Иван да Маруся

                ИВАН ДА МАРУСЯ
  (трагическая быль)

Был человек по имени Иван. Родители его жили дурно, нечисто и пьяно и оставили ему после себя погорелое подворье. И дом, и пригон, и гумно, даже забор – всё сгорело после лихого кутежа, и сами они сгорели. Одна только печная труба осталась посреди головёшек.
Стал Иван нищим. Единственная была у него радость – давно и крепко любил он девушку Марусю. Справил он по родителям сорок дней и сказал Марусе:
-Есть у моей жизни только один смысл – тебя любить, только стыдно мне просить, чтобы стала ты мне женой, если от непогоды тебя спрятать негде, потому что нет у меня крова, посадить тебя не на что, потому что нет у меня даже стула, и положить тебя некуда, потому что и кровати у меня нет.
А Маруся отвечает:
-Не тужи, Иван, всё трудом даётся, всё наживается. Мы здоровые и сильные, и руки у нас на месте. А четырьмя руками больше наработаешь, чем двумя.
Сошлись они и стали трудиться, как никто в их селе не трудился. Сначала на лес заработали, потом дом поставили, урожай вырастили и продали, с долгами рассчитались, ещё один урожай вырастили и продали – вырвались из нищеты.
Только-только начали есть вдоволь – опять всё рухнуло, опять беда под корень их подкосила.
Жил в их селе мужик по имени Герман. Семейство Германово было богато, но хотелось ещё больше. Стали отец с матерью и старшими братьями разбоем и душегубством промышлять: много проезжих и прохожих они убили да пограбили,
а Герман им в том помогал. Но «сколько верёвочке не виться…» - попались они.
На старших кандалы надели и в острог свезли, а Германа взяли под строгую опеку: не разрешали ему ни ружья иметь, ни ножика длинного, ни топора острого, ни вил,  ни лопат, ни удочки (чтобы леской кого не удавил), и каждую неделю проверяли, не нарушил ли он какого запрета. Даже по улице ему ходить -требовалось особое разрешение. Без инвентаря да инструмента трудно стало Герману на хлеб зарабатывать – совсем он оголодал и озлобился на весь мир. Захотелось ему отомстить за свои унижения и соседей перебить при удобном случае. И хоть Иван с Марусей больше всех его жалели и хлебом тайком кормили, и для них он исключения не сделал. Напротив, с них и начал. Однажды,
в воскресенье, в четыре часа утра, пробрался он к Ивану на двор, нашёл его топор,
одним ударом вышиб дверь, кинулся в спальню: раз Марусю топором по голове, раз Ивана.
Брызнула кровь. Упали Иван с Марусей. А Герман из-за пазухи бутылку с керосином вынул, пол и стены облил да и поджёг. Думал он, что убил Ивана с Марусей, но ошибся. Очнулись они, кинулись на Германа, вцепились в него, а он ну их бить: топором рубит, разбитой бутылкой режет. Живого места на них нет, ран не сосчитать, кровью с головы до ног залиты, а не отпускают Германа, бьются с ним посреди огня и дыма. Герман все силы напрягает, да видит, не сладить ему со своими жертвами. Страшно ему стало. Кровля уже рушится – вот-вот прибьёт.
Вырвался он из дому, а Иван с Марусей его не отпускают – посреди двора с ним сражаются. Подвернулся Марусе кол под руку, изловчилась она, размахнулась и чудо – попала Герману по голове со всего размаха. Ошеломила его. Хлопает Герман глазами – понять ничего не может: давно Иван с Марусей мертвецами должны быть, а они его бьют. Разъярился он, собрал все силы, ударил Ивана в грудь, сбил с ног, рвать стал, да Маруся в него вцепилась, оторвала от Ивана, он её за горло, да уж Иван на нём висит.
Сколько они бились – неизвестно, кажется, не одну, а несколько вечностей. Но стал Иван одолевать, сломал Герману хребет, и добил, додушил, как змея подколодного. Глянул: солнце на небе взошло, дом и двор со всеми пожитками догорают, Маруся - истерзанная - посреди двора лежит как неживая. Испугался Иван первый раз в жизни: не мог он представить себе жизни без Маруси. Заплакал и упал рядом с нею на пеплом засыпанную землю.
Но не умерла Маруся. Даже болеть она себе долго не позволила. Стиснула зубы и ну с Иваном работать!
Первое время в землянке жили. Дом стали строить большой и прочный из камня, со стальными дверями (не могли забыть Германа). И усадьбу тоже каменной стеной огородили. Скалы ломали, сами камень тесали и на себе таскали. Ни один физиолог в мире не поверил бы, что человеческий организм способен на такую работу. Народ кругом сочувствовал и восхищался. Друзей у них появилось – полмира. Помогали, чем могли, не за деньги – просто так.
В несколько лет Иван с Марусей отстроились, да как отстроились! Хозяйство развели огромное – не сравнить с тем, что было до пожара. Стали есть досыта,
оделись, обулись, детей родили, учить их стали. Вот оно счастье! После стольких невзгод!
Кончить бы на этом наш рассказ, да только… Только самое плохое после этого и началось.
Отдохнул Иван, отъелся и заскучал. Утром встанет, поест, пойдёт хозяйство своё управлять, в пять вечера опять дома. Поест, послушает, как дети верещат, выйдет на двор, на дом и стену каменную посмотрит:
-И это всё? И это есть самое моё счастье? И больше ничего не будет? И ради этого я жилы тянул и муки неимоверные принимал? О, Господи!!
Хочется ему какого-то праздника для души, а какого – сам не знает. Почувствовала Маруся, что неладное с ним творится, так вокруг него и ходит, угадать старается, что с ним. И чем внимательней она к нему, тем больше он против неё раздражается. «Какого чёрта я эту каменную стену построил? Все надо мной смеются. Сейчас открытость в моде. А всё она со своей трусостью! Эх, есть же люди, живут весело, в своё удовольствие. Германовы отпрыски на Мальорки да Канары ездят. У них-то жёны с приданым пришли, не то, что моя босоногая».
Сам себе удивлялся – раньше ему бы такие мысли против Маруси и в голову не пришли. Попробовал он с ними бороться, да потом плюнул и дал им полную волю. Вспомнит свою жизнь – ничего в ней хорошего не было, только адский труд, и кажется ему, что во всём этом одна Маруся виновата.
А тут познакомился он с человеком немолодым и нерусским, с вострым взглядом,
крючковатым носом и козлиной бородкой. Отрекомендовался ему человек дядей Сэмюелем и позвал к себе в гости.
Пришёл Иван. Видит, весело тут живут. Гостей полон дом, пьют вина заморские, едят фрукты невиданные, и дядя Сэмюель меж гостей в полосатых штанах расхаживает, и целует его жена-красавица на сорок лет его моложе.
-Отчего, - спрашивает Иван, - у вас такая жена молодая?
-А она у меня уже пятнадцатая, - отвечает дядя Сэмюель.
-О, по нашей вере так не положено, - говорит Иван.
-Отчего же? Позвольте вам не в обиду заметить, что вера ваша неправильная и тоталитарная. Вожделеть – естественно, а всё, что естественно, то действительно, а всё, что действительно – разумно. Ваша вера подавляет естество человека и лишает его свободы. Я советовал бы вам переменить её возможно скорее.
Стал Иван над этими словами думать и видит, что кругом прав дядя Сэмюель. Отчего он так скучно жил? Да оттого, что отказывал себе во всём: это нельзя, это нельзя. А почему нельзя – сам не знает. А люди вон как живут, ни в чём себе не отказывают, веселы, раскованы, свободны. Вот оно, счастье-то!
Прибил Иван Марусю, выгнал из дому, женился на молодой и стал жить так же весело, как дядя Сэмюель. В короткий срок прогулял он и прокутил всё своё добро и стал опять нищим – теперь уже навсегда.