Потоком по обету и чутка бурундуки

                Подарок для Елены Пантелеевой, переводчика и красавицы
     - Панцуй !
     Стоя посреди камышей Балхаша, серыми метелками избороздившими непокорные воды внутреннего моря, Марина Мнишек, обманчиво хрупкая женщина с золотыми волосами и тальмой со стеклярусом, одним краем свисавшей на ее сафьяновые сапожки, подбитые серебряными подковками тонкой краковской работы, кричала, что есть сил, воздевая решительные руки к встающему над горизонтом солнцу, торжествуя удачу, наконец - то, ухваченную за хвост.
     - Женьшень, да ?
     Голос, раздавшийся сзади, заставил Марину резко повернуться. Лопоухий солдат, добродушно ухмыляясь и дымя здоровенной самокруткой, покачивался на кочке, упираясь ореховым шестом в вязкое дно. " По - ходу, Чонкин, - подумала Марина, - тот самый, легендарный, ишь, лыбится ".
     - Какой женьшень ? - Устало выдохнула Марина, донельзя уставшая от человеческой глупости и загнавшей ее в камыши. - Мы под Новороссийском, мудила, а женьшень - он Дальний Восток.
     - А с какого хрена Балхаш под Новороссийском ? - Хитро ответил вопросом солдат, подходя к Марине и залезая ей за пазуху.
     - С такого же, что и Крым - Россия, - зажмурилась счастливая Марина, чувствуя ерзкую руку, по - хозяйски распоряжающуюся истосковавшимися округлостями. " Сука - Заруцкий, вор долбаный, - снова подумала Марина, скрывая мысли от Чонкина - пидор сраный, целый год мозги е...л под Астраханью ".
     - Так зачем ты, женщина прохожая, орешь " панцуй " ? - Нахмурился Чонкин, усаживаясь летчицкими галифе на кочку и привлекая Марину к себе на колени.
     - Я, между прочим, полячка, - как бы невзначай подсказала Марина, охватывая правой рукой загорелую шею солдата и расстегивая корсаж, облегчая доступ к скрытым в глубине мануфактуры сокровищам, подаренным богом всякой женщине, две ноги - два уха. - А Цуй - фамилия, китайская, - вздохнула прекрасная полячка, закрывая глаза. Урчащий Чонкин приступил и нескоро закончил, радуясь жизни и новому дню, даровавшему новое знакомство с еще одной теткой, пусть даже замужней, не суть, тем более, не смысл.
     - Снова китайцы, - немного сердясь через пару часов выговаривал солдат, крепко сбитым телом пробивая камыши, таща Марину на закорках через соляные отмели и пересохшие лиманы курсом зюйд - вест - вест, - зае...и китаёзы, куда ни глянь, везде они, чурки гадские, скоро миром будут править. Слышь, - крикнул он Марине, свесившей длинные ноги ему на грудь, - а по кой хер тебе китайцы ?
     - Да мне до п...ды, - прижимаясь к основанию свода выпуклого черепа Чонкина и сладко обмирая от щекочущих ощущений внизу живота с трудом проговорила Марина, ероша ручкой выхрастую голову неожиданного знакомца, - но мой соотечественник, пан Мединский решил стать академиком, вот и направил в научную экспедицию, искать следы китайского влияния на Смуту, - хихикнула полячка, вспомнив невнятную рожу волевого пославшего научного человека растратчика, - для диссертации. Хотя, говорили ему, козлу, что можно стать народным академиком и даже модельером без этих изъ...в. Не захотел, - простонала Марина, чувствуя приближение закономерной дрожи от одного факта своего присутствия на шее солдата. - Грит, не желаю быть Кадыровой, а то, грит, замуж выдадут за Махмуда Аббаса, а там евреи.
     - Антисемит, - резюмировал Чонкин, огорчаясь несправедливостью мироустройства. - И чо выяснила ?
     - До х...я и больше, - вскрикнула Марина, протекая, как кастрюля. - Слушай.
     И она начала рассказывать.
     Властитель Орды хан Кусумда легко соскочил с почетной лошади перед белой юртой Джезказгана и бросил поводья подбежавшему Сектым Ерею, покряхтел, перебираясь через святой порог и уселся на кучу овечьих шкур, грея руки над остывающими угольями и искоса посматривая на собравшихся. Вся верхушка степной аристократии примчалась на клич, брошенный Дартом Вейдером из корабельной рубки станции, все космические комсомольцы отложили неотложные дела и теперь выжидательно сидели на корточках в войлочной юрте Джезказгана, ожидая волевого решения. Хан Кусумда отметил Богдана Хмельницкого, полулежащего на руках пассионарного старичка с козлиной бородой, Терминатора, что - то искавшего в своих расстегнутых штанах, Лужкова, полномочного правителя Малой Москвы и баскака, Чубайса - старшего, рыжебородого и упрямого террориста революционных поползновений, политрука Прилепина, более известного как Шаргунян, армяшка из Баку, и иных, не столь великих соратников в сложном пути на х...й. Хан отхлебнул бараньего жиру, щедро сдобренного махорочным духом предков, кашлянул и закричал, напугав задремавшего Дженкинса :
     - Нью - Йорк должен выйти из союза !
     - Давно пора, - подтвердил старичок, приглаживая Хмельницкого жадным взором выпуклых глаз. - А то, понимаешь, ни нам никто, ни мы вскрой, сидим, как блохи, по отдельным квартирам, а эпохи меняются.
     - Это да, - кивнул стальной головой Терминатор, застегивая штаны паяльником. - Технологии, на х...й.
     - Какой технологии, - разъярился Лужков, вырывая свои густые кудри и топая плечом, - кумовство и местничество, сплошная коррупция и неуважение к заслугам Минтимера Шаймиева.
     - А это кто ? - Поинтересовался Прилепин, становясь Бабченкой.
     - Да х...й знает, - отмахнулся Шаргунян, армяшка из Баку, - так, к слову пришлось.
     Марина замолчала и показала солдату на выступивший из камышей берег. Залитый солнцем, теплый берег обетованной земли, на котором сидела одинокая блондинка с длинным носом и зелеными глазами.
     - Дичь какая, - пробормотал Чонкин, вылезая на берег. - Сука Мединский, мудак хренов, он эдак не только академиком станет и модельером, а верховным иерархом сущего.
     Подойдя к длинноногой он осторожно опустился на песок, прижимая перебравшуюся ему на грудь Марину и спросил мельком встреченную :
     - Ждешь ?
     - Угу, - печально вздохнула она, во все глаза смотря в сторону севера.
     - Гнида твой любимый, - сурово сказал солдат, разводя костер, - просто подонок. Хотя, - задумался он, снимая промокшие сапоги, - он один такой, единственный и неповторимый. Думаешь, прилетит ?
     - Не знаю, - заплакала блондинка, - сейчас я уже ни хера ни в чем не уверена. Тем более, он по нашему, по - американски, не шарит, а переводчики Гугла и Яндекса фуфло толкают.
     - Придет, - уверенно сказала Марина, отжимая подол кружевного платья.
     - Дай бог, - перекрестилась белобрысая, крутя головой.
     Бог, свысока поглядывая на сидевших на берегу возле разгорающегося костра захохотал, донельзя довольный сложившейся ситуацией, ведь даже он не знал, что придет на ум пишущего все вот это вот все.
      До наступления любви оставалось еще чутарик и пол - чутка.