Чувствовать и любить

Виктор Матюк

Чувствовать и любить

Как для себя мир страстей открыть? Предстоит в один прекрасный миг почувствовать и полюбить,
Чтобы не стенать и не рыдать так, как благим матом кричит за убиенным сыном любящая мать!
Мы же по наитию торопим события и опосля делаем лично для себя зловещие открытия!
Отношения развиваются внатяжку, надоело слушать бабьи сказки, возьмёшь любимую за ляжку
Ах, как грустно и тяжко добираться до истоков высокой любви, слова твои, как камешки,
Отлетающие от высокой горы, страсти полны, ничего от женщины в тот миг лично ты не требуй,
Попроси у неба глоток воды и несколько крошек хлеба! У женщины ты не выпросишь горсть снега,
Пока она в тебя не будет по уши влюблена! Любовь ходит задом-наперёд,
В её мыслях полный разброд, жизнь течёт всякий раз наоборот, грехам потеря счёт,
Вот-вот и ты получишь у любимой женщины расчёт! Коль она нужна тебе,
Доверься року и судьбе! Любовь вовне, она нежится в тепле, её слог витает в вышине!
Но ты – не бог, потом что не смог возбудить страсть сумасшедшую у женщины, с неба сошедшую!
К её сердцу трудно пробиться, легко ошибиться, ведь кровь бурлит, но явь душу уже не веселит!
В каком ухе звенит? А музыка звучит в душе, ты живёшь, как в сказочном самозабвенном сне,
С виду - не дегенерат, но предлагаешь сразу бабе разврат! Шах и мат! Ты же голый король
И твоя роль сводится к одному: отметать бытовую мишуру, чтобы к утру
Легче дышалось самому! Где взять метлу? Она стоит в углу сеней,
Она – для людей, они всегда при ней! От неё недалече проходили жаркие встречи,
Любовь каждый вечер расширяла мужские плечи, и услащали обыденные речи!
Расстегнув полы халата, ты играешь роль отставного солдата, воевавшего когда-то
Против ненавистного тебе супостата, подхлестнув воображение, чувствуешь жжение
Чуть ниже живота, в голове – пустота, и глаза не видят ни черта, вокруг только тлен и суета!
Без бутылки не разберёшься, ветер швыряет волоса, пыль затмевает наглые глаза,
Шутить с природой нельзя, часов и дней неумолимый бег не сможет остановить Человек!
Он - выходец из толпы смятенной, привыкший жить наперекор огромной вселенной,
Такой же тленный, как и все, привыкший босиком ходить по холодной утренней росе!
Грешить, не уставая, на грех, наседая, прощая себя и других, менее снисходителен до них,
Чем к самому себе! Гаснет свет в открытом настежь окне, раб своего мечтанья, не знал заранее,
Что себя отдаёт женщине на поруганье! Он в меру прост, и в меру терпелив,
Лейтмотив его желаний – успех и поругание! Они снаружи, а что внутри?
Попробуй замкнутый круг любви одним махом разорви! Будет море крови,
Тебе не внове, насупив брови, сожалеть о том, что накоплено непосильным трудом,
Пошло уже на слом! Горит костёр за близлежащим углом! Всё сгорает в нём!
На носу изумительный март, нужен фарт в любовном деле, чтобы достигнув цели,
Бескровно уйти, напрасно не грусти, любовницу прости и её в свободное плавание отпусти!
Как бы ни ошибиться и на профуре или конченой дурре одним махом не жениться?
Случится то, чему случиться суждено! Промозглый ветер в этот зимний вечер
Нагло стучится в окно, скрип окон не выношу, по родителям о детях сужу,
Но ни с кем не дружу, уподобившись холую, чашку чая бабе в постель приношу,
Воду по дороге кое-как остужу, если разолью, пол за собой подотру, очнусь лишь к утру!
Мирская простота играет роль паяца или шута! Вот это да! Его стезя светла, но он никогда
Не будет лжив, любовь, обожествив, затихнет в радостной надежде рядом с невеждой,
Прежде чем уйти от неё насовсем, а зачем такая страсть нужна, коль она не раскалена добела?
Душа грешницы черным черна, Сатана любовь одурачил, истоки страсти переиначил,
Он первым начал странную игру, вот теперь я неспешно по миру, как нищенка бреду,
По дождю и посуху землю колочу своим сучковатым посохом!
Бью по стезе, как по наковальне молотком, оставил семью и дом,
Рок скрылся за бугром, ничего нет удивительного в том, что всё пусто,
Бог весть, куда истрачены высокие чувства? Всё в огне страстей сгорело,
Сердце сопрело, а грешное тело сгнило, вспотело только высокое чело!
Судьбе назло живу с толпой глупцов, в их кругу, авось, переживу не во сне, а наяву мерзкую тоску,
Бегу всегда от самого себя, но не могу принудить неугомонному случаю подобно рабу служить,
Мне не с кем наедине поговорить, толпа мне вослед на всю округу кричит:
«Иди без остановок, ты же молод и ловок, не страшись молодых плутовок, у них грешная жизнь,
Не бойся бабьих уловок, от этих лис можно всего ожидать, ты же падаешь вниз,
Держись и не ленись понять весь смысл совместно бытия, грешны все мы: и ты и я!
От всех проблем тебя избавит скрипучая кровать, для баб слово «поспать» означает – «отодрать»,
Как сидорову козу, не в первый раз в текущем году! Не смотри с презрением на кричащую толпу,
Что толку уходить в самоволку без рубля в кармане!
В противоположном стане почитаются любовные романы!»
Ещё бы! Мои душевные трущобы порют херню, но не меняют жизнь на корню!
Они тихо гнут линию свою, я же терплю их произвол, что-то ищу, небось, высокую любовь,
Волнующую стареющую кровь, но её не нахожу и к своему стыду ещё больше грешу,
Не наполняю смыслом каждое мгновение, женщина та, что красива и холоста,
Редко дарит мне наслаждение! Выглядит как конфетка, и зовут её Светка! Она моя соседка!
Страсть принята мною во владение, и в предвкушение новых впечатлений холодными ночами
Сам себе не принадлежу, только Музе служу и больше никому! Не выношу её обращения,
Она – высокого происхождения и мне - не чета, жизнь вся прошла, читалась она с чистого листа,
Отвернулись закадычные друзья, стала петлять скользкая стезя среди чертополоха и полыни,
Они не чтут мои извечные святыни! Не в пример своей гордыне изредка общаюсь с ними,
Мысль, ниспосланная свыше, вскоре память вышибет из старого седла, голова моя седа,
А в сердце нет прежнего тепла! Молодость прошла не оставив и следа! О да! Куда идти, господа?
Мне бы остановиться, я же мечусь как раненая птица по речным перекатам и просекам лесным,
Живу на зависть врагам своим! Они скрашивают мои ночи и дни, но пусто в чахлой груди,
Безвестность впереди, мы чувствовать должны нутром собственную связь с грехом!
Яви отражение с каждым днём всё меньше дарит наслаждения, камень преткновения велик,
Всему виной шершавый язык, он к небу крепко прилик, даже ему мешает праведно жить
И по течению реки жизни спокойно плыть огромный кадык! Как быть? Как дальше жить,
Если совесть не велит о своём прошло всё дочиста забыть в краткий миг? Похоть колом стоит,
Ручей течёт, баба влечёт, но наяву всё как раз наоборот, страсть бросает плоть в холодный пот,
Она рвёт на жопе волоса, здесь чуждая для любви среда! О да! Она на радость нам дана,
Смотрю на женщину с мольбою, не могу смириться с судьбой такою, когда трое:
Вера, Надежда и Любовь распоряжаются мной, как хотят, они звонят во все колокола
С вечера и до утра, раздевают догола, темнота мы, темнота, любовь вовсе не та,
Чтобы с ней оставаться до утра! Лепота! Лепота! Она куда-то ушла, не скрипят половицы,
Пришлось остановиться, без девицы нет наслаждения, любовь с колёс вызывает вопрос:
Вправду или всерьёз во время сновидения душу пуще прежнего терзают сомнения?
Мы вновь одни, потушены огни, близость скрашивает дни, но от мышиной возни толку нет,
Не помогает даже миньет! Заметь, в голову лезет всякий бред, а ему в ответ сказать нечего,
Прошлое ушло, не задев ни душу, ни чело, сердце едва на куски не порвалось,
Сходу стал меняться цвет седых волос, как бы ни привелось
Замертво падать под отлогий откос? За желаниями не угнаться,
Они продолжают мчаться по дороге столбовой, бьются о стену головой,
Разговаривают высокомерно со мной, словно со своим слугой! Бог ты мой,
Прими дар мой, авось, душевный разброд раба твоего от нового искушения спасёт?
Слышен громкий щебет не на земле, а на небе, речь идёт о ключевой воде и ржаном хлебе,
Взгляд восхищённый пристально смотрит, как матроны бьют местным богам до земли поклоны,
Крики и стоны остались вдалеке, страсть беснуется в кулаке, а на воде – тишь и благодать,
Никого рядом не видать! Бес таится, он ангелов боится, ему в ночи не спится,
А днём подлый трус своих соперников боится! Дама молодая аплодисменты у соседей срывает,
Она никуда не отбывает, лишь намекает на то, что не будет впредь жить грешно!
За её мыслями не угнаться, они быстрее ветра мчатся, смотрю на них с пригорка,
На душе и тяжко и горько! Свистит ветер, он вот-вот перевернёт золотом расшитую карету,
В чём причина? Хозяйку не удовлетворил бывалый мужчина!
«В грехе его не виню и себя от кары не освобождаю,
Имя своё никогда бесчестием не запятнаю, ибо заведомо знаю,
На что себя обрекаю!» - дама не молодая, словно королевна живая,
Большой и страстной любви желает, думает и гадает, когда же лёд в её душе растает?
Первоцвет в душе отцветает, с каждым днём жизнь всё хуже, под ногами замёрзшие лужи,
В душе – холод и стужа, когда же будет лучше? Только под душем, там толика тепла
С высоты небес на женскую плоть сошла, согрела слегка душу горячая вода,
Ниспадающая с потолка! Постель бела, как и лежащие вокруг снега,
На дворе воет лютая пурга, грязи нет, донимают людей лютые холода,
У этой истории длинная борода, видать им не судьба идти по жизни рядом, его ласкают взглядом
Молодые и ухоженные бабы, да и она, будущая жена, на передок слаба, но губа у неё - не дура,
Велики масштабы её греха, речь - суха, душа – черства, от её слов коробит слегка
Полупьяного мужика! Слова, как студёная вода, ещё бы! Входишь в душевные трущобы,
А там снега, воет ветер и стонет пурга с вечера и до утра, и вокруг сплошная темнота!
Чувства заглушённые, мысли однотонные, истоки любви разоренные выглядят палачами,
Они издеваются над божьими сынами, как хотят, приходится самому себе нагло врать,
Что страсти подобно вулкану бурлят, исторгая приятный аромат лесных цветов,
Судя по всему, стареющая кровь уже не приемлет надоевшую порядком любовь!
Долго ли продержится творение творца в окружении пустот, или ничто уже страсть не спасёт?
Ни то и не другое? Ушло детище родное во времена застоя, любовь не в чести у толпы, увы!
Так что, боже, прости, грешника, бабьего приспешника,
Не достойного высокой, нежной и страстной любви!
Ему бы денег на ужин наскрести, и от незатейливых дум прочь уйти, но как?
Везде бардак, все бабы – ****и, но им мужчины рады! Можно подойти к ним и спереди и сзади,
Никто не возражает, дитя женщина запеленает и ложится в кровать, дабы честь не запятнать!
Как ей угадать, в чью сторону головой кивать? Пришло время воду сливать! Япона мать!
Опять просвета в бренной жизни не видать! Куда идти, куда шагать, чтобы не сбиться с пути?
Мысль по степи мечется, любовь от своих пороков не излечится до конца, на всё – воля Творца!
Ему принадлежат наши души и сердца! Страсть огромная играет втёмную,
Пытается соблазнить женщину скромную желанием неуёмным, почти неподъёмным!
Стекла оконные и стены бетонные трещат по швам, бабы верещат, слышится уличный мат,
Нет пути назад, страна голодающая, благополучием сверкающая толику счастья дарит нам,
Его ты можешь увидеть, не заходя в православный храм, хотя и там ты не веришь всем словам,
Мысли крошатся и ломаются, люди редко в своих грехах воистину каются, не отрекаются любя,
У каждого из нас стезя своя! Моя тропа - у степного ручья пролегла, а её - пропала с концами,
Они не встречались месяцами, и не сгорали от стыдобы и срама! Хамы мы, хамы! Ага!
На фига такая любовь нужна? Жизнь исторгает холодный душ, в голову лезет чушь, к тому ж
Я ей - ещё не муж, а так – заезжий вурдалак, вместо света предпочетший мрак! Здоровьем слаб,
Но знающий баб досконально, в их душе зарыто проросшее зерно и оно, как грелка для бабы той,
Что могла бы пройти иной стороной! Бог ты мой, здесь дует из всех углов, неужто это отчий кров?
Прошла любовь! Прошла любовь! По ней звонят колокола, хорошо, что она была и вовремя ушла
С родного подворья! С роком и судьбой не спорю, мой утлый чёлн плывёт по бушующему морю,
Волны заливают днище, воды по самые голенища, но нет воды для питья, нет пищи для житья!
Куда катится судьба моя? В какие края? Выживу ли там я, господа? Раздевшись догола,
Сжигаю прошлое дотла, ничего не осталось от гордого орла, жалки его мысли и дела!
Тому дала, этому не дала, беду своими руками судьба небрежно отвела,
Но не успела липкий пот вытереть с высокого чела, в такие тяжкие моменты
Все мужики мне напоминают импотентов, вот, к примеру, лично ты
От кого родился и на белый свет благодаря кому ты появился в краю вечной мерзлоты?
Уж точно ты не знаешь имени ни одного, или не помнишь никого,
Чьё недюжинное мастерство тебя произвести на белый свет матери помогло!
Ты был беспомощен и мал, ничего не понимал, своими слезами деда и бабку донимал,
И вот в семье разразился невиданный скандал! Возник у родни простой вопрос:
Помечу, судя по всему, рождение дитяти не ко времени пришлось?
Царские палаты людей родовитых и богатых сразу отличишь от нищенской хаты!
Уж так на Руси повелось, что детей делают вместе, а живут почему-то врозь!
Честь по чести, но это сногсшибательное известие ошеломило всех,
Не мог же их заблудший сын взять на душу непоправимый грех! Он в семье один,
Он – и барин, и господин! Вот так, душою и телом был слаб, но по виду – не слабак,
Не червь, ни царь и не раб всех местных баб, но сделал неловкий шаг и попал в сети бабы той,
Что, конечно же, была почти святой, блистала своей красотой по водной глади,
Ей завидовали местные бабы, ей в голову взбрела чушь, и она ушла с незнакомцем под душ!
Сбросила с груди непомерный груз, едва ли не лишилась чувств, и вот на свет появился карапуз,
Словно бубновый туз! От жира он сразу опух, тут же пронёсся по всей округе слух,
Что у ребёнка странный недуг, он раздет догола, но пот струится с чела, а голова  горит как грелка,
Хотя мальчик крутится в кровати как белка в колесе, уже ходит босиком по холодной росе,
Он – не такой как все! Да и она совсем не та, даже потаённые её места окружает тьма:
Посередине расщелины её - глубоко, там утонуть легко, а по краям – мелко,
Когда она была девкой, слыла целкой, чем ныряешь глубже, тем хуже выживать,
Никто  в обоюдном грехе не обвиняет разудалых баб! У нас все грешат,
Любят выпить и обожают дать, то есть подставить свой зад под клювы молоденьких орлят!
Пусть побалуют, пусть пошалят, кто в этом краю греху не рад? Свят! Свят! Свят!
Невзрачное детство приплелось, ответ на мой вопрос мне знающие люди
По уши, увязшие в блуде, до сих пор дать не смогли, мысли мои, опёршись о краешек земли,
Мелькают вдали, словно в джунглях дикари, вот с той поры редко выхожу из собственной норы,
Живу, как хрен с горы! Некуда идти, вокруг одни заброшенные пустыри и куда ни посмотри,
Везде одно и то: женское дупло, жаром сквозит от него! Ботинки в пыли, на краю земли
Две гитарные струны жалобно завыли: «Ах, как мы предано себя любили, забор городили,
Но свои души из тьмы не освободили! Всё преходяще в этом мере!» Что же будет потом?
Надо хвост держать крючком, холодом веет за окном, идут года, лишается тепла отчая земля,
Иногда бывшие генсеки появляются в тюремных фуфайках на лесосеке, они не перекрывали реки,
Не строили автострады, но их дух был с нами рядом! Прошло уже немало лет, родителей нет,
Простыл былого счастье едва заметный след, нынче денег нет даже на скудный обед,
Голову посеребрил белый-белый снег, но грешный человек продолжает свой забег
На короткую дистанцию, до сих пор он бегает по разным инстанциям, досаждая пацанам,
Что он – не профан и не хулиган, на фига ему всё это? Неужто близится конец света?
Пока песня до конца не пропета, не хрен ждать от природы ответа на животрепещущий вопрос:
Кто же на меня в грядущей жизни будет похож? Никому лично мы в земной жизни не нужны,
По сторонам ты посмотри, везде торчат красные носы и они готовы снять с тебя последние штаны!
Увы! Увы! Увы! Трудно бедному человеку прыгнуть выше головы! Везде собратья Сатаны,
Не слишком умны, но не скромны, их порок в нас укоренился, если бы не бог член бы обленился,
И от рук совсем отбился! Что за чушь?! Пора и нам принять холодный душ, к тому ж чужой муж
От тепла размяк и разбух, пронёсся слух по дальнему околотку,
Что бравого мужчину до смертной кончины довела самопальная водка!
Рвётся там, где тонко! Самогонка никого до добра не доведет, знает об этом народ,
Но пьёт, не зная меры, есть тому примеры! Почему же жизнь становится всё хуже?
Стужа внутри и снаружи, любим все мы одну и ту же, чтобы у неё была щель короче и уже!
Хочется к такой бабе прижаться и к любимой женщине уже не возвращаться,
Она снова будет громко возмущаться и в носу начнёт ковыряться! Болит голова,
Баба до утра качает свои права, голь на выдумку мудра, ей бы убрать остатки пищи со стола,
Ан, нет, барыня хотят миньет, но сил у мужа нет! Что за бред? Что за галиматья? Ура, господа! Ура!
То же самое было вчера! Унылая пора – очей очарованье, неспроста сорвалось свиданье,
Страсть отправлена поруганье! Молчат уста, а растопыренная пятерня ищет интимные места,
По воле лицемерья и вине недоверья выпадают связующие звенья между членом и щелью,
Когда же я свои вожделения умерю? Не зверь же я, так почему же голова моя пуста?
Ни тропинки, ни куста, только тень картавого большевика, стоящего у броневика,
Мельтешит слегка у моего зашторенного окна!
Пустыня внемлет богу, наедине выхожу на большую дорогу,
Мне всё ни слава богу, то устают ноги, то нет охоты к высокому полёту,
То совсем не те сурки поют у отлого края полноводной реки! Из-за разной чепухи
Исходят расстройства мои, плохие снятся сны, а думы мои даже не пытаются память сломать,
Япона мать, в каком виде мне предстать среди местных баб? Как их понять?
Входим спешно в сумрак ночи, прищурив бесстыжие очи, что есть мочи кричишь,
Обратившись в небесную высь, а потом молчишь, в две дырки едва слышно сопишь,
Но первозданную тишь не тревожит ничто! То-то и оно, день прожит и хорошо!
Слегка запотело оконное стекло, но не треснуло оно! Ветры лютые дерут и секут его,
Словно зверя лютого, в ожесточении происходит жестокое сечение, прошлое на грани забвения!
Зубы ломаются, страсти распыляются, создание огромное играет с роком втёмную,
Судьба хохочет бешено, она с шеи ноги наземь свесила, ей весело, но потным стало моё чело!
Лежу без движения, словно приведение, не получив толики наслаждения от краткого сношения,
На столике бутылка недопитого вина, сюда намедни с небес сошла божья благодать,
Но я не удосужился её понять! Вновь душу обуял мерзкий и дерзкий с виду мрак!
А что же достопочтенная жена? Неужто до утра будет лежать одна? О, нет! Что за бред!
Тогда бы сквозь землю провалился белый свет, у неё уже взыграла кровь,
Разлучается уходящая любовь, пусть останется немало невысказанных слов,
Но пока муж в сомнениях мается, она с другим поклонником её любви бог весть, чем занимается,
В соседней комнате страстями наслаждается, зачем ей печалиться,
Если муж до утра не просыпается! Синяки под её длинными ресницами,
Брови длинные и глаза полузмеиные, и уши ослиные вслушиваются с тишину с опаскою,
Она боится встряски, прячет глазки, но двигает ягодицами, кричит и пищит, когда кончает,
Подробно молоденьким синицам, жрица любви лихорадочно работает, а мужу дела нет,
Кому в соседней комнате его жена исполняет миньет! Что за бред? Что за абсурд?
Ум за заумь зайдёт, и лицемерие верх над преданностью возьмёт, её грехам потерян счёт,
И вот она чужую длань в свой рот берёт, исполняет весомо, это дело ей до мелочей знакомо!
Вокруг темнота и полная пустота, туда, где порок лицемерья, через распахнутое преддверье
Входит тот, кто свою жизнь прожил без забот, он наломал немало дров и был таков,
Допил кровь чужой бабы до дна, чтобы она своего мужа ценила всегда! Вот это да!
Он бы в той щели укоренился, если бы в её преданности не усомнился,
Ведь предавший раз, твой закоренелый враг и он предаст многократно раз!
Приятна ворованная страсть, она имеет величайшую власть над естеством,
И лишь потом прогремит весенний гром, и тёплый дождь прольётся за открытым настежь окном!
Одна нога вылезла из разорванного сапога, а на фига? Ударилась в бега? О да!
Видать ей не судьба: сделать на босую ногу даже два шага! Ей трын-трава, был бы дрын и голова,
Как у африканского льва, тогда бы жизнь сама в нужное русло неспешно вошла!
Дрогнула рука у белошвейки, дочери пожилой еврейки, она неумело села на меня,
Что за фигня? Нет ни дыма, ни огня, неужто полыхает полымя внутри меня?
Я бы простил ей сутулость, но она мимо собственной щели промахнулась,
Неужто баба совсем рехнулась? Сыграла в очко, но совсем не в то,
Что положено, мир для неё – не колода карт, её прельщает сексуальный азарт,
Облик моральный, как и мир материальный – далеко не идеальный, пошаливает почка
На каждой кочке, стезя становится уже, пришлось под утро бабе вспомнить о стареющем муже!
Ещё бы вокруг лежат студёные сугробы, а рядом с ними трущобы, поскольку с бабой живу,
Изредка сам на стороне грешу, её вранья не выношу, грех везде я нахожу,
Её не стыжу – всё это ни к чему! Привкус голода, чувство холода допекают с утра,
Черствеет душа, она совсем не та, что была вчера! О да!
В ней полно вранья, наружу вот-вот вылезет вся брехня,
Моё дело – сторона, крепись духом, старина, жизнь одна и другой не будет никогда!
Авось, грядут иные времена, только не переводи стрелки с падшей бабы на целку,
Коль баба в соку, ей по боку, с кем переходить реку глубокую с пророком или с телком?
Всё дело в том, что баба замужем за тощим стариком, он думает только о здоровьё своём,
Как не хитри, но в её душе давно уже от зари и до зари поют голосистые  глухари!
Ты на своё окружение пристально посмотри, только сам себе не ври, в них нет души,
Все бабы с виду хороши, но чуть глубже копни, и даже среди ближайшей родни в разговоре
Ты ощутишь, как шапка горит на воре, гарь идёт по длинному коридору, как беда иль горе,
Речь идет о всеобщем позоре! Роль вождя – не для старого орла, ему бы дотянуть до утра,
А там – как распорядится судьба, её роль на диво велика, она может заживо похоронить мужика!
На всё, что свято иль грешно, найдётся судья, стужа февраля коробит не только бабу, но и меня,
Надрался вчера, как последняя свинья, домашнего вина, честно говоря, ни на кого не сержусь,
Даже горжусь таким исходом, пришлось пообщаться втихую с простым народом  о погоде,
И грядущей свободе, он гуляет напропалую, суёт свой член в щель любую, я же больше не рискую
Собственным ***м, он – один мой повелитель и господин, чего не скажешь всуе,
Потеряешь время впустую, вспомнишь годину лихую и жизнь сволочную,
Но опосля уже никогда не попытаешься её начать с чистого нуля! Во бля!
Опять звонят колокола, ночь черна, как и стезя, что мимо дома прошла,
Не опалив два белоснежных крыла! Я же на женских чувствах играю,
Баб часто меняю, ни себя, ни их в пороках земных не упрекаю, живу, как знаю!
Если честно, то деликатность этой темы всем известна, но поговорить о ней никто не против,
Даже женщина та, что с утра сидит напротив, уже вечер, дует холодный промозглый ветер,
День был светел, нынче ничто старику в кровати не светит, но у него разыгрался аппетит,
Женщина напротив сидит, её рот закрыт и она, как рыба молчит! Её он видит насквозь,
Она словно позеленевшая рожь, прошлое ушло коту под хвост, выбор прост,
Как и тот погост, что хохочет, бешено, на него ярмо страха повешено, но где же оно?
На дворе темно и не видно ничего, кроме подворья своего! Приходится таращиться во тьму,
Окраина околотка в дыму, жизнь бабу не научила ничему, судьба – не указчик никому!
Что и почему? Так происходит на всей земле, одни и те думы крутятся в своей петле,
Я же мчусь в седле на вороном коне, новое одеяние на мне, мимо ветер пролетал,
У него был злобный оскал, этот шакал остановился между двух скал и что-то тихо прошептал,
Его угроз никто не разобрал! Он пронёсся, как вихрь среди полей чужих, не пацан и не жених,
Средних лет ещё не достиг! Его посрамил старик, печаль у них одна, жизнь и тягуча и скучна,
Как и грозовая туча, что издали видна! Вот только случай неминучий видится из-за высокой кручи,
Он со страстью врозь, врал бабе, небось, что в его душе заколосилась рожь! Что за вздор?
Нечего таращиться во двор, за ним покосившийся забор, а под ним свора подзаборных собак,
Коль не дурак, поймёшь: что посеешь, то пожнёшь, ****а вошь! Я пытаюсь чем-то помочь им,
Верчусь, как в море пилигрим, жертвую досугом своим, и сообща мы на всю округу кричим,
Что за ценой не постоим, и отдадим свою свободу в руки столпам троим: Надежде, Вере и Любви,
Пусть сами, коль с усами, охраняют сказочные сокровища свои,
Только бы их всходы на нашей пашне быстро взошли! Здесь много благодатной земли,
Вот дом известного судьи, его себе прикарманили нынешние вожди православной нации,
Доведшей её до стадии деградации! Благостная тень придёт в знойный летний день,
На окраинах этой земли молодые кони неспешно по стезе жизни брели,
Под их копытами оживали пустыри, и где-то вдали, ты пристально вдаль посмотри,
Коварный враг не может справиться с нами никак, потому что дурак, это Всевышний знак!
Я встал на колени перед богом своим: «Давай по душам поговорим, а потом помолчим!»
Сонмы чистых вод омыли нашими слезами огромный небосвод, солнце показалось между туч,
Ветер, что злющ и могуч, вынырнул между двух огромных круч, луч надежды,
Как и прежде воссиял, неужто миг спасения настал? Народ на дыбы привстал,
И затрепетал, словно парус на ветру, я же немного подожду собственную судьбу,
А потом губы плотно сожму, небеса взглядом обниму и в чистилище неспешно войду,
Буду там стоять на коленях как в бреду, предоставив себя и судьбу в руки правосудию!
А судьи кто? Вижу, как один трепло, тащит в свой дом чужое барахло! Не скажи, но жизнь в грязи
Накладывает свой отпечаток, и одежда с множеством заплаток тяготит взгляд и внешний вид!
Стыд очи не застит, баба не мычит и не телится, за её спиной туман густой волнами стелется,
Мне же не верится, что по воле Творца одряхлела вся православная земля! Сделано полдела,
Солнце село за городом, там – дурдом, душа очерствела, вроде, жизнь бушует в живой природе,
Рожь даёт всходы, но покидают народы цветущую благодать, не хотят мучиться и страдать!
Как пить дать! Рядом не видать ни ясновидцев, ни очевидцев, их загнали в старый хлев,
Руки нагрев, теперь поют псалмы нараспев, на колени присев! Никогда чуждая нам среда
Не будет казаться благодатью, судя по всему, нам уже готовят нужную статью!
Потом наступит тишина, появится из окна фигура одна, с виду баба та и красива и стройна,
Но не лишена двуличья, ей чужды правила приличья! Всё – тлен! Всё – прах!
Во все времена умных людей сжигали на кострах! Они превозмогали страх со слезами на очах!
Бог ты мой, не смейся надо мной, я же не исхожу желчью земной, и не пою «за упокой»,
Здесь дом мой, я же ещё не стал небесным слугой, если сможешь, свои тайны приоткрой,
Струями дождя моё лицо обмой от ереси мирской, она не уйдёт сама собой!
Среди живых мало осталось сродников моих, сколько бы жизнь не длилась,
Мои бы слёзы в капли дождя превратились, но мысли не изменились бы никак,
Ослаб только бы мой костяк! Я же ничему уже не рад, свят, свят, свят! Глаза, как у волка горят,
Им чудится в любви закат, не дано мне знать: сколько удастся пережить утрат? Какое мне дело
До чужих тревог, вместе со мной по планете идёт Всевидящий бог, Он в обращении прост,
Но строг, Он глядит во тьму, и я никак не могу что-то соврать Ему! Не хочу искушать свою судьбу,
Любую кару приму, коль против душевного покоя пойду! Страсть из головы не выходит,
Она вокруг да около бродит и на досужую мысль наводит стареющего мужика,
Он пьян слегка, его в поход зовёт армейская труба: «Зачем она приходит сюда по ночам
И в окно стучится к нам?» С грехом пополам прекращаю весь этот бедлам! Сплю до утра спокойно,
Баба ведёт себя пристойно: не рыдает, не мечется и не дерзит, а вчерашний беглый конфликт
Семейным отношениям никак не повредит, хотя вопрос до конца ещё не закрыт,
Так и хочется её спросить о том, шумит ли пожухлая листва за окном в доме чужом?
Что за жизнь под чужим каблуком?! Я не вправе осуждать никого, грешно даже моё естество!
Память моя ушла в чужие края, за ней не могу угнаться я, грех боком выходит, тело колотит
И яркий свет в лицо наводит! Едва ли впритык не подходит к грешнику тому,
Что пытался жить по уму, но не удавалось ему на ходу преодолевать темноту!
Самая малость греха того осталась, всему виною нежданная старость, коль так сталось,
Тогда пришла пора: уходить в бега, но куда? Жизнь одна и душе нужна тишина,
Катится с небосвода полночная звезда, ей тоже надоело толкаться без дела
Среди злопыхателей своих, но рядом нет других! В делах мирских нет решений простых!
Хочешь – убедись, на столько на пороки богата земная жизнь? Она бы потеряла всякий смысл,
Если бы мы что-то требовали от судьбы и не получали дивиденды свои! Грудь нараспашку,
Навыпуск рубашка, ты, как бродяжка бредёшь среди теснины гор, никого, не замечая в упор,
Перед тобой длинный и узкий коридор, вдали виднеется высокий деревянный забор,
Чтобы не прошмыгнул вор в чужое поместье, хотя здесь городское предместье!
Плохие известия не заметить нельзя, но жизнь такова, что Всевышний судья
Охвачен весенней порой скорбью мировой, огромный дуб на краю булыжной мостовой
Едва-едва шевелит своей пожухлой листвой, рядом с ним стоит городовой с поседевшей бородой,
Он за порядком зрит, редко в свисток просвистит, в основном, молчит, но жизнь в округе кипит,
Как на сковородке, заплати за бутылку водки и балдей, веселись в компании приличных людей!
Никто тебя не прогонит взашей! Невдалеке исторический музей,
Рядом с ним театр академический, тут же институт юридический,
Из слов плетётся чудная канва, но болит хмельная голова, ей всего не расскажешь,
Язык зазря не развяжешь! Крест на жизни не ставлю, грешную бабу никому не оставлю,
Ошибки когда-то исправлю, они легче дыма, их проглотит земля родимая за краткий миг,
Авось, и бог простит! Когда же наступит тот долгожданный миг, когда ты никем не будешь забыт
И начнёшь заново чувствовать и страстно и нежно любить? Судьба вскоре вынесет свой вердикт,
Душа болит и сердце плачет, кое-кто с утра уже судачит, что ты до рассвета едва ли доживёшь!
Врёшь, жизнь всерьез ещё не пошла под откос, плохо жить врозь даже в долине цветущих роз!
Уже звонят пасхальные колокола, город оседлала туманная мгла, слушаю я шелест камыша,
Он, едва шурша, режет грешную душу без ножа! Наземь упала горькая слеза, видать не зря!
Пока моя стезя ещё дышит, она порывы холодного ветра слышит, но рука не пишет,
Её морская волна медленно колышет, ей не внове чувствовать смятенье в каждом слове!

г. Мариуполь
3 февраля 2017г.
6:22