразу понял, что это главная улица.
Наверное - это Тверская.
Ну, это известно, что центральная улица в Москве Тверская.
Раньше она была улица Горького, а сейчас она Тверская.
Что-то знакомое было в облике этой главной улице.
На противоположной стороне на здании он заметил табличку с номером дома.
Разглядеть её с этой стороны улице было невозможно, и Серафим пошел по подземному переходу на другую сторону.
Сейчас он узнает номер дома и спросит, где находится Красная площадь.
Должна же по логике Тверская улица пересекать Красную площадь.
На той стороне у угла здания стоял высокий седовласый мужчина в клетчатом пиджаке и постоянно поправляя спадавшие длинные волосы на лицо явно кого-то ждал, глядя на проходящих людей.
Серафим встал недалеко он него, поставил сумку на тротуар и тоже посмотрел в сторону на идущих на него людей, потом повернул голову в противоположную сторону и посмотрел, как они идут дальше от него.
Как всё это замечательно.
Серафим поднял голову и взглянул на стене дома главной улице города.
На таблички дома главной улицы города было написано - «Невский проспект».
Невский проспект?
Как Невский проспект?
Значит это не Москва?
Это значит Ленинград.
Или как его – Петербург…
Петроград…
А вот – Санкт-Петербург.
Это сюда он заехал?
Вот это он даёт!
Он в Санкт-Петербурге!
Серафим опять повернул голову влево – люди шли и шли к нему навстречу.
Он повернул голову в другую сторону – пожилой мужчина поправил длинные волосы, упавшие ему на глаза и тоже оглянулся назад.
Серафим подошел к ограждению подземного перехода и остановился.
Значит он в Санкт-Петербурге?
Ай, да он молодец!
Не зря он терпел такую долгую дорогу.
Листок в клеточку вынутый из кармана сумки содержал несколько адресов.
Так – Орел, Тверь, Петрозаводск – это Юркины адреса.
Светлогорск, Кириши, Беларусь – это Борька.
Баку.
Баку всё, Баку – ку-ку.
Меня там нет.
Москва.
Москва столица, моя Москва…
Живи Москва без меня.
Петербург.
Улица Бассейная.
Бассейная?
В Петербурге что – есть улица с таким названием?
Странное название для улицы Петербурга.
И он где-то уже слышал это название.
Где?
Бассейная…
Бассейная…
«Жил человек рассеянный на улице Бассейной»!
Так это что – реально такая улица в Петербурге есть?
Там что – бассейн есть?
Севка извинился и остановил пожилую женщину.
- Простите, вы не знаете, где здесь улица Бассейная?
Женщина повертела в разные стороны голову и честно сказала, что не знает.
Вторая женщина слышала про такую улицу, но тоже не знала, где есть такая улица.
Две девушки остановились поняв, что он что-то спрашивает, держа бумажку в руках.
- Басейная? Это у Парка Победы. Вам нужно в метро доехать до Парка Победы и там же рядом за Парком Победы она находится.
- Это метро так называется «Парк Победы»?
- Да-да. Вон метро на той стороне. Там спросите – вам объяснят, как доехать. За Парком Победы Бассейная улица. У меня там однокурсник комнату снимает.
Серафим поблагодарил девушек и пошел обратно по подземному переходу к метро.
Жетон в метро стоил тридцать пять рублей – у него же в кармане на покорения северной столицы было всего сто двадцать семь рублей.
Севка купил жетон, посмотрел, как по нему проходят через турникет люди и прошел внутрь здания.
Дальше далеко вниз бежала самодвижущая лестница, горели по бокам светильники.
Севка, рассматривая всё кругом спустился вниз.
Чудо – он в метро!
Ему никто не поверит, что он доехал до такого чуда.
- Где Парк Победы?
Ему объяснили, он сел в подошедшую электричку.
Остановки объявляли.
Он ещё раз уточнил правильно ли он едет.
Сосед подтвердил, что правильно.
Вот и Парк Победы.
Движущая лестница понесла его вверх.
Самому подниматься было не нужно.
Серафим вышел на улицу.
Так он же был уже здесь!
Он проходил здесь два часа назад!
- Бассейная? Там – парень показал рукой.
Действительно – перейдя дорогу на перекрёстке Серафим оказался на Бассейной улице.
Теперь найти нужный дом.
Один, второй – вот и третий.
Так, значит мамин брат живёт в этом доме.
Они в детстве здесь были.
Во дворе должно быть большое дерево.
Серафим вошел во двор.
Большое дерево стояло во дворе.
Севка узнал это дерево.
Подъезд, значит, там.
На железной двери подъезда действительно среди перечисленных квартир красовался номер дядькиной квартиры.
Дверь подъезда была закрыта, сбоку были какие-то кнопочки, но как ими пользоваться он не знал.
Серафим отошел и стал ждать, когда кто ни будь выйдет из двери или будет входить.
Минут через пятнадцать к подъезду подошла женщина и стала открывать ключом дверь.
- Я в семнадцатую квартиру – сказал ей подошедший Севка.
Они вошли в подъезд.
Он помнил – квартира должна быть на втором или на третьем этаже.
Второй этаж.
Два звонка – он позвонил в один из них.
Дверь открыла высокая худая женщина.
Серафима она сразу поразила – пальцы правой руки у неё были испачканы красками, и она держала в руке тоненькую кисточку.
- Мне нужны Сухановы.
Женщина кивнула и впустила его в квартиру.
- Сухановы, к вам пришли – женщина стукнула в закрытую дверь справа.
Правильно-правильно – они тогда в детстве вправо проходили.
В коридор вышел мамин брат – Серафим сразу его узнал по фотографиям.
- Да?
- Здравствуйте, я Серафим Щеглов, я ваш племянник, я сын вашей сестры Люды.
- Серафим? Это сын Люды? Ты Серафим? – не понимая всего до конца удивился брат мамы - Как ты вырос! Не узнать. Ну, здравствуй.
Дядя обнял племянника.
- Проходи-проходи.
За дверью были две смежные комнаты.
- Все сюда! К нам Серафим приехал, племянник мой, сын моей сестры Люды!
Жена дяди тётя Марина вышла из второй комнаты.
Севка её не узнал – на фотографиях она всегда была молодой и цветущей, а сейчас перед ним стояла усталая пожилая располневшая женщина.
- Серафим? Здравствуй Сева. Как ты вырос? Какой ты большой стал.
Дома оказался и его двоюродный брат Славка.
Ну, Славку он вообще не узнал.
- Удивительно, что ты нас вообще застал – мы сейчас на даче все. Вот приехали помыться и часть урожая привести. Если бы в другой день приехал нас бы не застал. Ты учиться приехал?
- Учиться и работать.
- И работать? Там что – работы нет?
- Нет.
- Как там твой отец?
- Работы нет – завод закрыли.
- Так значит ты сюда приехал?
Серафим понял вопрос.
- Хочу работу найти, комнату снять и на подготовительные курсы в институте пойти.
- Видишь, охламон, как умные люди думают? – повернулся дядя к своему сыну.
- Вижу – вижу – буркнул Славка.
Тётя Марина накрыла стол, и Серафима посадили обедать.
Голова тяжело болела от трёх суток стука вагона.
Правая рука была ещё не хороша, ссадина на правой ноге заживала, но неприятно терлась о штанину, в паху от растяжки связок после вагонного шпагата было больно.
Отлежаться бы несколько дней.
- Сева, мы завтра утром все втроём уезжаем на дачу. Ты с нами поедешь?
- Нет, я работу сразу буду искать.
- Сева, я тебя здесь без нас оставить не могу. Здесь такой скандал был из-за Славки – без нас Славка компании сюда разные приводил – полиция приезжала и тут у нас была – мы Славку с трудом отмазали. Он дурак, он не понимает ничего. Мы его на дачи сейчас около себя держим. Он сбежать может – он такой. Сюда приедет – ты же его пустишь. Он же здесь прописан. А друзей своих приведёт – ты же их не выгонишь? Я тебе ключи от квартиры дать не могу, не обижайся. Мы и у Славки ключи от квартиры отняли.
- Да, нет, всё нормально. Я серьёзно за город зацепиться хочу. Мне бы только сумку с вещами где ни будь оставить, чтобы с ней не таскаться.
- Ну, давай я с соседкой поговорю – она ещё неделю, наверное, в городе будет. Сумку у себя оставит, а ты потом её заберёшь.
- Хорошо, если это возможно.
Виктор Николаевич с Серафимом вышли в коридор.
- Мина – дядя Севки хлопнул ладонью в соседнюю дверь.
Женщина открывшая накануне дверь Серафиму вышла в коридор.
Сева перевёл взгляд на её руки и уже не сводил с её рук глаз.
- Мина – это мой племянник Сева – сын моей сестры. Он приехал поступать в институт. Мы завтра уезжаем на дачу. Я из-за Славки не хочу оставлять ему ключи. Можно у тебя сумку племянника оставить?
- Так я уеду через несколько дней к Лене в Финляндию.
- Ну на это время хотя бы – не с дорожной сумкой ему по городу шататься.
- Если вас так устроит – Мина перевела взгляд на Серафима – можете оставить у меня свои вещи.
- Меня устроит. А вы художник?
- Да.
- Я в изостудии четыре года занимался. У нас студию вёл художник из Москвы. Он Сурикова закончил. Леваков его фамилия. Вы не слышали?
- Нет.
- Хороший художник. Он меня хвалил.
- Так мы насчёт сумки договорились? – Виктор Николаевич уточнил ситуацию.
- Да-да, оставляйте.
- Или может быть ты всё-таки к нам на дачу поедешь? – Виктор Николаевич дотронулся до плеча Севы.
- Да, нет. Нет, я останусь в городе – не сводя глаз с Мины ответил он.
Виктор Николаевич кивнул и ушел на кухню.
- А вы сейчас что-то пишите? – Серафим кивнул на руку Мины.
- Да так…
- А можно ваши работы посмотреть?
- Я деревяшки расписываю. У меня заказ такой.
- Ну это тоже интересно.
Мина отошла в сторону.
Не большом сталинском письменном столе почти в ряд стояли расписанные деревянные яйца на подставках.
Серафим сделал несколько шагов и остановился перед столом.
- Вы на них иконы пишите?
- Да. У меня знакомая певица за границу с театром едет – вот в подарок заказали – мне заработок и им я скостила за количество.
- Очень красиво.
- Я ещё их лаком в мастерской буду покрывать.
- У вас мастерская есть?
- Ну конечно.
- Серафим! – крикнул его дядя с кухни.
- Да, я иду. Значит я сумку у вас оставлю?
- Да-да, оставляйте.
- Меня Серафим зовут.
- Я Мина. Я вам номер своего телефона дам.
- Ах, да, у меня телефон за дорогу разрядился. Я вам тоже свой телефон оставлю.
- Серафим! Серафим, пошли чай пить!
- Иду-иду – и Серафим ушел к родственникам.
За большим круглым столом они вчетвером попили чай со свежим клубничным вареньем.
Дядя вспоминал за столом какие-то смешные истории из детства, они все посмеялись над этими историями, потом дядя рассказал, что он посадил на дачи и что там растёт и что ещё нужно посадить и построить на участке.
- Может всё-таки поедешь с нами – мне нужно стойки поставить на веранде.
- Мне работу нужно искать.
- Ладно.
Серафим с разрешения родственника помылся в ванной – ему постелили в комнате Славки, и он полежал и подремал там с дороги.
Голова не проходила.
Рука болела.
Вечером он опять зашел к Мине.
- Мои завтра рано уезжают на дачу – я вам сейчас свою сумку с вещами занесу?
- Заносите.
Серафим принес и телефон.
- Вот мой номер телефона – вы запишите на всякий случай.
- Да, хорошо. Я ещё несколько дней здесь буду. А сам то вы как?
- Работу буду искать.
- Вы работу ищи осторожно – объявлений то много, а нормальной работы мало.
- Я бы по суткам пошел работать – сутки работаешь – трое твоих.
- Идите охранником.
- А куда?
- У меня знакомый художник на Сортировки охранником работает – сутки работает, немного там спит, зато три дня у него свободные. Деньги правда маленькие, но за мастерскую заплатить есть чем, и на хлеб и заварку хватает. И время есть творчеством заняться.
- А Сортировка – это где?
- Точно – тебе нужно на Сортировку ехать. Ты из дома выйдешь и пройдёшь туда к Московскому проспекту – там троллейбусы ходят – двадцать шестой и вроде двадцать девятый – идут на Сортировку – там у них кольцо. Ты до конца не доезжай – выйди на предпоследней остановке. Там улица такая…как её…а, Софийская – пройдешь по ней – там жилых домов нет, там промышленная зона – гаражи большие, склады, овощной оптовый рынок. Я думаю – там много неквалифицированной работы найдётся.
- Спасибо, что сказали. Мне это, наверное, подойдёт.
- Ну и ладно.
Легли спать рано.
В шесть часов утра прозвенел будильник и дядя с женой быстро, как на пожар собрались в дорогу.
Во дворе у них стояла машина.
Они сели, помахали Серафиму руками и уехали.
И Серафим остался один посреди двора.
Большое дерево стояло рядом.
Было раннее прохладное утро.
Надо было искать работу.
Сева медленно пошел к Московскому проспекту.
В спортивной сумке у него лежали остатки черного хлеба, один плавленый сырок и девяносто два рубля денег.
Он вышел на Московский проспект.
Спросил, где остановка троллейбусов, идущих на Сортировку и пошел по указанному направлению.
Дорога была знакома – он проходил по этой улице вчера, когда шел искать центр города.
- А Сортировка далеко? – спросил Серафим на остановке.
- Да остановок восемь-десять.
Так он пешком дойдёт!
Не тратить же деньги ради такого расстояния.
От остановки до остановки он шел по вчерашней дороге пока не дошел до знакомого большого моста через железнодорожные пути.
Вот те на – отсюда начал и сюда пришел.
Софийская улица была перед мостом и Серафим, не изменяя традиции повернул направо.
Какой-то «Стрелец» стоял на его пути.
Он зашел на проходную – с боку на стене висело объявление приглашая на работу.
Охранников не было в списке – перечисленные профессии были какие-то незнакомые и видимо связанные с переработкой мяса.
Работать нужно было каждый день.
Что-то не устраивало в этом Севу.
Санитарную книжку ещё потребуют, а где он её достанет?
Серафим вышел и пошел дальше.
Промышленная зона…
Промышленная зона была ему понятней – какое-то знакомое захолустье царило здесь.
Он перешел дорогу – ворота оптового овощного рынка ждали его впереди.
Машины, народу много, грязь, большая лужа посредине дороги…
Серафим обошел часть рынка…
Сюда ходить каждый день?
В эту сутолоку?
Нет.
Серафим пошел по Софийской улице дальше.
Двое мужчин в рабочих одеждах вышли из большого безликого здания и ругаясь прошли мимо него.
Откуда это они?
Серафим подошел к крыльцу, поднялся по ступенькам – в грузовую машину укладывали свёрнутые ковры.
Склады.
На вахте женщина смотрела на него из-под косынки через маленькое окошечко.
- Я работу ищу.
- Кем?
- Хочу охранником или сторожем.
- А что – есть разница?
- Если подумать, то есть.
Женщина перевела взгляд куда-то в сторону на стену.
- Михаил Алексеевич – она позвонила по телефону – тут парень сторожем пришел устраиваться… С виду трезвый… Откуда я знаю? Сейчас…
Она повесила трубку.
- Здесь мало платят.
- Сколько?
- Тысяч двадцать.
Андрей смотрел на тётку – тётка на него.
- Сутки через три?
- Сутки через три.
- Ну давайте я поговорю с вашим Михаилом Алексеевичем.
- Грузчики больше получают.
- А президент России сколько подучает? Больше грузчиков получает? Может мне в президенты податься?
- Проходи на второй этаж дальше по коридору.
Михаил Алексеевич сидел в маленькой комнате за столом заваленный какими-то бумагами.
- Ты в охранники пришел наниматься?
- Я – Серафим кивнул головой.
- Что так?
- Деньги нужны, время свободное нужно.
- Пьёшь?
Серафим рассмеялся.
- А что – надо?
- Тебе сколько?
- Двадцать один.
- Учиться надумал?
- Не без этого.
- Мне нужен нормальный охранник сутки через трое, социальный пакет, двадцать тысяч плюс премия.
- Я понимаю.
- Одного я выгнал за запой.
- Я не пью.
- Это уже лучше. У меня один охранник сейчас на больничном – его нужно будет недели две-три заменять.
- Заменим.
- Паспорт есть?
- Есть.
- Трудовая?
- Я по трудовой ещё не работал.
- Как тебя зовут?
- Серафим.
- Фамилия?
- Щеглов.
- Где живёшь?
- У родственника на Московском проспекте, но буду искать комнату отдельно.
- Ну, давай пиши заявление.
Быстро как получилось…
Ну он на большее и не претендовал.
Спасибо Мине – сказала куда правильно надо идти.
- Выходить на работу завтра.
- Я понял.
- С восьми до восьми.
- Я понял. Сутки.
- Пока Владимир Николаевич болеет будешь работать и за него – через сутки получается.
- Хорошо.
- Соответственно и денег получишь за эти дни.
- Я обязательный человек – завтра в восемь буду здесь.
- Телефон свой дай.
- Ах, да – вот мой номер.
И Серафим ушел.
Теперь самое главное – что делать?
Где ночевать?
К Мине напроситься на кухню?
Неудобно.
Или удобно?
Если бы к нему так обратились за помощью – он бы оставил ночевать.
Он же не с улицы к ним пришел?
И что этот Славка натворил такого, что дядька ему ключи от квартиры не оставил?
А если бы дядька к ним приехал – они бы его на улице точно не оставили.
А мама ведь на брата своего жаловалась…
Вообще – это ненормально оставлять родного тебе человека на улице.
Его правда никто в гости не приглашал, но дядька как-то не по-человечески с ним обошелся.
Серафим знакомой дорогой пошел обратно.
Он нигде не останавливался и прямиком пришел на Бассейную улицу.
Мина была дома и собиралась ехать в мастерскую со своими работами.
- Я пришел поблагодарить вас за подсказку – я работу нашел.
- Нашел?
- Да, где вы сказали.
- На Сортировки?
- Там на складах. На овощном рынке мне не понравилось, в мясокомбинате «Стрелец» тоже.
- Это такое большое серое здание на Софийской, со ступенями на крыльце и проходной с вертушкой?
- Да, там.
- Там раньше на складе неликвидами торговали – обрезками тканей. Я там их покупала за копейки
- Так вы меня туда послали – я там работу и нашел. Удивительно, что так быстро.
- Бывает нужна небольшая подсказка и всё быстро решается.
Севка постоял, опустив голову.
- Вот не знаю, что дальше делать – жить–то негде.
- Ну пока я в городе можешь здесь ночевать – я могу стулья дать кровать сделать.
- Ой, за это спасибо, а то дядька из-за Славки ключи мне не оставил.
- Ну, они, теперь обжегшись на молоке дуют на воду. Славка же у них наркоман.
- Как наркоман?! – ахнул Серафим.
- Наркоман. Компании тут невесть какие приводить стал, когда родителей не было дома. Их тут полиция накрыла. Уж торговал он наркотиками или не торговал я не знаю. Дядька твой по полициям бегал. Там пять тысяч долларов запросили – они три тысячи наскребли – Славку и выпустили. Они ему сейчас шизофрению хотят оформить.
- Жуть какая – отпрянул Серафим.
- А ты – «ключи тебе не оставили» - они на что угодно сейчас пойдут, чтобы Славку оградить от его окружения.
- А у них ещё дочка была, Алевтина. Они молчат, а я побоялся спрашивать про неё.
- Наверное буду сплетницей, но дядька твой её имени слышать даже не хочет.
- Что так?
- Пошла устраиваться на работу. Хозяин азербайджанец.
- В магазин что ли?
- Да. Он взял её на работу и сделал заведующей магазина, и она к нему переехала жить. Он женатый человек, у него двое детей уже тогда были – семья под Баку оставил жить, а сам здесь бизнес раскрутил. Он две недели с Алькой здесь живёт, две недели у жены в Баку закупает овощи-фрукты для своего магазина. Алька от него девочку родила – девочка не разбавленная азербайджанка. Одновременно с его законной женой родила ребёнка. Там тоже очередная девочка родилась. Я разговаривала с Алькой – ей всё равно, как это выглядит всё со стороны – мужчина у неё есть, деньги есть, этот мужчина этот день её – больше ей ничего не надо.
- Жуть во мраке.
- И сын у них ещё такой.
- Мальчишка то маленький он хороший был.
- Мы все маленькие хорошие были. Дядька у тебя с заворотом – прости меня за откровенность. Жене жизни не даёт. Он же приезжий – на ней, на Ленинградке женился. Марине комната от тётки досталась. Тётка Марины к её матери, к сестре своей родной в область переехала жить – там у них говорят большой старый дом был, а комнату Марине, племяннице своей отдала. Они же в одной комнате четверо жили пока вот совсем недавно сосед Сашка не стал свою комнату продавать. У Марины в это время мать умерла – дядька твой дом тёщи и продал вместе с тёткой Марины. Представляешь – свою комнату та племяннице отдала, а дом, в котором она жила зять сестры продал. Где ей жить? Она же старуха. Не моё это конечно дело, но я рядом живу, всё вижу.
- И что?
- Умерла через несколько дней после продажи дома Маринина тётка.
- Иудушка прямо.
- Это точно. Противно всё это видеть. Ну они вот у Сашки комнату купили, двери прорубили, чтобы комнаты были смежными.
- А зачем?
- Чтобы Славка всегда перед глазами был. Машину с рук вот купили, что-то на дачу потратили и за Славку последние деньги заплатили.
- Ну и дела тут.
- Ладно, располагайся здесь – я дверь закрывать свою не буду – можешь телевизор посмотреть.
- Я полежу, подремлю – ещё с дороги не отошел.
- У меня там в холодильнике курица есть.
- Спасибо – у меня ещё с дороги что-то осталось – съесть нужно.
- Я белое мясо курицы не люблю – так что бери не стесняйся.
Мина ушла.
Серафим расстелил свою зимнюю куртку в кухне на полу у дядиного стола, сделал себе бутерброд из хлеба и белого мяса курицы, лег, съел бутерброд и заснул.
Мина разбудила его, когда на улице было уже темно, за окном шел дождь и одинокий фонарь на улице освещал в глубине тополя трепещущие мокрые листья дерева.
- Зачем же ты тут улегся?
- Мне неудобно, что я доставляю своим приездом вам хлопоты.
- Да кончай ты с этим.
Мина принесла халвы и пряников, и они попили чай на кухне.
- Я не сказал дядьке, но я на товарном поезде приехал сюда.
- Как на товарном? Сколько же дней ты ехал?
- Трое суток.
- Но это ужас какой-то. Трое суток. А как ты узнал куда этот поезд едет?
- Я просто на запад ехал. У меня ещё адрес маминой двоюродной сестры был в Москве – куда ни будь, да я приехал бы. Вот приехал сюда.
- Ну это счастье твоё, что невредимый сюда доехал.
- Да, это счастье и цену его я знаю.
- Я завтра утром уеду в мастерскую – с утра ещё раз покрою всё там лаком, останусь там до вечера.
- Так я завтра выхожу первый раз на работу.
- Тебе во сколько на работу?
- К восьми надо.
- Я разбужу – я рано встаю. Сева, я ещё дня три здесь буду, а потом уеду к подруге в Финляндию недели на две.
- Я понял.
- Если хочешь – твою сумку можно перевести ко мне в мастерскую – там обычно всегда кто-то бывает.
- Ой, это было бы замечательно – обрадовался Серафим.
- Ну, в последний день и перевезём. Я тебе Танин телефон дам – ты будешь знать, когда она там бывает.
Спать на ночь Серафим остался на кухне – Мина дала ему тощенький матрас – другого у неё не было.
- Пришел? – Михаил Алексеевич поднял глаза на Серафима.
- А что – можно было не приходить?
- Ну ты мне порассуждай тут. Пошли Гошу сменим.
Они пришли на вахту.
- Гоша – вот тебе новая смена. Объясни ему что по чём и потом ко мне подойди.
Работа оказалась не сложной – с девяти часов до девяти тридцати прошел весь рабочий народ, потом наступило затишье.
Приехали несколько грузовых машин забирать со складов коробки с товаром, скрученные в рулоны ткани и упаковки с детскими игрушками.
В обед опять народ проявил активность и до четырёх дня опять все попрятались на свои места.
Газель увезла обувь в коробках и Белорусский трикотаж в кипах.
В шесть вечера все стали уходить.
В семь кто-то остался на месте мыть полы.
С восьми вечера Серафим закрылся изнутри и разлегся на топчане у телефона подбив под голову видавшую виды подушку
Дешёвое покрывало лежало в тумбочке.
Да, он здорово устроился.
Деньги для Питера говорят маленькие, но ведь не каждый день работать нужно.
Последний чёрный хлеб крошился, белое куриное мясо он подогрел в микроволновке, попил кипяток, тётка Лиза оставила ему конфетку, и он растворил её в стакане – получилась мутная душистая слегка сладкая водичка.
Ночью он честно спал.
В восемь утро его сменил Николай Осипович.
Серафим позвонил Мине – она согласилась подождать его дома и открыв дверь уехала к себе в мастерскую долачивать свои работы.
День он проскучал на кухне.
К вечеру пришла Мина.
Утром Серафим опять уехал на работу замещать сидящего на больничном заболевшего охранника.
С тёткой Лизой они пили несколько раз чай с её пирожками в его коморке, говорили о жизни, о политике, об отложении солей в суставах и о неблагодарной дочери тёти Лизы.
После третьего дежурства Мина собралась ехать в Финляндию.
Она получила деньги за свою работу и её уже больше ничего не удерживало.
- Давай отвезём твою сумку в мастерскую?
Они поехали.
На лифте поднялись на шестой этаж – дверь в комнату в мастерской была не заперта, пахло лаком, на столе вдоль окна стояли в ряд игрушечные виселицы.
- Вот здесь за дверью оставь свою сумку, она тогда здесь никому мешать не будет.
Серафим, как завороженный оглядывал всё кругом.
- Кто в мастерской есть живой? – прокричала Мина в коридор.
Дверь напротив открылась и вышел молодой человек.
- Я живой.
- Сереженка, здравствуй милый. Вот – Сева – племянник моего соседа по квартире приехал – мы у меня его сумку оставим – если он придёт, вы его впустите сумку взять.
- Впустим.
От Сергея пахло растворителем.
- Что-то красишь?
- Картинку.
- Ты рисуешь? – спросил его Серафим.
- Серёжа в Академии Художеств учится – пояснила за соседа Мина.
- В Академии? – Серафим замер.
- А ты что – рисуешь? – в ответ спросил его Сергей.
- Я в изостудию ходил четыре года. У нас художник из Москвы был. Сурикова кончил. Леваков фамилия.
Сергей на фамилию не среагировал.
- А ты значит в Академии учишься? – Серафим не сводил с Сергея глаз.
- На втором курсе.
- Так Серёжа и здесь натюрморты ставит и пишет – уточнила Мина.
- Ты и здесь пишешь? – удивился Серафим.
- Да.
- А посмотреть можно?
- Ребята – я побежала – заторопилась Мина – у меня скоростная электричка «Аллегро» в Хельсинки через час.
- Да-да, спасибо вам Мина.
- Не за что. Твои родственники в середине месяца вернуться.
- Хорошо, я понял.
И молодые люди остались одни.
- Покажи если можно твои работы.
- Да у меня здесь особенно и нет ничего.
- Да хоть что-то. Мне интересно, как студенты в Академии рисуют.
- Если ты рисуешь – подготовься и поступай учиться.
Серафима обдало жаром от этих слов.
- Меня в изостудии Леваков хвалили.
- Тем более.
Серафим просидел у Сергея более часа рассматривая его работы и расспрашивая его обо всём.
Информация накрыла его с головой и оглушила.
Идти после мастерской было некуда и побродив по городу Серафим медленно пошел к Московскому вокзалу.
В зале ожидания он нашел укромное место и сел за сувенирным киоском.
Академия Художеств…
Даже мечты такой дерзкой не было.
Не реально всё это.
Учиться в Академии Художеств и стать художником…
Ему, вырвавшемуся на товарном поезде из глуши заповедной и учиться на художника?
Художественная Академия…
- А почему бы и нет? – у Серафима торчком встали волосы.
Всё – есть цель.
Будем считать, что для этого он и приехал сюда.
Мина же сказала, что какой-то её знакомый художник стал ради денег работать охранником -
ну вот и он работает охранником и будет выбиваться в художники.
Натюрморты Сергея он видел – они такие не писали – надо пробовать.
Леваков же хвалил его…
А рисунки?
Простым карандашом так рисовать – вспоминая рисунки Сергея Серафим закачал головой.
А где рисовать?
Да на работе ночью!
Что рисовать?
Да всё равно что – лишь бы рисовать и набивать на рисунках руку.
Серафим заёрзал на скамейке.
Точно – не останавливаться и рисовать, рисовать, рисовать…
Серафим сидел в зале ожидания и прикидывал дальнейшие свои действия.
Часы показывали на вокзале сначала семь часов вечера, потом восемь, потом девять – маленькая часовая стрелка летела, как минутная торопя Серафима с мыслями.
Там темно в комнате вахтёров, а в коридоре можно зажечь много света.
Табуретку можно сначала просто нарисовать, ящик, несколько ящиков, перспективу коридора с дверьми…
Урна есть – она круглая, ведро… ведро и поставить можно, и положить на бок… половую тряпку, как драпировку повесить на один гвоздь, потом на два гвоздя, куртку накинуть на стул.
На часах было одиннадцать.
Наброски поделать с людей…
Задержаться после смены и сменщика попросить попозировать… себя в зеркале порисовать… руку свою левую можно порисовать… ноги…сапоги…
Двенадцать.
А натюрморты как?
Ничего же нет, чтобы натюрморт поставить.
Сейчас осень – можно тыкву купить.
Арбузы есть.
Бутылки, кружка, чайник заварной…
Поставить в коридоре и за ночь написать.
И что – все натюрморты за ночь писать?
Где выход?
Часы показывали час ночи.
А Сергей ещё композиции показывал….
Поделать композиции и попросить Сергея посмотреть их.
И Мине можно показать их – она же тоже художник.
В два часа ночи уже трудно было думать.
На работу нужно прийти в восемь, если от сюда пойти пешком, то это три часа идти – значит выйти от сюда надо в пять часов.
Пройтись по воздуху, освежиться, потом поваляться на топчане после десяти до обеда в конторке, поискать крышку от ящика под планшет и в этот же день начать рисовать.
Потрясающе!
Цель поставлена!
Но ведь Леваков его хвалил…
Следующие три недели прошли, как чередующиеся два дня – сутки он работал, сидя в конторке и ставя перед собой для рисования ящики, стулья, коробки и тележки, незаметно для всех делал беглые наброски с проходящих и ненадолго останавливающихся в коридоре людей, вечерами, когда все уходили – ставил у стены на освещённом участке натюрморты из швабр с тряпками и ведрами, из бутылок, рассыпанной картошки, чьих-то брошенных ботинок и клетчатого шарфа – всё это рисовал на упаковочных листах сложенной в углу бумаги, на обратной стороне обоев тут же выкинутых кем-то, писал купленной гуашью на картонках вырезанных из упаковочных брошенных коробок.
После большого перерыва его охватила какая-то лихорадка в творческой работе.
Работать, работать, работать и не останавливаться, набивать руку всё равно, что рисовать – главное рисовать, рисовать, рисовать…
С живописью было хуже – освещение в коридоре было люминесцентное и оно искажало виденье цвета, но выбора не было – писать нужно было не останавливаясь.
Писать, писать, писать…
Писать по несколько раз один и тот же натюрморт, если нет ничего другого.
Он потом всё это покажет Сергею, а сейчас работать…
Второй день после дежурства у Серафима был пустой – освободившись в восемь часов он к девяти шел в соседнее здание и когда туда приезжали два находчивых предпринимателя и привозили на машине большую двухсотлитровую бочку жидкого мыла, и он с тремя-четырьмя нанятыми ими студентками проходил в их холодный полуподвал и это жидкое мыло они разбавляли водопроводной водой и через воронки наполняли этой смесью пустые бутылки из-под шампуня.
Потом машинкой закручивали пробки, наклеивали этикетки и упаковывали эти бутылки в полиэтиленовые товарные мешки.
Работа длилась обычно до двух тридцати – трёх часов и за это всем участникам производственной деятельности выдавали в конце рабочего дня по семьсот рублей на руки.
С трех часов Серафим был свободен.
Он покупал себе пачку сосисок, вкусную сдобную булочку и литровую пачку кефира – что ещё можно на улице съесть, усевшись где ни будь на скамеечке подальше от людей.
Спать шел на вокзалы – каждый раз на другой, чтобы не примелькаться.
Через три недели вышел с больничного Владимир Николаевич и Андрей пришел в ужас – три дня к ряду отсиживаться ночью на вокзалах?
- Слушай – сказала ему ушлая уборщица тётя Лиза, с которой он пил чай и с которой он поделился своей проблемой – ты с Колькой поговори. Он тут в тёткиной квартире живёт один, за квартиру невесть сколько не платил – ему уже судом из жилищной конторы грозить стали. Пусть он тебя пустит к себе за деньги жить постояльцем пока тётки нет. Ты заплатишь долг и у тебя будет, где жить, раз тебя дядька к себе жить не зовёт.
- Да я сам не хочу там жить.
- Так как на счёт Кольки? Он парень глупый – с деньгами обращаться не умеет.
- Я с ним не знаком.
- Я поговорю с Колькой, а то он в страхе за квартиру – платить нужно, а денег у него нет.
Колька оказался белобрысым плотным малым с третьего этажа.
Он сразу пришел к Серафиму после разговора с тёткой Лизой и всё честно о себе рассказал.
- Я забыл за квартиру платить. Теперь нужно срочно, а денег нет. У меня ботинки промокают, штаны уже рвутся - нужно новые покупать, а тут квартира.
- Квартира твоей тётки?
- Да, тёткина квартира, сестры моей матери. Денег ни на что не хватает. Они все уехали в Канаду на постоянное место жительство, а квартиру на всякий случай не стали продавать. Мне сказали в ней жить, а за квартиру не заплатили. Откуда у меня такие деньги?
- А сколько там у тебя долгу за неё?
- Четыре тысячи восемьсот рублей.
- Сколько? – не понял Серафим.
- Четыре тысячи восемьсот рублей.
- Ты кому ни будь говорил сколько ты должен заплатить? – теперь уже понял Серафим.
- Нет, ты первый.
- И не говори никому, а то засмеют. Почему такая сумма? У тебя что – нет таких денег?
- Нет.
- Почему?
- Я свитер купил и в ЦПКО ездил.
- Понятно. А сколько ты хочешь с меня брать за проживание?
- Ну давай пополам?
- А сколько будет пополам?
- Квартира почти полторы тысячи рублей в месяц стоит. Это маленькая квартира – квартира-студия называется, пятнадцать метров. Вот пополам и платить.
Серафим с удивлением смотрел на Николая.
Он явно не всё понимал, что говорил.
За семьсот пятьдесят рублей в месяц снимать пол квартиры –студии?
- Ты долг сейчас заплати, а потом мы сосчитаемся.
- Хорошо, я согласен – только ты никому не говори, как мы тут договорились – я долг твой заплачу, а потом договоримся.
- Я что – дурак – конечно не скажу – представляешь, что тётка со мной сделает, если узнает, что я тебя пустил к ней жить?
- Она не узнает, а я тебе помогу с оплатой квартиры.
Николай обрадовался.
- А где ты живешь?
- На улице Типанова у магазина О Кей.
- Это за проспектом Славы?
- Да, за мостом.
- Это близко.
- В том то и дело, что близко.
- А тётка что в Канаду уехала?
- Так они с Насташек сюда приехала жить.
- Откуда?
- Из-под Белой Церкви.
- Откуда это?
- С Украины.
- А-а-а…
- Десять лет здесь прожили в однокомнатной квартире – она, муж и две их девчонки. За всё плати – за школу, за медицину, за съёмную квартиру. Вдвоём работали, а смогли купить только эту студию. Четверо на пятнадцати метрах! А? Каково? Психанули и уехали в Канаду.
- А что квартиру не стали продавать?
- А мало ли что? Вдруг там не выгорит – возвращаться придётся.
- И тебя оставили жить и платить за неё?
- Ну да.
Серафим вечером переехал к Николаю на квартиру.
- Ты мне попозируешь для рисования?
- А ты что – художник?
- Я рисовать хочу и поступить в Академию Художеств хочу учиться. Попозируй мне.
- Голым?
- Нет, одетым и на портрет.
- Не голым можно.
Через неделю Севка приехал к Сергею показать свои работы.
- Ну живопись то ты писал при искусственном свете – Сергей красивым жестом отверг смотрение живописи - Это видно сразу – всё в синем цвете. Рисунок нужно строить. Не надо сучки и трещины выделывать – тебе рисунок выстраивать нужно, как следует – что впереди у тебя на рисунке определить, где горизонт.
- Поправь меня – я посмотрю, как надо.
- Прямо по твоему рисунку?
- Ну да.
- Ну вот здесь надо чётче – это же передний план – Сергей карандашом прошелся по рисунку Серафима.
- Ага, значит так нужно – Серафим заглядывал через плечо.
- Смелей рисуй – не бойся бумаги. Наброски твои нечего.
- Это последние.
- А живопись не сини – пиши при дневном свете. Контрастный натюрморт поставь, монохром, чтобы тонально разобраться, и чтобы такой путаницы не было, как тут - Сергей показал Севке на ошибки.
- Я понял.
Щёлкнул замок входной двери и в мастерскую гружённая сумками вошла Татьяна.
- Мама моя – Сергей кивнул на мать.
Серафим представился.
Разговаривая с Сергеем Серафим с интересом стал смотреть, как мать Сергея придя с кухне стала расписывать шарф на раме по натянутой ткани.
- Интересно? – Таня смеясь посмотрела на Севу.
- Да, но я в Академии хочу учится.
- Понял разницу?
- Понял.
Продолжая работать по суткам и разливать фальшивый шампунь по бутылкам в полуподвале Серафим всё свободное время отдавал подготовки к экзаменам в Академию Художеств - он ставил в углу у окна натюрморты и жадно писал их один за другим.
Март выдался солнечным, а в конце месяца даже тёплым.
Серафим, уставший от глуповатого и беспрестанно болтающего о чём попало Николая стал уходить от него на общий балкон за площадкой у лифта.
Кто-то в доме делал ремонт у себя в квартире и выкинул старый линолеум.
Серафим вырезал нужные куски линолеума и застелил ими пол на балконе, поставил беленький пластмассовый столик склеив и замотав скотчем расколотую ножку стола и поставил два пластмассовых кресла забракованных владельцами кафе, что находился на углу дома.
Балкон был широкий, метра два в ширину – получилась приятная комнатка на воздухе, где можно было посидеть и погреться вечером на солнце.
- О, как ты здесь сделал красиво.
На балкон вышел мужчина из соседней квартиры.
Серафим поздоровался.
- Ты что, из пятьдесят второй квартиры?
- Да.
- А что я тебя раньше не видел?
- Я тут недавно.
- У этого племянника живёшь?
- Я с ним вместе работаю.
- Ясно, с тобой всё ясно.
Мужчина потрогал стол.
- Хорошо придумал.
Он постоял, разглядывая всё кругом, затем достал пачку сигарет.
- Ты куришь? – он протянул пачку Андрею.
- Уже бросил.
Мужчина расхохотался.
- Когда успел?
- А-а-а… успел…я много, что надо и что не надо успел.
Мужчина сел в пластмассовое кресло и закурил.
- Где работаешь?
- На Сортировке охранником на складах.
- Давно?
- Уже больше полугода.
- И чего – нравится?
- Да нет.
- А чего тогда там работаешь?
- Сутки через трое.
- А платят сколько?
Серафим прибавил к своей зарплате охранника деньги от шампуня.
- Где-то тридцать – тридцать пять.
- Не густо.
- Ничего лучше не нашел.
- Я технический директор строительной фирмы «Центр-Авангард».
Мужчина критически оглядел Серафима.
- Ты вообще сам откуда?
- Из середины России на товарном поезде приехал сюда.
- На товарнике?!
- На товарнике.
- Ну ты провинция и даёшь. Сколько ехал то?
- Трое суток.
- Сколько?! – ахнул мужчина.
- Жить очень хотелось.
- Молодец, если жить хотелось. Тебя что ли к себе взять на работу?
Серафим пожал плечами.
Что такое технический директор он не знал.
- А что делать?
- Да справишься, в две недели освоишься. Голову нужно иметь, ум подвижный. Мне в помощники человек нужен – работы много. Я ставку для помощника себе выбил.
Мужчина продолжал придирчиво разглядывать Серафима.
- Не знаю – справлюсь ли я.
- Шестьдесят дам – остальное сам заработаешь.
- Шестьдесят тысяч?
- Шестьдесят-шестьдесят.
- Я согласен и даже спрашивать больше не буду, что нужно делать.
Мужчина опять рассмеялся.
- Ты мне нравишься – мужчина привстал - Я - Юра.
- Я Серафим.
- Ну вот одной головной боли у меня кажется стало меньше. Работа снабженческая. Мы квартиры большие перестраиваем для богатых людей, коттеджи им же строим. Архитектор делает проект, проект обсчитывается, на стройках есть прораб, он тебе будет говорить, что закупить нужно для строительства – ты берёшь машину с шофёром, грузчиков и едешь за всем за этим на склады. Твоя задача знать, где что продаётся и почём, где продают дешевле, где качество получше, что нового появилось на рынке, где и почём и что можно купить, где обмануть могут, где заказать отсутствующий товар можно, где мухлюют, где что, всё пересмотреть и пересчитать, купить и отчитаться по закупкам. Рынок не застывший – там постоянные подвижки – ты должен быть в курсе дел на каждый день работы.
- Понял и не понял.
- Понял. Постоянным покупателям магазины дают десятипроцентную скидку. В чеке тебе пробьют стоимость товара как она есть для отчёта, а на твою карту тебе перечислят эти десять процентов от потраченной суммы. Понял?
Серафим кивнул.
- Это твоя премия к зарплате.
- Нужно время, чтобы разобраться на рынке.
- Да я с тобой поезжу первое время и всё покажу. Мне свой человек нужен рядом, чтобы какие-то дела делать, не выходя на начальство.
- Дружить против начальства?
- Ну не до такой степени. Своей головой просто думать нужно, а не их – они там дружат-дружат между собой с детства и ругаются между собой постоянно. До дружатся до разбегания в разные стороны – это же надо учитывать.
- Я согласен попробовать. Если сказал согласен – значит согласен.
- Утром едим показываться начальству. Их у меня двое, как я сказал. Два друга-приятеля это дело раскрутили и сейчас там командуют один против другого. Пока успешно. Я тебе квартиры передам, а сам на коттеджи уйду. Но я всё равно буду твоим ближайшим начальником.
- Да сэр.
- Это правильно.
- Я понял сэр.
- Зайду утром и подъедим – я на машине.
Вот смех – его образовавшееся новое начальство на своей машине повезёт его как шофёр на работу.
Удивительно, но Серафим быстро сориентировался на новом мест и, уже на третий день проявил самостоятельность в выборе строительных материалов.
Работа ему понравилась – живая, много людей рядом, он им нужен, постоянные звонки по телефону, он не сидит на одном месте, а на машине мотается по всему городу.
Красота…
Делался большой ремонт с перепланировкой на Четверной Советской – заказчик купил сразу две большие квартиры на третьем этаже и там шла большая работа, у Литейного моста делали двухэтажную квартиру для приехавшего предпринимателя из Владивостока и начинался ремонт в двух квартирах на Мичуринской улице.
Работа была совсем другая, чем прежде, и деньги были другие…
В конце апреля Юрий подвернул ногу выходя из машины и Серафиму пришлось на несколько дней подменить его.
- Под Петергофом только что начали коттедж одному строить – подъешь туда. Мишка шофер знает где это, он там уже был и тебя отвезёт – прораба Костей зовут. Мужик сердитый, но серьёзный.
Прораб был на месте.
Место Серафиму очень удивило.
Конечно – это недалеко от Петербурга, престижно и всё здесь давно обустроенное, но с другой стороны перед ним был склон горы и совершенно не было ровного места для стройки.
- Заказчик купил у двух хозяев по шесть соток земли с уклоном на дорогу.
- Ровной площадки на участке нет.
- Он в уклон будет врезать дом – пояснил Серафиму прораб.
- Место необычное – Серафим с интересом оглядывал участок.
- Там наверху коттеджный посёлок ещё с советских времён – художники там известные живут, артисты.
- Художники? – Серафим остановил свой взгляд на крышах верхних домов.
- Художники – художники. Будем здесь строить.
- Место замечательное, но земли ровной нет.
- Ничего, сделаем конфетку всем на зависть. Записывай, что привести нужно.
Серафим с прорабом отошли к строящемуся забору.
- Кирпича нам на забор хватит. Теперь нужна опалубка под фундамент, цемент, песок.
- Давайте-давайте, диктуйте, я запишу сейчас.
Пожилой мужчина спустился вниз по дороге с соседнего участка и подошел к ним.
- А, Сергей – прораб повернулся к подошедшему и протянул ему руку.
- Так как на счёт поднять мне угол фундамента? У меня дом кособочится начинает.
- Сергей, ну без денег кто работать будет?
- Денег у меня нет – честно сознался подошедший.
- Ну, а как тогда фундамент подымать?
- Да мне угол один нужно только выровнять. Вы вот сколько денег сдерёте с этого мужика за постройку дома? Так что мне - по-соседски поднять угол дома просто так нельзя?
- У нас домкрата нет.
- Ну людьми то будьте.
- Я не знаю, что с вами делать. Ты понимаешь – прораб повернулся к Серафиму – денег нет, а как работяг заставить бесплатно фундамент поднять я не знаю.
- Да это угол только домкратом поднять и подложить что ни будь вниз, чтобы ровно было.
- А вы что – художник? – поинтересовался Серафим.
- Да.
- Я рисую, я хочу в этом году попробовать поступить в Академию Художеств.
- Это хорошее дело – согласился художник.
- Я могу у Юрия спросить домкрат.
Мужчина оживился.
- Спроси.
- А там много у вас работы?
- Да угол один поднять. Пойдём посмотрим.
- Я схожу – Серафим повернулся к прорабу – Вы пока напишите мне здесь в блокноте, что привести ещё нужно.
Серафим с мужчиной поднялись по дороге наверх.
- Мне чуть-чуть помочь нужно – ну что у вас всё за деньги, да за деньги. Нет у меня денег, а тут вы у меня рядом появились. Мне же одному никак не справиться.
- Ладно, если немного – я сам попробую или попрошу рабочих вам угол поднять.
Дом стоял ровно, только с одного угла между домом и фундаментом был небольшой зазор.
- Вот моя проблема.
- Ну здесь действительно небольшое дело.
- Вот именно. Ну как я один справлюсь с этим? По-человечески помочь же можно. Ну что всё за деньги и за деньги – что за мир настал…
- А вы этот дом сами построили?
- Нет-нет, он мне от родителей достался. У меня отец и мать художниками были, отец заслуженный художник Советского Союза. Вот им от Союза Художников участок этот дали.
- Часть участка только под горку.
- Всем тогда по шесть соток давали, а тем, кто как мы с краю по двенадцать – шесть соток, как пожарная зона.
- Наш заказчик купил двенадцать соток этой пожарной зоны у ваших соседей.
- Да – шесть соток у соседа моего, у Пашки Васильева купил и шесть соток у вдовы Мишки Маркушева – она дальше живёт за домом Пашки Васильева – и старик показал на дома своих соседей.
На следующий день Серафим привёз на машине часть заказа.
- За один раз не привести. Разгружайте пока это.
Вверху на край участка вышел вчерашний сосед.
- Я для него домкрат привез – Серафим кивнул наверх.
Прораб поднял голову.
- Во настырный старик.
- Да у него один угол поднять. Пусть это будет наша благотворительность.
- Ну с таким снабженцем, как ты только благотворительную работу и делать.
- Дайте мне кого понадёжней ему угол поднять.
- Алик! – прораб крикнул в сторону рабочих.
- Да.
- Сходи с нашим снабженцем к тому старику и подымите ему угол дома.
- Вот домкрат – Серафим вытащил из машины домкрат.
- Хорошо. Сейчас подымим.
Перехватив домкрат Алик вслед за Серафимом направились по дороге наверх к соседу, тот стоял на краю косогора и неотрывно смотрел на идущих.
Серафим помахал ему рукой, и сосед поспешил к калитке.
- Да нет, здесь всё неправильно – Алик осмотрел фундамент - Зачем сюда что-то подкладывать? Дом же туда качнулся. Надо противоположный угол поднять и подложить дощечку, чтобы было ровно, как раньше.
- Вот, что значит знающий человек! – всплеснул руками хозяин дома – а я смотрю – щель между фундаментом и домом и не знаю, как её забить.
- Сейчас сделаю.
Алик подложил доску под домкрат и покрутил ручку – нужный угол дома поднялся и в образовавшуюся щель подложили небольшой обрезок доски.
Семь минут работы и дом встал, как надо.
- Ну вот и всё – Алик убрал домкрат.
- Ой, какое вам спасибо! А я измучился – дом может перекосить, а он единственное мое жильё.
- А вы что – круглый год здесь живёте?
- Ну да.
- И зимой?
- Говорю – круглый год.
Алик ушел.
- Я с сестрой лет двадцать назад развёлся – ей квартиру родительскую отдал, а себе взял этот дом и мастерскую отца.
- Так здесь топить зимой нужно.
- Так я и топлю.
- А вода?
- У меня водопровод в доме. Так ты зайди посмотри, как внутри.
Внутри дома оказалась почти городская квартира с батареями отоплениями, душем, обоями на стенах и приличной мебелью.
- Здесь многие круглый год живут.
- Да, место здесь отличное. Вон и наш заказчик тут у вас участок купил. Чудак-человек конечно – склон горы купил.
- Зато место какое.
- Я и говорю, что замечательное место, но непривычное.
- Они его так обыграют красиво, что будет, что надо. Я тоже свой склон продаю. Я даже первый начал продавать, просто у меня покупатель нашелся, я все документы подготовил, а он в последний момент нашел плоский участок за те же деньги где-то дальше за Петергофом.
- Так вы покупателя ищите?
- Да, мне по-быстрому нужно продать. Мне просто нечего больше продать. Я участок этот не использую – он мне не нужен, а деньги нужны. Слышишь, как я дышу? – старик демонстративно громко задышал – Задыхаюсь я. Нужна срочная операция на сердце – саму операцию сделают бесплатно, но нужны и деньги. Потом послеоперационный период деньги запросит, а я художник. Когда у меня что купят? Хоть помирай от безысходности. Может у вас покупатель найдётся?
- На шесть соток?
- Так больше нарезать никак нельзя – дом же мой стоит на границе.
- Богатому шесть соток не нужны, да ещё всё под уклон, а обычный человек больших денег не даст.
- Пашка и Нина по миллиону рублей взяли за участки – старик поднял палец над головой.
- Сколько?!
- Шесть соток за миллион рублей.
- За два миллиона рублей участок купил?!
- Так место какое – городской транспорт ходит, Петергоф, Ломоносов рядом.
- Всё равно это очень дорого.
- Я за четыреста продавал, да вот человек сорвался.
- Я не знаю, как за четыреста можно продать такой участок.
- У нас озеро через дорогу.
- Где?
- Через дорогу вниз – отсюда из-за деревьев не видно, но озеро хорошее, большое и совсем рядом – мы вечерами ходим туда купаться.
- А рыба в озере есть?
- Наверное есть. Рыбачат.
Серафим крутил головой в разные стороны.
- Я скостить могу – старик вопросительно смотрел на Серафима - Мне либо недорого быстро продать, либо на диван ложиться и умирать.
- Место у вас хорошее.
- Может сам купишь? – подсказал Серафиму старик.
- Посмотрите на меня – откуда у меня такого молодого такие деньги? – возразил ему Севка.
- Я скостить могу. Мне на операцию нужно тысяч сто и после операции – ну тысяч пятьдесят, и по дому что-то по мелочи купить – хозяин развел руками – или можно и не покупать ничего, а потом купить, когда у меня что-то купят из работ – летом всегда лучше покупают.
- Утром у меня ещё и в мыслях не было землю покупать.
- Утром не было, а сейчас появилась. Всю жизнь будешь меня вспоминать и благодарить за такую покупку. Ну – двести дашь?
- Так это мало.
- Это моё дело сколько с тебя брать – мне на операцию срочно нужно и на после операции нужно. Когда у меня тот хмырь сорвался – первая мысль была, что всё, смерть моя пришла. С операцией тянуть нельзя.
- Мне неудобно за такие деньги у вас участок покупать.
- У меня уже все документы на продажу собраны – художник схватился за сердце – Плевать сколько этот косогор на самом деле стоит – мне двести тысяч хотя бы нужно. Я завтра бы сразу в больницу поехал. Там сказали – деньги будут – сразу в больницу возьмут.
- Это что – мне участок ваш покупать?
- Конечно! Срочно покупать пока я старый дурак не окочурился или за участок цену не поднял.
- Вас Сергеем зовут?
- С утра пока ещё Сергеем звали.
- А отчество как?
- А художники без отчества обходятся.
- Я Серафим.
- Покупаешь?
- А давайте куплю.
- А у тебя деньги есть?
- Такие есть.
- Давай сейчас поедим?
- Что, прямо сейчас?
- А что? Машина у тебя есть, а потом ты вдруг одумаешься и передумаешь покупать.
- У меня денег с собой нет.
- А паспорт есть?
- Есть.
- Привезёшь деньги потом. Я тебя в лицо запомнил – куда ты от меня денешься после этого?
Серафим рассмеялся.
- Ты в Академию Художеств собираешься поступать, а здесь как раз художники живут. Свой народ кругом. Вон видишь дом с антенной? Там Серёжка живет, он в этой самой твоей Академии преподавателем рисунка работает. А? Как тебе?
После обеда Серафим неожиданно для себя стал землевладельцем.
Он привез на следующий день деньги Сергею и тот действительно сразу уехал в больницу.
- Участок купил? – Юрий удивлённо смотрел на Севку.
- Рядом, где мы строим.
- За сколько?
- За дёшево. Хозяину срочно нужны были деньги на операцию – у него сердце больное. Он скостил до реальной цены.
- Ну ты даёшь.
Юрий постоял, обдумывая услышанное.
- А что – умное решение. Квартира бы тебе обошлась дороже, а тут стройматериал как купить подешевле ты знаешь, рабочая сила даровая.
- Ну как даровая? – удивился Серафим.
- Нормально Сева, нормально. Даровая. У воды жить и воды не пить. Снимем тебе несколько человек со стройки – богатенький заказчик и заплатит за всё.
- Юра?!
- Я нормально говорю.
Через два дня Юрий позвонил по телефону Серафиму.
- Тебе забор нужен?
- Забор?
- Забор из цементных плит. Мы новый заказ взяли на коттедж – там дом старый ломать нужно и забор сносить. Забор знаешь какой – стойки с пазами, а в пазы вставляются плиты под камень сделанные. Забор большой, есть калитка и ворота. Брать будешь?
- Что – без денег?
- Я что – сумасшедший с тебя деньги брать за старый забор. Я сейчас работягам скажу демонтировать его, и они завтра на машине его тебе привезут. Ты их задействуй до выходных, а я им по этой стройки наряды закрою.
- Я понял. Спасибо Юра. Завтра после обеда я буду там.
На следующий день к вечеру большая грузовая машина привезла Серафиму демонтированный забор.
- На склон складывайте – газон не занимайте.
Многие плиты были битые и с отколами.
Почти весь участок внизу занял этот строительный мусор.
- Ну Юрка и даёт – Серафим не знал радоваться ему такому забору или огорчаться.
- Хозяин, нам начальник сказал у тебя до выходных забор сделать.
- До выходных, наверное, не получится.
- Тут много работы – мы быстро делать будем.
Серафим осмотрел плиты забора.
- Тут два разных рисунка на них.
- Два-два – заверили таджики.
- Значит эти плиты, как булыжники – сюда сложить, а вот эти покрасивее слоистые будем здесь ставить.
- Столбы прямо с цементом привезли.
- Вижу. Вам отдохнуть надо или сразу объяснить?
- Объяснить лучше.
Серафим подошел к соседскому забору.
- Вот видите – они метра на два отступили от старого места забора.
- Да, вижу.
- Ну вот вровень с этим забором нужно поставить сначала вот эти слоистые плиты. Выбрать целые и поставить.
- И с колонками наверху?
- Нет, колонки не надо.
- С ними красивее.
- Мне такой красоты здесь не нужно. Вот так по прямой поставить хотя бы до половины участка.
- Хорошо, мы всё сделаем.
- Что – сейчас прямо начнёте?
- Сейчас тушенку съедим и начнём.
- А в мешках что? Цемент Юрка прислал?
- Цемент хозяин для забора прислал. Сказал если не хватит, то здесь на стройки взять.
- Сетку старого забора сначала снимите.
- Снимем, снимем.
- Закатайте в рулон и под кусты положите.
- Положим, обязательно положим.
- Лопаты на соседнем участке есть, песок там есть.
- А вода?
- И вода там есть.
- Нам бы корыто какое ни будь.
- Там у них и корыто есть.
Серафим остался посмотреть, как они начнут ставить забор.
Таджики посидели, поели, долго поговорили усевшись кружком о чём –то своём весёлом.
- Здесь ставить первый столб? – старший из них наконец-то подошел к забору.
- Здесь.
Они вырыли яму и замесив цемент поставили первый столб.
Отобрали целые плиты и померев длину установили следующий столб.
Серафим не верил своим глазам – что-то началось делаться на его участке.
Поздно вечером он уехал, договорившись с соседями, что те возьмут ночевать к себе в вагончик приехавших.
Только на следующий день после обеда он привёз на стройку заказанную прорабом опалубку и цемент.
Столбы его забора уже были поставлены до середины участка.
- Тебе доплатить мне нужно – я на две стройки тут работаю – прораб подошел к Серафиму.
- Не завидуй – это не хорошо.
- Ой-ой-ой, чему завидовать? Гору купил и рад.
- Кому гора, а кому мать родна.
Серафим задержался понаблюдать, как рабочие устанавливают плиты в пазы столбов.
- Так хорошо. Дальше косо поверните забор к старой линии. Сколько это будет в метрах?
- Метра три будет.
- Это хорошо. Поставьте один пролёт с плитами под булыжник и калитку за ним, потом поверните по старой линии забора и один пролет сделайте из слоённых плит, и потом ворота.
- Вот так, так и так?
- Да-да, так, так и так. Дальше до конца плиты под булыжник ставьте, а потом плавно по дуге повернём по той стороне вверх.
- Там ступеньками надо, там земля вверх идёт.
- Там мы укоротим поломанные плиты и не большими ступеньками пойдём наверх пока плиты не кончатся.
- Ну мы сегодня до угла сделаем.
- Я завтра подъеду.
- Там ступеньки будут – там медленнее будет – таджик показал на конец участка.
- Плевать, что медленнее – главное, чтобы хорошо было.
- Это правильно.
- Я попрошу вам побольше денег выписать за эту работу.
- О, это хорошо.
На следующий день поставили только калитку и ворота.
- Трудно было. Тут сложная подгонка была.
- Всё хорошо, всё правильно – успокоил Серафим рабочих.
К выходным поставили забор до угла и плавно повернули один пролёт захватывая уже не свою территорию, но оставляя канаву вдоль дороги справа от себя.
- Трубу там внизу положите для стока воды с вашего участка – командовал прораб.
Положили обломок трубы.
Юрий забрал двух рабочих к себе после выходных оставив одного таджика с не русским именем Нор достраивать начатое.
К следующим выходным весь забор – красивый и аккуратный, покрашенный светло серой матовой краской радовал глаз.
Это было чудо.
Серафим открыл своим ключом калитку и вошел на участок.
Справа на склоне были свалены остатки разбитого забора, выше большие кусты ивняка трепетали молодыми листочками.
День был пасмурный, но тёплый.
Серафим, цепляясь за ветки поднялся по косогору к кустам – поверх забора открывался красивый вид на деревья через дорогу.
Он огляделся и сел.
Пахло молодой травой.
Серафим посидел на горушке слушая птичек, потом лег и раскинул руки в сторону.
Счастье.
Его никто никуда от сюда не выгонит.
Это его.
У травы был какой-то знакомый свежий запах.
Так трава пахла в его детстве.
Он прикрыл глаза и лёжа наслаждался покоем.
И сразу вспомнил, как он с родителями на машине ездил на берег лесного озера в детстве.
С ними ездили тогда и тётя Люба с маленькой Аллочкой, и тётя Наташа с дядей Мишей и Таней.
Они разводили костёр и жарили сардельки на прутиках, вешали гамак между деревьями, а однажды нашли большой гриб «заячья капуста» недалеко в лесу.
Вспомнил, как мама смеялась, когда они с Таней пошли купаться и какой-то рыбачек подошел к ним на мелководье.
- Девочки, девочки…
И Таня, чтобы не выдать его маму сказала тогда
– Люда, пошли к нашим.
Мама смеялась – этот мальчишка не понял там в воде, что она взрослая женщина и принял и её за девушку.
Таня маме подыграла…
Смешная история…
Какое это было счастливое время…
Почему оно ушло?
Так хочется приехать обратно домой, открыть дверь, а там мама и улыбающейся отец…
На соседнем участке таджики вырубали в горе яму под фундамент.
Серафим ходил по участку.
Два метра он у государства отрезал забором беря пример с соседей.
Ещё около трех метров было плоской земли до начала горы.
Надо низ горы срезать до образования вертикальной стены в метр, в метр двадцать в высоту – получится почти девять метров ровной земли до горы и тогда будет место, где можно поставить дом.
Ну не на горе же дом ставить?
Севка взял у строителей лопату и стал выравнивать участок под дом.
Таня…
А ведь у неё семнадцатого апреля было день рождение.
Он её сказал, что через три года позвонит к ней.
Прошел год.
Что получилось за этот год?
Приехал в Питер.
Жить негде.
Есть работа.
Хочет поступать в Академию Художеств.
С художниками познакомился.
Участок этот купил.
Забор вон поставил.
Правильно сказал, что через три года позвонит…
Чем хвастаться?
Ну, что в Питере, что работает и что косогор в лопухах у него есть.
За три года, что измениться может?
Что получится – то и получится.
Таню жалко…
Её очень не хватает рядом…
Она ему друг…
Он всё про неё понимает, но внутри ничего не переворачивается…
С ней бы сейчас поговорить, голос её услышать…
У неё всё всегда так спокойно, правильно, всё как надо…
Земля поддавалась лопате.
Когда Севка стал срезать косогор, то стали попадаться корни.
Откуда они здесь?
Деревьев же рядом нет.
Севка облокотился о лопату.
Где бы Таня здесь жила?
А где бы они жили?
Семья – это одно, а зацепиться за город – совсем другое.
Как это совместить?
Никак…
На следующий день к Серафиму приехал на участок Юрий полюбоваться, что у него получилось.
- А забор то какой у тебя вышел. Там паршивенько смотрелся.
- Ты видишь, как я плиты расположил?
- Ну это совсем, как задумано специально. Покрасил их?
- Да. Пришлось на цемент отколовшиеся куски сажать и краской весь забор задувать.
- Красиво.
- Да просто замечательно.
- И дёшево.
- Это называется даром.
- Даром – это хорошо.
Юрий оглядел участок.
- А что роешь тут?
- Землю под дом ровняю. Косогор нужно срезать.
- Сам что ли срезаешь?
- Сам.
- Ты что – сумасшедший? Столько даровой силы. Смотри – половина у них на участке от безделья маются, а мы им всё равно должны рабочий день оплачивать. Я сейчас прорабу скажу – пусть тебе тройку работяг даст – они тебе и гору срежут и фундамент сделают.
- Да он какой-то дядька сердитый.
- Пусть на себя сердится, а я зам директора – пусть только попробует свой голос иметь.
Юрий пошел на соседнюю территорию через отодвинутую сетку забора смотреть, как идёт там работа.
Трое таджиков сразу встали с досок и направились по направлению его руки на участок Серафима.
Серафим подождал возвращения Юры.
- Говори, что нужно.
- Срезать гору нужно до вот этого уровня – Сева показал на свою работу – землю туда побросать к забору – там участок ниже. Мне нужно, чтобы ровный участок был по свей территории. Этого пока достаточно.
- Ну тогда начали – Юрий повернулся к Серафиму – Отойдём.
Они отошли к воротам.
- Ты знаешь, что эти братья-разбойники отказались от ремонта квартиры на Ланской?
- При мне был разговор. Там пустая коробка – мужчина хотел только побелить потолки и поклеить обои.
- А эти что сказали?
- Сказали, что такой дешёвый ремонт они не делают.
- И это нормально? Деньги сами пришли к ним, а они покочевряжатся.
- Для них это дёшево.
- Да на дешёвке все деньги делаются! Сколько такого ремонта по городу? А сколько дорогого ремонта по городу? А какая конкуренция?
- Ну, у меня была мысль – Серафим скосился на Юрия.
- И у тебя значит была? – Юрий закивал головой.
- Я у мужика того номер телефона взял. Он просил уже в коридоре подобрать ему рабочего для ремонта.
- Где он?
- У меня в телефоне.
- Давай, звони.
- Что сказать?
- Сказать, что мы филиал, что мы входим в строительную фирму «Центр-Авангард» и выполняем качественный не дорогой ремонт. Понял?
- Понял. Можно рекламу дать. «Центр-Мини».
- Да я просто просмотрю все телефонные звонки в офисе.
- Лучше с Леной договорится, чтобы она не дорогой для них ремонт нам передавала.
- Мне не очень удобно свой телефон давать – я тут был на совещании, а один заказчик давай звонить и кричать, а у меня срочный разговор с дорогим заказчиком был.
- Давай я у нас за Лену буду.
- Понял зачем мне свой человек был нужен?
- Понял. Но это глупость от мелкого ремонта отказываться.
- Ну так у них пальцы веером, понт, они дорогая фирма только для дорогих людей…
- Разориться не боятся?
- Я говорю – нужно своей головой думать, а не их.
- Может ещё сотовый телефон купить, чтобы только я и ты его знали.
- Телефон с двумя симками.
- Надо сделать. Звони этому на Ланскую.
Таджики к вечеру срезали внизу косогор до указанной линии.
Серафим колышками наметил расположение будущего дома.
Пять на семь метров получилось.
Тридцать пять метров дом.
Два этажа – это уже семьдесят метров.
Мансарда тёплая наверху – это уже сто метров дом.
В городе квартира сто квадратных метров – это очень приличная квартира.
Ведь топить зимой нужно – куда больше метраж для зимнего дома?
В конце мая соседа сверху выписали из больницы, и он счастливый грелся на солнышке в шезлонге.
- Совсем по-другому дышится.
- Хорошо?
- Да.
- А если операция бесплатная, то зачем на неё деньги нужны?
- А у меня вот жена – мы разведены, но так нормально видимся – на работе сделала осенью прививку от гриппа. Сделала и она сразу заболела. Температура. Поставили диагноз – ОРВИ. Лечить стали, а ей всё хуже и хуже. Зять – муж моей дочери – понял, что тёщу теряет и на машине её в больницу отвёз. Оказалось – воспаление легких. Сутки провела в реанимации – голая под простыню с трубками пролежала. Рядом женщина была с похожим диагнозом. Сорок девять лет. Всё просила её спасти – умирать не хотела. Зять понял, что теще хана – позвонил родственникам в Москву - те лекарства какие надо дорогие купили и самолетом сюда переслали. Врачи аж ахнули удивлённо какие лекарства им в руки дали. Жена бывшая жива осталась, а та женщина умерла. Сорок девять лет. Её же лечили лекарствами какие были в больнице. Разницу понял?
- Что ж тут не понять?
- Забор то какой себе отгрохал.
- Это бесплатный забор – богатый участок купил с этим забором, а забор ему не понравился – вот он мне и отдал, а я поставил его у себя. Бесплатный забор у меня.
- О дают зажравшиеся. А там что строят?
- В гору врезаются, дом там стоять будет.
- А у тебя что копают?
- Фундамент делают.
- Ты внизу дом ставить будешь?
- А больше негде.
- Таджики строят?
- Таджики.
- Дом то большой строить будешь?
- Пять на семь.
- Нормально.
- Два этажа и мансарда.
- Ну совсем замечательно.
За июнь поставили фундамент.
В июле, посвятив Юрия в свою мечту, Серафим стал сдавать вступительные экзамены в Академию Художеств.
В городе стояла изматывающая жара.
Живопись…
Рисунок…
Композиция…
После основных экзаменов вывесили оценки.
По живописи у Серафима было прилично.
По композиции – так-сяк – не понятно - проходят с такой оценкой в Академию или нет.
По рисунку было плохо.
С таким рисунком в Академию не берут.
Серафим всё понял.
Жара спадёт и с осени он плотно займётся подготовкой к экзаменам.
На последние деньги Серафим купил строительные блоки и привёз их на участок.
Проект дома уже был вычерчен на бумаге в клеточку, согласован с архитектором фирмы и прорабом и выдан строителям.
Денег на крышу и окна не было.
- Залезай в кредит, но срочно достраивай дом. Окна пластиковые ты знаешь где лучше и дешевле, крыша чтобы сразу была тёплая – командовал Юрий.
- Ох какие деньги отдавать потом придётся.
- Сидя в доме отдавать.
- Я думаю к зиме не успеют.
- Крыша, окна…
- А штукатурить дом, а полы, печка, а водопровод?
- Ты под домом колодец сделай.
- Мне Нор такое говорил об этом.
- Возьми у нас бур, возьми трубы…К зиме может действительно не успеть.
- Ну, это не столь важно – я же один – перекантуюсь годик.
- А я подумал – ты можешь в банке деньги не брать, а перекручивать деньги здесь со стройки на стройку.
- Вперёд у заказчика взять, а потом другим заказчиком перекрывать и отдавать потихоньку свои?
- Вот именно.
- Риск.
- Риск то риск, да дом здесь твой стоять будет, а деньги ты отдашь потихоньку и проценты платить не надо. Без крыши дом оставлять на зиму нельзя.
- И окна.
- И окна. Подумай и осторожно сделай – этих в свои дела не посвящай.
К концу сентября штукатуренный с блестками красивый домик с коричневыми пластиковыми окнами и черно-зелёной крышей стоял за аккуратненьким забором и радовал глаз.
Серафиму надоело жить у глуповатого и бестолкового Николая, и он решил забрать свои вещи и перебраться на их базу отдыха в Токсово, где, поссорившись с женой отсиживался Юрий.
- Ты кто? – незнакомый мужчина перегородил дорогу Серафиму в дверях.
- Я за своей сумкой пришел. А вы кто?
- Я?! Я хозяин этой квартиры!
- Это который из Канады?
- Который из Канады!
- Я приятель Коли, у меня здесь сумка с вещами находится, и я пришел её забрать.
- Ты что – жил тут?!
- Жил.
- А почему квартира в таком состоянии?!
- В каком была ваша квартира шесть месяцев назад в таком состоянии она сейчас и находится.
- Ты квартирантом был?!
- Да.
- А деньги где за квартиру?!
- Что?! Вы на кого квартиру оставили? Вы что думали вы квартиру оставили, и она целёхонькая должна стоять тут? Под судом была ваша квартира за неуплату и если бы я не погасил за должность – фиг бы вы её видели!
- Какая неуплата? – вскипел мужчина.
- Обыкновенная, деньгами неуплата.
- Так что- этот паразит за квартиру не платил?
- Вы удивительно догадливый человек.
Дядька стоял пораженный.
- А этот где?
- Я за сумкой заехал, а где ваш племянник я не знаю.
- Это не мой племянник – это её племянник!
Серафим забрал сумку, спешно покидал в неё свои вещи и вышел из квартиры.
- Севка, Севка – громким шепотом из кустов шиповника окликнул его Колька.
- Кто это у тебя? – Серафим остановился у кустов.
- Муж тётки приехал – на всякий случай шепотом продолжал Колька - Поругались они там в Канаде, он работу там не нашел и вернулся обратно здесь жить.
- Ясно. Я вещи свои забрал.
- Что мне делать?
- Иди на мировую.
- А ты куда?
- Я на нашу базу отдыха в Токсово.
- Возьми меня с собой.
- Куда я тебя возьму? Я там не хозяин – это ведомственная база.
Серафим забросил сумку в машину.
- Стол с креслами что ли взять с балкона?
- Забирай, чтобы ему ничего не досталось – шипел из кустов тёткин племянник.
- У меня там в доме никакой мебели нет – пояснил кустам Серафим.
- Тащи всё.
Серафим забрал пластмассовый столик и кресла с балкона, занес их в машину и сел сам.
- Поехали.
Колька высунул голову из кустов.
- Иди мириться к дядьке – крикнул Серафим через открытое окошко машины.
- Он мне не родной, мне тётка родная.
- Поезжай тогда к тётке жить.
- Куда?
- В Канаду поезжай.
- У меня денег нет на дорогу.
- Я на товарнике сюда приехал.
- Туда товарняк не идёт.
- Жаль.
Юрий на базе занимал маленькую комнатку на две кровати с тумбочкой между этими кроватями и двухстворчатым шкафом напротив двери.
- Я к тебе?
- Давай – Юрий пододвинулся на кровати.
- Я пиво привёз и солёную рыбку.
- Ну это дело.
Серафим поставил свою сумку на дно шкафчика.
- Я с Нором договорился – Серафим сел на свободную кровать напротив Юрия – Он мне сейчас делает цементное ограждение на склоне, чтобы гора не поползла вниз на дом и переезжает на квартиру в Озерках.
- Он переходит к нам окончательно?
- Да.
- Значит у нас четыре человека?
- Четыре.
- Что у нас есть?
- С квартирой в Озерках – пять квартир и маленький офис на Будапештской.
- Как работать будем?
- Как таджики – два дня на одной стройке, два на другой, день на третей, и опять два дня на первой, чтобы одновременно везде работать и не потерять заказчиков.
- Надо продумать график.
- Логистику трудовой силы.
- Склад ещё есть большой на Обводном канале – там только валиком водоэмульсионной краской потолок и стены покрасить.
- Они согласны с нашими условиями?
- Думают.
- Открывай пиво.
Серафим просил таджиков позировать ему на портреты – они по очереди терпеливо сидели, не шевелясь перед ним и серьёзно смотрели на этого странного для них человека.
Свои работы Серафим возил показывать Сергею.
Сергей безжалостно критиковал работы.
Мина хвалила.
Серафим несколько раз оставался у Сергея писать вместе с ним натюрморты и там же оставался ночевать в Мининой комнате за дверью.
С середины октября стало очень холодно и загородный дом пришлось закрыть до весны.
Серафим работал, рисовал портреты, опять работал, писал натюрморты, мотался на машине по складам в поиске заказа, себя рисовал и писал в зеркале, мало спал, урывками на ходу ел и не понимал того времени, которое проходило мимо.
С наступлением тёплых апрельских дней Серафим вернул Нора в свой дом.
Семнадцатого числа он забрался на мансарду, выпил там в одиночестве винца, посидел тихонько у окна вспоминая до боли в сердце, как они тогда жили, и как хорошо было с мамой, вспомнил Таню, и школу, и поездки на озеро, и рыбалку, и пляж и каток на стадионе.
Таня, Таня…
Дни вспоминались всё солнечные, беззаботные…
Таня долго носила косы…
Волосы у неё надо лбу вились, и она всё пыталась выпрямить их и заплести в маленькие косички.
Два года прошло…
Как она там?
А что у него?
Дом за забором без печки стоит…
В доме жить нельзя…
В Академию не поступил…
И всё.
И эта адова жизнь, что он сейчас живёт…
Таня простит его?
- Таня – прости…
К лету Серафим вернул все деньги, что прокручивал на стройки.
Он больше никому ничего не должен.
Это конечно почти преступление, что он это сделал, и у него это получилось.
Юрка научил...
Рискованный он человек - это Юрка…
Это конечно счастье, что он попался ему, Серафиму, на пути…
Что он без него бы сделал?
Как он помог ему…
Ах, мы все грешные люди, и все неплохие при том…
Нор стучал молотков где-то в глубине дома.
Серафим осмотрел цементную загородку косогора – она ему с самого начала не нравилась.
Он спустился вниз, развел цементный раствор в старом корыте и стал оформлять эту загородку под булыжную кладку лепя цементные бугры сверху стены.
Потом изогнул дугой пластиковую ленту и колышками закрепил её на земле, где должна будет находится лестница, ведущая вверх на косогор.
Первая ступенька лестницы была Серафимом заложена камнем и залита цементом.
Как всё красиво получилось…
За апрелем пришел холодный май.
Нор утеплил мансарду, настелил там полы – Серафим достроил лестницу до второго яруса.
Слева от лестницы на втором ярусе Серафим решил ставить теплицу, справа от лестницы сделать место для барбекю с креслом-качалкой, со столиком.
Выбирать землю тут нужно будет много и Серафим поставил опалубку под цементную стенку наверху, чтобы сразу туда перетаскать землю.
Площадка на самом верху с двух метров в ширину сразу увеличилась до пяти.
Не закончив Серафим бросил эту работу – была нервозность перед предстоящими экзаменами, он не знал, чем заняться и был раздражителен и рассеян.
Июнь выдался холодным и дождливым.
Серафим рисовал на первом этаже своего дома под стук молотка своего работника, раздражался нарисованным, рвал свои рисунки, начинал заново рисовать, опять рвал и опять рисовал.
К Сергею больше не ездил – загадал – если пойдет на экзамен без его советов, то не провалится, а то Сергей все ругает и ругает его за работы…
В июле, как и в прошлое лето запалило солнце.
Первой была живопись.
Живопись…
Серафим видел, кто рядом с ним на экзамене хуже пишет, а кто цвет не видит…
Потом после живописи был трёхчасовой перерыв и нужно было где-то перемучится на этой жаре, а потом после перерыва был экзамен по рисунку.
На рисунке Серафим видел кто рядом с ним хуже рисует, у этого голова не построенная и затылка на рисунке нет.
Такой вот день экзаменов был, потом был второй день, потом ещё один день, потом ещё, и ещё, и ещё…
Весь потный от жары, с головной болью, с липкими потными немытыми целый день руками и черной сажей под ногтями, с пересохшим горлом…
Потом был экзамен по композиции…
Вывесили оценки.
Серафим прошел первый этап.
Потом экзамен по истории.
История…
История – четвёрка.
Литература…
Литература тоже четвёрка.
Собеседование…
Ну, он подготовился к собеседованию и ответил, удивив экзаменатора…
Вывесили окончательные списки.
Серафим просмотрел оба столбика сверху вниз – его фамилии не было.
Серафим постоял, подумал и просмотрел список снизу-вверх.
Нет его.
Номер, который присвоили его документам, поданным для экзаменов, был семьдесят восемь.
Серафим стал проверять списки по номеру поданных документов – на середине первого столбика он наткнулся на цифру семьдесят восемь – против неё стояла его фамилия… имя… отчество…
Значит он поступил…
Поступил в Академию Художеств…
Было всё равно…
Жара...
Болела голова…
Весь мокрый и солёный от пота.
Скорей бы за город и искупаться…
Что-то было позади и было какое-то спокойствие.
Намучился…
Вон из Питера.
Серафим приехал на автобусе к себе и сняв мокрые брюки и рубашку и бросив сумку на пороге ушел на озеро.
- Как дела – Нор вышел из дома, когда Серафим возвратился с купания.
- Поступил.
- О-о-о, это хорошо.
Хорошо…
Там в Академии он видел своего соседа по коттеджному посёлку что через четыре дома от него живёт.
Вот устроился как - мир художников кругом…
Позвонил Юрию.
Как Юрий и говорил – фирма братьев-разбойников начала распадаться на две.
Серафим остался по договорённости у Бориса, что забрал себе квартирный ремонт.
Юрий с Алексеем переругался и окончательно ушел директором на их мелкий ремонт.
Мелкий же ремонт особенно не раскручивался, но какие-то деньги приносил.
К августу жара спала, пошли дожди, а за дождями и грибы.
Серафим с соседями ходил в лес за грибами, вечерами спускался вниз на озеро купаться, засиживаться на веранде у гостеприимных соседей наверху, где велись разговоры о какой ни будь правильной и хорошей ерунде.
Нор закончил всю внутреннюю отделку дома, Серафим с ним расплатился, и Нор уехал к себе на родину к семье.
Печи в доме ещё не было.
Денег для неё тоже не было.
До учёбы в Академии Серафим ещё возился на участке.
К октябрю он, как иногородний получил общежитие и с головой ушел в учёбу.
Кому бы там в поселке тогда сказать, что он доберётся до Петербурга, построит дом в престижном поселке для известных художников и поступит в Академию Художеств учится на настоящего художника – засмеялись бы вертя палец у веска.
Серафим понимал, что попал в элиту.
Элитарный институт, профессия, окружение в посёлке – извернулся ужом и выскочил из обыденной жизни.
Как там пелось – «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»
Серафим не был слабым студентом, хотя был единственный в группе, кто не заканчивал до поступления в Академию среднего художественного училища.
После первой сессии он пошел на повышенную стипендию.
По старой памяти ездил с Юрием на базу отдыха в Токсово и там выпив выслушивал жалобы друга на личную жизнь.
Юрий то мирился, то сорился с женой не понимая, что жена его скорее хочет уйти от старого для себя мужа, чем помирится с ним.
Выпив Юрий изливал и изливал душу Серафиму.
Когда жена Юрия уехала погостить к своим родителям на Украину – Юрий спешно сделал ремонт в их квартире и ждал реакции на сюрприз.
Скандал разразился жуткий – обои не того цвета, как она хотела, новые карнизы были вырвала из стены с пробками, новый большой белый диван поставила на попа в коридоре для выброса.
- Севка, забирай диван – Юрий тяжело вздыхал.
- Заберу, не глядя – у меня денег нет не мебель.
- Карнизы забирай.
- Что ещё?
- Диван есть ещё такой – вперёд раздвигается.
- Да я всё заберу.
- Я не знаю, что она хочет?
Ну как ему объяснить, что она хочет?
За питерца замуж вышла, подданство российское сделала, квартиру он купил – больше он ей не нужен.
Старый он для неё, больной – что не сделает – она вся в раздражении, всё не по ней.
Ну как такое человеку сказать в глаза?
Юрий напивался и раскачиваясь на стуле одутловато смотрел в некуда…
Дни прибавились, солнце появилось на небе, зачирикали воробьи.
Рабочие вошли в квартиру на Мойке.
- Побелить, старые обои снять, сантехнику тоже долой, батареи хозяин тоже менять будет – Юрий ходил по квартире рубя воздух перед собой рукой.
- Печка какая – ахнули вошедшие рабочие.
В одной из комнат стояла изразцовая битая печь – белая глазурь, выпуклый рисунок, зелёные веточки и листочки, колонки для красоты впереди.
Пестроватая печка.
- Ломать её – Юрий и печку перечеркнул в воздухе рукой.
- Ломать осторожно – Серафим подошел к рабочим – не расколоть изразцы. Аккуратно вынуть всё и сложить в углу – мне их отдавать на сохранение нужно будет. Поняли?
- Да.
- Какое «сохранение»? – Юрий повернулся к Серафиму.
Серафим понизил голос.
- Ну нету у меня печки в доме.
- Эту хочешь?
- А что? Реставрирую и хороша будет.
- Ну смотри.
Изразцовая угловая печь.
Серафим с разных сторон сфотографировал её.
У кого такая печь есть?
У него будет.
Серафим за несколько раз перевёз все вынутые изразцы, бронзовые задвижки и дверцы от печи к себе в дом.
- Мне печник нужен опытный.
Юрий пожал плечами.
- Мне изразцовую печь ставить нужно.
- Тут редкий специалист нужен.
- Нужен.
- Будем искать.
Печника нашли.
Услышав об изразцовой печи, он оживился и оговорив, что будет ставить её медленно –
согласился.
Семнадцатого апреля Серафим помнил с утра, что должен позвонить Тане.
Днём он спохватился, что часовой пояс там другой и что возможно Таня уже давно ждёт его звонка.
Он взял телефон, вышел из дома и поднялся по лестнице на косогор.
Постоял, подумал глядя на телефон и набрал номер телефона тёти Любы.
- Сева! Севочке! Ты жив?! – тётя Люба от удивления кричала в трубку.
- Конечно, конечно я жив.
- Как можно настолько пропасть и даже ни разу не позвонить?! Мы бог знает, что думали! Юрка и Борька Ленский два дня до дому тогда добирались все исцарапанные и в синяках! Голодные! Сказали, что ты мог убиться там!
- Я как Прометей привязал себя к вагону, не упал и доехал благополучно.
- Ты где?!
- Я в Санкт-Петербурге.
- Где?! – ахнула мамина подруга.
- Я до Санкт-Петербурга доехал!
- Севочка, миленький, что ты говоришь?!
И Серафим услышал, как тётя Люба мимо трубки крикнула – Алла, Серафим звонит из Петербурга! Он в Петербурге! Он доехал до Петербурга и там живёт!
- Тётя Люба у меня всё в порядке.
- А раньше позвонить не мог?
- Нет, не мог. Что бы я вам сказал? Что ночую на вокзале?
- Сева!
- Что без денег?
- У тебя там мамин брат живёт!
- Был я у него. У них такие проблемы, что лучше держаться от них подальше.
- Что так?
- Сын у дядьки наркоман.
- Что?! Сева! Как это?
- Я потом работу нашел и пол квартиры у одного парня снял.
- Ты работаешь?
- Я учусь в Академии Художеств на художника.
- Сева! Ты поступил учиться в Академию Художеств?
- Да.
- Как это?
- Подготовился за два года и вот уже год учусь.
- Как хорошо! Как бы твоя мама обрадовалась! А живёшь где? В общежитии?
- Тётя Люба, на половину тех денег, что мы выручили за ту однокомнатную квартиру…
- Как Варвала на тебя орала! Сева! Словами чуть отца твоего не убила! Варвара бегала к той женщине и кричала, чтобы она освободила ей квартиру для её старшей дочери! Что это её квартира! Отец твой всё это время у меня в квартире отсиживался и молчал.
- И чем всё это кончилось?
- Та женщина своему сыну пожаловалась – он Варвару с лестницы и спустил. Какой тут кошмар был!
- Плевать мне на неё, у меня своя жизнь. Я на половину тех денег купил небольшой участок под Петергофом в престижном посёлке, где живут известные художники и поставил не большой зимний домик. Правда в долги влез – денег-то не хватило. Я целый полтора года долги отдавал. Вот мне сейчас печник печь ставит – я на улице выбрался с вами поговорить.
- Да что ты говоришь! – и тётя Люба крикнула куда-то мимо трубки – У Севы коттедж под Петербургом в престижном знаменитом посёлке построен! Вот, что значит отсюда уехать!
- Вы с Аллочкой разговариваете?
- Да, она дома.
- Как она? Как учится?
- Школу заканчивает.
- О, молодец. Куда поступать учиться думает?
- Пока окончательно не решила. В институт. У неё математика хорошо всегда шла. Может в Иркутск, может в Новосибирск поедим. Что? – спросила Люба мимо трубки – Сева, а к тебе в Ленинград можно приехать?
- Конечно можно.
- Серьёзно?
- Я буду очень рад. Вы мне родные люди.
- Тогда мы к тебе приедем – вот и Алла хочет.
- Приезжайте.
- Спасибо – крикнула в трубку Алла.
- Адрес твой дай.
- Меня трудно найти по адресу – вы номер моего телефона запишите, и я вас встречу и привезу.
- Ой, как хорошо.
- Как там остальные живут у нас?
- Отец твой тихий ходит – мне его очень жалко.
- Расскажите ему обо мне, только без Варвары.
Серафим замолчал.
Молчала и тётя Люба.
- Как Обуховы?
Люба ещё помолчала – Серафим понял это молчание.
- Квартиру через полгода после тебя продали – у них же большая квартира была, хуже продавалась. Уехали к Мишиному брату, там двухкомнатную только маленькую квартиру купили.
Люба опять замолчала.
Серафим ждал.
- Миша сейчас не работает – у него инсульт был – по дому ходит.
- Да.
- С Таней так получилось – рядом на лестничной площадке семья жила, сын у них, за Таней стал активно ухаживать, родителям Танечка очень нравилась. Сева – они поженились.
- Жаль.
- Сын у них родился, а через полгода после рождения сына предыдущая пассия этого парня увела Таниного мужа из семьи, как лягушонка загипнотизировала эта змея и увела. Его родители в отчаянье. Эта девица обозвала Танечку «разлучницей», сказала, что она для себя ребёнка родила, и чтобы никто не вмешивался больше в их отношения.
Серафим молчал
- Сева.
- Жаль…Очень жаль…
- Сева, как мне вас всех очень жаль.
- Всё нормально. Вы приедете ко мне и вас встречу.
- Спасибо Севочка. А Таня как?
- Я позвоню ей – у неё же сегодня день рождения.
- Как день рождения? Сегодня что- семнадцатое число?
- Семнадцатое.
- Ах, я забыла. Позвони, Севочка, позвони, я потом позвоню.
- Алле ни пуха - ни пера.
- Правильно.
Серафим посидел на косогоре какое-то время теребя в руке телефон.
Из дома раздалось постукивание деревянной ручки по кирпичам.
Он набрал номер телефона, который помнил наизусть.
Таня сразу взяла трубку.
- Здравствуй – это я.
- Здравствуй.
Как-буд-то не было этих трех лет.
- Я обещал позвонить к тебе через три года.
- Да.
- Поздравляю тебя с твоим Днём Рождения.
- Спасибо. Как ты?
- Я в Петербурге, учусь в Академии Художеств, живу под Петергофом – у меня здесь не большой зимний домик.
- Это хорошо, а то мы все думали, что ты разбился там на товарном поезде.
- Я себя верёвками привязал к вагону, чтобы не сорваться под поезд.
- Долго ехал?
- Три ночи.
- А ребята двое суток шли обратно домой по рельсам – сказали, что выжить там было невозможно.
- Ну я под вагон во сне упал, да верёвки меня удержали.
- Ты на такой риск пошел.
- Я выиграл этот риск.
- Я за тебя рада.
- Ты как?
- У меня ребёнок.
- Я знаю.
- Я одна. Папа болеет. У тебя кто ни будь есть?
- Нет, ты что? Я как проклятый тут сутками работал – зацепится же за город нужно было. На вокзалах ночевал, деньги на постройку дома зарабатывал, к поступлению в Академию готовился. Я же первый раз не поступил – хорошо, что у моего дядьки соседка художница – она меня и познакомила с одним студентом из Академии – вот он мне и помог подготовится к экзаменам. Ты же тоже хорошо рисовала.
- Да.
- Ты где-то учишься?
- В колледже на портниху. Серафим, у меня ребёнок плачет.
- Запиши мой новый номер телефона – созвонимся.
- Хорошо.
- Не унывай.
- Спасибо.
Печник постукивал деревянной ручкой по очередному кирпичу.
Серафим сидел, вертя в руке свой телефон.
День был тёплый, но пасмурный.
До этого сколько дней было солнца, а сейчас – низкое серое небо и холодок от земли.
Он встал, спустился вниз и зашел в дом посмотреть, как работает печник.
Большая печь получалась.
- Одно удовольствие такую печь класть – печник постучал по кирпичу.
- Я рад, что доставляю вам такое удовольствие.
- Да, сейчас такие печи не кладут.
- Время суррогатное.
- А?
Серафим походил по дому.
Они хотят приехать…
Он вышел на крыльцо.
Огляделся.
Как всё здесь не достроено…
Там вот ещё под каменную кладку стены яруса не сделаны…
Теплица ещё не построена…
Зона барбекю не сделана…
Там вот лестница каменная с боку только начата…
Надо тент для барбекю купить, и саму жаровню, и ещё металлические арки нужно купить, чтобы их над лестницей установить…
Штуки три купить…
Вверху ещё земли добавить, где площадка просела за зиму…
Стол надо купить большой пластмассовый и, хотя бы четыре стула к нему…
Цветы посадить на участке…
Мама белые флоксы любила…
Надо сделать рывок в благоустройстве сада…
Тётя Люба же приедет…
Закончить всё, чтобы потом просто жить и ничего не прибивать, не подкрашивать, не достраивать…
Когда они приедут?
Выпускной в школах бывает в конце июня – значит у него два с половиной месяца впереди.
Надо успеть…
Интересно – Юрка денег взаймы даст?
Не много надо…
Печка к их приезду будет готова, белый диван хорошо встал в гостиной комнате, дубовый стол, что он привез с Мойки надо выскоблить и покрыть мастикой, кухню надо на кухню купить, душевую кабину подключить к стоку…
Мойки…
Раковину…
Хотя бы две люстры купить и повесить…
Юрка деньги такие взаймы даст или нет?
А на чём они спать будут?
Два односпальных матраса купить нужно и в маленькие комнаты на втором этаже поставить…
Ему тахта на мансарде нужна – там же у него мастерская будет…
На днях он старый выброшенный мольберт с Академии привезет…
И это всё за два месяца нужно будет сделать?
Надо успеть, Серафим, надо успеть…
Тётя Люба приедет…
Все же знают, что везде хорошо, где нас нет – вот это «везде» и нужно сделать.
Не устроенность уже за это время порядком надоела ему, надо сделать последнее усилие пока жары нет и всё доделать и похвастаться – да-да, похвастаться перед своими построенным домом.
Надо успеть.
Должен успеть.
Печка будет.
Изразцовая печка.
Зимовать уже можно будет.
А печь протопит весь дом?
Вот проблема…
Ну, закрыть мансарду в холода или даже второй этаж.
Когда у нас холода бывают?
Вторая половина января, февраль, март…и всё.
А может и не надо закрывать этажи?
Ещё одну печку к трубе на втором этаже подсоединить…шведскую, медленного горения…её без фундамента ставят…
А что – это идея.
Двадцать седьмого июня тётя Люба позвонила Серафиму по телефону – они взяли билеты на двадцать девятое до Москвы, там пересадка – они позвонят и скажут номер поезда и вагона.
- Встречу.
- Ой, встреть – встреть.
Серафим купил цветы петуньи и рассадил их вдоль лестницы по углам ярусов, над арками повесил белые и фиолетовые цветочки в подвесных горшках, нарисовал трещины на фальшивых булыжных кладках стен косогора, чтобы не было казённого вида у ограждений, прикатил большой булыжник с соседнего участка и установил его у начала лестницы в углу.
Второго он поехал на вокзал на старой машине Юрия и с опозданием в двадцать минут встретил поезд из Москвы.
Из шестого вагона среди выходящих людей на перрон выпорхнула высокая тоненькая молодая Софи Лорен.
- Алла!
Софи Лорен повернула голову.
- Алла!
- Севка, это ты? Мама, нас Сева встречает. Мама, он здесь.
Люба!
Тётя Люба!
Чуть располневшая, чуть прибавившая в возрасте вышла из вагона тётя Люба.
Какой родной человек!
Как ему всё это время таких людей рядом не хватало.
- Сева!
Тётя Люба зажала рукой рот.
- Как ты повзрослел! Столичный молодой человек! Как я по тебе соскучилась! Дай я тебя обниму.
У Серафима дрожали руки.
- Здравствуй моё золотко!
- Изменился?
- Очень.
- А как Алла то выросла.
- Метр семьдесят пять.
- С ума сойти. Как доехали?
- Ой, с приключениями.
- Давайте ваши вещи.
- У нас много вещей.
- Много не мало – всё снесём.
Они пошли по перрону и Серафим всё оглядывался на них и улыбался.
- Ты на машине?
- Это не моя машина. Друг дал вас встретить.
-Ты машину умеешь водить?
- Тут всему научишься.
Люба села в машину.
- Ой, как хорошо, что мы приехали! Санкт-Петербург! Я не верю, что мы тут.
- Ещё насмотритесь и нагуляетесь в городе.
- Мы едим к тебе?
- Да, К Петергофу.
Люба повернулась к дочери.
- Петергоф! Алла, ты понимаешь куда мы попали? Санкт-Петербург, Петергоф…
- Трамвай! Мама смотри – трамвай! – Алла увидела идущий трамвай и удивлённо показала на него рукой
- Где? – Люба завертела головой – Точно – трамвай! Как замечательно! Куда мы приехали!
Серафим улыбался, слушая их.
- Алла, Алла, мы едим. Какое это чудо. Я с папой твоим говорила – Люба повернулась к Севе.
- Да – Серафим развернул машину на перекрёстке – Как он там?
- Я по двору шла, а он у окна стоит и смотрит, и эта рядом – я рукой махнула ему – мол выйди, поговорить нужно и показываю ему чтобы один вышел – мол один выходи, а на эту мне плевать, что она видит. Отец твой вышел – я ему про тебя всё и рассказала. Твой сын, говорю, Серафим, звонил мне, он в Ленинграде, он учится в Академии Художеств на художника, дом себе в Петергофе у фонтанов построил. У него аж слезы на глазах выступили, стоит чуть не плачет. Он себя виноватым перед тобой чувствует – такую жизнь тебе устроил после смерти матери, и, говорит, денег на дорогу тебе не дал. Он тебе что – денег на дорогу не дал?
- У него не было, а у меня же были, мы же квартиру продали.
- Ах, да – я забыла.
Они ехали в машине, и тётя Люба говоря постоянно оглядывалась на дочь и кивала ей на что-то удивившее её.
- Как мне здесь нравится.
- Посмотрите направо – это Константиновский дворец.
- Этот? Ой помедленнее… Это какой Константин? Это где президент заседает?
- Да.
- А-а-а… Где ты живёшь… Алла, ты поняла, где Серафим живёт?
- Поняла-поняла.
У посёлка Серафим развернул машину и подъехал к своим воротам.
- Вы сидите – я сейчас открою.
Он вышел, открыл ворота, и они въехали на участок.
- Это твой дом? – Люба вышла из машины.
- Да
- Такой красивый! Это действительно твой дом? – она с изумлением смотрела на дом.
- Да.
- А там наверху как красиво! Алла, ты только посмотри! По телевизору показывают, как живут за границей люди, думаешь – почему у нас такого нет, а у тебя, как у них.
- Красиво?
- Ой, как красиво.
- Вот я старался к вашему приезду всё закончить и сделать красиво.
Серафим поднялся на крыльцо.
- В дом проходите.
- А-а-а - тётя Люба встала на пороге – Диван какой… Печка какая…Как ты всё это сделать мог?
- Хотел жить по-человечески, вот и смог.
Люба обошла первый этаж.
- А душевая у тебя какая…Что и туалет есть?
- Всё есть – Серафим показал на лестницу – Там второй этаж.
- Второй этаж… Я посмотрю – и Люба поднялась на второй этаж.
- Ой как тут хорошо и диван есть и стол.
Серафим открыл боровую дверь.
- Это ваши комнаты. Здесь ещё не совсем обустроено, но спать есть на чём.
- Так у тебя дом изнутри больше, чем с наружи.
- И мне так кажется.
- Как мне у тебя нравится.
- Наверху мансарда.
- Да?
- Там у меня мастерская, и там я сплю.
- Серафим – это сказка.
- Мне тоже нравится мой дом. А там наверху над нами коттеджный посёлок, там живут разные художники.
- Я потрясена.
- Так, девочки, сами разбирайте свои вещи – это ваши комнаты, и сами как хотите хозяйничайте на кухне. Там у меня что-то куплено в холодильнике для вас, так, что вы сами…
- Хорошо, мы разберёмся. Спасибо тебе Севочка.
- Если хотите искупаться – вода очень тёплая – озеро рядом через дорогу – за деревьями его не видно, но оно совсем близко.
- Хотим. Мы сейчас кое-что распакуем, покушаем все вместе и с удовольствием потом искупаемся в озере. Да, Алла?
- Конечно искупаемся – подтвердила Алла.
- И я хочу искупаться – устал за это время.
- Вот и отлично.
Они распаковали наверху свои вещи, разложили их у себя в комнатах и спустились вниз, роскошно для такого дня накрыли стол в гостиной комнате и отдохнув после обеда пошли все вместе купаться на озеро.
- Как хорошо.
- Хорошо.
Алла после купания ушла наверх полежать, а Люба с Серафимом развалившись на белом диване принялись чаёвничать.
- У Аллы математика хорошо шла. Она первая по математике в классе была.
- В технический вуз пойдёт?
- Ещё не знаем в какой.
- Можно в Университет – там математическое отделение есть.
- В Университет или вот ещё политехнический институт есть.
- Я в этом ничего не понимаю.
- Я тоже.
- Но хорошо, что вы сюда приехали – поступит если, то за город зацепится.
- Я так на это надеюсь. Завтра поедим смотреть в какой институт документы подавать. Отсюда на чём до города доехать можно?
- На двухсотом автобусе, минут тридцать пять или сорок ехать. Он напротив моих ворот останавливается. Я, к сожалению, с вами поехать не могу – у меня работа.
- Ты работаешь?
- Конечно работаю – жить на что-то надо и ещё у меня долги.
- У тебя долги?
- Ну, а как бы я такой дом построил?
- А долги то большие?
- Сейчас нет, не большие – за год отдам.
- А сможешь?
- Смогу. Я уже отдавал долги и не такие. Работать просто надоело. Работаешь, работаешь и всё деньги отдаёшь и отдаёшь и конца этому нет. Морально надоело работать – видимо просто переработался. Хочется просто жить, а не деньги зарабатывать. Просто жить хочется, хочется учиться, писать картинки, ходить на этюды, участвовать в выставках и вообще заниматься делом для которого родился, а не быть ломовой лошадью в этой жизни.
- Но ведь деньги нужны?
- Я буду мало их зарабатывать – я так решил. Я просто хочу видеть, что небо голубое, а трава зелёная, радоваться цветам и птичкам, заниматься живописью и жить в этом доме.
- Ох, как жизнь трудна – Люда покачала головой - А у нас работы в посёлке, как не было, так и нет. Ребята чёрте чем занимаются, пьянствуют. Ты знаешь, что Пашку Фокина убили?
- Как убили? За что?
- Не знаешь? Собрались у Пашки Фокина дома впятером, напились от безделья, потом Борьку Ленского ещё за водкой послали – хорошо, что он матери своей на глаза попался. Екатерина собаку свою вышла искать, чтобы на ночь её на цепь посадить, а тут сынок поперёк дороги идёт, спотыкается. Она Борьку в тычки и домой загнала, а те пьяные спустя какое-то время поссорились из-за чего-то между собой, подрались – ты же знаешь, как Пашка Фокин с Володькой Забелиным всегда цапались друг с другом. Вот, Вовка Забелин и схватил со стола кухонный нож и два раза Пашке в грудь и ударил. Оба раза в сердце попал. Сразу насмерть убил. Крови было… Машка Селкина там была понятой, говорила. Пьяные, конечно, были. Кино в своё время насмотрелись, так что знали, что от трупа нужно избавится, вот и потащили за ноги, за руки мёртвого Пашку к пожарному водоёму и в воду его скинули, спрятали значит от всех, а потом разошлись с чувством исполненного товарищеского долга по домам. Утром с ночной смены мать Пашки Фокина пришла домой, а там кровище, посуда перебита, нож в крови и сына нет. Полицию вызвали, а пока полиция наша ехала Нинка Малышева с дороги в водоёме труп то и увидела, Пашку Фокина и узнала. Полиция по дружкам пошла, так Володьку Забелина пьяного, не раздетого так всего в крови и нашли в постели спящим. И думаешь он помнил, что убивал? Ничего он не помнил – только по отпечаткам пальцев на рукоятке ножа и поняли, кто убивал. И остальные толком ничего не помнили и не знали за что Пашку убили. Зачем так живут – сами не знают. Ведь всех осудили, а Вовке Забелину семь лет дали. Вот такая история. А мать Борьки Ленского не знала потом, чем своего Тузика накормить за то, что он тогда с цепи сорвался и убежал. Если бы не собака - что было бы с Борькой? Тоже посадили бы его – он бы там в стороне не остался.
- Так это уже второй случай. Что со старшим братом Тимки Яковлева было – помните?
- Ах, да – точно.
- Я тогда ещё понял, что это предупреждение, что так жить нельзя. Когда я на товарный поезд садился – зарок себе дал – старая жизнь всё, кончилась, новая жизнь начинается, и чтобы не пьянок, ни курева, ни каких других вредных привычек в моей жизни больше не было.
Люба запрокинула голову и засмеялась.
- Ну ты палку то не перегибай – оставь хоть какую ни будь вредную привычку на радость себе.
Серафим рассмеялся следом.
- Тётя Люба возможностей не было нарушить зарок.
Алла для поступления выбрала по какой-то только ей одной видимой причине политехнический институт и подала туда документы.
Они с матерью прогуляли потом целый день по городу и вернулись уставшими и счастливыми.
- Ах, Эрмитаж… А Дворцовая площадь какая… А Невский… А, на Неве мы были… Летний сад, там скульптуры…
- Понравилось?
- Что ты, Серафим…
- Город…
- Но как у вас здесь всё дорого. Автобус, метро на двоих туда и обратно – это же целую курицу можно купить – сетовала Люба – а про кафе я и не говорю…
- По деньгам и город… Вы ведь начальником отдела кадров у себя там на работе?
- Да.
- Сколько вы там зарабатывайте? А здесь бы вы получали тысяч пятьдесят в месяц.
- Сколько? – не поверила Люба.
- Пятьдесят тысяч получали бы в месяц.
- Так, я хочу здесь жить.
- И я хочу – подала голос спускающаяся со второго этажа Алла.
- Вот и перебирайтесь сюда.
- А как? А жить как?
- У вас двухкомнатная квартира?
- Двухкомнатная.
- За тысячу евро продать её там можно?
- Можно продать.
- Если здесь снять однокомнатную квартиру, она обойдётся вам где-то в двадцать пять тысяч в месяц.
- Сколько?
- В половину вашего заработка плюс Алле придётся и учиться, и работать одновременно.
- Я согласна.
- Она, видите ли, согласна – всплеснула руками Люба - Ты хоть один день когда-либо работала?
- Главное – она согласная – продолжал Серафим - Ваши тысячу евро можно заплатить, как первый взнос за ипотечную квартиру, а вот чем дальше вам платить взносы за квартиру я не знаю.
- Вот именно.
- Но это Петербург.
- А давайте мы с мамой по две работы возьмём? Тогда денег хватит?
- Хватит то хватит, но лет восемь придётся платить вам за квартиру вашу.
- Кошмар какой.
- Просто тут не получится.
Люба накрыла на стол в гостиной комнате, и они сели ужинать.
Был тёплый тихий вечер и в темноте сада кто-то стрекотал.
- Сева, я вот всё жду, а что ты меня об Ирине не спрашиваешь?
Серафим оторопел.
- Тётя Люба! Что вы? Тётя Люба, как вы меня удивили. Вы знаете, с тех пор, как ко мне подходил тот лейтенант я об Ире вообще не вспоминал. Честно вам говорю. Как вода сквозь песок всё ушла. Просто забыл, что она есть. Честно-честно. Про вас, про Аллу маленькую вспоминал, про Таню вспоминал, как на озеро все вместе ездили, как на лодках катались, как вообще у кого-то собирались семьями за столом, а об Ирине не вспоминал не разу, как будто её и не было совсем. Сам сейчас себе удивляюсь. И как она?
- Она от того лейтенанта сына родила, назвали Ерофеем, и через год после рождения сына они развелись – он тебя теперь ищет, хочет, чтобы ты опять своего сына усыновил, и чтобы ему не платил за двоих детей алименты, а платил чтобы только за одного своего.
- Правда? Ну пусть ищет. Вон, что придумали – хочу, чтобы сыном был – отказывайся, а сейчас передумал – забирай его обратно. И эта тёща с закидоном – ей такой зять не нравился – будь добра дочь Ирочка – разводись с ним. А кто отвечать за свои поступки должен?
- Так и их генерал к первой жене вернулся.
- Да-а-а? – Серафим поднял брови – С чего это?
- Поехал в Москву – там у него младший сын живёт, там у генерала инфаркт и случился. Сын мать вызвал – эта же не торопилась ехать к заболевшему мужу, а ухаживать нужно. Для себя живёт наша генеральша, а не для кого другого. Генерал погоны снял и развёлся с ней. С первой женой теперь живёт.
- А что теперь?
- А что? Мужа нет, денег нет, работы нет.
- А Ирина?
- А Ирина с двумя детьми дома сидит на алиментах. Серафим, у нас посёлок маленький, считай стеклянный – все всё друг про друга знают – что у кого на обед приготовлено и то знают и ещё на каком масле всё это сделано знают.
- Та как они живут на такие деньги?
- Разводить дочь не надо было и проблемы бы не было! Работу бы тебе помогли тогда подыскали и всё было бы хорошо.
- А такая девочка благополучная была, красавица, принцесса из принцесс, а как всё перекрутилось.
- Так ты её действительно не вспоминаешь?
- Нет, даже не понимаю сейчас зачем я тогда женился на ней.
- На Тани тебе нужно было жениться.
- Тётя Люба – отмахнулся Серафим.
- Тётя я, тётя, на Тани тебе нужно было жениться.
Вечером после ужина устроили банный день, потом ещё раз попили чаю в гостиной, посмотрели телевизор, поговорили о всём понемножку.
Люба собрала грязное бельё в большую кучу.
- Как у тебя стиральная машинка работает?
- Тётя Люба, у нас ту очень жёсткая вода – кто такие машинки у себя поставил, то через год по выкидывали их – накипь известковая внутри машинки образуется и ломает мотор – поэтому я стираю бельё на дождевой воде.
- Во это раз – оторопела Люба.
- Я посчитал – для стирки нужно семь вёдер воды. Там у меня в кладовке бочка синяя пластмассовая на десять вёдер специально для такого случая стоит. Я краник внизу сделал. Бочку на стиральную машину поставить и шланг от машинки привинтить к этому кранику, а воду я вам завтра натаскаю со двора из дождевой бочки.
- Ну у тебя и жизнь какая необычная. И водопровод из колодца через ручной насос. А зимой где дождевую воду возьмёшь?
- Снег топить буду.
- С ума сойти можно.
Серафим захихикал.
- Зато всё функционирует безотказно и надёжно, а вот мой сосед-дога к соседям сверху подключил свой водопровод и теперь вот есть у него вода или нет – это как пятна на солнце скажут. Ко мне вот недавно приходил и ведро воды просил. Да что водопровод – он канализацию свою к ним наверх протянул и моторчик поставил, чтобы этот моторчик всё гнал наверх, а не вниз, как природа хочет. А если этот моторчик сломается или даст сбой? Что у него дома тогда произойдёт? А ведь обязательно это рано или поздно это произойдёт – мы же в России живем, как тут без этого? Моторчик же должен обязательно сломается или даст сбой. Вот ждём.
Тут уж рассмеялась и Люба.
- Севка, ты смешной – с тобой не соскучишься.
- Мне нравится, что я вам нравлюсь.
Алла ездила в институт, что-то сдавала там, с кем-то знакомилась, консультировалась по каким-то вопросам, проходила собеседование.
В институт на дневное отделение она не добрала пол балла и не приходя в отчаянье сразу перевела документы на вечернее отделение института.
Люба услыхав об этом вопросительно перевела взгляд на Серафима.
- А как это?
- Всё нормально – успокаивал её Серафим.
- Но это же вечернее? Как она учится будет? – не понимала Люба.
- Нормально учится будет. На бюджете и институт солидный – возражал Серафим.
- Как она будет учится и работать?
- Да как все – возьмёт по суткам работу или два дня через два будет работать.
- Так она пропускать занятия будет!
- Нормально. У девочек пропущенные занятия перепишет. Что вы волнуетесь? Все так сейчас учатся.
- Занятия пропускают?
- Да.
- Мама, всё нормально. Я очень довольна – успокаивала мать Алла.
- Да?
- Конечно.
- Ну, тебе виднее.
И они сразу засобирались обратно домой.
- Денег совсем не осталось – какой дорогой город – всё качала головой Люба.
- Зато Алла поступила – возразил Серафим.
- Это хорошо. Я обдумаю потом всё Сева, что мы с тобой тут говорили и может быть действительно перееду сюда жить насовсем – что мне одной там оставаться.
- Папе привет от меня передайте. Я всё время думаю о нём, мне его так жалко, а как помочь не знаю.
- А Тани звонить будешь?
- И Таню жалко. А что она в швеи то пошла?
- Для себя научится шить. Это же хорошо и всегда пригодится.
- Да куда там пригодится? Готовой одежды сколько продаётся и не дорого. Что её шить? Она рисовала всегда хорошо. Пусть не как я, пусть в среднее художественное училище пошла бы учится для начала. Вон у нас есть среднее художественное училище имени Рериха. Там правда вступительные экзамены и конкурс большой.
- Вот видишь.
- У меня, у друга, у Сергея мама преподаёт в колледже роспись тканей – туда берут без экзаменов. Вот как раз Тане и поступить бы учится туда. Работа интересная, творческая, по душе была бы ей.
- А какие деньги бы она на этой работе заработала?
- Да никакие – зато интересно бы жила. Вы думаете там наверху эти художники со званиями много зарабатывают? Да, нет, не очень много, но они живут интересной творческой жизнью.
- Ну конечно и так можно жить.
- Я бы Тане помог.
С отъездом гостей Серафим опять остался один и опять загрузил себя работой – он вместе с таджиками шпаклевал стены, белил потолки, красил окна и двери, устанавливал сантехнику.
Деньги, деньги, деньги…
Скорей бы отдать долг.
Как надоела такая работа!
Когда это кончится?
Он приезжал измотанный домой затемно только для того, чтобы поесть и уснуть тяжёлым сном до утра.
Устал.
Морально устал.
Но надо.
Надо.
Не хныкать!
Выжить!
Юрка нашел ещё один большой подвал под ремонт.
Нор уезжает, Джамши уезжает – как с этим справиться без них?
Ночевать что ли там для экономики времени?
Деньги нужны срочно, ведь Юрка дал ему деньги заказчика, а надо уже в ту квартиру заказчика покупать и сантехнику, и батареи, и трубы, и двери дубовые, и что там ещё по списку…
Август впереди…
Тридцать один день августа…
И эти ещё восемь дней июля…
Тридцать девять дней впереди до сентября.
Почему до сентября?
Ну не до Нового Года же иметь такую работу?
Серафим отночевал четыре ночи в сыром полуподвале и сказал себе – «хватит».
Всему есть мера.
Они втроём спешно и халтуря закончили ремонт полуподвала.
Заказчик перечислил деньги.
Юрий даже не выдал Серафиму их на руки, а только в списке долга перечеркнул старую цифру и поставил новую.
- Ладно, не суетись – он свернул блокнот и засунул его во внутренний карман пиджака – Я у нового заказчика постараюсь вперёд аванс выбить побольше – перекрутимся с новым подвалом.
- Не могу. Устал.
Автобуса, как назло долго не было.
Потом у Константиновского дворца была перегорожена дорога и они стояли, пропуская правительственные машины.
К дому Серафим приехал поздно.
В воздухе освежающе летала мокрая пыль.
На дороге у его ворот на земле стоял старый трепанный чемодан – дальше в темноте виднелась одинокая фигура человека.
Мужчина – определил Серафим.
Чемодан непонятно чем-то привлёк внимание, и Серафим шел к своей калитке неотрывно глядя на этот чемодан.
Мыслей не было.
- Серафим!
Серафим остановился.
- Серафим, Сева, это я.
Кто это?
- Папа?!
- Я.
- Папа, это ты?
- Я, я сынок.
- Папа.
Отец вышел из темноты.
Отец.
Серафим выдохнул и засмеялся.
Они обнялись.
- Папа.
- Сева.
- Папа, какой ты мокрый.
- Да я давно тебя жду.
- Я же мог сегодня не приехать сюда ночевать. Надо было тебе позвонить мне – я бы тебя встретил. Меня здесь несколько дней не было.
- Я дождался тебя и это самое главное.
- Пошли.
Серафим открыл калитку, они поднялись на крыльцо и вошли в дом.
- Как хорошо, что ты приехал.
- Ты рад?
- Папа, ты что? Конечно я очень рад. Проходи, проходи сюда, ставь свой чемодан и снимай с себя всё мокрое. У тебя есть сухая смена белья?
- Есть-есть.
- А то я могу дать.
- Я действительно промок.
- Ты с обеда, наверное, меня ждёшь?
- Да, я около двенадцати приехал сюда на поезде и часа два добирался до тебя.
- Как не хорошо вышло. Ладно, сейчас поужинаем и всё пройдёт. Ой, как я рад, что ты приехал.
Серафим засуетился на кухне ставя сковородку и чайник на плиту.
- Сейчас, сейчас.
Они ещё несколько раз обнялись, сталкиваясь у плиты и похлопывая друг друга по плечам.
- Молодец.
- Это ты молодец.
- Поседел?
- Ну, есть маленько.
- Всё нормально.
Закутанный в плед, весь сухой, после яичницы из шести яиц отец пил горячий чай закусывая его ветчиной без хлеба.
Серафим смотрел на него и улыбался.
- Ну всё, я успокоился, я понял, что приехал.
- Согрелся?
- Всё нормально. Знаешь, как только мне Люба рассказала про тебя во мне всё сразу перевернулось. Она голосит, что ни за что не останется жить больше в посёлке и уедет жить сюда насовсем, и у меня голова сразу съехала. Подумал – либо повешусь к чертям собачьим от жизни такой, либо поеду к тебе жить проситься.
- Правильно сделал, что не повесился – рассмеялся Серафим.
- Не могу я там больше! – отец Серафима взорвался - Севушка, не могу я там больше! Сколько я молчал! Жить там больше не могу! Сил у меня нет слышать её голос! Не могу больше! Видеть её больше не могу! Зачем она в меня вцепилась?! Я не собирался на неё жениться! Я после смерти Люды не собирался вообще жениться! Она пришла помочь. Помогла. Хорошо, спасибо ей за это, но зачем в семью нашу лесть?
- Папа, успокойся.
- Я хочу, чтобы ты понял всё! Я виноват перед тобой, я это понимаю!
- Папа.
- Всё «выпьем за Люду, чтобы её там хорошо было», а потом говорит, что беременна. Что мне оставалась делать? Пришлось…Она и родила через десять с половиной месяцев Юльку. Это же обман!
- Папа успокойся.
- Я хочу, чтобы ты не обижался на меня.
- Я не обижаюсь.
- Нет, обижаешься.
- Ты не виноват.
- Правильно, я не виноват. Я хочу у тебя жить. Не выгонишь?
- Не выгоню, я даже очень рад буду, что ты у меня жить будешь.
- Я туда не вернусь.
- Не возвращайся.
- Я ей соврал, что еду в город искать работу.
- Ну и хорошо.
- Я у Мишки Яковлева пять тысяч рублей на дорогу занял.
- Пять тысяч – это немного.
- Да? – удивился отец и заглянул в глаза сыну.
- Перешлёшь ему завтра по почте.
- У тебя есть такие деньги?
- Это маленькие деньги – конечно у меня такие деньги есть.
- Сева.
- Папа.
- Ты хороший сын.
- У нас с тобой уже начался пьяный разговор.
- Так мы же не пили.
- Мы ещё выпьем.
- Когда?
- Завтра. Сегодня поздно и всё закрыто.
- Хорошо. Я как-то не сообразил купить что ни будь для встречи.
- А я не держу ничего такого дома.
- А ещё Люба сказала, что у тебя большие долги за дом.
- Долги есть. Я сейчас много работаю, чтобы отдать их.
- Я приехал помочь тебе, я пойду работать и буду отдавать тебе все заработанные деньги. Я буду работать, а ты будешь учиться. Ты действительно поступил учиться в Академию Художеств?
- Действительно.
- Такое учебное заведение – и отец покачал головой.
- Эта на алименты на тебя подаст.
- Пусть подаёт – главное я с ней больше жить не буду.
Они посидели, помолчали.
Отец вздохнул и тяжело поднявшись пошел на крыльцо курить.
- Как у тебя здесь хорошо – отец обернулся к Севе – Это что там у тебя светиться?
- Это Юрка мне откуда-то фонарики на солнечных батарейках притащил – они целый день от света заряжаются, а потом, когда темно становится они отдают свет. Вот, кстати, с Юркой и нужно поговорить на счёт твоей работы. Ты же механик?
- Механик.
- Машины же чинить можешь?
- Могу.
- Вот с Юркой поговорить и нужно. Он человек ушлый, много с кем знаком – у него может найтись работа для тебя.
- Хорошо бы.
- Только зарплата будет скорее всего в конверте.
- Это как?
- Ну не официальная, не учтённая нигде.
- Так это хорошо. Эта же на меня алименты подаст – платить нужно будет.
- Так платить всё равно придётся. Надо тебе ещё какую ни будь небольшую официальную работу найти, чтобы алименты были небольшими.
- Ну, если алименты будут большие она подумает, что я тут миллионером стал и притащится сюда со всей своей оравой.
- Папа-папа, я никаких её дочек за родню считать не собираюсь и в свой дом никого не пущу. У меня не общежитие, я тут ужом выкручивался на пустом месте не для того, чтобы в муравейнике жить со всеми, кто сюда приехать хочет.
- Ну Серафим, Серафим, что ты…
- Ты мне отец, тётя Люба с Аллой мне родня, Тётя Наташа с Таней и дядя Миша тоже мне родня и всё. Никого другого я звать в свой дом не намерен.
- Успокойся, успокойся, никто здесь не будет.
- Устал я…
- Устал, устал. Тебе отдохнуть нужно. Ты учится будешь и отдыхать.
- Устал я…
- А знаешь – у тебя здесь и для баньки место найдётся – вон туда её поставить можно. А?
- Папа! Я о стройки слышать не могу!
- Тихо, тихо, Серафим, не сейчас. Мы с начало с тобой с долгами рассчитаемся, а потом я сам один её поставлю.
- Да они готовые продаются. Привезут, на кране поставят куда надо и хоть в этот день мойся.
- Ну вон там наверху её можно поставить.
- Туда кран не дотянется.
- Тогда разборную купим, и я сам её поставлю. А? Душ – это хорошо, а банька при доме – это уже барская жизнь. А? Вечерком, с веничком…
- И в озеро сбегать окунуться.
- И в озеро сбегать окунуться.
- Договорились.
В субботу к Серафиму приехал Сергей, загруженный этюдником и грунтованными картонками и строительство бани, одобрил.
Они вдвоём ушли наверх в гости к своему преподавателю из Академии Художеств Сергею Константиновичу.
Сергей Константинович при их приходе собрал в корзину опавшие с дерева красные яблоки, поставил корзину с яблоками на грядку к кабачкам, положил туда ещё большую оранжевую тыкву, несколько патиссонов, поставил и положил рядом деревенские глиняные горшки с веранды, разглядел всё это со всех сторон и остался доволен.
- Хорош.
И они все вместе втроём расположились с этюдниками под яблоней писать этот натюрморт на открытом воздухе.
- Тетерева здесь не хватает. У меня замечательное есть чучело тетерева в мастерской. Сволочно ведёт оно себя правда у меня в мастерской – все парафиновые яблочки расклевал до семечек, но с этим приходится мирится - уж очень красив чертёнок.
Услышав о тетереве из дома вышел голубой котёнок и щурясь на свет выгнул спину.
- А здесь у вас много яблок.
- Точно - надо привести тетерева сюда на дачу, чтобы он отдохнул здесь и развеялся.
Котёнок сел недалеко от Сергея Константиновича и подставил солнцу своё гороховое пузо.
- Что? Интересна тебе наша жизнь? – спросил Сергей Константинович повернувшись к котёнку выдавливая на палитру стронций.
- Интересно – ответил котёнок.
- Ну, то-то же.
9. Серафим
© Copyright: Валентина Трубицына, 2017
Свидетельство о публикации №217030501919
Свидетельство о публикации №217030501919
Рецензии
Очень интересный сборник рассказов Вы написали. Точнее повестей, никак каждый из них в небольшой объем рассказа не помещается. Кажется, что приехали Вы из провинции в Питер, поступили в Академию художеств. И этот сюжет во всех ваших повестях просматривается. Но пишете очень увлекательно и занимательно. Правда, иногда с падежами не в ладу. Желаю вам творческих успехов!
Полина Ребенина 16.10.2021 15:56 • Заявить о нарушении
Полина Ребенина 16.10.2021 15:56 • Заявить о нарушении