Юность

Перед каждым началом учебного года, наш кадетский корпус выдвигался в очень старый, бывший пионерский лагерь “Юность”, он же ”Ленинец”. Я уже знал наизусть практически всю территорию, в том числе и ее пределы, куда строго настрого запрещено было заходить и являлось самоволкой, за что многие были отчислены из корпуса. Дисциплина как никак. Здесь мы каждый август проходили что-то вроде курса молодого бойца и каждый наш день начинался с подъема, пробежки по утреннему лесу, умыванием охладившейся за ночь водой, построения на завтрак и продолжался занятиями по огневой, строевой, тактической и другими подготовками. Затем обед в деревянной столовой с маленькими стеклянными окошками в больших рамах, личное время, изучение устава и снова занятия, ну и конечно же ночные тревоги с марш-бросками с условным уничтожением противника и несением внутренней службы раз в неделю. Время бежало очень быстро и в предпоследний день до отъезда часть нашего взвода заступила в наряд. Наступил вечер. В две шеренги стоя на асфальте внимательно слушаем инструктаж и ставим подписи о заступлении на службу в караул. Расходимся и начинаем готовиться к дежурству, подшивая свежие подворотнички и начистив до блеска берцы. Моя задача заключается в патрулировании закрепленной за мной территории на предмет обнаружения неустановленных подозрительных личностей и прочего нарушения режима, а днем я выполняю задачу посыльного, сломя голову ношусь по всему лагерю и доношу необходимую информацию до офицеров. От такой постоянной занятости я еле успеваю поесть и вот уже приближается последняя шестнадцатая ночь в лагере. Августовская темень быстро накрывает небосвод, зажигая созвездия. Завтра за нами приедут автобусы и мы поедем домой, у нас будет два дня выходных, а потом начнется учеба. “Погуляю за эти дни от души, оторвусь как следует…” – представляю я сидя в одноэтажном, построенном из толстого дерева штабе, который в спешке покидают офицеры - руководители структурных подразделений. Сегодня прощальный костер. Кто-то из офицеров аккуратно кинет зажженную спичку в заранее облитую бензином конусообразную конструкцию и огненное зарево осветит радостные лица ребят, которым я немного даже завидую. А пока что заряжая аккумуляторные батареи фонарей и раций внимательно слушаю приказания майора, что дверь открывать только по паролю: ”Вологда”-”Калуга”. Дело серьезное, ведь в помещении лежат боевые автоматы. Майор последним покидает штаб, а я остаюсь один в ожидании второго патрульного, который должен придти уже с минуты на минуту что бы вместе идти на обход. Раздается глухой стук в дверь – это пришел патрульный с дежурным по караулу. Мы берем фонари, рации, обходим лагерь по периметру и возвращаемся в штаб. Так каждый час. Я снова остаюсь один, пытаясь держаться бодрым, залипаю в стопку журналов о компьютерных играх, которые кто-то притащил сюда что бы коротать время. Я чувствую за собой большую ответственность и немного волнуюсь, но в то же время мне уютно и тепло. Горит лампочка средней мощности в мутном плафоне и работают масляные радиаторы. Зачитавшись, вздрагиваю от резкого стука металлическим ключом в стеклянное окошко и слышу голос капитана - начальника режима:
-Спирин, не спишь?
-Никак нет!
-Молодец, так держать!– следует ответ капитана и он уходит даже не зайдя в штаб, видимо забыв пароль. У них там тоже отмечают последний день.
Затем за дверью слышится непонятное бормотание.
-Пароль! – робко спрашиваю я.
-Эээ… Вологда - слышится верный ответ.
-Калуга - на выдохе произношу я и отодвигая тяжелый засов открываю дверь. За порогом стоит уставший усатый майор. Говорим о чем-то примерно минут 20 до прихода патрульного и дежурного и снова отправляемся на обход.
Стало светать. На землю опустился густой туман. В лагере тишина и в воздухе ощущается непонятное чувство скорой покинутости. Обхожу каждый корпус и понимаю что через несколько часов они опустеют. Не будет слышен звук посуды из столовой, в клубе перестанет звучать музыка на неопределенное количество времени, в кранах уличных умывальников появится ржавчина, а листва разлетевшись, сменит свой цвет на желтый и багрово-красный. Лишь старые высокие ели, словно стражники останутся стоять продолжая нести свою задачу защищать эти покинутые места.
Вернувшись в штаб, ложусь в скрипучую железную провисшую кровать и быстро проваливаюсь в сон. Просыпаюсь от того что кто-то будит меня и предлагает перекусить. В штабе полно офицеров, а стол ломится от принесенных ими салатов, треугольно нарезанных кусков белого хлеба и давно остывших шашлыков залитых водкой. Несмотря на это, мы, изрядно проголодавшиеся, с удовольствием уплетаем все это под отеческие, одобрительные улыбки уставших офицеров. В этот момент я задумываюсь над тем, что это была не просто ночь, это была последняя, наполненная душевными переживаниями, заключительная ночь лагере моей юности.