Пернатый почтарь

Случилось это в тех далёких – застойных шестидесятых в одном украинском селе. Километрах в пяти развернулось строительство центральной усадьбы. Почти все переселились туда, кроме стариков. И как их только не уговаривали, даже из области приезжали – нет и всё тут!
– Мы будем здесь доживать, – говорили они, – а помрём – делайте, что хотите.
Бились–бились с ними, да и отступились. И стало два села – старое и новое.

        В старом селе с названием Вшивка доживали свой век дед Гаврила и бабка его Дарья. Древние они были годков за восемьдесят, но ещё скрипели. Хватало силушек и на кабанчика, и на курочек. Да и сын с дочерью рядом жили, что надо – помогут. Дружные были старики, набожные: чтили традиции, соблюдали обряды, молились перед сном – словом, старой закваски люди.

        В тот год буйная зима была с частыми метелями и морозами, но на славу Всевышнего – перезимовали. Весна пришла не заметно – огород посадили, а вот и лето красное! Вроде бы ладом всё, да как–то утром дед Гаврила не проснулся. Как говорят в народе: «Кондратий его обнял».

        За всю свою жизнь старики скопили пять тысяч, а по тем временам это деньги и немалые! Похоронили старика хорошо, даже поп был, всё честь по чести. Сын свозил мать в городскую церковь, где она заказала панихиду по Гавриле. Душевно посидели и на девять, и на сорок дней. На всё про всё вполне хватило двух тысяч, да ещё и осталось.

        После сорока дней стала бабка Дарья замечать странное. Бывало, утром выйдет на крыльцо, а там перья и, что интересно, не от домашней птицы. А как–то пошла старушка, кобелька покормить – батюшки светы! – а близ собачьей конуры куриные следы размером с человеческую ногу. Не на шутку струхнула старая, не зная, что и думать. Пойти сыну сказать? Да разве ж он поверит. Дочери? Скажет, из ума мать выжила. Пошла бабка Дарья к соседке Даниловне, той, что и на картах гадала, и травы лечебные знала, и даже чирей заговорить могла. Бухнулась на лавку и всё, как на духу выложила.

– Увидеть надо, – прошамкала беззубым ртом Даниловна, похожая на фиалку, которую давным – давно не поливали.

Пока дошли, собака уже все следы цепью заровняла.

– Перья–то где? – прошепелявила невозмутимая соседка.

– Я их с перепугу сожгла, – вконец растерялась Дарья.

– Послушай, соседка, а ты часом с горя не того? – закатив глаза, Даниловна многозначительно щёлкнула пальцем по горлу.

– Да Бог с тобой, у меня и в мыслях ничего такого нет!

– Так у тебя и деньги остались, и с поминок ещё…, – хитро прищурилась предприимчивая соседка.

Дарья намёк поняла. Зашли в дом. Она собрала на стол, выставив початую бутылку водки. Пригубив две рюмашки и посасывая пол–огурца, Даниловна сделала вывод.

– Знамение это. А сны, какие видишь?

– Да приходил намедни Гаврила, но ничего не говорил.

– Вот! – осушив рюмашку, крякнула гостья. – Знаемся мы давно, и скажу тебе всю правду. Гаврила это. Зовёт тебя и всякие знаки оставляет. Готовься, Дарья в путь! Кобелька с собой заберёт, он окаянный не лает, а к нему ластится.

Через часок Даниловна ушла, и хотелось бы ещё покалякать, но уже больше не могла ввиду обильного угощения.

        День прошёл без происшествий. Она сидела у окна и с грустью смотрела на улицу, такую же скучную, как её жизнь. На редкую изгородь, ряд маленьких домишек с подслеповатыми оконцами. К вечеру Дарья совсем успокоилась: «Чего бояться? Старая стала, да и к деду давно пора. Что одной маяться? И детям забот меньше будет.

        Время близилось к полуночи. Мелькающий свет от свечи прыгал по стенам и потолку, прогоняя потёмки. Дарья встала на колени под образа и начала молиться. Вдруг снаружи послышался глухой свист, будто на крыльцо кто–то прыгнул и захлопал крыльями. Мороз по коже прошёл. Макароны, в чашке на столе аж съёжились. Привычка защищаться и выжить оказалась сильней. Дарья на четвереньках поползла к печке, где стояла кочерга. С ужасом преодолев сравнительно короткий путь, она затаилась. Кто–то со стороны улицы принялся пинать входную дверь и басовитым мужским голосом потребовал: «Открывай, раба!»

– Кто это? – скрипом колодезного ворота проскрипела старуха.

– Я от раба Гавриила. Скоро рассвет, а мне ещё лететь – путь не близкий.

Как ни боялась Дарья, но всё же пошла к двери. Открыв остолбенела… Перед ней стоял ангел! И молвил он обмершей от страха бабке: «Раб божий Гавриил меня послал. Господь ему грехи отпустил, и место дал под строительство. Дом решил большой ставить, и нужны ему три тысячи бумажек на лес. Ты их завтра приготовь, раба Дарья, а я так же прилечу, заберу и передам. Повернулся и исчез, из темноты раздался глухой свист и хлопанье крыльев.

– Так вот они какие – ангелы! – в изнеможении бабка села на пол. – Весь в перьях, и крылья при нём. Не понять только, то ли нос у него, то ли клюв. А так мужик и мужик.

Она ещё долго размышляла, плотно закутав свои мощи в одеяло, из этого байкового кокона торчали только ноздри.

        Встала Дарья рано, да и какой тут сон, ведь не каждому дано, такое увидеть. Не зря, значит, святых почитала! Управилась по хозяйству, взяла сберкнижку и подалась в центр деньги снимать. По дороге ей встретился сын.

– Куда идёшь мать?

– Да вот, сынок, иду за деньгами, нужны они мне.

– На кой тебе? – удивился сын.

Всеми правдами и неправдами отбилась старушка от наследника и, вернувшись, домой, стала готовиться к встрече с ангелом: наварила, нажарила, напарила и в хате убралась.

        Сын тем временем пришёл домой и всё рассказал жене.
– Знаешь, – сделал он вывод, – наверно, молодёжь мать донимает, от этих сейчас всего можно ждать.
            
        Ближе к вечеру пошёл к другу – участковому – и поделился с ним своими соображениями. Вместе они решили пойти в старое село и подежурить у дома матери. Схоронились в сарае. Собаке они, как родные, потому и не облаяла. Сгущались сумерки. Нетерпеливый сын сбегал в разведку и вернулся страшно возбуждённым: «Ты знаешь, она кого–то ждёт! Стол от еды ломится».

        Время шло. Первое, что они услышали, как загремела цепью собака. Немного погодя она что–то съела и успокоилась. Затем раздался глухой свист, хлопки и старуха кого–то запустила в дом. Наблюдатели подкрались к окну и обомлели: «Чудо в перьях. Вот это да!»

– Ну, – спросил пришелец, – бумажки приготовила?

– Конечно, ангелочек. Можете пересчитать, всё здесь, – взволнованным голосом пролепетала Дарья. – Прилетите к деду, передайте, что я тоже скоро буду, пусть ждёт. Чтоб не женился ненароком, а то куда мне тогда деваться? Да вот поешьте перед дорогой…

– Не ем я вашей еды. Тороплюсь очень, надо до рассвета успеть, – повернулся и ступил на крыльцо.

        Не успел он сделать двух шагов, как два дюжих молодца вмиг скрутили «пернатого»  и содрали с его лица то ли нос, то ли клюв. Всем на удивление перед ними предстал… начальник почты. Он был среднего роста тип, низкорослый, как пони, с наглыми глазами и повадками обезьяны. История у нас с добрым концом, поэтому почтарь отделался лёгким испугом, кулачным массажем брюшной полости и почек, лёгким огнестрельным ранением в место ниже спины.

        На следствии он всё чистосердечно объяснил. Прекрасно зная, что у бабки Дарьи были, извините «бабки», а человек она тёмный, начальник придумал, как их выманить. Собаку он усыплял, а ангельский костюм – дело фантазии. Неделю мошенника возили в этом одеянии по глухим селениям и показывали людям, дабы впредь умнее были.