Глава 16. Фелюка

На следующее утро мы отправились осматривать свой будущий плавучий дом.
Несмотря на малые размеры, фелюка выглядела надёжной и крепкой.
Я залюбовалась плавным изгибом её бортов, изящно вздёрнутым носом, наклонным срезом приподнятой кормы, стройностью её высоких мачт, одетых в ажурный наряд из верёвочных лесенок. Судно было выкрашено в глубокий синий цвет, с белой окантовкой бортов. А на корме ровной дугой сияли красивые начищенные до блеска медные буквы «Святая Екатерина». Она грациозно покачивалась на невысоких волнах посреди бухты, выгодно отличаясь от пузатых купеческих лоханей, стоявших на якорях неподалёку. Так отличается стройная красавица от толстых неуклюжих купчих.
Вот наша шлюпка подошла к самому борту фелюки, приняла конец и пришвартовалась.  Нам сбросили верёвочную лесенку с толстыми деревянными ступеньками, которую моряки называют трапом.
Борт был совсем невысоким, и взобраться на него не составляло особого труда. По другую сторону фальшборта оказалась ступенька-ящик. На неё было удобно ступить, когда перелезаешь через фальшборт. Как оказалось, крышка у неё откидывается на петлях. И туда складывают верёвочный трап, когда он не нужен.
Судно было небольшим – шестнадцать ярдов в длину и четыре ярда в ширину. Палуба имела два возвышения – носовое и кормовое.  Оба возвышения были небольшими всего на три фута выше средней части палубы
На носовом возвышении располагались брашпили – приспособления для поднятия якорей.
На средней части палубы размешались помпа для откачки воды из трюма, большая мачта, именуемая грот, позади мачты располагались подставки для шлюпки. Моряки их называли ложементом.  Между этими подставками находился большой грузовой люк. Во время плаванья шлюпка устанавливалась прямо поверх грузового люка. Ведь его открывали только для разгрузки, или погрузки.
На кормовом возвышении палубы находилась вторая мачта, размером поменьше. Она называлась бизань. За этой мачтой находился пост рулевого. Там был штурвал с компасом, размещённым на стойке штурвала. А рядом, на отдельной стойке висел колокол и большие песочные часы. Задний борт судна украшал большой кормовой фонарь.
Палуба была идеально чистая. Каждый предмет располагался на своём месте. Все медные части – цилиндры помпы, колокол, массивная медная обкладка компаса, были начищены до зеркального блеска и радовали глаз.
Трюм так же, как и палуба, делился на три части. Носовое отделение – кубрик для матросов. Там вдоль обоих бортов были устроены длинные рундуки, на которых можно было сидеть, а так же хранить в них вещи. Над рундуками были подвешены две парусиновых койки, одна с правого борта, другая с левого. Отсек был в плане треугольным, ведь он размещался на самом носу судна. В переднем углу у форштевня удачно вписывался треугольный дощатый стол.
Средняя часть трюма предназначалась для грузов.
Кормовой отсек занимала капитанская каюта. Рундук для вещей, большой стол для работы с картами и документами и такая же полотняная койка, подвешенная вдоль борта под самым потолком.
-И где же вы предполагаете разместить меня и мою горничную? – осведомилась графиня. У вас даже каюты для нас нет.
-О, не беспокойтесь, сударыня, - ответил мистер Доу. - Я отдам вам свою каюту, а сам размещусь в кубрике.
-Но тут только одна койка!
-Если мы поладим, ваша милость, сегодня же воьбём дополнительные крюки и подвесим вторую койку для вашей служанки.
-Ну, если так… - графиня обвела взором помещение. Пойдёмте осматривать грузовой трюм.
Из кормовой каюты мы проникли через низенькую дверцу в грузовой отсек.
Это было самое просторное помещение на судне, длинной восемь ярдов и шириной в четыре ярда. Ряды плавно изогнутых шпангоутов вдоль стен поверху соединялись горизонталными потолочными балками, которые называются бимсами, основание грот-мачты в дальней части, словно толстая колонна. Груды ящиков и бочонков, бухты канатов вдоль стен. Створки большого люка над нашими головами были отворены, давая много света.
Графиня облазила всё судно, пытаясь найти трещины, или плесень. Но, кажется, осталась довольна осмотром.
-Что скажешь? Тебе нравится это судно? – спросила меня графиня.
-Очень красивое сочетание голубого и белого, - ответила я. – Оно будет хорошо гармонировать с цветом ваших глаз. И все эти медные штучки так красиво блестят! А какие благородные формы! Не верится, чтобы судно таких совершенных пропорций могло быть плохим.
 -Святая Екатерина была такой красавицей, что даже римский император возжелал её. Да, имя судну очень подходит. А где твои вчерашние страхи и сомнения?
-Их нет! При свете яркого утра всё видится не так мрачно, как в сумерках. И судно вовсе не такое уж маленькое, как я думала вначале.
-И просят они тоже немало! – задумчиво сказала графиня. - Наш сундук после такой сделки должен заметно полегчать. О, если бы цвет не подходил к моим глазам! Главное, у меня нет опыта покупки кораблей. Ох, надует меня этот плут!
-А мне показалось, что у мистера Доу такие честные глаза! – удивилась я.
-Даже слишком честные, - вздохнула графиня.
После осмотра леди Гилфорд уединилась в кормовой каюте с владельцем судна и долго с ним торговалась, обсуждая условия фрахта, или покупки.
Наконец, сделка была завершена, и мы начали подготовку к плаванью. Первым делом, в кормовой каюте разобрали большой стол и на его месте сколотили рундук для моих вещей и койку для меня. Затем, по требованию графини, устроили камбуз. До этого вся команда во время плаванья питалась солониной и сухарями. Горячую пищу принимали только при высадке на берег, где можно было развести костёр, или посетить трактир. Графиню это решительно не устраивало.
Ни на палубе, ни в жилых отсеках места для камбуза не нашлось. Спасло положение то, что мы отправлялись в плаванье без груза. В трюме были только запасы воды и продовольствия. Большая часть грузового отсека оставалась пустой. Там и устроили камбуз.

Камбуз представлял собой большой ящик с песком. На этом песке можно было безопасно развести небольшой костёр. Над костром ставили таган. Это железный обруч на трёх кованых ножках. На этом тагане можно было ставить над огнём хоть котёл, хоть сковороду. Дым же от нашего очага выходил через открытый грузовой люк.

Вдоль правого борта сколотили большой разделочный стол, над которым на гвоздях развесили кухонную утварь.
Чтобы разнообразить меню, мы загрузили в трюм  так же бочонок с мукой, клетки с дюжиной живых кур и зерно для того, чтобы их кормить.
Не забыли мы приобрести дюжину ножей, несколько топоров и мачете, а так же изрядный пучок стеклянных бус. Эти товары предназначались для обмена, ибо с дикими выгоднее было расплачиваться этой валютой, нежели золотом.
Шкипер советовал загрузить так же пару десятков морских черепах. Он уверял, что эти странные животные могут месяцами обходиться без еды, и обеспечат нас хорошим запасом свежего мяса. Но леди с подозрением отнеслась к идее питаться рептилиями и отказалась.
Из муки можно было печь оладьи, благо куры несли яйца. Можно было так же варить супы из рыбы и курятины.
Закупили даже две больших корзины с тропическими фруктами. Предполагалось пополнять их запас на каждом новом острове.
Эти клетки с курами, подвешенные к бимсам, корзины с фруктами отлично украсили мрачный интерьер грузового отсека, придали ему уютный домашний вид. Камбуз получился на славу.
Поскольку мы не брали никакого груза, кроме пищи и воды, места в трюме для всего хватало с избытком. Судно могло поднять двенадцать тонн. А пища, дрова и вода, запасённые нами, весили чуть больше одной тонны.
Графиня велела разменять несколько золотых на серебро и в каждый бочонок воды бросить по три серебряных монеты.
На все эти хлопоты ушло два дня. Когда судно было готово, мы с леди Гилфорд покинули гостиницу и переехали на борт фелюки. Тут оказалось, что огромный сундук моей госпожи не проходит в люк кормового отсека. И даже если бы прошёл, его решительно некуда было бы поставить. Потому, его с помощью талей опустили в грузовой отсек и отодвинули к борту. Самые необходимые вещи я вынула из него и перенесла в каюту, разложив по полкам и рундукам.
Мастер О’ Нил был поселён в матросском кубрике. Он наравне с остальными мужчинами стоял на вахте.
Всего мужчин было четверо: мистер Джон Доу, мастер О’ Нил и двое матросов. Одного звали Тони. Он был почти мальчишка, веснушчатый шустрый, ловкий, как обезьяна, и такой же  наглый. Второй Эдвард Хоук – рослый и очень сильный мужчина.
Вот их и разделили на две вахты. Первая вахта – Доу и О’ Нил. Вторая – Эдвард Хоук и Тони.
Каждая вахта длилась четыре часа, потом вахтенные менялись. Обычно один стоял у руля, а второй следил за парусами, или выполнял другие работы – мыл палубу, чистил колокол, измерял глубину фарватера, или скорость судна.
Палубу мыли часто. Это делалось не столько ради чистоты, сколько ради того, чтобы охладить раскалённые солнцем доски.
Вот наступил волнующий день отплытия. Матросы с помощью троса на конце грот-рея подняли нашу шлюпку на борт и водрузили её на специальную подставку в центре палубы. Шлюпку накрыли парусиной и крепко привязали. Потом они выбрали якорный канат, распустили паруса, выгоревшие добела от тропического солнца. И наша фелюка быстро и легко заскользила по лазурной глади. Курс лежал на запад. Я стояла на корме и с замиранием сердца смотрела, как таял в дымке Бриджтаун, как постепенно уменьшался в размерах Барбадос, как один за другим исчезали в море его отлогие, заросшие джунглями холмы. Наш путь лежал к острову Святого Винсента. Интересно, какой он?
Мистер Доу сказал, что расстояние до острова составляет около ста морских миль, которые немного длиннее сухопутных. Потом он поднялся ко мне на кормовое возвышение, вынул из большого бочонка на корме судна маленькие песочные часы и лаг. Лаг это верёвка с привязанной к ней дощечкой. Он бросил дощечку в море и перевернул часы. Дощечка отставала от судна. Верёвка тянулась за ней, быстро выползая из бочонка. Когда песок в часах кончился, мистер Доу остановил верёвку и принялся вытягивать её из моря, отсчитывая узлы, которые были завязаны на верёвке через равные промежутки.
-Восемь узлов, - сказал он, укладывая верёвку кольцами в бочонок. – Хорошая скорость. Это значит, что каждый час мы будем продвигаться на восемь миль. Сможешь сосчитать, дочка, когда мы должны прибыть на место?
-Сто разделить на восемь, - сказала я, - это будет двенадцать с половиной часов! Неужели так скоро! По суше мы такое расстояние преодолели бы дней за пять!
Да, девочка, - ответил Доу, - половина суток и никаких мозолей на пятках!
-Неужели сегодня вечером мы уже увидим берег нового острова?
-Если ветер не переменится, увидим, - ответил он. - Да, ты и теперь сможешь увидеть его, если внимательно посмотришь вдаль. А через три вахты мы бросим якорь. Только учти, девочка, местные дикари любят человечинку. Это карибы! Так что надо держать ухо востро, а пистолеты заряженными.
-Бетти, - окликнула меня леди Гилфорд. Она стояла на носу фелюки в радуге рассыпавшихся брызг. Вуаль была сброшена, она с явным удовольствием подставила лицо солнцу и ветру. – Отнеси это в каюту и возвращайся. А вы, мистер Доу, перестаньте пугать мою горничную.
Она протянула мне надоевшую вуаль.
Когда я вернулась, обнаружила, что туманная дымка на горизонте развеялась, и прямо по курсу стал отчётливо виден тёмный конус горы.
-Что это? - С замиранием сердца спросила я.
-Гора Суфриер, - ответил мистер Доу, - самая высокая гора острова Святого Винсента. Она находится в северной его части.
Я занялась приготовлением обеда. У нас ещё был свежий хлеб и холодная телятина. Обед сервировала прямо на открытом воздухе, используя вместо стола крышу носового люка.
Ветер был попутным весь день. Он дул ровно и сильно, неся наше судёнышко по синей равнине моря, сквозь стада белых барашков пены.
К вечеру, когда солнце склонилось уже к горизонту, весь остров был виден. Он был гористый, покрытый густым тропическим лесом. Берег его встретил нас стеной сплошных скал. Мы держали курс на южную оконечность острова. Здесь берег был уже не столь крут и обрывист. Виднелись обширные белые пляжи, а ещё дальше к югу тянулся целый архипелаг мелких низменных островков, покрытых кустарником и редкими пальмами. Мистер Доу сказал, что островков тут десятка три. Они находятся на расстоянии прямой видимости друг от друга и называются они Гренадины.
Наша фелюка имела осадку от киля, до ватерлинии всего три фута. А теперь, без груза и того меньше. Она легко прошла бы мелководный пролив. Но мистер Доу не решился идти по столь сложному фарватеру в стремительно сгущавшихся сумерках. Как только лот стал доставать до дна, он приказал лечь в дрейф и бросить якорь.
Пока убирали паруса, наступила непроглядная темень. Шумно плескались о берег волны, шумели листья кокосовых пальм на берегу, поскрипывали корабельные снасти. Иногда доносился крик морской птицы.
Мы поужинали прямо на палубе, при свете фонарей. Потом, пробил колокол, мистер Доу и мастер О Нил заступили на вахту. Голодные Хоук и Тони подсели к столу, вернее к крыше носового люка и мигом прикончили остатки еды.
Я помыла посуду и уже собралась ложиться. Но, проходя мимо наших вахтенных, я не удержалась и спросила:
-Мистер Доу, какой смысл стоять на вахте? Ведь наше судно стоит на якоре. Управлять им не нужно.
-Но вы ведь не хотите расставаться со своим скальпом, мисс? На этом острове живут карибы. Никогда не знаешь точно, что у них на уме. Нас двое. Если что, хотя бы один успеет крикнуть. Советую запереть люк каюты изнутри и положить рядом с постелью заряженные пистолеты. Спокойной ночи, мисс.
Столь оригинальное напутствие мигом прогнало желание спать. Только теперь я начала осознавать, в какое опасное дело ввязалась.
Вот луна. Вот лунная дорожка упирается в берег. Как знать, возможно, из этих угольно-чёрных зарослей на меня смотрят сейчас чьи-то внимательные глаза и прикидывают, наваристый ли бульон получится из моих лыток!
Мало на мою голову приближающегося сезона ураганов, дуэлей, драк, так теперь ещё и дикари.
Интересно, какие они? Совсем голые, или нет? Какие украшения у них нынче в моде?
С этими мыслями я спустилась в каюту и закрыла люк.
-Бетти, что ты там копаешься? – донесся до меня сонный голос графини. - Скорее раздевайся и туши свой фонарь. А люк-то зачем заперла? Открой.
-Но, Ваша милость, Мистер Доу сказал, что лучше держать люк запертым, ибо возможно нападение дикарей!
-А дышать чем будем? Об этом ты не подумала? Этак мы задохнёмся ещё до их нападения! Отопри.
Пришлось повиноваться. Я отперла и распахнула люк, выложила из рундука на столик между койками два заряженных пистолета, легла и задула фонарь.
Сон исчез, приказав мне долго жить. Я лежала, слушая стук собственного сердца. Иногда над головой поскрипывали доски палубы. Это проходил кто-то из наших часовых. Графиня мирно посапывала, спокойная, как дитя. Только при ударе колокола, извещавшего о смене вахты, она перевернулась на другой бок.
Уснуть мне удалось только к середине следующей вахты.