Обнимая пустоту

      Вот оно: "Большинство людей не хочет плавать до того, как научится плавать". Разве это не остроумие? Конечно, они не хотят плавать! Ведь они созданы для суши, а не для воды. И конечно, они не хотят думать; ведь они рождены для того, чтобы жить, а не для того, чтобы думать! Ну, а кто думает, кто видит в этом главное свое дело, тот может очень в нем преуспеть, но он все-таки путает сушу с водой, и когда-нибудь он утонет.
                Г. Гессе «Степной волк».



Было пять часов утра, когда я сидела в кабинете у следователя. Там было очень холодно, одежда промокла под дождем и прилипла к телу — больше я ничего не чувствовала, даже усталость, и, как ни странно, не было желания уходить оттуда. Потому что не знала, куда мне теперь идти и что делать теперь без нее... «Ее больше нет!» - эта мысль снова и снова раздавалась в моей голове, точно нож, наносящий удары раз за разом. Меня спрашивали, не было ли это преднамеренной попыткой покончить с собой. «Нет.»— отвечала я, но понимала, что такое вполне могло быть. Я не помню, почему меня отпустили, как выходила из участка и куда поехала потом. Наверное, вопрос разрешился, когда они прочитали ее историю болезни и решили, что раз она невменяемая, а так у нас думают обо всех, кто обращался за помощью к психотерапевту, то моей вины в произошедшем не было. Но в ту ночь я могла остановить Аню, могла просто поговорить с ней, а не поддерживать очередную безумную выходку, что пришла ей на ум. Ты можешь обвинять меня и ненавидеть, ведь сам однажды спас ее, а я только навредила и ее уже не вернуть...


Глава 1.
   
        Когда я начала писать эту книгу, мне только стукнуло двадцать лет. Казалось бы, я должна была радоваться жизни, купаясь в неограниченной свободе беззаботной юности, но все оказалось совсем не таким радужным, как я представляла себе, и как представляют себе все, говоря о молодости. Быть может, именно из-за этих неоправданных ожиданий, я стала только чаще ругать себя, за то, что сначала упускала реальную жизнь, постоянно мечтая о другом мире, в котором обязательно когда-нибудь окажусь, потому что окружающее меня абсолютно не устраивало. Потом поняла, насколько это глупое занятие — находиться под непроницаемым колпаком эскапизма, в попытке убежать от реальности - пустая трата времени, не больше, а второго шанса, чтобы наконец зажить, никто не даст. А дальше с каждым днем депрессивных мыслей становилось все больше и больше, и они скатывались в один огромный снежный ком, в котором было кажется все, что способно довести человека до экзистенциального кризиса: во-первых то, что мечты несбыточны, во-вторых то, что даже, если все вдруг станет прекрасно, чувство радости продлится недолго, ведь результат ничего не даст, он изменит обстановку визуально, но ситуация останется прежней, и в-третьих,  венцом всего этого было — а есть ли тогда смысл продолжать что-то делать?
    Меня тошнило от того, чем я занимаюсь в университете, на что трачу свое время, а ведь потом придется искать работу по специальности и точно также «с двумя пальцами у рта» жить дальше. Перестав верить в волшебные перемены, и приняв то, что мне все равно придется занять какую-то нишу в обществе, я решила сначала получить образование, необходимо было выполнять задания, а, чтобы избавиться от мрачных мыслей и вообще ничего не чувствовать во время их выполнения - просто плыть по серым волнам зависящих-независящих от меня обстоятельств, периодически позволяя себе приподнимать голову, дышать и обманываться, что не иду ко дну — я начала принимать таблетки. Порой мне удавалось достать и те, что продаются только по рецепту. Но принимала их редко, пачки просто валялись в сумке на всякий случай.
    Случилось все одним прекрасным утром, когда я наконец-то осмелилась пойти на прием к врачу. Постоянное самоедство и в том числе абсолютное недовольство тем, что происходит вокруг (не только среди моих близких, но и во всем бессмысленном мире) сделали так, что мне прописали таблетки, обычно предназначавшиеся для людей пожилого возраста. Проблема была в нервной системе, хотя точно никто из врачей установить диагноз не мог и меня гоняли от одного специалиста к другому, одаривая направлениями на сдачу анализов и подозрениями на разные (даже тяжелые) болезни. В такие моменты воображение мое рисовало несколько мрачные картины и будучи атеистом, я все же надеялась, что если и есть жизнь после смерти, то будь она, как в фильмах Бертана, было бы здорово.
     Прописали таблетки, которые улучшают работу мозга — возможно, это то, что нужно, порой меня часто одолевали сомнения: а что если все мое угрюмое восприятие мира есть результат собственной глупости? Потом я понимала, что это глупо, одновременно доказывая и опровергая свою теорию. Решено - надо лечиться. Недалеко от дома, где я жила, через дорогу находилась аптека. Остановившись на пути к ней, я подумала, а зачем? Делать что-то, только потому что появилось, что делать, а дальше что? Вернуться к тому же состоянию, когда цели больше нет, как и смысла продолжать все это.
    В течение следующих двух недель я пыталась найти занятие, которое приносило бы радость. Я не знала, что это может быть, но в одном была уверенна точно — учиться этому буду самостоятельно, потому что все, к чему привязывается слово образование, превращается в ничтожество. Особенно это касается творчества — добиться чего-то можно лишь, обучаясь ему самостоятельно. Можно изучить азы в школе, но в нас есть нечто большее и никто другой это не разглядит и тем более не сможет притворить это в жизнь. Изучение чего-либо - это прекрасно, но только когда ты действительно увлечен чем-то и готов посвятить этому жизнь. К сожалению, очень часто процесс обучения представляет собой подачу информации, неважно какой, вы должны ее выучить и все, а зачем и для чего я вообще стал это изучать... просто- потому-что-так-уж-сложилось. На тот момент у меня были три причины не выходить в окно (помимо того, что причиню боль родителям и младшей сестре) — это непрочитанные книги, непросмотренные фильмы и слабая надежда на то, что в будущем все будет иначе. После недели приема лекарств, я заметила, что меня больше не трясет, но спокойнее от этого не становилось, так как, несмотря на то что я стала выполнять все задания с какой-то придурковатой улыбкой на лице, появилось чувство будто нахожусь под водой, и вся информация извне с трудом пробирается через эту мутную толщу.

     Снова мерзкие кабинеты поликлиники. Белые стены, желтые двери, синие стулья, а так же цветы с пыльными листьями и иссохшими корнями только добавляют грусти. Где же тревожность, которую следует испытывать, когда ждешь результата анализа. Скука и ничего больше. Может станет веселее, если оторву ту ветку с шипами и стану возить ей вдоль руки только аккуратно, чтобы порезы были параллельными. Подошла моя очередь.

     Часто говорят: когда человек понимает, что скоро умрет, перед его глазами проносится прошлое, но я увидела картины того, чего так и не случилось, выдуманная жизнь была для меня настолько ближе реальной, что отказ от нее приносил больше боли. Ничего не замечая, будто в тумане, я вышла на середину проезжей части, мне казалось, что здесь, по краям дороги, больше нет зданий, только лес с такими высокими деревьями, что не видно небо, и все вокруг такого родного темно-зеленого цвета, а тени с оттенками индиго; холод и полупрозрачная дымка. Под ногами все еще оставался асфальт, было такое чувство, словно меня оставили здесь, в безлюдной глуши, с целью избавиться от чего-то лишнего.  Мимо проехала всего одна машина, водитель просигналил несколько раз, думая, что так заставит меня уйти с дороги, но в этот момент я слышала только чирканье зажигалки, а когда сигарета наконец-то приняла пламя в свои объятия, автомобиль, с матерившимся за рулем предметом, уже проехал. Да, это эгоистично — подставлять других, если хочешь покончить с собой, но разве справедливо то, что одни болеют, а другие нет? Меня переполняла ненависть ко всему миру и к самой себе, за то, что в голове возникает вопрос «почему я?» - омерзительный вопрос, которым задавался каждый, жалея себя, и который еще никому не помог. Необходимо было взять себя в руки, в конце концов, вполне возможно, что диагноз неправильный. Сказали прийти еще через какое-то время, чтобы окончательно сказать, что происходит и что делать дальше. А пока надо было дойти до общежития, где меня ожидала хренова куча невыполненных работ и подготовка к экзаменам. Никто не знает, сколько ему осталось и при этом продолжает тратить время на пустоту.
    Сесть за учебники, выбросить все из головы и просто готовиться к сдаче. Ага, так все и было! После нескольких часов залипания в одну точку и телефонного разговора с матерью, в котором она говорила, что мои трудности - это ничто по сравнению с тем, что мне еще предстоит пережить, когда как я просто звонила ей в надежде услышать что-то приободряющее, вроде - жизнь не такое дерьмо и все будет хорошо, но ожидания никогда не оправдываются. Все произошло как-то машинально: вот пустая коробка таблеток, которые лежали в сумке на всякий случай, вот опустевшие ячейки пластинок, вот рука в которой было... сколько же их было? Сначала чувство необычайной гордости за этот отважный поступок, потом страх. Звонить кому-то еще? Ни в коем случае. Не спала всю ночь (боялась надолго закрыть глаза), но ничего, кроме покалывания в груди не происходило и когда часы, жалкие воры времени, показали семь утра, я встала как ни в чем не бывало и пошла собираться на учебу. Вот только, когда подошла к двери и дотронулась до ручки, не смогла ее открыть. Из-за того, что замок был сломан? Из-за того, что кто-то загородил проход? Из-за того, что боялась провалить зачет? Нет. Просто не смогла. Помню, папа говорил: «Чтобы сделать один шаг вперед, нужно шагнуть два раза назад». Так я и сделала, буквально два шага назад и села на кровать, не свою правда, но соседи по камере уже ушли, так что меня это не волновало. Я даже позволила себе прилечь. На сером потолке белые круглые коробочки — пожарная сигнализация — мигает красная лампочка, будто объектив, постоянно снимающий нас для охранников. Но сейчас она не пугала, потому что курить не хотелось (иногда получалось делать это в комнате, сигнализация плохо работала). Полное спокойствие. Впервые за долгое время я ничего не чувствовала внутри, ничто не могло меня потревожить, заставить разные части тела непроизвольно трястись, очень часто такое происходило с руками, и чтобы убедиться в верности своих предположений я подняла руки над собой и посмотрела на пальцы, которые обычно любили исполнять свои сумасшедшие симфонии на призрачном пианино, сейчас же колебания не были заметны, кисти словно ветки в безветренный день. Это странно, ведь с точки зрения многих адекватных людей может показаться, что мой прогул экзамена безрассудный, неправильный, что именно из-за него должна переживать больше всего, но я была уверена, что все идет так, как надо. И самое главное, я наконец-то поняла, чем хочу заниматься в жизни — писать. В университете на кафедре строительства больше меня никогда не видели.

Глава 2.

   Сегодня-же надо выселиться из общежития. Собрала чемодан. В коридоре еще три пакета вещей, которые были и всегда будут мне очень нужны (по словам мамы) - самое время от них избавиться. Место для будущего жилья нашлось очень быстро. Я стала снимать комнату в небольшой квартире недалеко от центра города, как ни странно это был самый дешевый вариант, наверное, потому что само по себе строение хоть и высокое, но очень старое, в самый раз для сноса. Хотя так я думаю обо всех зданиях. Комнат там было две, и одна принадлежала хозяевам — супружеской паре лет сорока. К счастью, мы практически не общались, даже виделись редко. Они согласились меня подселить с одним условием — не приводить сюда животных, особенно кошку, наверное, потому что она умрет со скуки, ибо почти все обои уже содраны. Я подселилась сюда из-за цены — тех денег, что родители отсылали мне на общежитие и питание практически хватало на ежемесячную плату, плюс накопленные - мне их было абсолютно не жалко, уже много лет я принимала подарки на день рождения деньгами, с уговором, что сама куплю то, что хочу, но по правде не хотела ничего, и вот сейчас они пригодились.
 Окно в комнате было жутко грязным и маленьким - казалось, что здесь всегда омерзительные шесть утра, причем из-за темноты и прохлады — шесть утра на севере. Время, когда счастливые ложатся спать, а несчастные собираются на работу. Но не все было так плохо - за угрюмым окном я обнаружила пожарную лестницу, этаж был последним — при желании, можно с легкостью попасть на крышу.

  Первое, что я испытала, забираясь на нее, — небольшой страх — лестница совсем ржавая и шаткая, также можно было запросто упасть из-за низкого ограждения, разбиться... хотя нет — не страшно. Наверху стояла странная железная дверь, метра два высотой и на ней висела весьма хлипкая (еще одна удача) цепь с замком. Можно было не искать ключ — плоскогубцы моего нового домовладельца спустя час все же смогли прокусить одно из звеньев. Но надо было сохранить цепь в целости, чтобы все продолжали думать, что проход на крышу закрыт. Был еще один проход - через подъезд — и он изначально был открыт, единственное, чего я боялась, что кто-то помимо меня тоже захочет проводить здесь время. Если бы такое случилось — это было бы весьма непродолжительно.
 
      Приближалось время летней сессии у студентов, я не жалела о том, что сделала: даже когда была в университете учеба была последним, о чем я думала. Вообще не понимаю, как от старшеклассника, толком ничего не понимающего, можно требовать, чтобы он точно знал, чего хочет от жизни. Я до сих пор не знаю. С переездом моя жизнь перевернулась на триста шестьдесят градусов, то есть никак, разве что пришлось найти работу: устроилась кассиром в кинотеатре в надежде смотреть фильмы по несколько раз в день и забирать себе постеры шедевров, выходивших из проката. Произведения кинематографа создают другой мир: несуществующий и реальный, идеальный в своей красоте и в своем уродстве, он вносит в нашу жизнь яркие краски, в то же время явно указывая на их недостаток вокруг. В общем я была повернутой на кино, оно было тем немногим, что еще могло вызвать во мне хоть какой-то интерес к жизни, поэтому и решила поработать в кинотеатре.
     Как-то утром я в очередной раз поднялась на крышу. Было, наверное, часов семь утра. Надо мной холодное бескрайнее небо, настолько красивое, что все стоящие поблизости высотки, обычно привлекающие к себе все внимание днем, закрывая всю полноту солнечного света, - теперь казались призраками на фоне разлитого повсюду цвета индиго, плавно переходящего в лимонный на горизонте и лишь одна светящаяся точка – Венера - упорно не желающая удаляться в предназначенную ей темноту. Не то чтобы во мне присутствовали страх или ненависть к другим людям, особенно к незнакомым, но ожидание предстоящего диалога с кем-либо, кроме себя, всегда очень пугало, настораживало. Прятаться было негде, поэтому пришлось ответить на …
-       Кто здесь?
Из дальнейшего скучного диалога я поняла, что имя моего собеседника состоит из четырех букв, ему нет двадцати и что…
-       … я планирую подать заявления на обучение в пять вузов… бла бла… продажи — это интересно… бизнес…
Тем временем в моей голове: «нельзя. сталкивать. незнакомых. людей. с крыши…тебе. нельзя. сталкивать. незнакомых. людей. с крыши…тебе самой нельзя…
-       … спрыгнула она как раз с этой крыши. Года три назад – я плохо знаю эту историю, мы тогда еще не жили здесь, мы жили в…
-       …извини, перебью – то есть кто-то уже прыгал отсюда? Кто она?
-       Какая-то художница что ли, да творческие люди очень часто бывают чокнутыми, слышала о таком, наверно? – идиотская ухмылка.
-       Смешно. – пытаюсь повторить его выражение лица.
-       Говорят, Дали обмазывался вареньем и ловил кайф, когда по нему ползали мухи – вот псих! – улыбка.
-       Знаешь, а ведь это приятно, когда к тебе прикасаются маленькие лапки насекомых. Нет, правда! Советую попробовать.
-       Ха-ха, ну ладно, раз ты советуешь – обязательно попробую.

   Надеюсь, попробует. Мне не понравилось то, что он сделал псевдо-много-значительное ударение на раз ты, но какая разница, ведь каждый имеет право говорить, что хочет и как хочет. Оказывается, он тоже жил на последнем этаже, однако подниматься на крышу боялся - здесь же призрак сумасшедшей - и просил звать его с собой каждый раз, когда я сама решу сюда пойти. У него явно нет старшей сестры, которая дала бы ему под зад за то, что он боится
духов и готов поверить во все на свете. Этот мальчик был полон радости и розовых надежд – его все устраивало. Но как по мне – лучше трезво смотреть на вещи, самостоятельно составляя для себя картину мира, а не слепо следовать словам окружающих. В любом случае, история, основанная на реальных событиях, всегда больше захватывает читателя, да и мне хотелось бы побольше разузнать об этой девушке, что-то подсказывает, что у нас много общего…


   5 лет назад

     Они познакомились на пляже. Анна ненавидела воду и находила плавание занятием глупым и бессмысленным, но она появлялась здесь не меньше двух раз в неделю, потому что с детства увлекалась фотографией и побережье вдохновляло ее больше всего. Это не значит, что все работы девушки представляли собой банальное изображение воды и песка в разное время суток подобно стогам Моне, скорее она приходила туда с целью придумать что-то новое для будущей фотосессии. В ее черном рюкзаке с золотистыми вставками часто можно было найти цифровик, еще давно подаренный родителями, иногда его заменял пленочный фотоаппарат. Второй делал изображения более интересными, живыми, но бывало и так, что из-за его  преклонного возраста им вообще ничего не удавалась запечатлеть. Но в тот день Анна не взяла с собой ни тот, ни другой, о чем очень пожалела, потому что в первый раз увидела на пляже идеальную картину… идеальный момент, который необходимо было сохранить. С невероятной, даже маниакальной скоростью она достала из рюкзака карандаш, альбом для эскизов и на бумаге очень быстро появлялись едва узнаваемые силуэты волн, ударяющихся о берег, чаек, поочередно взлетающих и приземляющихся примерно в одном и том же месте, и молодая девушка в длинном платье молочного цвета с темными вьющимися волосами. Ее звали Мия. Она тоже была одна, но в отличие от Анны  пришла туда впервые.
     Увлеченная наброском девушка не заметила, как из ее альбома выпало несколько листов со стихами собственного сочинения и строки, подхваченные ветром, спутником любого побережья, незаметно улетали все дальше и дальше от своего автора. Она перевела взгляд от рисунка к натурщице, как вдруг увидела, что впереди никого нет.
-       Извини, кажется, это твое.
-       Да, похоже,- Анна внимательно посмотрела на листы и подумала о том, как это ужасно, когда незнакомые люди читают твои глупые недописанные стишки. -  Спасибо.
-       Это я? На рисунке?
    Мия была среднего роста, с красивыми чертами лица, даже немного смазливыми, а фигура, хоть и стройная, но все же слишком женственная - такие обычно не появлялись на ее снимках. Анне нравились высокие девушки с более интересными чертами лица, профессиональные модели, анорексия и томный взгляд которых будто отражал всю боль этого мира – и пусть зачастую взгляд этот был скорее мутным, подобно знаниям в голове. В общем, Мия была не в ее вкусе, но внешность ведь не главное, и иногда надо прекращать смотреть на мир как на очередной возможный кадр.
-       Да… ничего такого - это просто набросок, не очень удачный к тому же.
-       Извини, что подсмотрела, я слышала это очень раздражает, если кто-то смотрит на незаконченное произведение. – понимающе сказала Мия.
   Анна улыбнулась:
-       Произведение? Это слишком громко сказано. Но я подумала о том, чтобы купить большой холст, не меньше метра в высоту, перенести на него этот эскиз и, возможно, получится написать неплохую картину.
-       А я смогу ее увидеть, когда закончишь?
-       Конечно, - Анна оторвала чистый лист и написала на нем уже затупленным карандашом, -  вот мой адрес и номер телефона. Оставь мне свой и я позвоню, когда «произведение» будет готово. Отсюда ехать не меньше часа, зато почти в центре города.

Глава 3.

   Приближался июль, c каждым днем становилось все теплее и можно было круглые сутки проводить на крыше. Я купила дешевый матрас, сантиметров десять в толщину, и решила его забросить как раз туда, еще необходимо было сменить замок и можно думать, что все пространство наверху дома - моя комната. Комната без стен и потолка, зато со странной железной дверью со стороны пожарного выхода. Мне нравится представлять будто она деревянная и за ней ничего – только небо. И здесь никого больше нет, никто не будет мешать писать, правда, чтобы ноутбук не отключался через каждый час, пришлось искать удлинитель, который можно было бы провести от квартиры до крыши. И вот теперь, когда рабочее место было готово, оставалась самая мелочь – начать писать. Это не так просто, как мне казалось – я сидела на матрасе и не могла понять: то ли в моей голове совсем нет мыслей, то ли их слишком много, тогда какую же выбрать? Обошла всю крышу по периметру. Один раз. Второй. Третий проход разнообразила ударами по лбу тыльной частью правой ладони. Мне это стало надоедать, к тому же голова начинала раскалываться от мыслей, что я занимаюсь какой-то ерундой, поэтому вся жизнь катится к чертям, и, подойдя к «двери с крыши», взявшись за ручку, я вспомнила про диалог с мальчишкой, что живет по соседству. Мне достаточно узнать реальные факты из жизни очередной Сильвии Плат, дополнить деталями собственного сочинения и интересная история готова.
      Я спустилась вниз в квартиру, может, мои сожители знают что-нибудь о событиях трехлетней давности? К моему разочарованию, оказалось, что они сами живут в этом доме не больше года. Конечно, я просмотрела почти все сайты, где упоминались самоубийства, произошедшие за последние пять лет в этом городе, но так и не нашла то, которое произошло здесь. Пока я перечитывала всю эту ненужную информацию, наступил вечер. Набравшись храбрости, опять спустилась на лестничную площадку и стала угадывать, где может жить Алан (да, именно так звали моего нового знакомого).
      Стук в первую попавшуюся дверь:
-       Кто это?
-       Почта…
     Мне повезло – женщина приоткрыла дверь, и я поняла, что с первого раза попала в нужную квартиру.
Дорогая, почту уже лет десять не разносят.
     Тем временем на заднем плане проходит нечто с короткими непричёсанными волосами, в длинной серой футболке и черных шортах.
О нет, подождите, на самом деле я искала одного парня – Алан здесь живет?
Алан, это к тебе.
    Он тут же появился в дверях.
О привет!
Я хотела подняться на крышу, пойдешь со мной?
Пойдем. – Он закрыл дверь и направился к лестнице.
Ты что прямо так пойдешь?
Там будет кто-то еще?
     Алан подбежал к двери, хотел продемонстрировать, какой он сильный, ведь железную дверь мне самой не открыть.
-      О! Что-то не так? Может, еще с петель попробуешь ее снять? – надо было сбавить уровень стервозности, поэтому пришлось изобразить милую улыбку. - Вот ключ, я сменила замок сегодня.
-       Ты что? Зачем? А если кому-нибудь понадобится срочно выйти на крышу?
-       И часто такое происходит? Ничего, что до того, как я сюда приехала, крыша была закрыта, но другим замком? Ладно, признаю - это не безопасно в случае пожара, я больше не буду закрывать эту дверь, а ты… положи куда-нибудь подальше свое занудство, хорошо?
     У меня было много знакомых среди парней и нередко наше общение заканчивалось не из-за банальных расставаний, на фоне несуществующей любви, а скорее потому что в какой-то определенный момент эти люди начинали меня бесить. Они были очень ограниченными в своем мировоззрении, у них практически не было интересов, зачастую в их головы не прокрадывалась мысль, что жизнь не обязательно такая, какую привыкли видеть они и тем более их родители, бабушки, дедушки, которые вполне возможно нигде и не были за пределами свое улицы. Я имею в виду не только мужской пол, подруг у меня было еще меньше, но именно парни порой на мой отказ бессмысленного времяпрепровождения с ними отвечали что-то вроде: «ну и оставайся одна в своем маленьком мирке». А я, весьма разозлившись, советовала им пойти на то, что отличает их от девочек. Вот так все и заканчивалось. Герой Керуака из романа «В дороге» устал от своих нью-йоркских друзей – интеллектуалов, а мне  как раз хотелось пообщаться c такими.
-       Как думаешь, где это произошло? Может, эта нелепая железная дверь здесь непросто так?
      Алан не знал, что ответить, и мы стали ходить кругами по крыше, представляя, как это могло случиться. Он раскинул руки, посмотрел на меня, затем закрыл глаза и упал спиной вперед прямо на мой матрац. То ли он заранее продумал этот жест, то ли мое желание видеть вокруг как можно больше моментов, способных стать частью волшебного кинофильма - в любом случае, получилось очень красиво. Еще в детстве я стала замечать прекрасные вещи, те, что хотелось бы запечатлеть на пленку или на любой другой носитель, лишь бы сохранить этот момент надолго. Когда вспоминаю своих первых  подруг, первое, что я вижу - это цвет их глаз, как изменяется взгляд во время улыбки, невинное перемещение пряди волос с лица за ухо двумя пальцами, розовые перламутровые ногти и дешевая бижутерия с порозовевшим металлом. Самые банальные проявления детского безвкусия при определенном освещении являли собой части другого — сказочного мира. Мира, где за розовыми очками в форме сердец не существует ни проблем, ни препятствий, только стремление поскорее попасть во взрослую жизнь. Стремление-в-никуда.
-       Если тебе так нравятся все эти отрывки из воспоминаний, почему бы их просто не зарисовать?
-       В этом-то и проблема — я не умею рисовать. Вообще не уверена, что обладаю талантом к чему-либо.
-       Но что-то ведь заставляет тебя приходить сюда и расспрашивать окружающих о том, что здесь произошло.
-       Угадал! Не знаю, что на меня нашло, просто полгода назад что-то произошло внутри меня. Даже не знаю, как это можно объяснить, будто мое серое вещество заменили чьим-то другим. Оказывается, так бывает, живешь всю жизнь, ни о чем задумываясь, строишь планы на будущее, расставляешь приоритеты,  веришь в высшие идеалы, в то, что сможешь спасти этот мир от какого-то выдуманного чудовища. Но все чудовища есть сами люди: нужно ли спасать их от самих себя? Да к черту все, ничего не выйдет. Вот я и плюнула на абсолютно ненужную мне учебу, карьеру и решила стать писателем. Тот случай, о котором ты мне рассказал, может основой для моего первого рассказа.
-       Так погоди, - Алан посмотрел на меня с недоверием, - во-первых, я сам точно не знаю, что здесь произошло, во-вторых, ты серьезно? Тебе интересна эта история и это место лишь потому, что они связаны со смертью?
-       Смерть интересует меня куда больше жизни, хотя мне и неизвестно абсолютно ничего ни о первом, ни о втором; тем более - самоубийство – осознанная ли это смерть или всего-навсего результат легкого помешательства?
-       Нет, это не может быть осознанным выбором. Те, кто идут по пути саморазрушения люди по-настоящему больные умом... точнее душой!
-       Душой?! Алан, неужели тебя никогда не раздражал тот факт, что от-тебя-самого так мало зависит в этой жизни? Неужели ты никогда не думал над тем, как это здорово, познать истинную свободу, ту, что никогда не будет доступна нам — человечишкам. Мы не выбираем, когда, где и в какой семье родиться, а после вся «жизнь» наполнена событиями, от нас независящими, мы делим их на удачи и неудачи. Повезло — не повезло. Самоубийство — способ хоть как-то взять под контроль все происходящее вокруг. Нет власти над собственной жизнью — можешь дать указание смерти
-       Вот только ничего после этого у тебя уже не будет. И вообще люди всегда сами в ответе за свои поступки. Не думаю, что на «случайности» отводится большая часть нашей жизни.
    Он прикрыл лицо руками и посмотрел на солнце сквозь пальцы.
-       Алан, ответь мне на один вопрос, только честно: как часто тебе приходилось терпеть неудачи? Мне кажется, что по-настоящему можно почувствовать свою незначительность в происходящем вокруг, когда то, что получаешь, идет в абсолютный разрез с ожиданиями. Когда же все идет, как надо, мы и не задумываемся: «почему это упало именно на мою голову?» это все моя заслуга — говорит счастливчик. Наверное поэтому боль от поражения этому миру оставляет куда более яркий отпечаток в нашем сознании, чем счастье.
    Потом он сказал, что и из отрицательных моментов можно вынести что-то полезное для себя. На что я ответила, что мы несколько отвлеклись от основной темы, и оставшись каждый при своем мнении, разошлись по домам.


  Gunmetal. Ее ногти были цвета «gunmetal». На губах помада ярко-красная, кажется, оттенок «chili». Одно не подходило другому, но именно это помогло сохранить в памяти Анны образ подруги. Образ Мии никогда не был цельным — все эти не сочетающиеся между собой элементы внешнего вида словно указывали на раздробленность ее личности. Без определенных моральных устоев, без всем-сердцем-хранимого-прошлого и без реальных целей даже на ближайшее будущее.  Все, что было внутри нее, либо уже было разбито, либо ежесекундно покрывалось трещинами в ожидании скорой погибели. Она, подобно человеку, изначально набитому осколками, привыкла к боли внутри и не обращала внимание на окружающие ее мелкие невзгоды. Вот оно — положительное в отрицательном.

Глава 4.

  Прошло около месяца с тех пор, как я в последний раз видела Алана. Мои поиски зашли в тупик. Родители уговаривают приехать к ним «на каникулы». Может правда — к черту все это — поеду домой, расскажу им правду, получу по шее. Они ведь все равно будут меня любить. Ведь будут? Лучше скажу, что нашла работу на лето, и останусь пока здесь.
     Идеальное утро воскресенья. Утро, давно перешедшее в день. Я шла по любимой улице, сплошь заставленной различными кафе. В руках теплый пластиковый стаканчик, в сумке одна из любимых книг, ветер проходит сквозь меня и наполняет легкие свежим воздухом. Спокойствие. Свобода. По крайней мере на минуту, на час, на день можно отвлечься от будничных дел. Я присела на скамейку посреди небольшой площади, в центре которой стоя фонтан из давно позеленевшей бронзы. Не смотря на мою неприязнь к памятникам архитектуры девятнадцатого века, в основном из-за пафоса неоклассицизма — раздутой пародии на античный стиль, старые двух-трех этажные дома вокруг площади выглядели даже мило. Мой взгляд переходил с одной крыши на другую. Интересно, свидетелями каких событий были они за несколько столетий своего существования?
       У фонтана собралось около десяти человек, молодые люди — парни и девушки — громко смеялись, фотографировались. Они были всего на года на три младше меня, но рядом с этой компанией я ощущала себя не моложе обшарпанных зданий вокруг.
-       Алан?
Ну конечно, среди этой жизнерадостной стайки был мой тихоня-знакомый.
-       Я не думала, что у тебя так много друзей. Ты только не обижайся... у меня-то их вообще нет.
-       Это одноклассники. Здесь недалеко моя школа...
Он попросил отойти «друзей» подальше и присел справа от меня. На его щеках, наполовину покрытых веснушками, появился румянец. Я закрыла книгу.
-       Тебе чего?
-       Ну в общем у меня сегодня день рождения и…
-       Поздравляю от всей души! И что ты хочешь?
-       Ты ведь совершеннолетняя?
-       Черт, ты серьезно? Да, но я знаю, к чему ты ведешь, поэтому ответ — НЕТ. Не думала, что мне придется тебя отшивать.
Еще немного и я бы тоже начала краснеть впервые за семь лет, как раз тогда я начала принимать антидепрессанты и с тех пор мое лицо было либо бледным, либо очень бледным.
-       Ты не поняла, я бы никогда не стал приставать к тебе. Нет честно — никогда.
-       Ура, ура. Теперь давай говори, в чем дело?
-       Я хотел бы устроить сегодня небольшую вечеринку — ты не могла бы купить выпивку?
-       Без проблем. Но одну бутылку я возьму себе. Даже не знаю, может, Уолкера?
-       Кто такой Уолкер?
-       Джонни Уолкер, в честь этого виски, или  скорее с ним написано несколько песен, то же мне — ученик элитной школы.
      Он дал мне список.  Мы попрощались, он поднялся со скамейки и уже собрался уходить, как вдруг:
-       Да и еще... можно я позову их на крышу?
-       На Мою крышу? Ладно. Но еды у меня нет, скажи чтобы принесли какие-нибудь закуски - это такой дресскод на Мою крышу.
-       Ты очень странная.
     Мы поулыбались. Точнее он. И договорились встретиться в семь в Моем доме. Около шести я решила подняться на крышу и навести там хоть какой-то порядок. Какого было мое удивление, когда, поднявшись туда, я увидела перед собой место, абсолютно мне не знакомое: какие-то шарики, бумажные гирлянды с буквами и просто разноцветные новогодние. Хорошо, что у меня с собой была одна из купленных бутылок белого. Не помню, заказывали они вино или нет — не важно — я сделала пару глотков, смотря на эту «красоту», затем рот рукавом и пошла искать этих декораторов-от-бога.
-       Какого вы тут устроили? - я уже говорила о том, какой дружелюбной могу быть с незнакомыми людьми?- Снимите эту бумажную дрянь! Ему что десять исполнилось?
     На меня смотрели три пары удивленных глаз на другом конце крыши. Потом какая-то блондиночка начала что-то кричать мне в ответ.  Я сделала вид, что слушаю ее, я правда старалась ее услышать. Конечно, нет! Мне было глубоко наплевать на них — это моя территория, поэтому я продолжила давать им указания.
-       У вас есть другие гирлянды? Нет? Серьезно — только разноцветные? Несите однотонные, сожгите бумажные надписи, шарики раздайте детям, или бездомным, а баллончики оставьте. Но блин, нарисуйте хотя бы один смайлик или сердечко здесь и я вами асфальт внизу раскрашу.
      Бутылка наполовину пуста, или же в ней еще целая половина? В любом случае, это помогло мне навести порядок после его подруг, которые просто хотели сделать сюрприз имениннику. Почти всю ночь толпа веселилась или все делали вид, что им весело. Большинство изображало себя вусмерть пьяными. Как малые дети. Стоит рядом с такими зажечь обыкновенную сигарету, а сказать, что дым от косяка, как они начнут выдавливать из себя дикий смех, похлеще того, что издают гиены. Я стояла в стороне, курила и наблюдала за ними. Около моих ног собралось несколько бутылок. Пустые я подносила ко рту и вдувала в них дым, там он становился гуще и белее. Звезды. Их почти не было видно, как и во всех городах. Гирлянды. Желтые лампочки почти по всему периметру - их замена. Это даже забавно, чувствовать себя одиноко на шумной вечеринке. Я смотрела на Алана, а он - на меня. Ему было не так весело, как хотелось. Тогда я рассказала, что изначально его подружки устроили здесь «сладкие шестнадцать», мы посмеялись, затем он попросил сигарету. Кроме нас никто не курил.
-       Я вас не понимаю, - неожиданно для себя я начала беседу на тему «а в наше время и трава зеленее была», - вы будто боитесь совершать ошибки. Здоровый образ жизни, планирование своего будущего с детского сада, а если родители заметят хоть малейший признак таланта в чем-то, то двадцать лет будешь как проклятый нарабатывать часы-до-гениальности, пока при одном упоминании о твоем якобы даре не появится рвотный рефлекс или изжога. Но это если родители не знакомы с этой сферой деятельности, если же никто до тебя в семье этим не занимался, то в их глазах, пока ты не начнешь зарабатывать деньги, всего лишь ленивая бездарность, не желающая найти нормальную работу. Хотя так было всегда.
-       Ты даже пьяная — депрессивная. Как там рассказ?
«Она любила его, а он ее подругу, поэтому она покончила с собой» это пока все.
-       Ужасно.
-       Я знаю.
        Мы смеялись и придумывали все более идиотские истории для моего недо-романа. Несколько даже записали. Гости начали расходиться и Алан пошел провожать их, я упала на помятый матрас и мигом отключилась. В какой-то момент сквозь сон я услышала чьи-то шаги. С трудом открыла глаза: было темно и душно, будто я не на крыше, а в каком-то закрытом помещении, в этом помещении были знакомые мне гирлянды, они кружились-кружились надомной...
«... а он ее подругу, поэтому она сиганула с крыши...»
      На матрасе у моих ног сидела девушка, постарше меня с короткими русыми волосами в черной водолазке и юбке, читала мою нетрезвую рукопись. Я попросила ее рассказать свою реальную историю.
      На ней были черные туфли и  темно-серая юбка. Она ни разу не посмотрела на меня, я видела лишь ее в профиль. Она встала и подошла к железной двери у пожарной лестницы. Затем дотронулась до ручки.
-       Все началось, когда Мия появилась у моей двери. До этого, познакомившись с ней на пляже, я оставила свой номер телефона  и адрес. Не прошло и недели, как она пришла... Видок у нее был тот еще: мокрые волосы прилипли к спине и шее, красная помада на губах смазалась и поблекла, руки покраснели от холода и тяжести от четырех пакетов с вещами, которые она тащила через весь город. Где-то на окраине жили ее не то друзья, не то дальние родственники, это уже не имело никакого значения, ее выставили и, прежде чем покупать билет домой за тысячу километров, она решила, что сможет напроситься пожить у меня. Я не смогла отказать ей. Никто бы не смог.


Часть первая.
   
«Недописанная картина».

-       Ань, можно взять твой шампунь? И еще, у тебя случайно нет лишнего полотенца? Я не стала все это забирать. Ты бы только видела тех придурков, с которыми я жила! Знакомые моей троюродной сестры. Мы из одного города и эта единственная причина, по которой они согласились, чтобы я остановилась у них ненадолго.
     Мия продолжала говорить, стоя под душем, пока Анна выбирала, какое же полотенце ей дать — серое или сиреневое.
-       Ну так как ты считаешь? Это нормально?
-       Держи сиреневое, извини, ты что-то спросила?
Землячество.- Мия обернула вокруг себя полотенце и сказала по слогам.- Зем-ля-чест-во.
-       Мне-не-нравится. Уродское слово. Какое-то земле-сношение. Звучит некрасиво. Вообще очень много слов имеют противное произношение.
       Мия шла по серому коридору, стены которого были завешаны холстами. Одни чистые, белые, другие тоже еще нетронутые, но покрытые черным грунтом, какие-то просто не закончены. Или закончены – только автору известно.
-       Это твоя квартира?
-       Моя. Постелю тебе на диване в моей гостиной - кухне - и главное - студии. Как видишь, места не так уж и много.
-       Черт, у тебя своя квартира в центре! Я бы и за всю жизнь на такую не заработала.
       Большие холсты стояли на полу, а перед ними холсты меньшего формата. Три стены были плотно заставлены ими. Примерно в центре комнаты находился диван и стол с ноутбуком и стопкой книг. В квартирах больше нет книжных полок. Мольберт стоял около большого окна, шторы — плотный, бордовый занавес, как в театре, или скорее в фильме Линча. На полу страницы из газет и журналов с раскиданными на них кисточками, и тюбиками масла и акрила.
-      Родители живут отдельно, правда на соседней улице, они купили эту квартиру, когда я училась в университете. Сделали это, как только узнали, что больше всего на свете я хочу уехать подальше от них. Да, я всю жизнь провела в этом районе, в этом городе, в этой треклятой стране. Возвращаясь к разговору о взаимопомощи среди людей, родившихся на одной земле, я бы хотела добавить, что все это глупо. Вид «человек разумный» живет пока только на одной Земле. И я никак не могу понять, почему мне нельзя жить в любой ее точке. В общем, родители вложили сюда все свои деньги, заработанные на протяжении долгих лет, похоже это и был их смысл жизни — заточить меня по соседству в камере, отделанной в стиле loft. – Анна посмотрела на Мию, увлеченно разглядывающую наброски, разбросанные повсюду. - Да ты вся светишься от радости, испортишь еще мне не проявленную пленку. Серьезно, эти стены не привыкли удерживать внутри положительные эмоции, поэтому говорю сразу: никакой поп-музыки, если ее до сих пор кто-то слушает, глупых романов и тем более фильмов, снятых по ним, и без частых объятий — не терплю излишних контактов с людьми. В остальном делай, что хочешь. Только не устраивай пожар здесь — это моя заветная мечта.
       Мия улыбалась, делая вид, что запоминает все вышеперечисленное. Это было трудно, потому что взгляд ее тем временем был прикован к картине, стоявшей на мольберте.
-       О, ты почти закончила картину со мной! - Она подошла так близко к работе, что чувствовала запах красок, смешанных с льняным маслом.
-       Скоро закончу. По правде говоря, я редко рисую в стиле реализм.
       Слова Анны звучали очень неуверенно. Всегда неудобно рассказывать кому-то о самом значимом для тебя занятии, тем более одаривать комментариями еще незаконченную работу.
-       Ты спишь здесь, моя комната — там. В холодильнике почти ничего нет, буду рада, если что-нибудь принесешь. На полке стоит растворимый кофе, и тебе повезло - где-то около твоей новой кровати еще пол-пачки печенья. Пойду спать, сплю я плохо, поэтому если попробуешь меня задушить — ничего не выйдет. Шучу, конечно, я верю, что у тебя все получится, и буду только благодарна.
-       Похоже, ты сумасшедшая раз пускаешь в дом незнакомого человека, где же твой инстинкт самосохранения? - Мия убирала мусор с дивана.
-       Остался в прошлой жизни, где я больше восьмидесяти лет в пустую влачила свое существование. А теперь мне просто наплевать.
-       Но ведь я не похожа на маньячку? Нам будет весело вместе!
-       Все вы психи так говорите!
       Девушки поболтали еще полчаса и разошлись по комнатам.

Глава 5.

   Следующий день был ничем не примечателен. Разве что мне пришлось взять отгул на работе, потому что проснулась я ближе к вечеру. В остальном все было, как всегда — невыносимое «утро» после сумасшедшего сна, холод, головная боль, опухшие веки, растворимый кофе с запахом слабого понимания того, кто ты и где. Спустилась в квартиру и попробовала снова заснуть, но теперь в нормальной кровати, однако ничего не вышло. Как только я закрыла глаза передо мной появился странный черный силуэт, по краям освещенный ярким желтым цветом, оно приближалось ко мне и, когда света за этим уже не было видно, я почувствовала, как оно меня душит. Я быстро поднялась с кровати и попыталась отдышаться, это мои руки лежали на покрасневшей шее, пальцы были белыми от напряжения. Мне, конечно, снились разные сумасшедшие сны, но никогда раньше в них я не пыталась себя убить.
-       Человек не может самостоятельно удушить себя руками. Тело обычно сопротивляется.
     Алан уже вернулся из школы и помогал мне выносить мусор с крыши.
-       Но все так и было. Нет, я не паникую по этому поводу, однако боль была, в области трахеи.
     Когда я в очередной пошла вниз выбросить несколько пакетов, Алан включил мой ноутбук. Пароль — идина***. Наверное, хотел проверить свои сообщения за две минуты моего отсутствия.
-       Вау! Поздравляю! Нет, честно, когда ты успела все это написать? Я не особо разбираюсь в литературе, но, по-моему, это можно читать.
-       Чего? Ты о чем? Мы же вчера вместе всю эту чушь писали.
      Я подошла к экрану и не могла поверить — несколько глав уже готовы, у персонажей есть имена....
-       Нет, я этого не писала. Сам подумай, когда бы я успела это сделать, да еще и в нетрезвом состоянии?
-       То есть кто-то пришел сюда ночью и решил помочь тебе написать завязку?
-       Вообще, да, вчера здесь была какая-то незнакомая мне девушка... и я попросила ее рассказать мне свою историю...
-       Приведение сумасшедшей художницы...
-       Не смешно! Конечно, этому есть логическое объяснение — я столько месяцев думаю о ней, пытаюсь достать хоть какую-то информацию и ничего не выходит. И вот, когда я уже была готова найти какую-нибудь другую тему для работы, мой мозг вдруг сам составляет ее образ и ее историю...
-       Хочешь сказать, что твой мозг работает автономно?
-       Все больше я ничего не хочу говорить, бери эти последние пакеты и еще ноутбук. Сегодня буду спать в квартире.
-       Боишься?
-       Если «привидение» придет за мной снова, то найдет меня и квартире.
   Было четыре или пять часов вечера. Розовый закат сливался с серым полотном смога, рожденного мегаполисом. Этот город прекрасен даже своим проклятием, он - отравленное яблоко, птицы его боятся и улетают прочь, а людей здесь с каждым годом все больше - только один вид животного не боится заполнять каменные джунгли. В окружении всех этих умных технологий, яркой рекламы, улыбчивых продавцов сувенирных магазинов, распродаж модной одежды, ароматов свеже-молотого кофе и булочек с корицей современный человек чувствует себя в безопасности – у него больше нет внешнего врага. И он создает внутреннего.  Потому что борьба для нас необходима — мы боремся за свое рождение и за свою смерть. Почему я так люблю большие города — они лучше остальных обнажают правду: где, когда и кем бы ты ни был —  ты не нужен никому. И еще хорошо, если тебе от самого себя не противно.
       Заснуть так и не получилось, и следующий день на работе был ужасен. То же самое произошло и через день, и после третьей бессонной ночи я была полна уверенности, что вся моя жизнь - это какой-то нескончаемый день на планете, где солнце всходит и заходит по несколько раз за час. Писать в таком состоянии, конечно, не получалось. Как же это хреново, когда есть куча свободного времени, но его нельзя провести с толком. На четвертый день я, еле передвигая ногами, вернулась на крышу. Не успела я как обычно полюбоваться видом вокруг, как вдруг закружилась голова и я упала даже не на матрас, а на прогретый бетон под ногами. Когда очнулась, возле меня стоял Алан. У него в руках был ватный тампон, пропитанный чем-то с мерзким запахом. Возможно оно и помогло мне «проснуться».
-       Ты как? Что мне... тебе что-нибудь принести или может скорую вызвать?
        Я прижала указательный палец к своим губам, давая понять, что единственное, что мне от него нужно - это тишина. Потом я помчалась в квартиру и включила ноутбук. Наконец-то! Наконец-то я точно знала, что писать.


«Места для избранных».

Анна  была одета просто, любимый черный присутствовал практически в каждом предмете ее одежды; черный кардиган, черная юбка, черные ботинки на небольшой подошве и бордовая майка. На Мие было короткое платье в черно-белую полоску. Перед тем, как его надеть, она ходила по дому в одних черных колготках и в лифчике с анималистическим принтом, изображая Эдди Сэджвик. Это был первый раз, когда они вместе попали на довольно известную выставку начинающих художников.
-       Чтобы стать участником, надо быть по-настоящему талантливым. Те, кто попадают сюда, сразу становятся популярными. Интервью, место в студии в одном из центров современного искусства, и прямо здесь минимальная цена твоей картины приравнивается к среднемесячной зарплате.
        Они стояли напротив серии картин, изображавших различные вариации красных и желтых пятен на белом фоне. У обеих в руках бокалы с шампанским и листовки с краткой информацией о выставке и ее участниках.
-       По-моему, твои картины не хуже этих. Почему ты здесь не выставляешься?
Потому что мою заявку на участие отклоняли уже четыре раза. То есть два года подряд.
-       То есть вот эта шизанутость лучше твоей шизанутости? Твоя намного интереснее. Может у меня и нет художественного образования, но я точно вижу, что половины картин здесь вообще быть не должно. Вот — парень с дредами и скейтом на остановке — зачем? Да еще и так реалистично. Для этого есть фотоаппарат!
-       Мило, что ты пытаешься меня утешить, но есть выставка еще более крутая. Там в основном работы знаменитых художников и всего пара мест для новичков. Она проводится раз в год. В прошлом году мне там тоже отказали.
-       А в этом?
-       Я не подавала заявку. Зачем?
       За время этого разговора Анна выпила уже два или три бокала.
-       Как зачем? Чтобы доказать себе и им всем, что ты настоящий талант.
       Мия натягивала улыбку, пытаясь хоть как-то развеселить подругу.
-       Думаешь, мне так важно доказать им всем, что я художник?
Да ладно, Аннь! Не делай вид, будто для тебя это ничего не значит! Может, мы  не так давно знакомы, но при первом взгляде на тебя я поняла, что за этой каменной маской равнодушия ко всему происходящему вокруг, скрывается огромное желание, сделать что-то стоящее.
-       Вообще-то это выражение лица — держись от меня подальше, я не нуждаюсь в общении с тобой. Что смешного? Я же серьезно. И кстати на одну выставку в этом году меня пригласили! Выставка фотографий, там много участников, но это тоже неплохой старт.
      Мия случайно пролила немного шампанского на низ платья и теперь пыталась держать сумку таким образом, чтобы пятно не было видно.
-       Поздравляю! Когда идем?
-       Через три недели. Ты все еще будешь жить у меня? Шучу, живи, конечно.
      Они походили еще пару часов по залу, поливая сладкой критикой каждую вторую работу, затем поехали домой.
       Следующие две недели Анна минимум по пять часов в сутки проводила у холста. Должно быть, из-за волнения перед предстоящим событием. Она подрабатывала тем, что фотографировала одежду для онлайн магазинов и была помощником какого-нибудь левого «мастера» в безвкусной фотосессии. Теперь же кому-то понадобились от нее настоящие работы, с ее собственным видением вещей прекрасных и даже отталкивающих, но ни в коем случае не банальных.

(постепенно буду добавлять остальные главы, если вдруг кого-то заинтересует эта работа, спасибо за внимание))