Батюшка Василий. Встреча-3

                Батюшка Василий

           семь недель

Всю жисть я в церковь ходила. Тогда в Отрадном не было церкви.  Ездила в «Кулич и Пасху».

Был великий пост. Я только из больницы пришла. Облучали. Рак был.

Соседка Зина говорит:
– Нюра, к нам батюшка пришёл прозорливый. Работать в «Кулич и Пасхе». Ему говоришь, а он обличает.
– Ой, – я говорю, – надо же! Поеду к нему.
Дочка кричит:
–  Куда ты пошла? Из больницы только.

Приехала в церковь. А народу много. Отец Василий всех поисповедал. К алтарю идут на причастие. А я лежала в больнице, всё кушала, не постничала. Слёзы, как у коровы, льются.

– А ты чего плачешь? – глядит, серьёзный такой. Он не стал меня спрашивать. Он знает с детства, что я творила, что я делала. Воровала и всё делала. А есть хотелось. Всё это знает, какая я есть. Вот такой прозорливый был.
– Иди, – говорит, – к алтарю и чтоб семь недель ко мне подошла к причастию.
Это никого так не было. Семь недель, это ведь не так просто! Я как на крыльях летала. Ушла болезнь.


         в храме

Как пенсию дали, из седьмого цеха на Мебельном ушла. Поехала в церковь, спрашиваю:  – Нужны рабочие? – Меня взяли.

Работала во дворе садовником.  А зимой вот такие были снега. Я выйду в пять часов и тропки проделывала. Ты, говорят, Анна, прямо у тебя чистота лучше всех!

Я и в храме работала. Своё поделаю и помогаю. Что мне по саду? Я церкву всю мыла и Шуры помогала. Она верхов все боялась. Верха-то там! Она не могла. Я лестницу поставлю люминовую. Ну-кось, а своды там какие! Всё вот я мыла. Тока мне Шура подавала тряпку. Мне ж нельзя туда-сюда. Она тряпку мне выжимала. Это когда праздники большие. Вот Рождество, Троица.

Я только одна такая была отчаянная, больше никто не мог лазить. Ну, головы кружились у них. А мне не, мне хоть бы что. Я не боюся, и счас не боюсь, слава Богу!

Когда уходят на обед они увсе, в кассу сажают. А касса-то – вот такое денег! И никогда не убирали эти деньги. Сами уходят все покушать, а я одна свечи продаю.

Меня любили и батюшки все. 13 лет в храме работала.



        я тебя давно взял

Вот какой мой духовный отец! Он меня сам взял. Подхожу к отцу Василию, когда домой ехать.
–  Батюшка!
–  Ну что, батюшка-батюшка?
–  Я хочу, чтоб я была вашей духовной дочерью.
–  А я, –  говорит, –  тебя давно взял.

А я токо подумала. А он уже взял.  –  Ты, –   говорит, –  моя детка.
Вот так. Он нет, каждого не берёт.

Я у него была духовная дочь. Меня, как своих детей, любил. Я к ним ездила. Дочка его у меня жила всё лето с ребёнком. Козы две были. Кур двенадцать штук. Молоко, яйца. Яички бывало в корзинку наложу, и поеду к ним. Мне помогали. Матушка платья давала. Подшальники мне давала.  Но я у них была как своя, они любили меня. Батюшка мне всё помогал. Молился за меня. А как же. У меня всё было везде хорошо. Я у их была как ребёнок ихний.


            подруга

Вот когда служба отошла, мы осталися, он познакомил нас. Она из Кировска.
–  Вы, – говорит, – слезте в Отрадном. Ты, – мне наказывает, – напои чаем. Напоишь чаем, и проводи её, как положено, и иди домой.

В большие праздники мы всегда вечером ездили. Зимой темно. У ней-то там рядом, а у нас далековато, но я не боялась. Он так нас сдружил с ней. Хорошая подруга у меня была. Очень хорошая. Тоже Аннушкой звали. Царство ей небесное.
 

          по секрету...

Был праздник какой-то большой. Бывало Анна ко мне зайдёт, мы чайку попьём, а потом едем на праздник к нему. Я раз сказала Анны за чаем:
–   Какой у нас батюшка. Сняла б с него епитрахиль. Всего б расцеловала! –  Шутила так. Это ей говорю.

Вот служба кончилась.  А мы всегда брали благословение, домой ехать.
Он подходит к Анны. Так её толкает:
–  Анна!
–  Что батюшка?
–  Ты вот ничего не знаешь?
–  Не, батюшка, ничего не знаю.
И мои слова, что я ей дома говорила, а он ей в церкви сказал. Во, мне где стыд-то был!  Во, какой прозорливый! Такой отец был. Я за него молюсь-молюсь.


            можно или не можно

К нему откуда только не ехали, благословенье брать. Замуж ли выходить. Дома покупать. На операцию  идти. – Только к нему. После службы много стоит людей, чтобы он сказал, можно или не можно.



            Он же там живой

Когда его перевели на Серафимовское кладбище, туда ездила. До смерти ездила. Да он мне и счас помогает, что помолюсь, то всё у мне сбывается. Он же там живой. Это телеса. А душа-то со мной. Я чувствую, что он рядышком. Молюся, чтоб помог он мне, мало ли горя у мне бывает. Он мне всё помогает, как же. Силы Господь даёт. Что попрошу, то и даёт.  Батюшка любимый мой! Теперь таких и нет. Ни одного нету. Не-е-е.