9. 14. Госпиталь в Сорвижах

На краеведческом портале «Родная Вятка» нахожу заметку об этом населенном пункте, находящемся в Арбажском районе
на правом гористом берегу Вятки.

Село старинное, одно из первых упоминаний о нем относится к 1678 году.
Там сообщалось, что расстояние от города Вятки 110 верст.
Интересно, что известный путешественник Семенов-Тян-Шанский в своем путеводителе отодвинул его подальше,
за 220 верст от губернского города. {13.45}
Но об этом чуть позже.

Вначале о госпитале, куда привезли отца с товарищами по несчастью для медицинской реабилитации.
Расположенный в здании (или зданиях) местного лесхоза, после гостиницы «Астраханская» впечатление
произвел он удручающее.

Конечно, не только в Сорвижах – в восьмидесяти процентах госпиталей области не было водопровода.
Почти везде отсутствовала канализация, по нужде приходилось, невзирая на пургу и лютый мороз, идти во двор,
в уборную с выгребной ямой.
Отопление было, как практически повсеместно, печное.

Реалистичную картину быта в таком учреждении воссоздал, опираясь на документы Государственного архива
Кировской области, один из местных исследователей А. Рашковский.
Речь идет о «госпитале, находящемся в здании, где нет ни водопровода, ни центрального отопления…
Вместо канализации - выгребные ямы.
А здание это забито ранеными, койки которых расположены в два яруса.

Это значит, что нужно принести дрова и регулярно топить печи, многие из которых неисправны.
Нужно приготовить для раненых завтрак, обед и ужин на дровяных плитах, натаскав воды из колонки.
Нужно накормить раненых, а посуды остро не хватает, и приходится это делать в пять-семь смен.
Нужно эту посуду вымыть, а теперешних порошков и средств тогда не было.
А мыть надо горячей водой, которую еще нужно вскипятить на дровах или угле, или торфе.
При этом еще раненым надо делать перевязки, а бинтов очень мало и их приходится кипятить и сушить,
а не выбрасывать, как сегодня.

И все это делали, чаще всего, привезенные из деревень девочки, которых надо было еще обучать тонкому искусству
выхаживания больных, что ложилось на плечи врачей и старших медсестер, которых тоже не хватало».
{13.50}

В Сорвижах, как и во всех остальных госпиталях, конечно же был сформирован батальон выздоравливающих.
Ему вменялось в обязанности расчищать снег, таскать воду из проруби, пилить и колоть дрова, топить печки.
{13.44}
Особо проштрафившиеся красноармейцы звенели поутру лопатами, скалывая желтую наледь вокруг отхожего места.

Если верить воспоминаниям живших здесь же эвакуированных ленинградских школьников, в зданиях лесхоза
света не было, по вечерам пользовались керосиновыми лампами.

Отсутствие электроэнергии лишало медиков не только возможности нормально эксплуатировать рентгеновские,
физиотерапевтические и автоклавные установки, но даже обеспечивать аварийный минимум при проведении операций.
{13.44}
Высококвалифицированные хирурги работали в госпиталях Кирова и еще кое-где, а в пяти проводить операции
вообще было некому.

Правда, повсюду, в том числе в Сорвижах, имелись операционная, перевязочная, палатные сестры достаточной квалификации.
{13.43}

Несомненно, прибывших в Сорвижи раненых, несмотря на усталость после долгой дороги, осмотрели, помыли,
переодели в чистое белье.
Свежее то свежее, только какое?
Из материалов по обследованию ЭГ для раненых и больных воинов РККА в городе Кирове и области
с 8 по 19 августа 1943 года:
«Раненые одеты в застиранные, ветхие, рваные рубашки и кальсоны.
Постельное белье желтое, в пятнах, застиранное и рваное».
{13.43}

Отец надел то, что дали.
Обулся в стоптанные чувяки (так назывались тогда госпитальные тапочки).
Затем надо было поесть.

Из отчета о работе отдела госпиталей области за четыре года Великой Отечественной войны:
«Раненые и больные обедают в несколько очередей, и обеды длятся иногда до четырех часов.
Посудой госпиталя не пополняются с момента первоначального формирования.
Большая часть имеющейся посуды настолько изношена, что почти не годится для использования».
{13.44}

Такое положение было не только в Кировской области.
Возьмем соседнюю, Вологодскую область, город Великий Устюг.
Из письма начальнику управления эвакогоспиталей Данилову от 7 июля 1943 года:
«Эвакогоспиталь № 5390 ощущает сильную нужду в следующем инвентаре:
одеяла, халаты для больных, носки, нательное и постельное бельё и вещевые мешки.
Из-за отсутствия достаточного количества посуды … обеды заканчиваются в 6-7 часов, ужины продолжаются
до 11 часов ночи».

Глядя с колокольни сегодняшнего дня, мы нередко возмущаемся, почему всего не хватало – и на фронте, и в тылу.

Не знаю, сумеем ли когда-нибудь понять мы, вполне обеспеченные сегодня тем, что необходимо для существования,
кто по минимуму, а кто и с избытком, – что шла тогда жестокая, бескомпромиссная война.

Что в наш дом ворвался хищник, огромный, грубый, беспощадный, долго и тщательно готовившийся –
и морально, и материально, и физически – к тому, чтобы убивать нас, живых и еще не родившихся,
и присваивать себе то, что принадлежало нам.

Что в этом помогали Германии вся промышленная мощь и все продовольственные, сельскохозяйственные ресурсы
 континентальной Европы.

Конечно, трудно представить себе, что наиболее развитая в индустриальном отношении территория нашей страны
вместе с ее житницей оказалась под пятой оккупантов.

И что та часть фабрик и заводов, которую смогли спасти от нашествия, неимоверными усилиями
перебросить на восток, не могла заработать сразу.

И что ушедших на фронт кадровых рабочих заменили у станков слабосильные старики с неумелыми, неокрепшими подростками.

А хлеборобы, надев красноармейские шинели, ушли в окопы.

А механизаторы стали танкистами.

А трактора, призванные пахать поля, вынужденно таскали пушки.
 
А за плугом и сеялкой ходили женщины и девочки, выбиваясь из последних сил, проклиная войну
и неимоверными, неженскими усилиями приближая победу.