День последний февраля

Писатель откинулся на высокую спинку кожаного кресла, потянулся и прикрыл руками усталые глаза. Некоторое время он сидел настолько неподвижно, что со стороны можно было подумать: человек спит.

Но ровно через пять минут веки открылись, глаза пробежались по набранным строчкам, и рука невольно потянулась к клавише «del». Роман, над которым он начал трудиться ещё ранней осенью, никак не удавался. И две страницы, написанные сегодня утром, скорее всего, ожидала судьба их предшественников: оказаться удалёнными в «корзину».

А Писатель хотел, чтобы новый роман принёс успех и сделал его знаменитым. Если не на весь мир, то хотя бы на русскую читательскую аудиторию. Чтобы роман стал культовым, как самый любимый роман Писателя –  «Мастер и Маргарита».

Но роман никак не получался.

Писатель составил для себя жёсткий рабочий календарь, расчерченный по месяцам, неделям и дням. Согласно установленному плану, Писатель работал по 6 часов в день: 3 часа утром и 3 часа вечером. Но даже эта жёсткая дисциплина не приносила ожидаемого результата. Сюжет стоял на месте, персонажи не хотели жить своей жизнью, текст получался скучным и длинным.

Отведенные на работу три утренних часа как раз истекли, когда Писатель поднялся, чтобы поставить в рабочем календаре законный отработанный «крестик», но сегодняшнего дня – 29 февраля – в графе «дата» не обнаружил.

Что за чертовщина? – подумал он. - Почему 29 февраля нет в графике?
Получается, что составляя график, я выпустил из виду, что нынешний год – високосный?

Так вот почему мне с таким трудом пишется! Точнее, не пишется! Високосный год – несчастливый, неудачный год…

Тогда – к чёрту всё! – решил Писатель. – Если сегодняшнего дня не существует – я не буду работать. Я устрою себе «день счастья» и проведу его так, как мне хочется! Без всяких обязательств!

Писатель налил себе большую рюмку отличного армянского коньяка и удобно устроился в кресле, положив подушку под голову и вытянув ноги.

Минута, другая, и он начал ощущать, как по всему телу разливается приятное волнующее тепло. Голова начинала мыслить вполне позитивно.

А жизнь не так уж плоха, – отметил Писатель и налил себе ещё.

Закусив остатками вчерашнего ужина, Писатель решил прогуляться. Он надел свой любимый пушистый бежевый свитер, в котором выглядел как респектабельный немецкий горнолыжник, удобные кожаные мокасины, набросил на широкие плечи длинное кашемировое пальто шоколадного цвета и вышел из дома.

Местом для ранней прогулки Писатель выбрал старый городской парк. К сожалению, в нём не было Чистых прудов, но было Лебяжье озеро, а также великолепные голубые ели, кавказский можжевельник и воздух, наполненный кислородом, а также радующие глаз художника архитектурные постройки восемнадцатого века.

Передумав садиться за руль серебристого «Опеля» – все же коньяк давал о себе знать – он не спеша двинулся на трамвайную остановку.

Город жил своей привычной размеренной жизнью. Взрослое население трудилось в офисах и в заводских цехах, школьники сидели за партами, а на прогулку вместе с Писателем вышли малыши, молодые мамаши, пенсионеры и люди без определённого места жительства.

Писатель вскочил в первый подошедший трамвай и прошёл в конец вагона, где устроился на одиночном сиденье у окна.

За мутным оконным стеклом просыпалась ранняя весна. Писатель заметил, что в тени деревьев снег осунулся, превратившись в жалкие лохмотья, а на открытых солнечных местах почти растаял. Дворники счищали вылезший из земли, как грибы после дождя, осенний мусор; голуби оживлённо ворковали, а свободные коты вышли на любовную охоту, почувствовав весенний гормональный всплеск.

У входа в парк шла торговля – продавали весенние цветы: тюльпаны, крокусы, мимозы, гиацинты. Моложавая продавщица выискивала потенциальных покупателей.

– Купите букетик! – окликнула она Писателя. – Посмотрите, какие нежнейшие фиалки – ваша жена будет рада!

– У меня нет жены, – отметил Писатель, но промолчал.

Он постоял возле витрины, любуясь тёмно-красными розами на длинных ножках, а затем не удержался – и сам не понимая, почему, – купил букет жёлтых тюльпанов.

В парке повсюду чувствовалось приближение весны. Под старыми клёнами улыбались проталины, мокрые дорожки в лучах ласкового солнышка блестели последними слезинками, а в воздухе пахло чем-то влажным, тёплым и очень весенним.

Как многого я лишал себя в последнее время, – подумал Писатель, разглядывая набухающие почки на вербе, – проводя время за клавиатурой и монитором, в бесконечном наборе бессмысленных фраз, запятых, точек. Что возникало под моими пальцами? – Чёрные буквы, лишённые смысла. Слова, рождённые без любви.

Внезапно его чуткий слух уловил звуки музыки, плывущие по парку.

Наверное, из кафе, – предположил Писатель и решил подойти поближе.

«…Словно спасение от невезения день последний февраля…», – вещали слова песни.

Писатель присел на скамью и задумался: как точно сказано – словно про меня.

«… В жизни новые надежды верю, сбудутся, но прежде будет день, в котором только ты и я…» – и печаль нереализованной любви, словно десятиметровая океанская волна, накрыла Писателя с головой.

Мне уже 45 лет, – думал он, – а у меня нет ни жены, ни детей, ни законченного романа… Ни-че-го…

«…Не звенят пока капели, и ещё мы не успели подарить друг другу главные слова…», – слова вонзались в сердце, не спрашивая разрешения, как остро заточенные воровские ножи.

«…Но помог счастливый случай познакомиться нам лучше – этот день, в котором только ты и я…», – и Писатель решительно поднялся со скамьи, расправил складки длинного пальто с мыслью: я подойду к первой встречной женщине, подарю ей тюльпаны и предложу стать моей женой. Или Музой, на тот случай, если она будем замужем.

«А если она окажется уродиной? Или старухой с горбом на спине?» – раздался внутренний голос.

Пусть будет так, как будет, – отрезал Писатель. – Это судьба. «Это спасение от невезения – день последний февраля», – как поётся в песне. День, который случается только один раз в четыре года. Шанс, который невозможно упустить.

И он двинулся по дорожке, с волнением поглядывая по сторонам.

Парк оказался пустынным.

Ни души. Ни тени. Ни звука.

Только где-то высоко в ветвях, невидимая, щебетала птица.

Писатель машинально переставлял ноги в мягких кожаных мокасинах, ведомый вперёд неведомой ранее силой.

Шаг за шагом. Вздох за вздохом.

Казалось, что он различал глухие удары собственного сердца.

Писатель прижал к груди судьбоносные жёлтые цветы, вдыхая еле уловимый запах надежды и счастья, и в это мгновение увидел Её.

Она сидела на скамье с раскрытой книгой в руках.

Тонко очерченный профиль, длинные тёмные локоны, струящиеся из-под полей изящной фетровой шляпки.

Женщина подняла глаза – и посмотрела на Писателя. Просто и смело – словно она поджидала старого доброго приятеля – и вот он пришёл.

– Вам нравятся мои цветы? – подойдя, спросил Писатель.

– Они прекрасны! – улыбнулись в ответ уголки изящно очерченных губ.

– Возьмите их! – и Писатель протянул женщине букет.

Она не взяла цветы, но подвинулась, освобождая место рядом с собою, и спокойно произнесла:

– Присядьте.

Писатель послушно опустился рядом.

Руки его внезапно раскрылись, и жёлтые тюльпаны упали на серые квадраты тротуарной плитки.

– Извините меня, ради бога, – промолвил Писатель, собирая цветы, а про себя подумал: какой же я неловкий.

– Как вас зовут? – невозмутимо поинтересовалась женщина.

– Ппппп, – замешкался с ответом Писатель.

Она рассмеялась: звонко, весело, как-то по-детски счастливо. А потом участливо спросила:

– С вами всё в порядке?

– Да, всё хорошо, – поторопился заверить её Писатель и положил на скамью жёлтые цветы.

В воздухе замерла тишина. Хорошая тишина, которая бывает только между близкими людьми, которые умеют понимать друг друга без лишних слов.

– Я –  Писатель, – произнёс он наконец.

– А меня зовут Маргарита, – и уголки губ ещё раз улыбнулись.

– Не может быть, – выдохнул он почти беззвучно.

А про себя подумал: конечно же, может! Ещё как может!

– Знаете, что? – как ни в чём не бывало, произнесла женщина. – Пойдёмте со мной! Я живу здесь, недалеко.

– А это удобно? – робко возразил Писатель, опасаясь свалившегося с небес счастья.

– Неудобно, когда дети на соседа похожи, – грубо ответила она, решительно беря Писателя за руку. – Пойдёмте же!

Он на мгновение замялся, но все же спросил:
– А цветы? Вы их возьмете?

– Конечно! – и Маргарита одарила Писателя ослепительной улыбкой, устоять против которой не было никакой возможности.

И он поспешно протянул ей солнечное тюльпановое великолепие.

– Но с одним условием, – возразила Маргарита.

– Я готов на любые условия!

– Я заплачу за цветы.

– Но я не могу взять с вас денег, – вымолвил Писатель. – Это невозможно!

– А денег вам никто и не предлагает, – произнесла Маргарита и протянула Писателю позабытую в разговоре книгу.

– Что это?

– Берите – это и есть моя плата.

– Спасибо, – тихо произнёс Писатель, и книга перекочевала из изящных рук в замшевых перчатках в крепкие мужские руки.

Книга оказалась увесистой, в твёрдом бархатном переплёте. На обложке, к огромному удивлению Писателя, золочёными буквами были вытеснены его имя и фамилия. Он в недоумении повертел книгу в руках, но любопытство взяло верх над логикой, и он открыл её.

Маргарита, держа в руках прекрасные жёлтые тюльпаны, медленно удалялась по парковой аллее.

Писатель не мог оторвать глаз от книги. Он судорожно листал страницу за страницей – первая, вторая, третья, четвёртая, – таким великолепным слогом он никогда не писал! Но он узнавал своих героев, свой сюжет, свои мысли... Но, Господи, как хорошо они были написаны…

–  Подождите! – закричал Писатель, захлопывая книгу. – Маргарита!

Пустынный парк отозвался эхом: «ита, ита, ита, ита…».

Женщины нигде не было.

Писатель, что есть сил, бросился вдогонку.

Но левая нога в мягком кожаном мокасине зацепилась за корень старого дерева, Писатель споткнулся и упал.

Книга в бархатном переплёте выскользнула из его рук и, превратившись в чёрную кошку, молниеносно скрылась в зарослях орешника.

– Что за чертовщина? – выстрелом прозвучало в голове у Писателя.

Но никто ему не ответил.

Только в лазурном февральском поднебесье, как ни в чём не бывало, плыла мелодия: «…день последний февраля…».