9. Устранить нарушения законов было нелегко

НА СНИМКЕ: А.А. Трофимук (впоследствии академик и директор Института геологии и геофизики СО АН) получает в 1944 г. из рук Председателя Президиума Верховного совета СССР медаль Героя социалистического труда за открытие большой нефти Башкирии.


Несмотря на значительный отсев жалоб на первом этапе, когда жалобы рассматривались штатным персоналом ОКП, некоторые сотрудники СО АН всё же вынуждены были прийти с ними ко мне в часы приема.

На столе у меня к их посещению всегда лежала краткая записка по каждому случаю, и объяснялось, что было предпринято и почему не получилось, и этот случай вынесен ко мне на рассмотрение.

 Иногда и давалась подсказка, кому позвонить и о чем переговорить.

Такие случаи возникали, когда заместители директоров по общим вопросам или главные инженеры институтов, выполняя прямые указания своих директоров-академиков, не имели возможности разрешить тот или иной вопрос в соответствии с законом. Для них устное распоряжение директора было выше закона.

Некоторые директора (особенно молодые и без опыта административной работы) порой даже прислушаться не желали, что им говорилось, горячились и приказывали, не считаясь ни с чем.

В таких случаях я звонил директору, договаривался о встрече, в деликатной форме разъяснял ему закон и подсказывал, как решить вопрос без ущерба для собственного престижа. Это было очень важно, потому что у многих самолюбия было в избытке. Иногда они были рады, что есть выход, при котором оно не страдает. Но было два-три директора с непомерным самолюбием, которые считали, что они все знают и никто их не только не может, но и не имеет права поправить.

Исчерпав все возможности, я ровным голосом говорил им, что у профсоюзного комитета не остается никакого выхода, как следовать установленным процедурам, раз нарушен закон. Я им сообщал, что первым шагом будет рассмотрение на Президиуме ОКП и принятие решения в присутствии директора или его заместителя, председателя месткома института и руководителя подразделения, нарушившего закон. Что наше решение можно будет обжаловать в Обком профсоюза, а его неисполнение влечет представление в Президиум СО АН, где оно будет обсуждаться. Что перед этим я буду говорить с Председателем СО АН и обсуждать вопрос о мерах, которые следует предпринять.

– Неужели нам нужно идти по этому пути? – вопрошал я.

Только два раза мне пришлось приводить такие аргументы. Но ни разу не пришлось собирать Президиум ОКП и принимать решение. Получив отказ, а оба раза он сопровождался жестким тоном, который должен был указать мне на «мое место», я писал чрезвычайно вежливое письмо на имя директора.

В письме указывалось где указывал допущенные нарушения, упоминал отказ руководства Института исправить их и указывал, что все материалы будут рассмотрены соответствующей комиссией ОКП (в присутствии дирекции и месткома института) для представления на Президиум ОКП.

В одном случае (в институте физики полупроводников, где директором был молодой и решительный директор А.В. Ржанов) меры были приняты сразу после получения письма. Анатолий Васильевич понял, что для института и лично для него будет лучше решить вопрос внутри, чем выносить на всеобщее обсуждение, когда, несомненно, пострадает его авторитет.

Во втором случае было труднее, потому что Андрей Алексеевич Трофимук, академик, Герой социалистического труда, лауреат двух Сталинских премий, в прошлом крупный работник Министерства Геологии СССР – Главный геолог Миннефтеразведки - считал свое мнение истиной в последней инстанции.

Разговаривал он в своем кабинете грубо, если не сказать, по-хамски. Но я себя спровоцировать не дал. Последующее моё письмо было сверхуважительным, но он дал указание даже не отвечать на него.

На комиссию ОКП он послал своего заместителя по общим вопросам. Присутствовал и председатель месткома. А руководителю подразделения, нарушившему закон, академик Трофимук запретил приходить.

Выступления членов комиссии были доказательными и принципиальными. Председателя месткома критиковать было не за что. Решение месткома было правильным, но оно не выполнялось дирекцией. Комиссия рекомендовала Президиуму ОКП освободить руководителя подразделения от работы по требованию профсоюза, а директору Института указать на неполное служебное соответствие. Эта рекомендация была выдана Председателю месткома на руки. На следующий день Трофимук сам позвонил мне. Он просто психовал по телефону.

– Я найду на Вас управу, сказал он мне в заключение разговора.

Я не знаю, где и у кого он искал на меня управу. Сам я никому не звонил и ни с кем не говорил. Да мне и не с кем было поговорить по существу.

Если бы я позвонил в обком профсоюза, и председатель обкома вмешался бы, меня бы никто не понял. Выносить сор из избы в Сибирском отделении не было принято.

В СО АН Трофимук подчинялся непосредственно академику Лаврентьеву. Если бы я пришел к Лаврентьеву и пожаловался ему на нарушения закона и на грубость Трофимука, он бы меня, конечно, внимательно выслушал, но решать бы ничего не стал. А от моего посещения остался бы неприятный осадок, потому что к деду с такими вопросами не принято было ходить. Да и персона Трофимука ему была, безусловно, важнее, чем моя.

В общем, я бы ничего не добился. Только себе бы сделал хуже. Всё же, когда ярость у Трофимука слегка улеглась и он взвесил все «за» и «против», как весьма неглупый человек, он понял, что надо искать компромисса. На следующий день он еще раз позвонил мне, извинился «за повышенный тон» и сообщил, что они найдут такое решение, которое устроит всех.

И, действительно, в течение недели вопрос был решён. Мы проверили – сотрудник продолжал работать.

Проверить было важно, потому что были случаи, когда руководством создавались невыносимые условия работы, и сотрудник вынуждался к уходу по собственному желанию. В данном случае этого не было.

Вопрос-то был решен, но мне потом всегда казалось, что Трофимук меня недолюбливает. Это означало, что где-то, например, на заседании Президиума СО АН он бросит какую-нибудь нелестную фразу про меня, а потом ещё не раз и не два будет плохо говорить обо мне, создавая вокруг меня ореол человека с крупными недостатками характера или стиля работы, – типичные методы работы в таких обществах как «двор» нашего Академгородка.

Все остальные директора понимали меня и сразу шли на компромиссы. Я не могу, конечно, сказать, что после некоторых трений, которые я только что описал, у нас установился «классовый мир». Нет, такого не было. Нарушения трудового законодательства, правил техники безопасности и охраны труда продолжались.

Просто у нас (и не только у нас, – у месткомов институтов тоже) поднялся авторитет в решении этих вопросов. Мы стали партнерами у руководства институтов, с нами стали советоваться перед тем, как сделать что-то, не укладывающееся в строгие рамки законодательства. Нас перестали игнорировать и с нами перестали спорить.

В то же время я могу смело сказать, что многие нарушения трудового законодательства и законодательства в области охраны труда и техники безопасности, которые в начале деятельности нашего профсоюзного комитета были в СО АН массовыми, стали в течение 2-3 лет значительно менее частыми.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/07/598


Рецензии