BOZY часть 1 глава 07. 0

Глава 7
Генрих Мансон
Мой дядя самых честных правил
(А.С. Пушкмн)
<1>
Частые встречи, разговоры, поездки на виллу как-то незаметно сблизили Генриетту и Шона Ле-Фу-Цзы. Генриетта чувствовала себя легко в его обществе. Шон пообещал познакомить ее со своим родным городом, старинным Винландом.
В маленьком Винланде оказалось много интересного. Узенькие улочки, взбегавшие круто в гору и часто превращавшиеся в лестницы с гранитными ступенями, улицы-мосты, проходившие над другими кварталами; трех-четырехэтажные дома, расположенные часто так, что крыша одного  дома служила площадью или улицей, на которой располагались другие столь же странные дома. Часто третий этаж какого-либо дома сообщался узеньким мостиком с расположенным на том же уровне улицей. А великолепные храмы, вырубленные в скальной стене!
Этот трехмерный каменный лабиринт зданий, переходов, улиц, мостов, бесчисленных лестниц, и при этом ни единого зеленого даерева – вот что представлял собоц старый Винланд, расположенный на склонах гор и высоких холмов. Ни одна машина, ни одна повозка не могут проникнуть сюда. Здесь царит камень, раскаленный красно-коричневый камень, покрытый бурой пылью
Только некоторое разнообразие представлял собой центр города, расположенный в котловина. Дома здесь были нарядными с подобиями греко-римских портиков – навесов над колоннами, где была тень и прохлада. Множество фонтанов с холодной горной водой. Иные здания вовсе не имели первого этажа, располагаясь на лесе колонн. Вот здесь уже было много зелени, стройные пирамидальные тополя, раскидистые акации, бесстыжие платаны, много цветов, бесчисленное количество сортов роз, жасмин, и еще много чего… Генриетта даже не знала названий всей этой флоры. Город пересекала сеть горных ручьев и каналов, каскадами падали с улиц на улицы водопады. Горная вода, чистая и холодная, дарила прохладу этому удивительному городу. Но все же зной и здесь порой был нестерпимым, поэтому днем почти все жители города спали, порой спали на полу, закутавшись в мокрые простыни. Ну и ну! А ведь только начало лета!
Лишь вечером город преображался, Когда заходило солнце и луна озаряла холодным светом истомленную за день землю, а огни города загорались ярче оранжевых южных звезд, люди выходили на улицы, торговцы раскрывали двери лавок, раскидывали палатки и шатры, а то и просто раскладывали свои товары на земле, звонко стучали по меди молоточки чеканщиков, слышен был гомон толпы, смех, музыка, пенье. Люди сидели в маленьких кофейнях, чтобы поговорить о делах, поиграть в шашки-го и нарды, перекинуться словечком с соседом.
Служащие, начав работу с захода солнца, к двум часам ночи заканчивали ее, и в городе начиналась удивительная ночная жизнь. Клерки, поблескивая лакированными туфлями и белыми рубашками, спешили в бары и кабаре. В центре блистали огнями яркие рекламы магазинов, ресторанов и кинотеатров. Недавняя затяжная гражданская война совершенно не коснулась этого города. Жители Винланада были то ли слишком мудры, то ли слишком ленивы, чтобы воевать. А скорее всего они просто не видели для себя никакого толку менять шило на мыло. Здесь самой распространенной на улицах рекламой были высказывания Конфуция. Многочисленные транспаранты, плакаты и лозунги на стенах домов, написанные на всех шестнадцати диалектах Винланда, начинались обычно словами - «Учитель сказал…» И жить, как сказал Учитель, было важнее, чем поддаваться новым веяниям.
Гул толпы и постоянное людское движение угасали только с последним лучом Венеры – утренней и вечерней звезды, и с первыми лучами восходящего солнца. Жизнь затихала до следующего вечера, и город вновь погружался в долгую дремоту.
Генриетте понравился этот город и стиль жизни горожан, столь отличный от пуританских обычаев ее страны. Много ночей Генриетта гуляла либо с Каспаром, либо втроем с Ле-Фу-Цзы, между которыми сформировались отношения  вооруженного нейтралитета. Впрочем, взрыв мог произойти в любой момент, и только поведение девушки, которой, против всех правил приличий нравились оба, приостанавливало готовую вспыхнуть ссору. Однако Каспар был занят новой службой, отнимавшей у него много времени, порой он до утра, а то и до полудня просиживал в конторе, с горечью думая, что Генриетта остается одна. Впрочем, пусть бы одна! Ле-Фу-Цзы с неизменным постоянством заходит к ним на квартиру (они теперь снимали комнату у чудаковатого капитана Родероса, из-за болезни покинувшего мостик и тосковавшего по морю; и девушка ходила на прогулки в сопровождении молодого красивого метиса. Это не могло не беспокоить Каспара.
Однажды, когда у Каспара стало меньше работы, и  он уже привел в порядок весьма запущенные дела конторы, он отпросился в отпуск на две недели. Вездесущий Ле-Фу-Цзы тотчас же предложил всем втроем поехать в гости к своему дяде – Генриху Мансону. Тяжело надрываясь, мощный автомобиль Шона медленно взбирался вверх по извилистой горной дороге, поэтому приехали на виллу Мансона только в полдень, в самую жару.
- Что это? – спросила Генриетта, рассматривая скалы, поросшие диким виноградом и белую двухэтажную виллу на террасе.
- Мазан-таш, - улыбнулся Ле-Фу-Цзы и тут же пояснил, - «таш», на местном диалекте – камень, а здесь так называют любое селенье, по вашему будет – «хутор»,  то есть «Хутор Мансона».
Генриетта, как завороженная смотрела на виллу, затаив дыхание и боясь, что ве это, как мираж, растает в воздухе. Вилла и впрямь казалась миражом,ибо, хотя и виднелась вблизи, отступала назад с каждым виражом дороги.
Только через час они остановились возле зеленой колючей изгороди, возле ворот, под сенью огромной акации.
- Вот мы и прибыли, - улыбнулся Ле-Фу-Цзы (он улыбался всякий раз, когда обращался к девушке).
Генриетта прочла надпись над воротами «Херик Мансо и К0. Частное владение».
- Не «Херик Мансо», а «Генрих Мансон»  (??RI? M?NS? – читается с носовой гласной он), - поправил ее Шон.
Неужели это тот самый Мансон, который совершил ряд столь грандиозных открытий?
- Тот самый, и его занудство прямо пропорционально его гениальности..
- А разве он еще жив? Хотя… наверное, он уже дряхлый старик.
- Ну, все относительно, когда мне было семнадцать лет, я всерьез размышлял, - а тридцатилетний, это еще молодой или пожилой? Так что дядя мой жив, и стариком его не назовешь, он живет под лозунгом «не дождетесь!», правда, ему около шестидесяти, но любого из нас за пояс заткнет.
Так они, постучав в ворота, дожидались привратника. Ле-Фу-Цзы рассказывал невероятные вещи об этом удивительном человеке. Когда Генриху исполнилось шестьдесят, он как раз вернулся из путешествия по Амазонке, где изучал какие-то аномалии и еще какието «синоды», а также практику местных шаманов. Говорят, он своими руками разорвал, как котенка, людоеда-ягуара, терроризировавшего окрестные селения. В то же время он продолжает работать над своим новым открытием, которое держит в величайшей тайне. Каждый день он упражняется в стрельбе из винтовки и лука, занимается боевыми искусствами, а каждое утро бегает вокруг виллы по шесть километров с мешком, нагруженными камнями за плечами и свинцовыми веригами на ногах.
Наконец неторопливый привратник открыл ворота и сел за руль автомобиля, чтобы отогнать его в гараж, а гости вступили в темную аллею со шпалерами истекающих ароматом роз.
Генрих оказался невысокого роста жилистым человеком, выглядевшим явно моложе своих лет, во всяком случае темно-каштановые его волосы без признаков седины густыми бакенбардами окаймляли его лицо, отчего это самое лицо его напоминало то ли физиономию отставного гусара, то ли морду какой-то редкой обезьяны. Он выбежал из дверей виллы и, раскинув руки, бросился в объятия племянника. Поздоровавшись с ним, он радостно приветствовал гостей.
_ Представь и меня, Генрих, - услышали они гортанный мягкий баритон.
- Подойди, подойди сюда, - замахал говорившему руками Мансон, - Честь имею рекомендовать – Симон Феррари из Сан-Лоренцо, священник в сане прецептора, но это не мешает ему быть хорошим другом и отличным охотником.
- А по твоему, Генрих, все священники годны лишь псалмы распевать. Я сын охотника, хотя перо беру в руки чаще, чем дробовик.
Гости с удивлением посмотрели на этого гордого человека с вытянутым, несколько похожим на этрусский профилем, в пробковом колониальном шлеме, шортах и рубашке цвета хаки, гетрах и башмаках. На вид типичный английский колонизатор, как их рисуют на карикатурах. Было трудно представить его в одежде священника, но еще труднее было бы обнаружить в нем одного из крупнейших ученых-физиков своей эпохи, человека, который был правой рукой знаменитого Мансона.