Где кончается океан

Неришев смывал кровь с рук. «Так не может больше продолжаться» – пульсировала одна-единственная мысль в голове. Но он знал, еще как может. Валящийся с ног от усталости, спящий по несколько часов в сутки, Неришев, тем не менее, находил в себе силы исполнять свои обязанности дальше. Ведь он понимал, что каждая проведенная им в бодрствовании минута — это потенциально спасенная человеческая жизнь.
Когда его руки приобрели естественный цвет, он вытер их заштопанным в нескольких местах полотенцем и присел на маленькую расшатанную табуретку, что обычно находилась возле рукомойника. В этот момент Неришев осознал, что приблизился к краю бездны. Еще чуть-чуть и ему самому понадобится помощь. Требовался отдых.
«Всех все равно не спасти», – промелькнула предательская мысль. Что ж, на этот раз он не стал с ней спорить и позволил себе три часа сна. Именно столько готова была простить ему совесть. Найти тихое и спокойное место оказалось достаточно трудоемкой задачей, но, видя его состояние место такое ему обеспечили.
Перед тем как лечь, он разрешил себе небольшую вольность: покинув палатку и выбравшись из окопа на бруствер, Неришев набил трубку дрянным отсыревшим табаком и закурил. Близилась ночь. Вокруг раскинулись многочисленные землянки, блиндажи и окопы. То тут то там сновали люди: перепачканные и вечно сгорбленные, они напоминали глиняных големов восставших из грязи. Грязь эта была везде, она пропитала мир, и не представлялось возможным найти место, где бы ее не было. Казалось даже души были измараны вязкой массой. И никому уже не стать прежним. То, что они пережили, убило их человеческую природу, превратив в неведомые создания, которые и сами не понимали для чего дышат, едят, двигаются и выполняют приказы.
Чуть дальше, через четыре линии обороны, шел бой: об этом явственно говорили вспышки и далекие отзвуки взрывов. Неришев нутром чувствовал, как сейчас, именно в этот момент, очередное человеческое существо расстается с жизнью. И не одно. Ему казалось, он слышит утробный гул – вой миллионов душ, бесполезно загубленных в мясорубке никому не нужных междоусобиц. Забытых, смешанных в каше из земли, пороха и крови, обглоданных крысами. У них теперь нет лиц, они превратились в однородную массу мертвецов, став единым целым.
Кое-как раскурив трубку, он постоял еще немного, а затем, отгоняя мысли, ушел. В полумраке маленькой землянки, освещаемой тусклой лампой, Неришев словно бы ощутил себя в детстве. Здесь были небольшая деревянная кровать, с черно-коричневым одеялом; покосившийся стол в углу; рядом стул, удивительной формы и богатой отделки – оставалось только гадать, как столь дорогая вещь очутилась в такой обстановке. Однако долго рассуждать на эту тему Неришев не стал и наспех сбросив обувь, рухнул на кровать. Уже через секунду он провалился в сон. Такой сладостный, долгожданный и приятный.
Кричали чайки, восхваляя одним им известных богов. Их то и дело заглушали волны с остервенением бьющиеся о скалы – гигантские массы воды обрушивались на неприступные бастионы. Ветер срывал с верхушек волн хлопья пены и уносил их в никуда. Свинцовые облака метались по небу. Гонимые стихией, они спешили быстрее скрыться за горизонтом и слиться на той стороне с мрачным океаном.
Посреди этого нескончаемого шторма, на самом краю высоких скал, стоял он. Казалось, один шаг и тело его сорвется в пропасть, где камни и вода превратят мышцы, кости и кожу в бесформенную массу, в корм для рыб и донных падальщиков.
Порывы ветра били в спину словно бы подталкивая к этому отчаянному шагу.
Страха не было, сознание наполняли лишь мысли о том, что будет дальше. Где он окажется после того, как океан отнимет у него жизнь и растерзает тело? Быть может, ничего не случится и он просто растворится в темноте? Но, что лежит за той границей, перейдя которую, назад вернуться невозможно? А может, возможно?
«Решайся! Что осталось кроме страха и тьмы?!» – кричал внутренний голос, стараясь заглушить крики чаек и буйство стихии. В голове мелькали образы, уже на протяжении долгого времени наблюдаемые им: растерзанная плоть сочащаяся кровью, вопли раненых, агония умирающего. Перемолотое мясо, осколки костей, лоскуты кожи, и грязь, грязь, грязь… Огромные зрачки своей чернотой превосходящие самую безлунную ночь и словно бы приглашающие погрузиться во тьму, где царствует тишина и спокойствие. Мертвые, окоченевшие тела сваленные в кучи. Их так много, что уже нет сил и времени опустить веки очередному покойнику. Молитвы: одни отчаянные, громкие, полные надежды на спасение, другие тихие, с осознанием неминуемого финала. И голоса: они звали любимых, прощались с родными, шептали заветные мечты, коим не суждено уже никогда осуществиться.
Смешно, люди считали его спасителем, хотя именно сквозь его пальцы человеческая жизнь медленно, но неумолимо просачивалась в небытие.
В этом порыве безумия, он отмахнул последние мысли и шагнул вперед.

«Доктор!» – отчаянный вопль медсестры вырвал его из лап сна.
Вскочив с кровати, Неришев выбежал из своей импровизированной спальни. Вокруг царил настоящий хаос поскольку привезли раненых после очередной атаки.
Он незамедлительно приступил к делу. На стол перед ним вывалили молодого бойца. Это был еще совсем молодой парень с правильными чертами лица, достаточно рослый и крепкого телосложения. Он находился без сознания, что беря в расчет его состояние, являлось скорее плюсом. Не каждый человек без анестезии смог бы спокойно перенести такие ранения: травматическую ампутацию обеих предплечий, раздробленные стопы ног и, ко всему прочему, многочисленные осколочные раны по всему телу. Ловко орудуя инструментом Неришев хотя и спас жизнь бедняге, однако навсегда оставил его калекой. И теперь он отправится домой. Доживать свой век. Но… можно ли назвать это жизнью? Когда ты лишен даже возможности ухаживать за самим собой.
Времени на лирические отступления не оставалось, на столе уже лежал очередной раненый. Этому повезло меньше: его лицо было буквально сорвано с черепа, а из груди торчал огромный осколок. «Живой мертвец», – буднично резюмировал Неришев и вогнав ему под кожу шприц, резким движением пустив содержимое по кровеносной системе. Не прошло и минуты как солдат перестал дышать. А заодно и закончил мучиться. Его кошмарный сон оборвался, уступив место вещам, которые вряд ли могли быть хуже.

Раздался близкий разрыв, а за ним еще и еще. Назревало что-то очень нехорошее. И это ощущали все.
Но Неришев, душил свои предчувствия и боролся за жизнь очередного пациента. Знал ли он в этот момент, что 29 апреля 1933 года войска противника, действуя по приказу кайзера, перейдут в стратегическое наступление, которое им удастся развить, сметя на своем пути несколько линий обороны? Естественно нет, и поэтому продолжал выполнять свой долг врача пока в палатку не ворвалась пехота неприятеля.
Двухметровая тень мелькнула в проходе и через мгновение медсестра, что стояла ближе всех, рухнула на пол, разорванная с чудовищной силой на две части. Неришев сжимая в руке пилу для ампутаций, развернулся и оказался лицом к лицу с вражеским воином. Огромный, в измазанном кровью кителе и покосившемся пикельхельме, с глубоко рассеченной шеей (фатальное ранение – опытным взглядом определил за секунду Неришев), солдат этот уставился на него незрячими глазами. Это была смерть, его смерть. И она пришла за ним.
А затем Неришев увидел, как за спиной этого жуткого человека в палатку ворвались еще двое и от их вида у него кровь застыла в жилах. Первый, держа в руках винтовку и паля по сторонам, был без большей части головы – ее видимо оторвало взрывом или осколком. Второй, с отсутствующей левой рукой и изуродованным торсом из которого вываливались внутренние органы, искусно орудовал топором, добивая медицинский персонал.
Все превратилось в сон. Нелепое наваждение! Или неужто... они добрались до края... злоба, смерть, боль, страдания... все это... переполнило чашу... всегда есть какая-то грань... за которой кончается реальность... и кажется, они перешли ее…
Неришев ощутил, как поднимается над земляным полом – страшный солдат поднял его одной рукой, а другой, вытащив из-за пазухи нож, вонзил его в повисшее тело. Не было ни боли, ни страха. Просто через пару секунд стало холодно, а перед глазами все заволокла пелена. Он подумал, что умирает и отдался смерти. Звуки стихли.

Раздался шум волн.
И он заново ощутил себя.
Изо рта потоком хлынула вода.
Вернулось и зрение.
Над ним простиралось алое небо.
Неришев перевернулся на бок и перед его взором раскинулся до самого горизонта океан. Тихий и умиротворенный.
Вдалеке проплывал громадный корабль. Его темный силуэт поражал воображение своими размерами. Неришев нашел в себе силы подняться и помахал ему рукой.