Глава 3. Биослед

Понятие биоследа было, пожалуй, самым древним в словаре Геоцивилизации. Его появление восходило к истокам возрождения галактической жизни и государственности. За тысячу лет до печальных событий при Ланженкуре, когда предки нынешних землян – протоземляне еще только выходили за пределы своей звездной системы, отдав свои жизни на откуп случаю и удаче длительного полета они еще не понимали, не сознавали, как важно вернуть свой прах. Или точнее говоря, свою умершую плоть для обряда погребения, чтобы последующие поколения чтя их останки, сохраняли преемственность и не нарушали ход развития цивилизации. И это невежество их, протоземлян, поклонявшихся множеству маленьких планетарных Богов и идолов скоро привело к рождению Всекосмического нигилизма, разрушившего их колонии, и погубившего миллионы – сотни миллионов жизней.
И лишь рождение, новой галактической религии – морали, (а именно телепатической морали), спасло раннюю цивилизацию от окончательного распада и последующей медленной гибели.
С рождением новой религии возродилась новая звездная цивилизация. Новая, по всем начинаниям: от личностных взаимоотношений, кончая социальными законами
Единственным исключением из этого правила была армия. Но военные чтили религию и уходя на учения в походы или на войну оставляли в Биоархивах свои биоследы – кусочек кожной и костной ткани, прядь волос, слюну и каплю крови. Именно эти их останки через два дня и должны были подлежать захоронению – уничтожению.
- Я не поеду, мам.
- Как не поеду?
- Не поеду. И все!
-Да ты что, Ена? Что ты такое говоришь? Я понимаю, тебе тяжело…Такое горе… Но нужно пересилить его.
- Нет, мама! Не уговаривай. Я просто не еду.
-Еночка, пойми, явиться на официальную церемонию - торжественные похороны – твой гражданский долг, - сидя на краю кровати Енилены, убеждала мать, - когда ты увидишь, сколько народа собралось разделить с тобой это горе – тебе сразу станет легче.
- Легче от чего? От того, что я не одна такая?
-Нет, - словно испугавшись сделанных выводов дочерью, попыталась их опровергнуть ее мать- Легче от того, что вся Гео сострадает тебе, да и всем несчастным семьям.
- Я это и так знаю: Гео не просто в трауре и печали, но и в страхе. Умы землян в смятении. Все ждут что за Ланженкуром вновь наступят темные столетия, - тихо, чуть ли не шепотом, наверное, больше для себя, нежели для матери, произнесла сжавшаяся в маленький комочек Енилена. – Я все это чувствую, но мне от этого не легче… Я все это чувствую… Ты мам, лучше узнай, не улетел ли еще Михаэль Юрилич.
- Еще нет. Он хочет заехать за тобой и уж потом лететь на Аврору.
- Он сказал, что заедет, мама?
- Да.
- Это хорошо, -  хотя глаза Ены не блеснули хитрыми огоньками, ее губы не изогнулись в лукавой улыбке, им мешала застывшая на лице маска скорби. Но по интонации произносимого было понятно, что девушка что-то задумала. – Скоро он приедет?
-Через несколько часов, - продолжая механически гладить руку дочери, ответила ее мать, и от себя, так же еле слышно добавила: - Может хоть он уговорит…
Енилена прекрасно расслышала последние слова матери, но промолчала, не в силах вступать с ней в дискуссию.



Сложность социальной организации общества обуславливает и сложность имеющихся в нем отношений, - как между его членами в отношении друг к другу и к обществу, так и в отношении живых к мертвым – их останкам, а значит и памяти о них. Эти отношения в различных обществах различны, но они имеют место быть. Исходя из этого постулата и общество Геокоалиции имело свой, присущий только ей, обряд погребения и почитания памяти умерших.
- Умершие ненасильственной смертью по старости, скоропостижно по болезни, либо в младенчестве хоронились в специальном гроте, в капсулах с прахом, куда допускались родственники по специально отведенным дням раз в полгода.
- Погибшие насильственной смертью,  - убитые, что было фактически невозможно в условиях Геокоалиции, так как служба слежения – СОК (служба особого контроля) уничтожала саму эту мысль в зародыше, ну разве что погибшие в результате несчастного случая –как гласил закон: от кислородного голодания, ядов, от поражения температурой, электричеством или облучением, от механических повреждений, оружейных ран – хоронились после специального вскрытия в особо отведенных им индивидуальных капсулах-участках. Последние, состоящие на службе - если их гибель была во славу Геокоалиции – хоронились на почетном кургане  Вечной Славы, как Герои ГЕО  присвоением этого звания посмертно.
Т.к. хоронить в недрах «жилой» планеты, как это некогда практиковали предки протоземлян, у современных землян было не принято, более того было строжайше запрещено. Тела и человеческие останки после обязательного бальзамирования торжественно перевозились на борту освященного всеми приходами Единого религиозного центра – космического траурного транспорта, на ближайший к Земле спутник. Там в издавна отрываемых катакомбах их мумифицированные останки  оставляли на вечное упокоение. После свершения этого обряда, тот же траурный транспорт привозил на Гео грунт спутника, по «эталонному килограмму» - на каждого упокоенного. Доставленный грунт если можно так сказать «ссыпался» в трех точках жилой планеты, на которых за тысячу лет существования Геоцивилизации выросли и продолжали расти огромные священные курганы. Эти курганы помимо того, что воплощали собой возраст цивилизации и ее крепость, являлись священными местами, служили целям религиозного и духовного поклонения памяти предков.
Именно на такую церемонию и предстояло прибыть Енилене в окружении своих родных и родных супруга. И именно на эту церемонию, церемонию последнего прощания девушка ехать не хотела, вынашивая тайком от всех в своем мозгу лишь одной ей известную идею. Апатично лежа на ложе она ждала прихода Михаэля Юрилича. Не на шутку опасаясь, что почитаемый ею авторитет, заставит Енилену отказаться от родившегося «бреда», и вынудит согласиться прибыть на, теперь уже ненавистную ей похоронную церемонию.
Ее шеф, он же ее двоюродный дядя Михаэль, всегда отличался особой пунктуальностью, можно сказать даже педантичностью. В связи с чем Ена все больше и больше волновалась по мере приближения его появления. Порой, когда становилось совсем уже невмоготу, она хотела сорваться с места и бежать, куда несут ноги. Но время у нее еще было. И можно было лежать в постели, и сквозь пелену слез бесцельно глядеть в потолок.

Но вот в длинном и, наверное, по этой причине гулком коридоре послышались громкие размеренные и через чур неторопливые шаги, звук которых вырвал сознание Енилены из траурной дремоты.
- Здравствуй Еночка, - сдержанно, без свойственных таким случаям ноток печали, произнес Михаэль Юрилич. – Как ты сегодня? 
- Спасибо, держусь.
Дядя кивнул головой в знак почтения и понимания, подошел к постели. По его, как всегда невозмутимому, мало что говорящему лицу, и спокойным жестам трудно было понять – искал ли он подходящие слова для начала беседы, или ждал, когда первой разговор начнет Ена.
Но так или иначе, он присел на стоящий у постели стул и смолк. Глядя на Енилену, своими мудрыми стареющими глазами.



- Ты хочешь мне что-то сказать, - словно зная о думах Енилены, прямо спросил Михаель Юрилич, знавший Ену с малых лет, и понимавший, что она сама никогда не кривила душой и не позволяла этого другим.
- Да, дядя Михаель. Хочу поделиться своим горем…
- Да, да… - сочувственно кивнув головой Михаель Юрилич, хотел было приласкать Ену, попытавшись коснуться ее плеча, но она не позволила ему этого. Съежившись, словно от соприкосновения со льдом, девушка одним только этим настроила, своего дядю, приехавшего к ней для серьезного разговора
- Я весь во внимании, малышка. Говори... 
- Михаиль Юрилич, - пожалуй, первый раз за все это время она назвала его по имени отчеству, что не на шутку обеспокоило ее собеседника, и в полной мере отразилось на его напрягшемся лице.
- Вы же не только входите в правительство, но и до сих пор руководите институтом. Как представитель Академии Наук. Но «наш» институт по-прежнему ведь под вашим началом.
- Да, дорогая. Но с чего такой интерес в данный момент к моей работе? К правительству?  Не в силах увязать вопросы Ены с горем, свалившимся на ее плечи.
- Интерес самый прямой. Я хочу воскресить Владима.
- Что?! – собеседник Ены аж подпрыгну от такой мысли. Подпрыгнул он не из-за того, что услышал полностью бредовую идею, а из-за того, что знал практическую осуществимость этого желания.
 - Я хочу воскресить Владима, и я точно знаю, что вы можете мне в этом помочь.
- Не могу, - тут же ответил ей Михаель Юрилич, к этому моменту сильно пожалевший, что заехал на разговор.
- Можете, дядя Михаель! Он же ваш крестник! И это вы познакомили нас с ним! Это вы устроили мое счастье и это, все что произошло с армией, отчасти, на вашей совести.
После этих слов, любой бы почувствовал себя более чем неуютно. А если учесть, что Еннилена была известна своей прямотой, то и Михаель Юрилич гневно вскочил со стула. Ена к этому моменту тоже поднялась со своего ложа и теперь взгляды говоривших оказались на одном уровне. Ее открытый прямой взгляд буквально жег отворачивающего в сторону глаза дяди.
- Как же ты так можешь, Ена. Говорить такое, девочка моя! Обвинять меня?!
- А как вы, дядя, отказываете мне? Я ведь не прошу чего-то личного корыстного. Я лишь прошу вернуть жизнь человека, нужного не только мне, но и Гео.
- Еночка. Но если так судить, то нужно воскресить всех погибших. Они все нужны нам и Гео.  Но мы на это не пойдем. Мы никогда на это не шли и раньше, сколь бы великие люди не покидали наш бренный мир.
Столь зажигательная, спонтанно родившаяся речь ободрила Михаель Юрилича и укрепила его намерения, как бы не было трудно отговорить Ену от этой идеи.
- Ну и что, что не использовали раньше. Все когда-то делается впервые. Я не собираюсь создавать прецедент, я просто хочу помочь обществу и себе.
- Нет, Ена! Ты просто не понимаешь, чего просишь. Ведь ты не воскресишь Владима, ты просто создашь его копию-клон. Настолько точную, что не отличить от оригинала. А если нет оригинала, то точная копия становится им. Я понимаю, если бы он был жив и не мог вернуться. Или, скажем, если бы он попал без вести. Но он погиб.
- Нет.
- То, что ты просишь аморально. Люди и так, в жизни, не равны, а ты еще хочешь сделать их неравными в смерти.
- Аморально? Может быть…- И Енилена потупила взгляд. Ее запал энергии, бушевавший еще мгновение назад, спал, она вновь погрузилась в скорбь, превратившись, в, казалось, безучастного наблюдателя.
- Надо ехать?
 - Да Еночка. Машина ждет, собирайся.
- Хорошо дядя. Я сейчас буду готова.
«Что за личность? Что за человечище?» - выходя из спальни подивился Михаель, - из-за любви она готова переступить через мораль, пренебречь законами, но ради справедливости, она переступит и через себя, и через любовь. И что же такого она из-за этой самой любви сотворит?