Недавнее Танино детство 1. 6

Глава 6. Весенние открытия. Мишка из голодного края
  Мартовским полднем Таня в одиночестве лежала на горке и усваивала льющуюся на неё потоками непривычного, совсем другого солнечного света информацию о приходе весны. Рядом валялась неожиданно оказавшаяся ненужной сегодня ледянка. Снег был совсем мокрый (Танино пальто, соответственно, промокало от лежания на нём, но она этого не замечала) и не скользил, а в одном месте и вовсе чернела большая проталина. Огорчаться неудавшемуся катанию или радоваться этой солнечной новизне?
  Не так давно, в середине февраля на этой горке происходила её отчаянная схватка с Серёгой Королёвым и Михой Ломакиным. Скучающие друзья, завидев её приближение, решили демонстративно сломать крепость, возведенную на физкультуре Таниным классом.
- Это фуфло ваши строили, да? Которые «рулят»?
  И оба устремились с горки вниз, к крепости.
  Никогда у Тани не было такого сильного мотива драться до последнего. Она ещё ни разу не слышала мушкетёрского девиза: «Один за всех, и все за одного», но каждой клеточкой ощутила необходимость исполнить его первую часть. Всё-таки крепость – не кучка снега. Это радость, игра и какой-никакой труд её одноклассников...
  Когда Таня оказалась на краю горки, Миха бросился к ней наверх, а Серёга остался внизу, чтобы начать рушить крепость. Она поступила единственно правильным способом: выждав, когда Ломакин поднимется повыше, воинственным ястребом устремилась на Серёгу сверху. И повалила его на снег.
  Тут Таня разошлась. Бить лежачего ногами – это, конечно, ни в какие ворота, но с ней никогда не дрались даже с намёком на какое-то благородство, и она просто не знала этого правила. Тем более, на Серёге была зимняя куртка.
- Мих, помоги! – с нешуточным испугом закричал он. Таня увидела налетающего Миху и с горечью осознала непрочность своей победы. «Как хорошо было бы, если б рядом находился Кирилл Дёмин», - падая под его напором, думала Таня. Почему-то ей хотелось, чтобы пришёл на помощь именно этот надёжный и добрый мальчишка, а даже не Никита, который ей нравился...
 Борьба продолжалась минут двадцать. Финал был предсказуем – крепость доломали.
  Но самым ужасным оказалось то, что на глазах появились подлые, неподдающиеся загнанию внутрь слёзы. А она в последние месяцы поверила, что удерживать их можно и нужно всегда... Чтобы хоть как-то их скрыть, Таня набычила лоб и снова бросилась на Серёгу и Миху, а те с издевательским хохотом удрали по дорожке парка. Она на всякий случай повернулась к ним спиной (её грела надежда, что они не заметили влажного блеска в её взгляде) и лишь тогда смахнула слезинки. Потом медленно побрела домой, угнетаемая тяжкими мыслями. Точнее, одной мыслью...
  Как же после такого позора идти завтра в школу?!
  Этот вопрос не давал ей покоя и тогда, когда она читала автомобильную энциклопедию любимому самодельному роботу Спику (ни слова не понятно, но Спик – робот-мальчик, и ему должно быть интересно). И за уроками, и перед сном...
  На следующий день Таня пришла в школу без малейшей надежды, как на эшафот. Но, к её удивлению, «банты» молчали.
  Быть бы ей постарше да как следует проанализировать их поведение! Что молчат они потому, что считают проигравшими себя. Было ведь это позорное: «Мих, помоги!» и бегство – смех смехом, но всё-таки бегство. А слёзы являлись главным показателем поражения только для Тани.
  Однако прошло перемены две-три, и Серёга раскусил это её слабое место. По робкому взгляду, подавленному молчанию. Но и то он ограничился неуверенно и мельком произнесённой фразой: «Мы вчера на пушке ментуру так отмочили, что она аж ныла». («Пушкой» в просторечье звали памятник).
  А о крепости никто из второклассников потом так и не вспомнил...
...Впрочем, во время того лежания на горке это не особо любимое воспоминание лишь едва напомнило о себе. Солнечная информация о весне была слишком внезапной и требовала раздумий. Даже не раздумий, а вот такого спокойного впитывания.
  Вечером того же дня, когда солнце уже спряталось за серую пасмурь, Таня грустно ходила у крыльца общежития – Чапа на нём опять не наблюдалось. Но тут он нежданно-негаданно вышел на улицу, и стоило ей броситься к нему для радостного приветствия, как она осеклась – следом за Чапом из офицерского дома вышел... хозяин. Событие? Слабо сказано!
  Хозяин с Чапом направились куда-то вместе, и Таня «села им на хвост» на дистанции, сочтённой ей необходимой. Чап недоумённо оборачивался на неё – ну что за встреча такая, даже не поздоровались толком – но она не решалась гладить пса при дяде Мише.
  А шли они какой-то совсем неизвестной ей тропой. Это немало поразило Таню, считавшую свой посёлок полностью исхоженным. Один раз офицер обернулся на неё с тем же недоумением, что и Чап: видать, она не так уж умело и незаметно вела слежку – но Таня сделала независимое и даже нагловатое лицо.
  Дальше этой тропки она не пошла. Не очень комфортно было чувствовать себя в роли «хвоста», да и открытое ей новое пространство требовало изучения.
   Пространство, названое ей «Лабиринт «Три сосны» (на обратном пути Таня заблудилась), оказалось во всех отношениях замечательным. Живописная и полезная для различных целей груда ящиков у забора бани, удобное для восседания на нём дерево и даже верёвка, на которой, как на тарзанке, можно было перелетать во двор бани (что неоднократно делалось впоследствии). Но главным было Весеннее Озеро.
  Оно натекло сюда из прорванной теплотрассы и уже смахивало по размерам на небольшой пруд. Тропинкой через него служили всё те же ящики от снарядов (вот когда Таню впервые посетила мысль использовать их для навигации...) Её взгляд сразу порадовала яркая голубизна воды – она заметила её гораздо раньше, чем причину этого – снова прояснившееся над ней небо. А когда Таня заметила и последнее, радость затопила её не меньше, чем вода этот участок земли.
  Тут она увидела, что вода из Весеннего Озера уходит в щель под крышкой люка. Вначале её посетило горькое разочарование, затем – решимость. Таня завалила щель мокрым тяжёлым снегом и тем самым действительно остановила движение воды. (То, что такая щель могла быть оставлена специально, даже полунамёком не посетило Танину голову).
  Устранив эту проблему, она задумалась: «А вдруг там, в середине, где цвет воды самый голубой, ещё лёд?» Почему-то эта мысль страшно её огорчила. Тане хотелось полной победы весны над зимой.
   Она с замиранием сердца слепила снежок и, размахнувшись как следует, запустила им в середину Весеннего Озера. По воде пошли большие круги.
***
  Так началась настоящая весна. С зимой Таня попрощалась на хорошей ноте: она рассталась с последней каплей глупых терзаний по поводу новогодней истории с тренажёром. На 23 февраля она передала дяде через Лёшу открытку с танком из цветной бумаги и узнала, что открытка ему очень понравилась. Дядя даже назвал Таню рукодельницей (она, как ни старалась, не могла представить, как молчаливый и сдержанный Андрей произносит это слово). Хотя, конечно, открытка была на уровне обычной детской поделки.
  Главным содержанием той весны стало её сближение с Сашей. В гости друг к другу они теперь ходили регулярно, часто гуляли вместе. Раз, когда уже зеленела трава и появилась мать-и-мачеха, Таня, как всегда, своеобразно выразила свои дружеские чувства:
- Если б к тебе подполз таракан, я бы его раздавила!
  Тараканы вызывали у Тани тоскливый ужас.
- Ну, боюсь я их, и что? – проворчала Саша, приняв это за упрёк в трусости. Таня не стала объяснять смысл сказанного – всё равно не подберутся слова. Перед ними расстилалось большое, по-весеннему зеленеющее поле, и такими же необъятными и радостными казались годы предстоящей дружбы...
  Той же весной они вместе попали в газету – победили в викторине по сказкам. Последнее время их класс часто водили на подобные мероприятия в клубе, и Таня с удивлением пришла к выводу, что в этом здании есть немало хорошего помимо настольного хоккея и рыцаря: все эти увлекательные викторины, конкурсы, праздники, а ещё – библиотека. Когда она обнаружила там книгу «Кыш и я в Крыму» - продолжение её любимой повести «Кыш, Два портфеля и целая неделя» - домой она добиралась абсолютно погружённая в чтение и рискующая очень близко познакомиться с фонарными столбами.
  Самокатные и велосипедные маршруты, вечерние салки «синенький-беленький» на просторном крыльце клуба с Кириллом Дёминым и Сашей, захватывающие вышибалы во дворе школы на физре... Так распахнул объятья апрель.
***
  Не считая поварих, в школьной столовой остались лишь двое: Таня и Мишка Миронов из класса «бантов».
- Нет, ну понимаю – я, - говорил Мишка. – Я за это время съел четыре куска хлеба с вареньем, но ты-то чего один никак не проглотишь?
- Я тяну удовольствие, - отозвалась Таня.
- Ничего ты не тянешь, - проницательно произнёс он. – Просто тебе это варенье не очень хочется.
- Да это у неё в брата, - гремя посудой, сказала повариха. – Тот тоже всегда последним из столовой выходил...
  «А ведь он в яблочко попал!» - чуть удивилась Таня (ведь только что весь второй класс поверил в её тягу максимально продлить наслаждение). И с того дня начала испытывать к Мишке интерес. Сначала чисто научный.
  Он учился с «бантами», однако сохранял в отношении их дистанцию и нейтралитет. Умение сочетать и то, и другое, несомненно, говорило о немалом уме и дипломатии. Мишка был весел, открыт, доброжелателен без сентиментальности, а порой и с грубоватостью, но по-своему интеллигентен. Он беззаботно обыгрывал в шашки середнячков в этой сфере (в том числе и Таню) до закрытия игровой комнаты. В столовой Миронов являлся регулярным объектом шуток, поскольку уписывал невероятное количество порций. При этом он полностью соответствовал своей худобой поговорке: «Не в коня корм».
- Из голодного края, - вздыхала его учительница Елена Викторовна. Он весело отшучивался и тянулся за новой тарелкой творожной запеканки... Вот такая была у Мишки популярность. Смеялись над ним необидно.
  Когда зимой в школу по ежегодной традиции приехал «Зоологический калейдоскоп», к Таниной радости примешивалась доля тревоги. Потому что по опыту первого класса она знала, что, когда по рядам будут проносить разных небольших животных и некоторых насекомых, дабы все могли их рассмотреть, среди них будут и... тараканы какой-то редкой породы. Хоть трижды, четырежды редкой! Тараканы есть тараканы, и Таня боялась закричать и опозориться на всю школу. В прошлом году титаническим усилием воли она переборола себя.
  Но, когда наступили страшные минуты, Таня обратила внимание, что отшатываются от тараканов все. Не стесняясь. Она с облегчением отшатнулась тоже, насколько можно увеличив расстояние между собой и жуткими для неё существами.
  А Мишка Миронов... Один из всей школы... Протянул руку и погладил их прямо по лакированным спинкам!
  Следующий штрих в Мишкином характере Таня узнала уже совсем недавно. Она съезжала с горки на самокате, лавируя между трещинами асфальта, и вдруг её внимание привлекла аккуратно пришпиленная к кусту бумажка с рисунками и надписью.
  Затормозив, Таня увидела под тем же кустом ещё и коробку с двумя котятами...
  На бумажке было написано примерно вот что: «Люди! Не выбрасывайте щенков и котят на помойку. Если они стали вам ненужны, приносите их сюда – мы будем за ними ухаживать». Вокруг текста размещались очень мастерские изображения собак и кошек, а внизу были подписаны имена активистов, среди которых значилось и Мишкино.
...В общем, в процессе наблюдения за ним Танин интерес перестал быть научным. А почему бы нет? Своё сердце она считала свободным – Никита уехал, а перед отъездом неоднократно давал понять, что видит в Тане просто младшую подружку.
  Но тут важен был один пункт. Без него она не могла предаться своей пусть даже ещё совсем детской симпатии.
- Тебя вот они никогда не трогают, тебе хорошо... А скажи: ты против них? – с пристрастием, горячо спросила Таня, имея в виду «бантов». Спросила в школьном коридоре, они могли невзначай услышать ответ, но нельзя же Мишке вечно быть в комфортной спокойной середине!
  И он, смущаясь (невозмутимый, уверенный весёлый Миронов!), ответил, что Королёв, Ломакин и прочие ему тоже не нравятся. И перед Таней снова будто открылось весеннее поле... Больше ей ничего не надо было.
  «А что ж ты, родной, не заступился-то за девочку?» - можно подумать о Мишке. Но всякий ли взрослый мог вступить в такую обречённую и, не будет преувеличением, страшную борьбу с равными себе, а то и превосходящими силой и уж точно – количеством и злостью? Таня не требовала от него таких подвигов, но и откровенного предательства бы в случае чего не потерпела. К тому же, дрались с ней в основном на улице, где не было Мишки...
  Никакого предательства не произошло – наоборот. В экстремальной в масштабах Таниного мира ситуации её спас именно он.
***
  О тяге к плаванию на подручных деревянных конструкциях, одолевшей её той весной, уже дважды упоминалось. Немалую роль в том сыграла вода Весеннего Озера, столь притягательно отражавшая мартовскую голубень тем вечером в «Лабиринте «Три Сосны»...
  Но сегодня Таня решилась на такое! Близко не упало плавание с Сашей по канаве в ящике от снарядов. Сегодня, сейчас ей предстояло выйти на большую воду. На пруд! Большой поселковый пруд, где во времена детства родителей располагался пляж, где было несколько утопленников... Конец апреля, вода холодная – пусть. Главное, рядом лежит сооружённый кем-то деревянный плотик, набитый пенопластом (такие были тогда в ходу у химиковских пацанов). Подарки наподобие разве каждый день преподносит судьба?
  Благоразумный, оказавшийся в тот день товарищем по уличному бродяжничеству Мишка отговаривал Таню. Но злополучный плотик уверенно перетянул чашу весов. Она доверилась ему, как пассажиры «Титаника» великолепному лайнеру, и, как «Титаник», он её жестоко подвёл.
  Таня успела отплыть от берега лишь на три метра, когда кусок пенопласта выскользнул из щели между двумя деревянными решётками. В отверстия начала сочиться вода. Нагнуться, выловить и запихнуть пенопласт обратно не представлялось возможным: плотик был крайне неустойчив и не одобрял телодвижений.
- Допрыгалась, - мрачно изрёк Мишка. – Мокрые ноги – это лучшее из того, что тебе светит.
- Миш... А палки на берегу нет никакой? – не менее уныло спросила Таня, отбросив никудышное коротенькое весло. Она отнюдь не испытывала желания излагать дома свою одиссею.
- Нету... Задери брюки, разуйся, дойди до берега. Сейчас уже тепло, не простудишься.
- Я не в курсе, какая тут глубина. А плавать, если что, не умею.
- Да знаешь ты, что тут мелко. Просто очень не хочется мочить ноги, - вздохнул Мишка и отправился вдоль берега на поиски палки. Таня осталась наблюдать за маленькими порциями поглощающей плот водой и снова удивляться его проницательности. Первое пока занимало её не в пример больше.
  Раздобыв непонятно где длиннющую палку, Мишка успел притянуть Танино судно к берегу. Она лишь слегка промочила носки, а очень даже могла кувыркнуться целиком. И, учитывая всё же холодную вопреки Мишкиному оптимизму воду и её неумение плавать, была вероятность более печальной концовки, чем домашний скандал.
***
  Скоро и Мишка куда-то уехал... «А такие, как Шурик, Серёга, Миха не уедут никогда и никуда», - с грустью думала Таня. Она часто вспоминала объявление на ветке куста, котят в коробке и поражалась тому, как же Мишка разительно отличался от надоевших ей хуже горькой редьки «бантов», составлявших костяк тогдашнего мальчишеского общества Химика...