Встреча на Канарах

      Как-то на заходе, когда у меня в каюте вечером «сидели», в дверь  постучали и не ввалились, как обычно, а чего-то выжидали. Я открыл. Передо мной стоял совсем не похожий на испанца или заезжего туриста человек. Белесоватый, со вздыбленными  волосами, в одежде не слишком модной и с глазами светло-голубыми. «Наверное, с другого парохода», - подумал я и хотел заговорить, но он опередил  меня, стал спрашивать какого-то врача. Разговорились. Вошедший признался, что он эмигрант. Я немного обомлел, в груди у меня екнуло. Наконец-то я столкнулся с тем, который не мифический, а взаправдашний, совсем недавно ушедший «туда», из близкого круга людей. Мне всегда были интересны рассказы моряков о сбегавших, особняком всегда стояло сообщение о буфетчице, спрыгнувшей в воду с отошедшего судна в Канаде, где ее подобрал полицейский катер. Спрыгнешь от такой жизни, о которой не понаслышке знает любой моряк. Месяцами без заходов, на макаронах, со ржавой водой, отравляющей желудки, с ущербной информацией из скудных порций трансляций и третьесортной видеопродукцией, с работой сутками  без сверхурочных и выходных, в морозных трюмах, на продуваемых палубах, в адски жаркой и стучащей «машине»… И главное, без женщин, без семьи, с травящей душу и тело  брагой или самогоном. За все это – нищенская зарплата.
     Александр Костарнов (отчества не знаю), 32 года, родом из Тулы. Работал мотористом в «Мурманрыбпроме», в 1989 году сошел с парохода в Лас-Пальмасе и оттуда перебрался в Санта-Крус, чтоб не искали. Еще тогда на судах оставались помполиты, еще ходили группами в увольнения до 18 часов, еще тогда не пускали эмигрантов на судно. Костарнов заранее, перед рейсом, договорился с женой, собрал на случай неудачного побега и увольнения много по тем временам денег (двадцать тысяч). Часть оставил себе, поменяв на валюту, часть – жене. Через восемь месяцев, освоившись, вызвал к себе жену с дочкой и вот живет в Санта-Крусе уже пятый год. Дочке уже восемь лет, ходит в школу, лопочет по-испански, жена устроилась в сфере обслуживания, сам он тоже работает поваром в пиццерии «Пицца-Пассо», недалеко от магазина «Совиспан». Имеет квартиру в обычном многоэтажном доме, которую снимает. Остался у него и паспорт моряка, который еще действителен, а вот испанского паспорта  пока нет, гражданство в Испании можно получить только после семи лет проживания. Александр показывал  лишь эмигрантский вид на жительство, типа свидетельства. На мой деликатный вопрос о «ностальгии», о поездке на Родину Александр не отвечает и заводит разговор о домике в пригороде, который мечтает купить, собрав деньги, и о новой машине, чтобы заменить свою, как он считает, не очень
.
     Но мы садимся в его респектабельный «Сааб», и он не кажется мне плохим. Едем за город, в супермаркет, где все подешевле, чем в городе. Ходим по залам-стадионам этого «Эль-Кампо» и действительно восхищаемся обилием и разнообразием товаров, относительно низкими ценами. Александр покупает упаковку пива из шести банок, мы угощаемся прямо в автомобиле. Александр тоже пьет ( В Испании разрешается за рулем немного) и выбрасывает пустые банки прямо под колеса, потом будто оправдывается: «Здесь убирают…» Уже в темноте мы выбираемся из лабиринта подземных гаражей универмага и мчимся в центр : наш водитель спешит, у него ночная смена, с восьми часов вечера. Но заторы и парковка задерживают его, и он с нами прощается уже в десять минут девятого быстро, по-деловому, обещая свозить еще моих приятелей на автосвалку. А я его больше не увижу. Меня отчего-то внутри при расставании терзает жалость. Но жалко не его, а себя…
Датский пролив   1994