Вороны

ВоРоны пришли подкоРмиться на свалку.
И мне их, пРедставьте, нисколько не жалко!

              ***
СтРелки, стРелки птичьих лапок.
БРодят без пальто и шапок.
Сонный хРиплый голосок.
В клюве — кость, в ноздРях — песок…

Апрель 1967.
 Мать обучила меня грамоте довольно рано. Первым словом, которое заставили
прочесть, было не "мама" или "папа",а фамилия первого космонавта планеты, в которой так много  сложного  рычащего звука. Он был основным, воинственно настроенным против меня, и моего  непослушного языка.
  Логопед, к которому обратилась за помощью мать,постаралась на совесть.Показала как можно сворачивать язык в трубочку. Заставила повторить великое множество цоканий и прищёлкиваний. Но извлечь из моих уст искомый звук, с помощью все этих нехитрых приёмов, ей так и не удалось. Однако дефект речи был исправлен. Легко и случайно. Что неизбежно сформировало уверенность в том, что у каждой проблемы, помимо массы сложных и утомительных решений, есть одно—единственное, необременительное и правильное.

   Неким прекрасным ясным, летним, прозрачным и весёлым утром, я в совершенном одиночестве шла к бабуле. Отец опаздывал на работу, и потому не повёл меня за руку до нужного дома, а просто высадил на остановке.
— Сама дойдешь? — с надеждой спросил папа.
— Дойду! — радостно подтвердила я.
В предвкушении вкусного сытного завтрака без понуканий и нотаций, беззаботной прогулки до обеда, я шла и пела песенку из «Бременских музыкантов». О том, как пролетают мимо нестрашные дороги… И тут, в самую верхнюю ноту, чистым воспроизведением которой я особенно гордилась в ту пору, вторгся чей-то смех:
— Ха-ха-ха!

 Я остановилась и покрутила головой. В этот утренний час, когда весь советский народ, как один стоял у станка, прилавка или кульмана,рядом со мной просто физически не мог никто находится.
— Странно…- произнесла я негромко, но предательская согласная исказила до неузнаваемости даже такое простое слово и...
Смех раздался вновь… Обшаривая взглядом листву близстоящего дерева, в поисках источника оскорбительного звука, я увидела… ворону, которая укоризненно смотрела на меня с ветки, своим красивым чёрным глазом. Одним! Она не стала тратить на какую-то маленькую картавую девчонку, блеск двух, подозрительно умных глаз, одновременно.
— Зачем ты дразнишься? Я не могу выговорить эту проклятую
«ры!». Не могу!
— Кар!
— У тебя-то получается, как надо…
— Кар!
— Что «кар»?! — вскричала я, внезапно ощутив во рту неведомое доселе волнение языка.
— Кар-р-р-р! — крикнула истошно ворона, и наклонила голову
пониже так, что я не просто УВИДЕЛА, а почувствовала, как ви-
брирует её острый язык.
Ворона даже и не думала смеяться надо мной. Она просто решила помочь маленькой девочке, которая так весело напевала, направляясь к дому своей бабушки.
Я остановилась прямо под деревом, и задрала голову:
— Кар! — я привычно уронила раскатистую согласную в серый песок у ног.

— Кар-р! — возобновила свой урок ворона.
— Кар! — повторила я послушно, и не поверила собственным ушам, — Кар-р-р! Р-р-р!
— Кар-р-р-р! — возликовала моя блестящая преподавательница, и захлопала крыльями.
— Я умею говор-р-рить «р-р-р»! Спасибо! Вор-р-рона! — закричала я, что есть мочи, и побежала к бабушке, повторяя на ходу удивительный урок, который преподала мне замечательно мудрая птица, холодея от ужаса, что потеряю этот звук по дороге…
— Кар-р! Кар-р-р! Кар-р-р-р-р! Бабушка! Ба-буш-ка-а-а! ВоРона! Научила меня говоРить букву Р-Р-Р-Р-Р!
— Ну, что ты выдумываешь, — грустно вздохнула бабушка,пропуская меня в квартиру.
— Ну бабусечка, ну, пожалуйста, ну давай я тебе скажу!!! Любое — пР-Р-Р-елюбое слово!!!
— Тихо. Не шуми, пожалуйста, не раздражай дедушку. Он плохо себя чувствует.


   Я помню то дерево, с которого ворона учила меня правильно выговаривать самый ребристый звук русского алфавита. Я помню и саму птицу. Но на том дереве я не видела больше ни единой вороны. Ни разу! За сорок с лишним лет.
Время от времени я встречаю похожих птиц в иных местах.Обычных ворон вокруг всегда довольно много. Но тех необыкновенных птиц, со ЗНАЮЩИМ проницательным взглядом, так же мало, как хороших и умных людей.

   Райская птица с чёрным крылом… Лет через тридцать, или даже немногим больше, мне показалось, что я сумела отплатить добром за добро.

 Однажды утром, в лютый мороз я увидела ворону, которая медленно замерзала на ветке. Потускневшие перья местами обледенели. Казалось, пройдёт совсем немного времени, и птица превратится в нечто, похожее на кусок промёрзшей древесной коры. У неё явно не было сил справится с многочисленными останками январских обильных трапез. Быть может, ворона недавно перенесла на крыльях ангину, или просто была уже недостаточно молода для утомительной и кропотливой работы над ледяными скульптурами из неряшливых объедков. В ту пору я могла позавидовать сытости церковной мыши, и сто пятьдесят граммов «крабовых» палочек,что лежали у меня в пакете, были для нашей семьи весьма ценной добычей. Но, как бы там ни было, я шла в теплую квартиру,а ворона жила на улице… Недолго думая, я достала из пакета одну «крабовую» палочку, сняла с неё целлофан, и протянула вороне…

— Ворона! Возьми, пожалуйста!
 
  Птица очень медленно подняла голову, взглянула на меня, на еду,зажатую в руке. С огромным трудом раскинула в сторону крылья,и оттолкнулась от ветки. Ворона была так слаба, что мне пришлось практически заталкивать угощение в её приоткрытый клюв…
  Наутро мороз махнул на нашу местность рукой, и отправился сдерживать порывы жителей иных регионов. Ворона же, к моей огромной радости, выжила. И в течение нескольких лет, пока обитала неподалёку, каждое утро бросала под ноги моей собаке куриные кости, добытые из помойки. И я опять осталась в долгу…