Институтские байки Наказания и взыскания

   Студенческая жизнь у всех оставляет приятные впечатления и не забываемые истории и приключения . Я не был исключением. Это были трудные послевоенные годы. Уже минуло больше 9 лет после окончания войны, но все ещё жили впроголодь, одевались бедно, постоянно не хватало денег.
     Я до 8 класса был хилым, слабым, часто болел, меня дразнили, порой издевались, называли предателем Родины  /отец на войне пропал без вести/. Я на всех обижался, был очень замкнутый, не имел друзей. И вот я вырвался из этой обстановки, забыл об опеки моей матери и сестры, почувствовал свободу. К 10 классу я набрал свой вес, возмужал, подрос на 25 см и стал, как мне девчонки говорили, симпатичным парнем. Но при девушках я стеснялся, не знал о чём с ними говорить, куда деть свои руки.  Даже в 17 лет я оставался  ребёнком, но изображал из себя «парнем хоть куда».
     В институт поступить было трудно, конкурс для ребят - 12 человек на одно место. Зачисляли ребят с 18 балами, а девчат - с 19 баллами. Такая дискриминация девушек сохранялась в приёме в ВУЗ ы 10-12 лет после войны. Допускалась только одна четвёрка из 4 вступительных  экзаменов. Но в отдельных случаях зачисляли и с 18 -17 баллами. Вот под этот случай я и попал. Ещё в школе  стал участником ВДНХ и у меня была бронзовая медаль. Из всех абитуриентов только я  был награждён и меня зачислили на первый курс с 17 баллами. По сочинению на вступительных экзаменах мне поставили 3 балла.
      В школе до 8 класса учился с большой ленью, аттестат за семилетку пестрел одними тройками. Мать и сестра очень хотели, чтобы я получил высшее образование. Я помню, как-то вечером, они посадили меня перед собой и говорят
   --Если ты не хочешь дальше учиться, то иди в ПТУ и будешь работать на заводе, а иначе мы кормить тебя не будем--
   Сестра закончила 7 классов и пошла работать на радиозавод. Жить было не на что. Мама зарабатывала очень мало. Отца у нас не было.  Двоим учиться было не возможно. Я поставил перед собой задачу: во что бы не стало, я должен поступить в институт. За три года я наверстал пропущенные знания и десятилетку закончил с двумя тройками / по русскому  и иностранному языках/. По остальным предметам были пятёрки.
      Меня поселили в студенческое общежитие, но учился я опять кое-как. Мне нравились занятия по физике , химии, ботаники, зоологии. А на лекциях по марксизму — ленинизму было очень скучно, меня всё время клонило в сон. Читала нам лекции бабушка, так нудно, монотонно, что не я   один засыпали на её лекциях. А сколько работ Ленина и Сталина нас заставляли конспектировать? Они все мне казались похожими друг на друга, просто перефразировали одни и те же мысли.
    После занятий  куражился с ребятами, пели песни / мне сестра купила гитару/, шатались по городу , выпивали, если были деньги. Танцевал на вечерах в основном с ребятами. Таких «дурачков», как я, было не мало.
     Однажды на выборы в народные судья в нашу комнату кто-то из ребят принёс тушку синего цыплёнка. Он очень был похож на дохлого, подобранного где-то на свалке. Но характерного аромата дохлятины мы не учуяли. Быстро его ощипали и поставили варить на электрическую плитку в нашей комнате. Мяса молодым растущим парням катастрофически не хватало. В столовой покупали мясной шницель, но он на 95 процентов состоял из хлеба. Мы в основном и питались хлебом и «макарончиками», или ячменной кашей. Сахар был, но добавляли в чай дозированно и делали его чуть сладеньким. Вот почему мы так накинулись на этого дохлого «цыплака».
     Кто-то из ребят с других комнат принёс бутылку водки. Быстро разлили на 7-8 стаканов и только хотели выпить, как в коридоре кто-то  закричал
     –--Атас!--- Идёт комиссия по проверке общежития!----
     У нас строго следили за моральным поведением подрастающей молодёжи, Все общежития были раздельные на женские и мужские. В 22 часа все должны быть  в общежитии и позже не впускали. Поэтому ребята умудрялись лазить через окна или с пожарной лестницы. В женские общежития ребят пускали по студенческим билетам и только в дневное время.
    Мы не успели выпить налитую водку и ребята все разбежались. Кто-то со страха или для смеха вылил свою долю в кастрюлю с кипящим цыплёнком. Я как хозяин комнаты быстро начал убирать не допитые стаканы и бутылку под койку. И тут влетели члены комиссии. А в комнате ароматы водки, как в закусочной. Пары из кастрюли заполнили всю комнату. Наш комсорг группы /он был членом комитета Комсомола/, как самый активный работник начал искать вещественные доказательства групповой пьянки. Залез под кровать и довольный вытаскивает и ставит на стол  не допитую бутылку и стаканы.
    ---Вы с кем распивали в общежитии?-- Да ни с кем.---ответил  я. Просто разлил по стаканам. Не одному же мне пить, как заядлому пьянице, а так вроде с компанией---отвечаю я.
    –-Вы из нас дураков не делайте, говорите, кто с вами распивал?--Наш комсорг говорит мне: « А ну дыхни?-- А от него не пахнет водкой---заявляет он. Кто-то из комиссии послал за другими свидетелями из соседних комнат. Но часть комнат были закрыты, а в других не было ни души.
    –---Все студенты убежали, в общежитии  никого нет–-сказал наш комсорг.
   –---Завтра в 14 часов мы вас ждём на заседании комитета Комсомола, и без опозданий даже, если в это время есть занятия---отчеканил кто-то из комиссии. Все удалились, но бутылку забрали, как вещественное доказательство и слили в неё водку из стаканов.
    Комитет собрался в полном составе, 11 или 13 человек. Все меня по очереди воспитывали, особенно «расходился» наш комсорг.
     –--Как вы посмели? Вы нарушили правила проживания в общежитии! Вы позорите звание комсомольца! Вы не  достойны называться комсомольцем!---Минут 20 мне читали правила поведения комсомольца. Выступили все до одного члена комитета.
     А я стою и вспоминаю, как наш комсорг под Новый год в этом же общежитии со  своими друзьями  «кутили» пол ночи. Вспомнил , как меня принимали в Комсомол. Смех, да и только. Председатель комитета Комсомола в нашей школе долго болела. Скоро должны были начаться выпускные экзамены после 7 лет обучения, а основная масса ребят всё ещё ходит в пионерах. Непорядок!! Надо было как можно скорее оформить принятие учеников в Комсомол. И решили это мероприятие пропустить в оптовом варианте. На заседании комитета принимали сразу по 5-7 человек. Всех поставили в линейку и на вопрос
–--Почему вы хотите стать членом Комсомола?---- Мы хором, в один голос, отвечали
       --- Мы хотим быть в первых рядах строителей коммунизма!!----
 –-Вы приняты--- мы услышали в ответ и вручали нам комсомольские билеты.
–---Пригласите следующую партию----Крикнули нам вслед. А мы быстро все разбежались по домам.
    Решение институтского комитета Комсомола мне объявили на следующий день /они долго совещались и в первый день не пришли к общему согласию/.
    В постановлении было записано
   –---За нарушение правил проживания  и организацию групповой пьянки в стенах общежития объявить выговор и просить декана факультета выселить из общежития---.Так я заработал двойное наказание.
    А этого синюшного цыплёнка мы потом ещё варили три часа, но он почему-то становился все твёрже и твёрже. Но мы его разорвали по частям и запили бульоном. Жаль , что отняли у нас бутылку с водкой! Она была бы очень к стати после этого стресса.
    Ещё в начале первого семестра мне понравилась одна девчонка с нашего курса. Она была не обычной, выделялась своей красотой, очень приятной улыбкой, своей жизнерадостностью. Её задорный смех я постоянно слышал на переменах. Она всегда ходила в окружении девчат и ребят. Она всех чем-то притягивала к себе. А когда я услышал, как она читает стихи и играет в спектакле на сцене, я окончательно был покорён и страстно влюбился. Постоянно наблюдал за ней. Но не подходил, стеснялся, боялся , что она отвергнет меня.
    Чтобы быть  ближе к ней я записался в драматический кружок, в котором она давно работала с режиссёром. Меня учили правильно говорить, уметь стоять и ходить  по сцене и только потом допустили участвовать в спектаклях. После этого  моя любимая девушка начала общаться со мной. Постепенно мы узнавали друг друга. Оказалось, что в нас много общего, что мы одинаково понимаем жизнь, взаимоотношение людей, ценим искреннюю дружбу и любовь. Я стал часто провожать её после репетиций и спектаклей до её дома. А жила она на другом конце города и мы всегда ходили пешком. Это была не забываемая, волшебная пора нашей дружбы. Через год мы признались друг другу в любви и в середине третьего курса поженились. 
     И вот мы едем в Мичуринский ЗАГС, чтобы узаконить наш союз. Семейный брак - эти слова мы старались не произносить. Это выражение совершенно не подходит к такому святому, торжественному событию. Будто-бы предрекается семья с браком.    
      Была необычная ранняя весна, текли ручьи, грело солнышко. Природа приветствовала наши желания стать навеки вместе. Этот день мы помнили всегда.
      Мы жили бедно и никакой застольной свадьбы у нас не было. Мы никому не говорили о том, что мы расписались. Не хотели, чтобы нас кто-то поздравлял, просто нам надо было постоянно быть вместе. Когда мы приехали из ЗАГС а домой нас поздравила мама Зины и попили чаю с лепёшками, которые выпекла мама. Об обручальных кольцах в то время никто не слышал. 
     На весенние каникулы мы решили поехать в Воронеж к моей матери, заранее купили билеты на поезд. На этой поездки настояла мать жены. Я знал, что эта поездка нам будет не в радость. И я не ошибся. По приезду в Воронеж, жена поехала к своей подруге , а я хотел подготовить мать и сестру к этой встрече. Они ничего не знали о том, что я женился. Мою жену никогда не видели и ничего о ней не знали.  А потом передумал и решил, пусть это новость будет сюрпризом для них. Как потом оказалось, этого не надо было делать, это была моя ошибка.
     Мы с женой вошли в комнату, где сидели мать и сестра и я сказал
             –-----Вот моя жена, её зовут Зина. Мы поженились и расписались полмесяца тому  назад--.
     Была немая сцена, как в пьесе Гоголя «Ревизор». Наше появление никакой радости у матери и сестры не вызвало. Приняли холодно, ни о чём не спрашивали и почти не разговаривали. Это потом моя сестра Мила со слов моей матери сказала, что меня «заколдовали» и насильно женили. Вот почему я не хотел ехать к себе на  Родину. Денег они мне уже больше никогда не присылали, хотя мы жили значительно беднее, чем они. Я помню, как мне для покупки зимнего пиджака деньги собирали во всех родственников Зины. Зина все годы учёбы в институте проходила зимой в осеннем пальто. А морозы были «трескучие», зимы были очень холодные и снежные.
    По приезду из Воронежа нас с Зиной срочно вызвали на заседание комитета Комсомола и объявили нам по строгому выговору с занесением в личное дело. А дело было так. Перед отъездом в Воронеж в наши весенние каникулы нам приказали ехать с агитбригадой в колхоз. Но заболел Костя / один из ведущих актёров пьесы/ и мы все вместе договорились не собираться на последнюю репетицию и не ехать в колхоз. В нашей художественной самодеятельности было ещё очень много участников и вполне могли обойтись без  нас. Мы уехали, а наши ребята испугались, струсили и поехали в колхоз /даже Костя с высокой температурой/.
    Как проходило слушание наших с Зиной «преступлений»  на заседании
 комитета — стоит описать подробней. Мы ждали в коридоре целых два часа, пока соберутся члены комитета в полном составе. Такую своеобразную выдержку всегда применяли в партии и комсомоле. Это делалось для того, чтобы подорвать моральный дух «преступников».
     Наконец нас пригласили
     –---Ба-а! Знакомые лица! Приятно вновь увидеться!---произнёс председатель комитета. ---Это был тот самый председатель комитета, который настаивал наказать меня в прошлый раз по «полной программе»----
     –---А мы тоже с нетерпением ждали, чтобы ещё раз увидеть приятные и знакомые лица. Здравствуйте, товарищи, вершители людских судеб--- сказал я.  –   Жена меня толкает в бок и шепчет: «Перестань, не дразни!---А я злой стал. Не поздоровались, поставили нас по стойке смирно. Все они нас прекрасно знали, вместе участвовали в художественной самодеятельности, вместе иногда обмывали удачные концерты и смотры. Нет бы спросить и узнать, по-подробней, почему мы так поступили? В конце концов , могли бы и поздравить нас молодую семью. Ведь мы были первая пара, которая поженилась в институте. Потом за нами «посыпались»ещё два десятка молодых семей.
    А вместо этого мы услышали
     ----Так вы ещё и хамить пришли сюда! Вы пожалеете о сказанных вами словах!---Больше мы ничего не говорили и рта не раскрывали. А нас воспитывали ещё минут 40 , не меньше.
     Постановление было заготовлено заранее и нам его зачитали: «За умышленный срыв художественной самодеятельности на выездном концерте объявить строгий выговор /естественно каждому/ с занесением в личное дело».
    Я немного расстроился. А Зина, молодец, говорит: «
        –----Плюнь ты на все их фокусы! И забудь!------
     Она не предавала никакого значения этим выговорам. Мы и забыли, но нам вдруг о них напомнили при устройстве на работу после окончания ВУЗ а.
       Узнать конкретное место  работы  можно было узнать только в Управлении сельского хозяйства. Я один поехал , чтобы как-то подготовить место для проживания нашей семьи, ведь у нас была маленькая дочка. Захожу в отдел кадров в Управление сельского хозяйства области и мне начальник кадров удивлённо говорит
               –-----Как же вы умудрились приехать на работу с выговорами?-----
      Я крайне был удивлён такой «приятной» новостью. Я знал, что после получения диплома все взыскания по институту снимались.
      Как  я выяснил об этом позже, кто-то из комитета Комсомола /кто именно, они не помнили/ настоял оставить в личном деле все выговоры. Я подразумеваю на комсорга группы. За что такая «любовь» к нам — непонятно. Я и Зина всегда правдиво и честно,  а порой и резко, высказывали своё мнение на собраниях в группе. Комсоргу  не нравилось наше поведение.
   Начальник отдела кадров успокоил меня и говорит
           –----Поезжайте в хозяйство и спокойно   работайте! Ваши личные дела останутся у меня и никто об этих выговорах больше знать не будет---
     Предварительно я рассказал ему историю этих наказаний. И он сдержал своё обещание.
      Так и закончились наши приключения с этими взысканиями по институту. Затем на работе было ещё много всяких приключений, но это уже другая история.