Клофелин

Чтобы вы ни говорили, а «совковый» народ был на удивление живучим. Вы можете себе представить Америку без таблеток «Tylenol» или без табличек «Flu Shots» на каждом углу? Да это же катастрофа, конец света, закрывай страну! То ли дело «совок»! В конце 80-х тонны валокардина и корвалола, валидола и ношпы, аллохола, аспирина, вазелина, йода и зеленки, горчичников, пеленок и ночных горшков были безнаказанно вывезены из страны Советов в Америку, Израиль, Германию. И что, кто-то заметил? Да ничуть не бывало! К слову сказать, в нашей дорожной аптечке тоже былo все необходимое для оперативного развертывания полевого госпиталя. Правда, без операционного стола. Но его всегда можно «стрельнуть» у местных. Поэтому дети регулярно получали детское, а старики – строго по предписанию брошенного на произвол судьбы районного врача.
Благополучно преодолев «Венский» период иммиграции, волею судьбы мы оказались в приятном маленьком  городке Неттуно, что в 60-ти километрах от Рима, на берегу ласкового Тирренского моря. Все было бы неплохо, если бы не пустой кошелек и полная неуверенность не только в завтрашнем дне, но и в сегодняшнем вечере. Один лишь американский консулат ведал, что творил. А к этому времени он успел натворить приличное количество отказников, которые по полгода, а то и подольше, ждали разрешения на отправку за океан. Ко времени нашего приезда в Италию ситуация вроде как стала улучшаться. Но по доброй иммигрантской традиции, все старались запугать друг друга до медвежьей болезни. Замечательный пляж и уничтожение пpихваченных  из прошлой жизни горячительных напитков как-то ненадолго отодвигали пугающую неизвестность и расширяли круг знакомств. Правда, с закуской было слабовато из-за отсутствия средств на оную. К тому же, надо было экономить для поездок в Рим, в американский консулат. А консулат неумолимо требовал присутствия всей семьи. Поэтому эта прогулка обходилась в копеечку, а точнее в милли-лирочку.
Предрассветная процессия на местную электричку выглядела не лучшим образом: еще толком не проснувшиеся отцы несли на руках спящих детей; наспех накрашенные жены тащили пакеты с водой и бутербродами; старики, изо всех сил пытавшиеся не задерживать детей, ковыляли следом. Кто посмелее, те ездили «зайцами» на автобусе. Но большинство не решалось играть с  судьбой с утра пораньше и приберегали «заячью» поездку на потом, после консулата, когда старые и малые будут вымучены по полной программе. У местных от этого зрелища глаза вылезали из орбит. Дело в том, что наши люди шли не только с гордо поднятыми головами и полузакрытыми глазами, они шли в нарядах от лучших европейских дизайнеров. Женщины цокали по мостовым каблучками таких туфелек, от которых местных модниц мог спасти только постриг в монастырь с окнами во внутренний дворик. Несмотря на негласную инструкцию по поводу украшений, самые слабые дамы, находящиеся на грани нервного срыва, надевали бриллианты, ловко припрятанные от таможенников.
Если бы сейчас, много лет спустя, кто-то, неодобрительно покачивая головой, спросил бы: «Ну, и надо было вам через все это проходить?», наверняка большинство, если не все, шагавшие ранним итальянским утром по Неттуно, Ладисполю, Сантa-Маринелло ответили бы с доброй улыбкой: “О чем вы говорите?! Конечно же, да!»
Ну, а дальше, в строгом соответствии с еврейским счастьем, визит в американский консулат мог закончиться кратким приговором: «Позвоните в консулат» или «Вам – транспорт». «Позвоните в консулат» - это такой цуpec,  что даже вспоминать не хочется. Зато «Вам транспорт», в переводе с иммигрантского, означало «Вам пора собираться в путь-дорогу». Оставалась одна пустяковая формальность – медицинский осмотр. Правда, эта мелочь могла серьезно омрачить итальянские каникулы. То ли от неуемной радости от предстоящей встречи с Америкой, то ли от многочасовых прогулок до врачебного офиса в Риме, старички демонстрировали «рекорды» кровяного давления. Наши, неттуновские, легко брали планку 220 на 110, а то и выше, поставив тем самым перелет в Америку под вопрос, а своих детишек –  почти к стенке. Дело в том, что консулат имел право задержать «полетонепригодных» в Италии, отправив остальных членов семьи в пункт назначения.
Наша мама была злостным гипертоником и по праву находилась в числе «призеров» по давлению. Проблема – да, но поправимая (правда, временно): за многие годы практики мы знали, как на пару часиков согнать давление. Благо у нас с собою были приличные запасы клофелина (в Америке он называется «клонидин») и, конечно же, тонометр (аппарат для измерения давления),  шприц, магнезия...
Так уж случилось, что мы coвepшенно  неожиданно попали на медицинский осмотр. И наша мама с ходу, без разминки, взяла планку 240 на 120.  В вагоне, возвращаясь из Рима, не я успокаивал маму, а она меня, уверяя, что в следующий раз примет побольше клофелина, и дело будет в шляпе. Русскоязычный контингент пассажиров живенько отреагировал на нашу беседу: люди стали подтягиваться к нам. На скамейке напротив разместилось человек шесть, между скамейками протиснулось несколько дам с наглыми коленками. Те, кто поинтеллигентнее, просто перекрыли проход вагона. Моя героическая мать решила завершить разговор словами, что совершенно не волнуется и знает, что для меня это сущие пустяки наладить ее давление на какой-то там час-полтора.
Реакция последовала незамедлительно. «А что, этот ваш барометр или как его там, не врет?» - спросила дама, незнакомая мне, с выдающейся во всех направлениях фигурой. Я даже не успел ответить – со вех сторон посыпались вопросы: «А какая доза клофелина?», «А у моего папы тоже есть клофелин, но он не помогает. Что посоветуете?», «Что вы заладили «клофелин-шмафилин»! Ерунда все это. Надо брать гиметон. Вот, я же вижу, вы знающий человек. Правильно, да?», «Я интэрэсуюся, це таблетки послабляэ прояви  опиатной  та алкогольной абстиненции?». «Послушайте, – не выдержал я, – я же не врач. Я только знаю, что помогает моей маме. Если кому нужно, я могу измерить давление. Вот собственно и все». Народ как-то неохотно стал отходить-отворачиваться, хотя вялость действия выдавала незаконченность решения гипертонической проблемы и не полную потерю интереса ко мне как к подпольному эскулапу.
Наконец, мы добрались до дома. Все, как подкошенные, повалились и проспали добрые 2-3 часа. Только жена стала накрывать стол для ужина, как раздался тихий, заговорческий стук в дверь. На пороге стоял знакомый мне дядечка из Киева по имени Ефим. «Сашенька, голубчик, я вас очень уважаю как специалиста и прошу помочь нашей мамочке.  Давленьеце, вы же меня понимаете».  Я оторопел: «Ефим, я не врач и даже не медбрат. Хотите я померяю вашей маме давление?». «Сашенька, не хочу, у нас тоже есть приборчик.  У меня к вам большая просьба: когда будет следующая медкомиссия, помогите нам с давленьицем. Ну, пожалуйста, я в долгу не останусь. А, кстати, вы уже ужинали?»                «Да нет, наверное, скоро будем».                «Сашенька, деточка, это вам к ужину», –  и протянул бутылку водки.                «Ефим, перестаньте, я не возьму!»
В следующее мгновение бутылка очутилась у меня под мышкой.                «Сашенька, не уроните и спасибо. Спасибо, что не отказали».                И его как ветром сдуло. Закрывая дверь, я услышал: «Врач дома?» и ответ Ефимовским голосом: «Дома, дома. Ох, и жук!».
Через пять секунд раздался громкий стук в дверь. Я понял, что уверенно вступаю в историю. На пороге стояла женщина с бутылкой в протянутой руке. На лице ее играла злая улыбка: «Слушай, ну ты же знаешь все эти мансы за давление, транспорт... Я же не оставлю тут папашу... Муж, сволочь, говорит, что в том или ином случае будет кого навестить в Италии. Зараза, ведь это его отец. Он же всю войну прошел. Слушай, ну, помоги. Я в Жлобине человеком была, завскладом. А сейчас вот только эта бутылка. Помоги». Она, не дождавшись ответа, поставила бутылку у порога и пошла прочь. «Послушайте, я же не доктор! Понимаете – не доктор! Я не могу помочь, я не знаю, как помочь!». «Ага, а Фиме ты можешь помочь?! А раз я не еврейка, так сама разбирайся, да?! У меня муж еврей и лучшая подруга тоже евреечка. По бабушке…»
Мама и жена сидели тихие и довольно бледные. Только 5-летняя дочка радостно спросила: »Папа, а почему ты мне не говорил, что ты доктор? Папа – доктор, папа – доктор!» Жена прошептала: «Ну, и что ты собираешься делать?» Я не успел собраться с мыслями, как постучали в дверь…
В этот вечер мне насильственно вручили четыре бутылки водки. И только один приличный человек, доцент из Москвы, пришел с женой и принес бутылку коньяка и коробку конфет. Все-таки интеллигентность иммиграцией не испортишь! На мою искреннюю просьбу выпить со мною, доцент отказался, сославшись на занятость по работе.
Проделав это в одиночестве и погружаясь в сон, я прикинул, что еще 3-4 семьи остались неохваченными. «Ничего, приползут, как миленькие ....”
Было что выпить, было с кем выпить, но не было куда свалить из этого Неттуно до дня возмездия. Но как не повернуть историю вспять, так и не отменить  новый медосмотр. Сообщили, что через два дня врач из консулата будет принимать в городке Анция. Это рядом, на автобусе минутах в 20-ти от Неттуно, что было большим облегчением.
В назначенный день мама и я в компании с клофелином и тонометром выходили из подъезда дома. Нас уже ждали... Всю дорогу до автобусной остановки звучали подбадривающие выкрики «детишек»: «Ну, медицина, давай, не подведи», «Дай нашей мамаше дозу, чтобы наверняка», «Ждем с победой! Наша медицина крепкая...» И никто из этих уродов даже не сообразил пожелать на дорожку встретить своего родителя живым и, по возможности, невредимым. Ну, а дальше произошло невиданное свинство: подошел автобус, мы с мамой и все старички благополучно очутились в салоне, а все «детишки» остались снаружи, скалясь в улыбочках и помахивая руками. Ну, точно «проводы детей в пионерский лагерь».
Вскоре я сидел в скверике перед медицинским офисом и мерил давление в порядке живой очереди. У всех оно было высоким. Мама сказала: «Надо что-то делать. Их же потом как-то везти обратно». Свекор нееврейки из Жлобина сказал: «Сашок, не дрейфь, раздавай свои пилюли, авось не сдохнем». Я увидел, как у стариков стали преображаться лица. Каждый получил по два клофелина. Запивали по очереди из одной бутылки. В этом было что-то ритуальное. Через полчаса я перемерил давление. У всех, кроме двоих, оно стало снижаться. Этим двум я предписал еще по половинке клофелина. Пошатываясь, двинулись к медицинскому офису. Надо было не упустить момент. Не останавливаясь, группа, разделившись на «мальчиков-девочек», проследовала в туалеты. Я помнил слова доктора, сказанные много лет назад: «Как только помочится, так давление начнет падать». Решив проверить, как идет процесс, зашел к «мальчикам». Мои пацаны, кто уже освободившись, а кто еще при делах, слушали музыку! В итальянском мраморном туалете, в городишке, который трудно отыскать на карте, играла музыка!
Откуда то из-под потолка лилась старинная  чудесная мелодия, от которой непроизвольно слезятся глаза, а к горлу подступает комок... Я замер, почувствовав, что они, верующие и безбожники, молятся, просят Б-га кто как умеет. Я постарался отвлечь себя от происходящего мыслью о том, какие же все-таки итальянцы гуманные люди – не крутят в туалете медицинского офиса «Реквием» Моцарта. Тоже ведь душевная музыка.
Начался прием. Меня не так тревожило, как человек зайдет, важно было, кто и как оттуда выйдет первым – мой подопечный или  медсестра с вопросом, есть ли тут родственники. Пошел первый, второй, третий... Самостоятельно вышел первый, второй, третий... Появился улыбающийся доктор. Мне кажется, он сказал так: “Pressione normale”. А потом добавил: «Карашо. Гагарин».
Помогая друг другу, старики двинулись в сторону скверика. Им было нехорошо. Я мерил давление и раздавал кофе, которого явно не хватало. Так мы просидели довольно долго. Неожиданно и к великому моему облегчению из подошедшего автобуса вышло несколько «деточек». Появились бутерброды, термосы с чаем. Все-таки любовь наших людей к родителям феноменальна. Правда, проявление любви к родителям сопровождалось  изуверскими взглядами в мою сторону. Все вопросы сводились к одному, но очень емкому: «Ну?». Я доложил: как мне кажется, врач сказал, что у всех давление в порядке. На это «детвора»  отреагировала как-то вяло. Только нееврейка из Жлобина выпалила: «Ну, я тебя спрашиваю – как мы их повезем обратно?! Ну?!». Ее свекор спас положение: «Тут тебе не Жлобин. Такси и леваки не ходють. Мы едем на автобусе. Сашко все сделал правильно». Старики издали слабые одобрительные звуки. Мать доцента почти шепотом добавили: «Очень вам признательна, доктор».
Через несколько дней большая группа иммигрантов из Советского Союза расположилась в специальной зоне Римского аэропорта. Тут были в основном незнакомые мне люди, хотя иногда мелькали лица неттуновцев. Подошел доцент с женой: «Саша, а вы знаете, вы чуть не отправили на тот свет нашу мамочку, - сказал он, улыбаясь от уха до уха. – А вы собственно куда направляетесь?» - продолжал он. «В Цхалтубо, на воды» - процедил я, показывая, что мне не хочется с ним разговаривать. Его лицо засияло от моего остроумия «Понимаю, понимаю. Ну, а потом, после вод?» Я назвал ему город. «Ну, надо же, и мы туда. Как здорово! Так что будем соседями, да?» К счастью, никто из бывших неттуновцев не слышал название города, а то у меня могли бы быть проблемы. Ведь некоторые до сих пор считают, что в «совке» была самая лучшая медицина. Ну, а о клофелине и говорить нечего.