Нарисованная жизнь

О чем эта повесть?

Пожалуй, из нее можно узнать о том,почему древние все же не ошибались на счет устройства мироздания,говоря о трех слонах и черепахе,на которых покоится Земля и весь окружающий мир.
Она рассказывает не только о субъективности восприятия, но предлагает необычную философскую модель, во многом схожую с идеализмом, но вносящую в него новые, ранее не обсуждавшиеся черты.

Можно прочесть о любви и несправедливости,об особенном отношении к жизни и о глубоком чувстве всего,что происходит вокруг. О горах в Китае и Венской опере. Об оккупации Китая японской армией во времена Второй мировой войны и о доброй,мудрой черепахе, всегда готовой придти на помощь..

Повесть о жизни и том, какой разной она может быть, стоит лишь изменить свое к ней отношение.

Думаю, каждый читатель сможет, перелистнув последнюю страницу, сам ответить себе на вопрос, о чем это произведение и я убежден, что эти ответы у разных людей будут отличаться не меньше, чем отличаемся все мы друг от друга.

Приятных Вам минут чтения!




НАРИСОВАННАЯ ЖИЗНЬ

Часть 1

Глава 1

***
Я стоял возле открытого окна. Холодный ночной воздух дул в лицо. Довольно смутно помню, о чем я думал, но и сейчас перед мысленным взором живы сотни огоньков, пульсирующих вдалеке.
  Светящимися квадратами оконных проемов они мерцали, подмигивая мне, словно лучистые глаза каменных исполинов. С каждой минутой их огни таяли. Растворяясь в льющейся с неба темноте, глаза гасли и закрывались. Город погружался в безмятежный сон, и лишь дрожащие лучи тусклых фонарей робко надрывали покрывало темноты, плотно окутавшей дома и улицы.
Последние отзвуки городского шума смолкли под колпаком ночной тишины. Чарующее безмолвие ночи нарушали лишь отголоски льющейся из соседних кварталов музыки, да тихий шелест листвы качающихся в порывах осеннего ветра деревьев.
Я  стоял долго, глядя вперед и не глядя никуда.
 Город замер и погрузился в сон, набирая силы перед суетой нового дня.  Огромный муравейник, кишащий мириадами обитателей - город спешит всегда.  Миллионы жизней и бесчисленные судьбы его обитателей тесно переплетены в безоглядном стремлении к счастью.   
В своей независимости и свободе каждый – незаменимый винт огромной машины человечества, мчащейся в светлое будущее. Пассажир со своим неповторимым взглядом, местом в жизни и миром.
 Миром внутри себя. 

Любой из жителей разжигает в своем сердце столь же много искр различных чувств, идей и мыслей – сколько ярких огней отбрасывает в густую темноту ночи огромный город.
 Иные из них редкие и едва мерцают на самых окраинах души. Другие, главные  - сливаются в ослепительно яркие, отчетливо видимые даже в  самой туманной ночи, пучки света. Словно верный маяк они указывают направление, заботливо оберегая сознание от слепых блужданий в непроглядных потемках судьбы.
Глубоко внутри себя каждый увидит пестрый блеск извилистых дорог и улиц, развилок и переулков - нитей своего жизненного пути, в сиянии души залитых светом надежды.
Заметит и прожекторные лучи воображения, яркими брызгами искрящие далеко вверх, в упорных попытках выхватить в небе, словно на карте будущего, желаемые образы. Рассмотрит и приблизит их, жадно стараясь вобрать в свою жизнь покрытые дымкой неизвестности фантазии и мечты, страстные желания.

Город – многогранен и велик.
Каждый огонек вдалеке - целый мир, как и всякий, кто неустанно, день за днем зажигает этот свет, оживляя свой город.
Освещая мир внутри себя.

***
Я вздрогнул от громкого удара. Сквозняк захлопнул дверь комнаты. Мысли отлетели прочь.
 Поежившись, я ощутил, как сильно замерз, стоя перед настежь распахнутыми ставнями. Наполнив грудь свежим воздухом ночи - я плотно закрыл окно и беспорядочно зашагал по комнате, надев теплую кофту, чтобы быстрее согреться.
Капризный сон в очередной раз ускользал от меня, безжалостно оставляя наедине с самим собой. Все чаще мне казалось, что краски моего мира поблекли и выцвели, а огни внутреннего города горят все тусклее.  Не знаю, что было тому причиной, но каждое новое утро дарило мне все меньше радости и сил, сливаясь в череду серых, одиноких дней.
Солнце в моей душе выходило неохотно, словно зимой, поднимаясь невысоко и вновь исчезая за горизонтом. Энергия на подстанции разума предательски истощалась, оставляя без света целые магистрали ранее намеченных путей. Мириться с таким положением дел не хотелось, но я уже не был хозяином положения. 
Представляя себя погружающимся в тишину и мрак городом - я грустно усмехался, но не опускал руки.  Упрямо глядя на небосклон своего будущего - я силился выхватить впереди бледные всполохи рассвета. Зорким глазом пытался разглядеть будущее светило, что поднимется и беспощадно рассеет сумрак, скопившийся в моей душе. Выведет на новую, сияющую светом радости дорогу.
Я не терял надежды.

***
Захваченный внезапным порывом я оказался в прихожей. Прогулка по пустынным улицам показалась подходящим занятием для предстоящей ночи. Может быть, безмятежность бесцельной ходьбы и свежая прохлада улиц вернут мне крепкий сон? Попробовать стоило и, наспех накинув шерстяное пальто, я вышел.

Пробиваясь сквозь туман, лунный свет скупо поливал землю, а затянутое облаками небо надежно укрывало звездный свет. Я прислушался к ручьем льющейся из соседнего квартала музыке и решительно зашагал в направлении ее истока.
Приближаясь неторопливыми шагами, я различил голоса молодых людей, стоящих у входа в ночное заведение. Было слишком далеко, и я не мог разобрать, о чем шла речь но, несомненно, разговор оживленно бурлил, брызгая нотами гнева и осуждения. Несколько юных мужчин и девушек горячо спорили и ругались. Мгновением спустя две подруги спешно отделились от остальных и уверенными шагами направились прочь.
Молодые люди у  входа настойчиво окликали их, призывая вернуться и вскоре, одна из девушек остановилась. В попытке удержать свою подругу за локоть и предлагая ей что-то обсудить - она нарвалась на отчаянное сопротивление.
Грубо вырвавшись, оскорбленная особа ускорила шаг и, не оборачиваясь назад, исчезла за углом. 
Равнодушно пожав плечами, ее подруга направилась назад к молодой компании, легко влилась обратно и ловко укрепила свое положение нарочито громким смехом над шутками молодых людей.
Я перешел дорогу и с любопытством проследовал за быстро удаляющейся девушкой но, не стараясь догнать - я вскоре потерял из виду ее тонкий силуэт. Длинные волосы взметнулись, подхваченные ветром, а их хозяйка скрылась за поворотом.
Через пустынные улицы я направлялся к набережной, желая послушать мирный плеск воды, бьющейся о гранит. Цепкие порывы осеннего ветра норовили проникнуть под одежду, и я старательнее кутался в пальто, а холод лишь раззадоривал моё желание прогулки.
Перейдя несколько  улиц - я оказался у  моста.
Часто, если по пути куда-либо мне приходилось переходить его - я останавливался на одной из полукруглых площадок, на какие ставят фонари и где любят отдаться своим мыслям рыбаки, часами глядя на поплавок, пляшущий в темной ряби.

На мосту я заметил ту самую девушку. Скрестив стройные ноги, она сидела на каменном парапете и разговаривала по телефону. На волне эмоционального подъема она кажется, даже плакала, горько жалуясь невидимому собеседнику.
Девушка уселась на самой середине моста, но я не стал подходить близко и остановился на соседней площадке, облокотившись о перила.
Окинув меня равнодушным взглядом, девушка продолжила говорить что-то зажатой в ладони трубке. Её настроение круто изменилось и, вскоре над рекой уже разливался ее звонкий смех.  Подняв голову, я хотел рассмотреть девушку внимательнее, но она отвернулась и больше не глядела в мою сторону.
Молодая особа была со вкусом одета в светлое пальто, поверх которого, огненным кольцом  светился рыжий шарф.  Его броско выправленные наружу концы дрожали на ветру, словно языки пламени. На аккуратной,  игриво наклоненной головке покоилась элегантная шляпка, из-под которой, плескаясь на ветру, вырывались густые струи волос. Гордой осанкой девушка напомнила мне английскую леди, хотя характерной чопорности в ее элегантном облике я не заметил. Сидела она в пол оборота и мне, как я ни пытался, не удавалось разглядеть  лицо, но я был уверен, что она красива.
Глядя вниз, я любовался ветряными барашками волн, танцующими на темной глади.  С высоты моста казалось, что они сливаются, рисуя на воде причудливые узоры. Наблюдая за мерными переливами, я позволил мыслям унести меня прочь.

 Жизнь моя, уже который месяц стала мне скучна.  Стремительно теряя очарование, она все реже возбуждала во мне интерес к новому и неизведанному. Мало что казалось прекрасным и, утопая в меланхолии, я не знал как выплыть на поверхность.
Как-то раз мне даже приснилось, что рутина словно бы засасывает меня в глубокую воронку. Я вяло верчусь по ее скользким краям, неизбежно  приближаясь к зияющему  темнотой центру, словно проваливаясь в глубокий омут.
Окружающая жизнь остается где-то наверху и мне все труднее вытягивать шею, чтобы поймать пёстрые искры ее проявлений, прежде чем безрадостная пучина вконец затянет меня в царство серых теней.
Как всегда и бывает во сне, ощутив, что провалился в самый низ - я резко проснулся. Таким же чудесным образом я отчаянно хотел проснуться и наяву, но не мог, а с каждым новым поражением моя фантазия истощалась, оставляя разум пустым и бесплодным.
 Оставалось лишь молить провидение указать мне путь к свету. Выдернуть обратно, вернув богатую палитру красок художнику внутри меня, чтобы он снова щедро раскрасил мир в радужные цвета.
Поежившись с очередным порывом ветра - я бросил взгляд на девушку.
По-прежнему разговаривая по телефону, она внимательно слушала и одобрительно кивала. Казалось, ей вовсе не было холодно, и она весело щебетала, словно не один час собиралась просидеть за разговором.
Я уже повернулся с мыслями о возвращении домой, но странное чувство шепнуло мне задержаться еще немного. Слепо доверившись ощущению, я вновь облокотился на парапет и глядел по сторонам. В конце концов, я никуда не спешил.
Неожиданные события следующих мгновений навсегда оставили след в моей памяти, глубокой бороздой вспахав увядающее поле моих чувств.

Резкий порыв ветра сорвал шляпку с сидящей на парапете девушки и та,  в невольной попытке поймать ее, подалась назад, опасно наклоняясь над черной водой.
Пытаясь поймать капризный головной убор, она потеряла равновесие.  Телефон выпал из рук и девушка попыталась ухватиться ладонью за парапет, чтобы удержаться. Маленькая ладонь скользнула по холодному граниту и, отчаянно закричав, девушка полетела вниз, навстречу ледяной воде.
Ее тонкий вскрик, словно ножом, вспорол тишину ночи. Паника нахлынула на меня со всех сторон, штормовой волной смывая задумчивость и покой. Стремглав я бросился к месту, откуда упала несчастная, лихорадочно соображая, что же делать. Глухой всплеск вмиг поглотил женский крик и все смолкло.
 Я подбежал к месту катастрофы и перегнулся через парапет, напряженно вглядываясь в расходящиеся круги на непроглядно темной воде.  Телефон с расколотым экраном валялся рядом, разрываясь от женских криков с того конца «провода»:
- Ты где?! Что такое!? Что с тобой?! Алло! Алло!»
Тихо булькая, по воде прошли пузыри и, показалась голова девушки. Она не кричала о помощи, а только хаотично размахивала руками, брызгаясь и судорожно пытаясь отдышаться.
 Когда ее голова опять ушла под воду, я отдался настойчиво влекущему меня инстинкту, сорвал с себя пальто и вскочил на парапет.
Глядя вниз, я судорожно пытался собраться с мыслями, но не мог.
Холодный липкий страх, неудержимо вырываясь из глубины, оплетал меня, сбивая дыхание и мешая мыслить ясно. 
Пару показавшихся вечностью мгновений я колебался,  судорожно вдыхая воздух и глядя на бурлящие внизу пузыри. Набрав полную грудь, я закричал так громко, как только мог.
- На пооооомощь!

 Отражаясь от каменных стен и раскатами гуляя по переулкам - мой голос эхом разлетелся по округе. Оставалось лишь надеяться, что он достигнет слуха тех, кто сможет нам помочь.
Девушка тонула, исчезая в ледяной глубине где-то там внизу, задыхаясь.
Медлить было нельзя.
Судорожно отдышавшись, я набрал побольше воздуха, закрыл глаза и прыгнул вниз.




















Глава 2

Я услышал глухой всплеск.
 Едва мои ноги ударились о поверхность воды - ужасный холод,  пронзая меня сотнями стрел, вонзился в тело. С головой уходя в ледяную пучину, я едва не потерял дыхание.
 Дух перехватило, а громко стучащее сердце невольно замерло, словно остановившись. Отчаянно стремясь к поверхности, я как пробка вылетел над водой.
Громко вдохнув и тяжело дыша, я чувствовал, как беспощадный мороз сжимает меня в ледяных объятиях.  Тело горело, словно внутри разожгли плавильную печь, а легкие готовы были разорваться.
Передвигая конечностями так быстро, как мог и, едва различая  что-либо перед собой, я нырнул за девушкой.  Разглядеть ее в черной глубине было невозможно, но пузыри воздуха еще поднимались, ясно указывая мне, где искать.
В предельном возбуждении погружаясь в холодную тьму, я вслепую нащупал ее руки.  Задыхаясь, она дергалась в отчаянных, но бесплодных попытках выплыть на поверхность. 
Я обхватил ее трепещущее тело  и, что было сил, рванул к поверхности, настойчиво вытягивая за собой.
Внезапная боль огненной вспышкой прошла перед моим взором.
В непроизвольной судороге, девушка ударила меня коленом в живот и я начал задыхаться, едва не хлебнув воды.
Тело в мокром пальто выскользнуло из моих рук и снова уходило вниз, ко дну, исчезая в ледяной глубине. Ощущая пульсирующую боль и задыхаясь от нехватки воздуха - я невольно устремился  к поверхности.
 Свет фонарей ударил в затянутые пеленой воды глаза. С громким свистом я жадно глотал воздух, чувствуя, как мои мускулы дубеют в стуженой воде.
 Я пытался отдышаться.
 Едва мне это удалось, я  снова нырнул, бесстрашно погружаясь вниз и заигрывая со смертью. Беспощадный холод все больше сковывал немеющее тело, лишая ощущений, затрудняя движения.
Страха не было.
В ясной чистоте лихорадочно работающего разума я четко осознавал, что это моя последняя попытка вытащить девушку на поверхность. Знал, что оба мы на волоске от гибели.
Отчаянными гребками, погружаясь в ледяную глубину, я вновь нащупал ее безвольное тело.
 Девушка не двигалась. Сознание покинуло ее, и она все глубже опускалась, уходя к далекому дну.
К неминуемой смерти.
Крепко схватив ее за рукав, я изо всех сил устремился к поверхности. Правая нога плохо слушалась. Кажется, ее схватила судорога. 
До предела напрягая тело, я греб, но мышцы шевелились медленно и вяло. Тело казалось чужим, лишая меня власти над движениями.
Молотя свободными конечностями, я всеми силами стремился поскорее оказаться на поверхности и, с очередным судорожным вдохом, мне это удалось.
Мелькая в подсветке моста, над водой снова показались наши головы.  Я шумно вдыхал, но холод, словно покрытый инеем обруч, плотно стягивал мою грудь, заставляя задыхаться.
Я сплюнул, ощущая во рту металлическую горечь крови.
Крепко обхватив девушку за туловище  одной рукой, я удерживался на плаву второй, все более немеющей.
Тело безвольно лежало в моих руках. Потеряв сознание, девушка мертвым грузом тянула нас вниз.
Стараясь удерживать ее голову над водой и смутно различая спасительный берег - я рванул в его направлении.
 Вернее мне казалось, что рванул. Ослабевшие от холода конечности шевелились с трудом, и мои движения напоминали не отчаяние храброго бойца со смертью, а скорее беззаботность путешественника, отдыхающего в теплой воде южного моря.
 Все труднее становилось держаться на плаву. Яркие блики фонарей плясали на воде, грозя ослепить.
Первобытный страх смерти захлестнул меня, поднимаясь из самых древних слоев сознания, а жгучие мурашки, словно крысы с тонущего корабля бежали по дубеющему телу.
 Я, задыхался, ощущая, как бьющееся на пределе возможностей сердце готово вылететь из груди, но рвался вперед, обезумев.
 В своем рывке я хаотично молотил рукой по поверхности воды, целясь к берегу и  стараясь не потерять ощущения ног, которыми еще шевелил.
Словно сквозь сон я слышал, как девушка закашлялась и, почувствовал, что ее тело дернулось. Она была жива.
 До боли стиснув зубы, я греб, не выпуская ее из мертвой хватки. Туман застилал глаза, и каждый вдох давался все труднее.
 Я пытался закричать о помощи, но слышал лишь сдавленный хрип, сипло вырывавшийся из окоченевшей глотки.
 Страх покинул меня, отнимая силы, но картина берега, до которого уже рукой подать – намертво стояла перед внутренним взором.
 Вперед. К спасению. К жизни.
Могучий первобытный инстинкт заставлял мое остывающее тело судорожно бороться, направляя к берегу.  Потерявшись в происходящем, я упрямо отбивал рукой заведенный ритм, а мои движения становились все слабее,  все медленнее.
В какой-то миг я осознал, что с головой ушел под воду. В ужасе закашлявшись, я отхаркнул залившуюся воду и выплыл на поверхность.
Не знаю, сколько прошло времени. Наверное, не больше нескольких минут. Холодная глубина обещала покой, лишая мужества и маня, но я отчаянно цеплялся за жизнь.
 Нельзя было сдаваться.
Резкий удар коленом обо что-то твердое вывел меня из беспамятства. Молнией сверкнув перед глазами, вспышка боли расколола сковавший мой разум панцирь льда и угасающее сознание всколыхнулось, а я, упираясь в скользкие камни на дне, оттолкнулся ногой.
 Тело девушки выскользнуло из рук и качалось на воде, но я уже касался дна, пусть и заваливаясь на бок, едва владея ногами.
Огромным усилием воли я собрал последние силы и, словно наблюдая за собой со стороны, увидел, как вталкиваю тело пострадавшей на каменный причал. 
 Теперь она не утонет.
 Она спасена.
 Голова кружилась и я раздирал ладони в кровь, но не чувствуя боли упрямо пытался забраться на гранитный парапет. Взобраться на его спасительную высоту.
 Руки не слушались и, мне не удавалось подтянуться, а ноги безвольно барахтались под водой, сведенные судорогами.  Я не чувствовал дна, и не мог оттолкнуться, жалко барахтаясь у самого берега.
 Только бы выбраться!
Только бы жить! Как нелепо захлебнуться в ледяной воде здесь, у самого берега…
Выжить! Нужно выжить! – скандировало мое угасающее сознание.
До моих ушей донеслись крики и, где-то вдалеке, я неясно различил силуэты бегущих в нашу сторону людей. Надежда на спасение загорелась ярче, вдохнув искру в мое оцепеневшее тело.
 Сжав зубы, я выдохнул и, оставив последние силы, наполовину влез на парапет.
Сознание покидало меня. Мир расплывался и тонул.
Последнее, что я видел - рыжий шарф, мерно качающийся над грудью девушки.
Она жива, она дышит – мысли долетали откуда-то издалека.
 Чувства покинули меня, а остекленевший взор затуманился.
Жизнь, целый мир, я спас целый мир  -  сознание выхватывало обрывки каких-то мыслей.
Затем плотная тьма накрыла меня, и я провалился в забытье.





Глава 3

Я сидел в мягком кресле, удобно  расположив ладони на гладких лакированных ручках.  Закинув ногу на ногу, я осматривался.
Изысканные барельефы лож, украшенные разноцветными лентами и вычурными светильниками, лили в зал ровный мягкий свет.  Шум множества собравшихся оценить вековые шедевры людей оживлял просторный зал, а в воздухе витал тот неповторимый аромат, что часто встречается в старинных бриллиантах архитектуры. 
Растворяясь в нем и изысканно гармонируя - мелькали тонкие ноты дорогого парфюма.  Стараясь не толкаться и вежливо извиняясь, если это все же происходило, зрители рассаживались по своим местам.
Спустя несколько минут, под звонкие аплодисменты тяжелый багрянец кулис поплыл в стороны, а зал погрузился в приятный глазу полумрак.
 Тихая музыка открыла действо.
Уверенными шагами на сцену вышел молодой человек. В замысловатом камзоле, пестрящем множеством украшений юноша, очевидно, был европейским аристократом давно минувшего века. Вскинув руки - он проникновенно запел густым баритоном, а женские голоса за сценой тонкими сопрано вторили ему, эхом плавая по залу.
Чарующие переливы мелодии плотным облаком зависли над зрителями, погружая в волшебную атмосферу блаженства, призывая окунуться в свою бескрайнюю глубину.
Прикрыв глаза - я расслабился, растворяясь в благородном звучании тягуче льющейся из оркестровой ложи музыки. Скрипичные трели звонко разбавляли сольную партию виолончелей, а мягкие волны арфы закружили и унесли меня в далекую сказку.
Отражаясь от стен и узоров на потолке, музыка лилась над зрителями, а искусно возведенный зал, магией своей архитектуры усиливал звучание,   преумножая восторг, рождавшийся в каждом, кто отдается влекущему потоку шедевров Венской оперы.
С улыбкой я повернулся.
Она сидела рядом.
Взяв за теплую руку, я посмотрел в Ее глубокие глаза. Она мягко улыбнулась мне в ответ, обнажив молочно белые зубы под нежной губой.
Красное платье с открытой на половину спиной и бархатные черные туфли - изящно подчеркивали стройность Ее точеной фигуры, а волнистые, пахнущие лавандой густые волосы маняще струились по спине.
Как сильно поменяла эта юная девушка.
 В короткий срок Она научила меня жить в ином мире, чем прежде. Вернее мир ничуть не изменился, но богатство его красок и оттенков раскрылось для меня в своей замечательной полноте, и я обрел умение жить с осознанностью.
Осознанностью во всем.
Поначалу мне было нелегко. 
Никогда прежде я не придавал всему вокруг такого значения. Не мог столь трепетно ценить каждое из неумолимо бегущих мгновений своей жизни, а за бессознательным, циничным отношением к вещам и событиям упускал палитры эмоций и ощущений.
Увязнув, мой разум разделял каждый образ на составные части, теряя полноту картины.
Лишаясь своей гармонии, образы теряли свой замысел и волшебную энергетику, оставляя меня скучать наедине с деталями.  Теряли свой дух.
 Теперь я знал наверняка, что искусство – это мышление образами, а жизнь с умением увидеть и насладиться всеми ее красотами – чем не искусство?
Оркестровая полифония красочно сливалась с голосами оперных певцов.  Словно в нежном порыве, музыка поднимала душу вверх, перенося в далекие эпохи прошлого, раскрывая их сокровенные тайны и рисуя драматические картины перед внутренним взором благодарных слушателей.

Я потянулся во внутренний карман пиджака и нащупал глянцевую прохладу  записной книжки.  Скользнув пальцами по обложке, я вытащил и положил ее на колено.
Снова взглянув на меня с улыбкой, Она чуть сильнее сжала мою ладонь своей.
 Ее подарок.
Она вручила мне его вскоре после своего спасения. Яркая обложка, раскрашенная всеми цветами радуги, была призвана напоминать мне о содержании.
Я осторожно раскрыл первые страницы. На шелест бумаги откликнулась соседка.
Грузная пожилая дама с яркими украшениями на морщинистой груди косо посмотрела на меня. Инкрустированные в ее колье  бриллианты  переливались и сверкали.
-«Шшш!»  « Nicht so laut bitte! » – пожилая немка строго велела мне вести себя тише.
Вежливо кивнув, я устремил свой взор на неровные строчки записей в ежедневнике. Лаконичные фразы, порхающие по страницам, рождали в моей голове искрящийся коктейль из воспоминаний и впечатлений последних лет.
Времени, проведенного с Ней.

Мы идем по осеннему парку. Я держу ее за руку и рассказываю о чем-то. Кажется, Она спросила, чем я занимаюсь.
 Мы едва знакомы.
С серьезным видом я погружаю Ее в какие-то мелкие подробности своей работы, охотно рассказывая о своих увлечениях и планах.
 Сами того не заметив - мы сходим с парковой дорожки.
Опавшие листья пестрым ковром ложатся под ногами, выстилая путь. Их мягкое шуршание и переливы  красок –  куда приятнее пепельной угрюмости мокрого асфальта. Она слушает меня и собирает осенний букет. Красные, зеленые, оранжевые и желтые листья множеством оттенков переплетаются в умелых  руках в сверкающую икебану.
- А чем занимаешься ты?» – с интересом спрашиваю я.
- Ах, я специалист по художественному изображению и образному восприятию - шутливо подражая моей серьезности, отвечает Она, поджав губки.
Уколотый ее намеком, я собираюсь с мыслями, надеясь уточнить.
- Художник я, – опережает Она, звонко рассмеявшись, - просто художник.
С облегчением киваю, и плотная атмосфера серьезности раскалывается ее заливистым смешком.  Смеюсь тоже, ругая себя за чопорную неуклюжесть. Кажется, я волнуюсь.
-Что же ты рисуешь? – я с любопытством гляжу на Нее.
Она ловит мой взгляд и в Ее сияющих глазах пляшут искорки задора.
 - Я рисую жизнь!
Она мечтательно вздыхает. В голосе нет иронии.
-И как же именно? Какими красками? – удивляюсь я.
Загадочно улыбаясь, Она кивает на пухлый букет из опавшей листвы. Словно изнутри он светится, мерцая в Ее руках, или это лишь веселые лучи предзакатного солнца играют в капельках влаги?
- Самыми красивыми  –  безмятежно улыбаясь, заявляет Она и, громко смеясь, высоко подкидывает листья над нашими головами. 
- «Ууух!»
Ее звонкий смех и мягкий дождик из пестрой листвы запомнились мне особенно ярко. Волшебные образы той осени я пронес с собой сквозь годы. Как жаль, что она не могла длиться вечно.
Каждый слог, что слетал с Ее уст, слова и тембр голоса – все было прекрасным. Ее непостижимое изящество и мягкая грация, когда она двигалась и, даже когда была неподвижна - очаровывали меня.
Я искренне хотел узнать эту девушку, наизусть знать каждую Ее историю до мельчайших подробностей. Жаждал увидеть Ее всю целиком и взглянуть на мир Ее глазами.
 Глазами, что так скоро пленили меня.
Неудержимый порыв и вот я уже обнимаю ее. Теплое дыхание греет подбородок, а мягкие волосы колышутся на ветру, щекоча скулы. Я гляжу в прекрасное лицо и вижу, как оно словно бы светится изнутри. Волшебные мгновения порождали в моей душе теплые волны благодати, и даже молчание рядом с ней казалось совершенным, не требуя слов.
 Отчего мне так уютно?
Я слышал и раньше, что тяжелые ситуации, как та, что предшествовала нашему знакомству, создает особое отношение к человеку, но, мне кажется, здесь есть что-то еще. Что- то гораздо более  значимое.
Не вполне привычное и земное, бесценное.

Музыка играет громче.
 Пламенная кульминация оркестра сопровождает солиста, сочным басом тянущего партию. Зал застыл, наслаждаясь тональными вибрациями симфонической оперы.

Пролистнув страницы ежедневника, я отдаюсь воспоминаниям, с головой  погружаясь в их чарующую глубину.

***
Особый случай увлек нас в Китай, где в жаркий день нас любезно пригласили на чайную церемонию.
 Тонкий звон фарфоровых чашечек времен известной династии китайских императоров и запах свежескошенной травы витают вокруг стоящих в саду плетеных креслиц. Положив ногу на ногу, я попиваю зеленый чай, наслаждаясь его ароматом, а вокруг резвится деревенская детвора.
Она сидит неподалеку, погруженная в работу.
- Здесь невероятный вид на хребты Эмэйшань. Нам нужно задержаться, пока я не закончу – ласково просит Она.
Провинция Сычуань горячо встретила нас жаркой погодой и мягкой восточной вежливостью. Занимательная архитектура Азии привлекала мой взор, и я часто ходил прогуливаться по окрестностям. Разглядывая живописные пейзажи, я старался запомнить их как можно отчетливее.
Поначалу нелегко было привыкнуть к частым переездам. Мы легко меняли страны и континенты, следуя за велениями Ее вдохновения.
 Иначе было нельзя.
Я не осознавал, почему Ей так нужно целиком сливаться с образами, рисуя свои картины. Разбивался о стену непонимания, гадая, почему великолепно нарисовать гору или сельский пейзаж можно лишь впитав все оттенки культуры и образов той страны, дух которой хочешь передать в своих красках.
Где бы ни оказалась – Она жадно вдыхала воздух, будто в его прозрачной глубине был разлит неуловимый эфир души, не ощутив который нельзя узреть и представить внутреннюю красоту будущей картины. Лишь много позже я понял это, с горечью ощутив прежнего себя невеждой и глупцом.
Изображая пейзажи в самых разных странах, Ее картины несли в себе неповторимую энергетику.  Очарование Ее творчества стоило поездок в любой конец света, где Она, взяв кисть в свои нежные ладони, переносила эту магию на холст, сочными красками рождая бессмертные образы.
Сложно сказать в каком стиле Она создавала их, но каждый набросок, каждая готовая вещь дышали индивидуальностью. Цвета и линии, неуловимые грани культуры людей и духа природы были так реальны, что казалось можно нырнуть и, сливаясь с красками оказаться внутри.
Раствориться в образе.
Она иначе видела реальность. В Ее глазах жизнь была красочнее, гуще и яснее. Ее мир был уникален и богат.
Как и мир каждого из нас.
 Работы такого мастера как Она ценились необычайно высоко, щедро одаривая возможностями.  Можно было наслаждаться всем. Сливаясь с образами, она проживала жизнь полнее и ярче, страстно желая научить этому искусству меня.
Как мог я старался, вдохновленный ее неисчерпаемой энергией оптимизма и незаурядным взглядом на самые простые вещи. Кто знает, может быть, мне и удалось перенять крупицы Ее умения?
Отчетливо помню, как встал с креслица и, пройдя через роскошный сад, вышел на проселочную дорогу.
Я решил прогуляться в направлении живописного ущелья, о котором недавно слышал странную историю. Говорили о чем-то потустороннем, но я не боялся неизвестности и с горячим любопытством бросился открывать для себя мистику Востока.
Края узкой дорожки круто обрывались и я, проходя опасное место, чуть не поехал ногами по склону, потеряв опору. Когда в очередной раз я обрушил поток камней и потерял равновесие, удержаться от неминуемого падения мне помог только хрупкий ствол деревца, и я всерьез задумался о возвращении на безопасную дорогу.
Переборов желание сдаться - я прошел еще немного и заметил тропинку, круто ведущую вниз.
Сквозь дымку жаркого дня казалось, что на дне ущелья расположилась причудливая беседка, характерной формой походившая на крохотный китайский монастырь. Изогнутая краями кверху черепичная крыша отражала лучи солнца, а их яркие блики слепили глаза.
Припоминая, что монастыри обычно строят на скалах и, заинтригованный столь необычным расположением, я стал осторожно спускаться, держась за растущие на склоне кусты.
Когда, подняв облако пыли, я оказался на дне ущелья - кругом стояла тишина, нарушаемая лишь назойливым стрекотом насекомых. Солнечный жар плавил воздух, искажая очертания всего вокруг.
Издалека монастырь казался совершенно пустым и его распахнутые двери поскрипывали, качаясь на ветру. Я смело зашагал вперед.

 Скромных размеров, внутри он был испещрен многочисленными символами и рисунками. Фигурные линии на стенах и потолке были выведены не то углем, не то сажей и не сразу можно было понять, что именно они изображают.
 Присмотревшись внимательнее, я заметил неясные фигуры то ли рабочих, то ли крестьян, чьи образы веером расходились в сторону. Изображенные люди были облачены в разные костюмы, а в руках держали орудия сельского быта.
Каждый следующий рисунок не походил на предыдущий и казалось, будто художник старательно пытался сказать о том множестве занятий и ролей, что могут выпасть на долю человека. Как мог, таинственный автор прошлого силился передать, сколь много жизней может прожить каждый из нас и как непредсказуемо может сложиться судьба при разных обстоятельствах.
Продвигаясь вдоль стены, я увидел рисунки черепахи и слонов, сверху которых неуклюже расположилась Земля. Я невольно улыбнулся, сразу вспомнив бурные фантазии древних народов о мироздании и устройстве Вселенной.  Мне показалось странным, что этот миф был нарисован на стенах монастыря в Китае, чья древняя мифология представляла мироздание по-другому.
Один из аккуратных рисунков демонстрировал крошечных человечков, сгрудившихся вокруг неясного пятна, похожего на кляксу. Уже было, решив, что время беспощадно стерло очертания, я присмотрелся и вскоре догадался о замысле древнего художника. Множество наблюдателей, тесным кольцом окруживших пятно, видели свои собственные образы, что красноречиво передавалось рисунками, с которыми тонкие нити соединяли каждую из фигур. 
Я подумал о субъективности восприятия и тех разноликих ассоциациях, что приходят каждому из нас, когда мы глядим на одни и те же вещи и события.
 О том ли старался рассказать художник, черными полосами выводя на камне свои рисунки, возможно, сотни лет назад?
Множество иероглифов, вероятно, поясняли смысл изображений, но ни малейшего представления о древнекитайской письменности я не имел.
Обойдя по кругу всю самобытную галерею внутри монастыря - я задумался,  как причудливо могут переплетаться реальности разных людей. Подумал об относительности нашего восприятия и о щедром множестве вариантов развития, лежащих перед каждым человеком.
Всякий раз, делая очередной выбор, мы влияем на свою судьбу, меняя будущее. Своими поступками и даже мыслями создаем окружающий наш мир, сами рисуя свою судьбу на холсте жизни, а красками каких цветов мы это делаем - зависит лишь от нас самих.

Едва выйдя наружу, я натолкнулся на неряшливо одетого старика.  Заметно вздрогнув, я отскочил, уступая ему дорогу.
Я был уверен, что спускаясь вниз по склону ущелья, не видел никого поблизости, да и едва ли можно было не заметить его с высоты дороги, так откуда же старик успел появиться?
 Скользя как бледная тень, он едва заметно кивнул мне и вошел в монастырь. На морщинистом лице блуждала улыбка, словно он увидел во мне старого знакомого.
 В какой-то миг я был уверен, что старик неверно рассчитал движения и вот-вот заденет дверной проем костлявым плечом, но он легко проскользнул внутрь, словно просочившись сквозь стену. Его глаза смотрели остро и пронзительно, будто видя меня насквозь.
 Холодок пробежал по спине, когда я услышал, как он тихонько посмеивается. Воздух вокруг вибрировал и дрожал. Войдя внутрь, старик остановился и повернулся ко мне.
Я оцепенел, словно какая-то сила взяла надо мной контроль.
- Не сейчас. Еще придет время, а сейчас – иди! - Старик прошептал тихо, едва двигая тонкими губами.
 Казалось, его голос возникал в моей голове и, усиливаясь, эхом гулял внутри черепа.
 Внезапно я почувствовал себя ужасно чужим.
Нереальность происходящего захлестнула меня, словно ледяная вода, сбивая с толку и приводя в ужас. Направляемый извне, едва ощущая свои движения – я зашагал прочь от монастыря.
Тихий смех старика щекотал кожу словно мороз. Почти физически я чувствовал его пронзительный взгляд, копьем устремленный мне в спину.
Словно рождаясь за пределами привычного мира, его хохот каленой сталью врезался в мою память, оставляя в ней глубокие рубцы. Должно быть, старик был призраком, чей покой я нарушил, незвано вторгнувшись в это древнее место.
Не его ли так боялись местные, суеверно избегая ущелья, которое считали проклятым?

Когда с трудом и изрядно запыхавшись, я взобрался на дорогу и глянул вниз -  старика нигде не было видно. Изогнувшись и почти распластавшись на пыльной дороге, я заглянул внутрь монастыря, но увидел лишь пустоту.
Ветерок раскачивал дверь, и тихий скрип доносился до моих ушей. Воображение рисовало мрачные образы и, усмехнувшись, не веря самому себе - я поспешил вернуться в сад.

- Да, я знаю про него – кивнула Она.
- Маленький монастырь, кажется, местные зовут его «Чертогом сновидений». 
-Я слышала легенды и о нем и о духах этого места.
- И о чем в них говорится? – переспрашиваю я.
- Легенды гласят, будто сны неотличимы от реальности.  На этой мысли один древний мудрец создал целое учение, где оспаривал, ну скажем реальность реальности – Она вспоминала прочитанную историю.
Внимательно слушая, я ловил Ее слова. Едва ли Она знала об этих духах то, что довелось увидеть мне всего получасом раньше.
- Мудрец тот учил, что окружающий мир существует лишь в нашей голове. Вернее это его образ находит свое отражение в нашем сознании, а нигде  более его нет.
- Не оттого ли мы все видим его так по-разному? Мне нравится эта история! - Она лукаво улыбнулась
Я улыбнулся в ответ и кивнул.
На Ее картине растянулись горы.
Еще не обретя всех будущих красок, они смотрели на меня, призывая окунуться в мир по ту сторону холста. Взойти на каждую вершину и водрузить победное знамя, дрожа от радости покорителя-первопроходца.
Легкими движениями кисти Она оживляла горный пейзаж тенями, заставляя багряные лучи предзакатного солнца вытягивать силуэты деревьев.
- Ученики его пошли даже дальше и любили говорить о снах и других, альтернативных реальностях, или параллельных мирах - продолжила Она, выводя новые штрихи.
-  Просыпаясь, мы каждый раз находим себя в несколько другой реальности, чем видели вокруг, когда погружались в сон. И именно так меняемся мы сами и все вокруг.
Я задумчиво слушал и молчал, вспоминая настенные образы из таинственного монастыря.
- В своих трактатах древние описывали множество загадочных историй, где проснувшись, люди находили черты мира измененными так, словно какая-то часть их сна была реальной. Ну, или реальность была лишь частью их сна - Она усмехнулась.
Теплый ветер играл с волосами, мягко разбросав их по изящной спине.
 Я слушал Ее теплый голос и представлял, как здорово было бы провести с Ней вечность.
- Говорят, что в этих легендах сны - это лишь метафора, а речь идет о вариантах реальности, и ее бесконечных возможностях, но в этом я уже не разобралась.
- Голову можно сломать в этих старых легендах – засмеялась Она. - А почему ты вдруг заинтересовался? – Она с любопытством подняла на меня глаза.
Не в силах понять самого себя, я умолчал о встрече со стариком. Не рассказал ни о том, что спускался в ущелье ни о том, что довелось увидеть.
Не стану отвлекать Ее своими выдумками.
Пусть тайна призрака и его странных слов о предстоящей встрече навсегда останется со мной, - думал я.
 Кто знает, быть может он прав, и мы впрямь встретимся вновь? Или, возможно, наша встреча может произойти после смерти, когда я отправлюсь в царство призраков?

Я часто пугался собственных мыслей, но прожитые с Ней годы, пролетевшие словно миг, и впрямь казались сном.
 Возможно, этот безотчетный страх порождался опасением снова оказаться в серости прежней жизни, без красок и образов, в той череде предсказуемости и скуки, в которой я пребывал до изменившего мою жизнь знакомства с Ней. Мысль о том, что все могло бы оказаться просто сном - была нестерпима.
Не поддаваясь пугающей игре фантазии, я безжалостно гнал прочь все страхи и сомнения, ведь тот другой, раскрашенный Ее красками мир - я полюбил намного сильнее.








Глава 4

Последний акт окончился взрывом бурных аплодисментами, вернувших меня обратно в мир, где так прекрасно исполнили оперу итальянского маэстро. 
Не глядя, я веером пролистнул страницы своего ежедневника, ощущая приятный запах страниц и чернил. Еще несколько стран и событий, открывших мне новый взгляд на привычные вещи. Интересно будет заполнить ежедневник целиком, подумалось мне. Быть может, тогда я увижу все доступное Ей?
Посетив гардероб, мы вышли из здания Венской оперы, живо обсуждая впечатления.  Мою прекрасную спутницу ждала работа, да и мне хотелось заняться парой интересных идей. Решив перекусить и возвращаться в номер, мы зашагали в сторону кафе на другом конце площади.
Вечерний город бодро приветствовал ароматом знаменитых кофеен. Чудесную магию вечера мы разделили за трапезой на застекленной террасе возле улицы.  Немая суматоха вечернего города за окном помогала работать, подпитывая воображение творческой энергией, а время растворилось в уюте тишины. Лишь густые сумерки напоминали о позднем часе.
Скоро зажглись фонари, ласково поливая своим светом архитектуру ночной Вены. 
Пора было возвращаться.

Наш небольшой уютный отель располагался на самой окраине Вены.
Она тщательно выбирала тихое место и, едва приехав в Австрию, начала создавать живописные наброски Венских пригородов.
Темные улицы, узкими закоулками завершали путь от железнодорожной остановки.  Сойдя с поезда, мы под руку шли по дорожке, наслаждаясь пением поздних птиц где-то в пышных кронах деревьев, растущих вдоль обочины.
Ничто больше не нарушало безмолвия ночи.
Ни людей, ни машин вокруг. Лишь в нескольких домах вдоль дороги еще горел одинокий свет.
Проходя возле одного из проулков, я заметил стоящую в его глубине неясную фигуру в балахоне. Я немного ускорил шаг, крепче взяв свою спутницу под локоть, но завидев нас, незнакомец выскочил и угрожающе  зашипел что-то на непонятном языке.
 Я решительно выступил вперед, двигаясь наперерез ему и грудью закрывая любимую девушку от  неожиданной угрозы.
Человек в балахоне остановился, сунул руку в карман, и я увидел, как в тусклом свете луны блеснуло длинное лезвие. Капюшон плохо закрывал лицо нападающего, и я ясно видел, что он не европеец, а скорее выходец из Северной Африки.
Злобный прищур его глаз метал в меня искры ненависти, и он злобно улыбался, обнажая кривые зубы. Прикрикнув что-то невнятное и, угрожая ножом, он резко прыгнул вперед.
Моя спутница закричала и беспокойно завертелась сзади. 
Защищаясь, я невольно подался вперед, пригнувшись и выставив руки перед собой в готовности отразить удар.
Молниеносным выпадом ножа незнакомец попытался достать меня, целясь в живот.  Наугад закрываясь руками, я напоролся на лезвие и,  жгучая боль пронзила ладонь, когда холодный металл глубоко врезался в кожу.
 Крепко сжав свободную руку в кулак я, что было сил, ударил нападавшего  в лицо, едва не вывихнув кисть.
 Послышался хруст и араб вскрикнул.
Он спешно отскочил и затряс головой, обжигая меня ненавистью, светящейся в  его злобных глазах. Я взглянул на глубокую рану на ладони. Кровь струилась и капала в грязь на дороге, но боли я не чувствовал.
Выплюнув выбитый зуб, незнакомец снова бросился на меня, размахивая ножом. Осознав, что не успею увернуться - я мощным толчком попытался отшвырнуть его, но враг изогнулся и, две вспышки нестерпимой боли глубоко прожгли мой живот.
Теряя равновесие, я старался устоять на ногах, а проклятый араб сделал шаг назад, готовясь ударить снова, если понадобится.
Суетясь за моей спиной, Она кричала о помощи, судорожно шаря глазами в поисках возможностей отбиваться от нападающего.
Время вокруг словно замедлило свой ход. Я почувствовал резкую слабость, а в правом боку заныло.
Зажимая живот руками, я чувствовал, как горячая кровь обильным потоком стекает по ладоням. Плавно опустив затуманенный взгляд, я увидел на белой сорочке под пиджаком алое пятно. Оно стремительно росло, быстро расползаясь во все стороны.
Мир перед глазами качнулся и поплыл, а накатившая  слабость подкосила мне  ноги.
Пошатнувшись, я увидел, что моя спутница подобрала с обочины длинную палку и, крепко сжимая ее двумя руками, в исступлении бросилась на убийцу. 
Потеряв власть над ногами, я грохнулся на колени, разбрызгивая грязь. Непослушное тело качалось, и я кренился на бок, словно подбитый крейсер, заваливаясь в грязь.
Размахнувшись палкой, Она попыталась ударить араба в голову, но тот присел и ловко ушел от удара. Словно тугая пружина он быстро выпрямился и сильным ударом в живот сбил хрупкую девушку с ног.
Тяжелый удар отбросил Ее в сторону, и она задохнулась от боли, потеряв дыхание. Палка вылетела прочь и укатилась в канаву.
Крыши домов маятником качались перед моими глазами, кружась и вращаясь, будто я смотрел на них, в сильном опьянении.
 Мокрая грязь хлюпала под спиной, а я безвольно  лежал и не мог пошевелиться. Мои руки и ноги болтались, словно у тряпичной куклы, коченея. Я быстро истекал кровью.
Сквозь подернувшую взор дымку я видел своего убийцу. Подскочив поближе, он склонился и ощупывал мою одежду, небрежно роясь в пиджаке и пачкаясь в крови.
Все слабее я слышал крики своей спутницы.
Она плакала и в ее надорванном затихающем где-то вдали голосе звенели боль и отчаяние.
 Стащив кошелек и ежедневник из карманов, убийца похлопал по моим брюкам и несколько пропитанных кровью мелких купюр со сдачи после ужина исчезли в его балахоне вслед за остальными вещами.
 Заметно нервничая, он поспешно поднялся и, скользнув обратно в переулок, быстро побежал, прячась от света и прижимаясь к стенам.  Вскоре его силуэт растворился за крутым поворотом.
Она сразу кинулась ко мне.
По щекам текли жгучие слезы, теплыми каплями падая на мое лицо.  Охваченная горем и паникой Она трясла меня и пыталась приподнять под лопатки. Она безостановочно выкрикивала мое имя, звала на помощь и умоляла не умирать.
- Еще немного! Я с тобой! Помощь уже рядом, не умирай, слышишь?! Еще немного! – Она отчаянно просила держаться.
Тьма сгущалась, и было все труднее держать веки открытыми, слабо глядя тусклым взором. 
Боли не было.
Ничего не ощущая, я словно погружался в мутную воду, а все вокруг выглядело, как если бы я смотрел из грязного аквариума, расплывалось и уплывало вдаль. 
Звуки стихли, замолкая вдали и слабо доносясь до сознания, словно мои уши плотно набили ватой.
Кажется, подбежали какие-то люди и взволнованно стали крутиться вокруг меня.  Громкие голоса…Мелькание…
Не помню, как потерял сознание.
Последнее, что стояло пред моим стремительно угасающим взором - было Ее лицо.
Залитое слезами - оно исказилось муками горя, до боли искажая дорогой моему сердцу образ.
Необыкновенно любимое – Ее лицо было прекрасно, родным светом сияя на фоне равнодушных звезд в темном небе над нашими головами.
Навечно запомнив этот образ, я старался унести в свой последний путь хотя бы малую частичку Ее души.
Кажется, я улыбался.
-Ты не умрешь, слышишь? Я точно знаю, ты не умрешь! Ты не умрешь!  - кричала  Она снова и снова.
Под дрожь Ее шепота я провалился во тьму.


Глава 5

Внезапно я открыл глаза и резко сел в постели, шумно дыша, словно очнувшись от кошмара. Вокруг дрожали знакомые очертания моей квартиры.
Свет был включен, а я лежал на кровати одетым, будто случайно заснул минутами раньше.  В твердой уверенности что брежу, я резко приподнял край одежды и критично осмотрел свое тело.
Никаких следов порезов на коже не было.
 Живот был гладким, как и прежде, привычно белея под красными волокнами теплой кофты.
Потрясенный нереальностью происходящего я - миллиметр за миллиметром ощупывал свое тело, щипал и даже ощутимо ударил по лбу, но иллюзия не исчезала.
 Упорно не желала растворяться она назойливо стояла перед глазами.
Охваченный страхом и отчаянием я вспомнил тот вечер, когда провидение свело меня с Ней при столь незаурядных обстоятельствах.
Неужели все это просто сон? Не может быть!
Я наотрез отказывался верить.

Окно было крепко закрыто, а в комнате стояла плотная духота.
Моя голова раскалывалась от нехватки воздуха, а покрытое липким потом тело била дрожь. Понятия не имея, как долго длился этот  сон, я встал и, шаткой походкой подойдя к окну, настежь распахнул его.
 Снаружи по-прежнему было темно.
В лицо мне ударила струя свежего холодного воздуха.
Постепенно приходя в себя, я глядел на огни ночного города, пытаясь собраться с мыслями которые, словно червяки расползались во все стороны, оставляя мою голову пустой и гудящей.
Могло ли это быть сном? Невероятно длинным и таким реальным? Невозможно!

От сознания того, с чем пришлось столкнуться, меня мутило, а  горечь тяжкой утраты ядовитым грузом переполняла сердце.
 Тело ломило, будто меня всю ночь швыряли оземь.
- Наверное, я начал сходить с ума. Едва ли здоровым людям может присниться такое… - думал я, до боли сжимая кулаки.
Из окна слышалась музыка, которая играла в тот вечер, когда все началось. Я так ясно помнил ее, словно слышал всего мгновение назад. Мелодия ручьем струилась над спящим городом.
Вихрь эмоций захлестнул мою голову, подхватывая мысли и, кружа их словно листья на ветру - не оставлял сознанию шансов зацепиться за что угодно в поисках ответа.
В поисках той тонкой грани между сном и явью.

Когда я вновь задрожал от холода, а перевозбужденный впечатлениями разум впал в ступор - я лег на кровать.
Глядя в потолок, я перебирал в голове весь калейдоскоп событий и образов последних лет. Силился вспомнить каждый день проведенного с Ней времени и намертво запомнить этот волшебный сон, ужасаясь при мысли о том, что могу забыть его к утру.
- Невозможно!  Не может быть!
- Я сумасшедший, просто невероятно! – горько усмехался я.
Что еще я мог подумать?
 Как объяснить?

***
Не помню, когда я провалился в тяжелый сон.
 Реальный сон.
Лучи солнца пробудили меня, бестактно скользя по лицу и вынуждая жмуриться, а яркий свет вырвал из лап оцепенения, в котором всю ночь билось мое сознание.
 Я не мог смириться с потерей.
 Потерей всех событий столь счастливых лет.
Событий, которые, похоже, никогда со мной не происходили.
Чувствуя сильный голод и дурноту я, неуклюже покачиваясь, отправился на кухню, включил телевизор и начал стряпать завтрак, мало заботясь о результатах своей кулинарии.
Что-то рухнуло во мне в эту ночь.
Пусть даже и пережитая во сне, жизнь с Ней расколола мой прежний образ и вот, совершенно неожиданно растворилась в небытие.  Навсегда ушла из моей жизни, оставляя в одиночестве.
Я сел за стол и апатично ковырял еду вилкой, глядя в стол ничего не видящим взглядом.
Радостный огонь, что светился в моих глазах прошлые годы - погас.

Внезапно я оживился, и холодные мурашки волнения побежали по телу. Подняв взор на экран телевизора - я присмотрелся к очередному выпуску местных новостей.
Сердце лихорадочно забилось, а глаза полезли из орбит.
Зажав кнопку громкости пальцем, я заставил динамики телевизора надрывно хрипеть, разрываясь от громкости.

Крупный план знакомого моста.
 Кутаясь в пальто от порывов ветра, репортер указывает рукой по направлению течения реки и говорит, говорит, говорит…
- В результате падения с моста сегодня ночью погибла молодая девушка.     Ее тело было обнаружено у берега в двух сотнях метров от моста, на котором сейчас находится наша съемочная группа.
- Предположительно события происходили в промежутке между двумя и тремя часами ночи.  По предварительной информации девушка упала в воду с парапета и захлебнулась в ледяной воде. Обстоятельства дела и возможность совершенного суицида выясняются следственным комитетом и группой судебных экспертов.

По моей спине струился пот.
Не в силах пошевелиться я глядел в экран, оцепенев в немом ужасе.
Внезапная шальная мысль прожгла мое сознание словно молния, и я бросился в свою комнату. Страх тисками сжимал сердце, и я задыхался при мысли о том, что могу увидеть.
Спотыкаясь о разбросанные по полу вещи, я подскочил к  шкафу и настежь распахнул дверцы. Резко срывая с вешалок вещи, нашел свой костюм и бросил его на диван. Обезумев, я начал рыться по карманам. Какие-то чеки, сложенные бумаги, пара забытых купюр…
Погрузив ледяные пальцы в нагрудный карман, я нащупал скользкий глянец.  Дрожащей рукой я вытянул знакомый ежедневник.
Он казался совершенно чужим, будто я видел его впервые.
Ежедневник принадлежал не мне.
 Радуга на знакомой до боли обложке померкла, а ее рисунок треснул и выцвел.
Негнущимися пальцами я раскрыл страницы.
Они были  пусты.











Часть 2

Глава 6

***
Минул месяц.
Я сидел, глядя на проплывающие в зимнем небе облака. Белым пухом они струились, лениво качаясь в ослепительно голубой лазури, а их пушистые комья, словно слепленные из липких хлопьев мокрого снега, мерцали далеко внизу, скрывая далекую землю от любопытных взглядов.
Я сидел ближе к середине салона и, дрожащее в потоках воздуха крыло отчетливо виднелось за покрытым узорами инея иллюминатором.
Самолет стремительно нес меня в Китай.
После недель напряженных раздумий, мук совести и отчаяния - я выбрал вариант, показавшийся мне единственным спасением.
Смерть любимого человека жгучей виной легла на мое сердце, и жить дальше, неся эту тяжесть внутри - я не мог.
-  Не доверился, не вышел в ту ночь, не поверил, что это не сон!  - горько  корил себя долгими ночами, не в силах заснуть.
 Не смог предотвратить катастрофу, хотя знал…
И теперь Она мертва, а я…
Я виноват, виноват!
Сон не растворился и, отчетливо помня все, что происходило со мной в той, другой реальности – я твердо решил попасть в провинцию Сычуань снова.  Там, где мы были, когда Она рисовала живописные хребты Эмэйшань.
Не давали покоя воспоминания о странном монастыре и той пугающей встрече с призраком старика на глубине ущелья.
- «Не сейчас. Придет еще время, а сейчас – иди!» – звучали в моей голове слова и тот миг, когда старик пронзительно глядел, пронзая меня насквозь, запечатлелся в моем сознании на века.
Почему он так странно смеялся?
Кто он и как мне вернуться в реальность, что так дорога моей истерзанной горем душе?
 Я летел с ворохом вопросов, тугим пучком теснившихся в моей голове и твердо верил, что призрак знает ответы на каждый из них.
 Ждет, что я приду их задать.
Неважно кто этот старик - он сможет, он обязан помочь мне.
 Как бы ни безумна была моя просьба.

***
Сливаясь в трагическую череду, минувшие дни безжалостно пронзили Ее сердце, погребая в тоске, и лишь спустя месяц Она немного оправилась от потрясения и горя, охвативших Ее в дни после его гибели.
Похороны были тяжелым испытанием для ранимой и впечатлительной души, а задетая острыми событиями память вновь и вновь прокручивала перед воспаленным разумом события рокового вечера.
Яркие образы являлись к ней и под покровом ночи.
Его слабый взор, глядящий прямо  в Ее глаза, но уже подернутый пеленой смерти смотрел на нее сквозь темноту ночи. Холодная ладонь так сильно сжимала Ее руку, что было трудно разорвать мертвую хватку коченеющих мышц, когда стало ясно, что жизнь уже покинула его тело.  Часто она просыпалась в холодном поту, от собственного голоса, громко зовущего его по имени.
Помощь не успела подъехать. Он умер слишком быстро. Сильнейшее кровотечение.  Врачи написали потом, что «смерть наступила ввиду острой массивной кровопотери и развившегося шока, вследствие повреждения крупного магистрального сосуда» и эта сухая бездушная запись, лишенная и доли тех эмоций, что бурно кипели в Ее душе, показалась ей едва ли не оскорблением.
Сразу как уладили ритуальные вопросы, она поспешила уехать подальше от мест, где они были вместе. Напоминания терзали Ее еще сильнее, чем собственная острая память, приученная запоминать события в самых густых красках. Хотелось затеряться где-нибудь на краю Земли, и в холоде одиночества переживать утрату.
Ночи напролет она корила себя, и выбор проклятого отеля в глуши за городом.
Если бы не этот вечер, если бы люди рядом, если бы помощь успела…
Она горько обжигалась, чувствуя вину за его смерть, мертвым грузом, лежащую на Ее совести. Хрупкие плечи сгибались под непосильной ношей, и жить дальше было так трудно…
Картины Венских пейзажей остались незаконченными.
Навсегда.

***
Провинция Сычуань встретила меня раскатами грома и проливным дождем. Нелетная погода задержала посадку и сумерки уже сгустились, когда я покинул аэропорт.
Я поймал такси и быстро добрался до гостиницы. Расположиться пришлось в неопрятном номере без раковины, но окунувшись в мысли о целях своего полета, я оставил все мелочи путешествия за бортом и удобства меня не волновали.
 Нехитрые пожитки и верхняя одежда насквозь вымокли под дождем, и я аккуратно развесил их на спинках всей мебели, что нашлась в крохотном номере. Решив, что вполне могу обойтись и без ужина – я надеялся подкрепиться уже с утра.
За окном барабанил дождь.
По стеклу ползли крупные капли и, в каждой из них, словно в крошечном зеркале я видел свое отражение, причудливо блестящее в свете ламп.
Отправиться на другой конец света в поисках призрака.… Просить его объяснить все, что произошло – грустно усмехаясь, думал я.
С чего это я вообще решил, что старик снова окажется неподалеку.… Да и существует ли он на самом деле?
Часть меня - настойчиво уверяла, что я сошел с ума, но другая – щедро подпитывала мой пыл, в неугасимой надежде возводя воздушные замки, рисуя картины чудесной встречи.
Тот дневник.… Как он мог появиться, не будь все это правдой?
Мой разум не признавал это возможным, но смутное чувство, словно маленькое пламя, плясало внутри, все ярче разгораясь по мере моего приближения к цели.
Желая ускорить наступление утра и поскорее отправиться в путь – я лег на смятые простыни. Пахло сыростью и потом, но усталость длительного перелета придавила меня и едва моя голова коснулась подушки – я крепко уснул, погрузившись в спокойный сон.
Впервые за месяц.

***
Едва отойдя от сна, Она ощутила приступы дурноты, не притронулась к завтраку и вышла на улицу. Утренние прогулки стали необходимостью, помогая поскорее проветриться от кошмаров, упорно преследующих Ее каждую ночь.
Она направилась к берегу моря, где все последние дни с высоты утесов глядела вдаль, думая о жизни и перебирая воспоминания лет, проведенных с ним.
Вдохновение покинуло, а творческие порывы не приходили, и Ее прежде пылающее страстной любовью к жизни сердце откликалось лишь гулкой пустотой. Краски, которыми Она так любила рисовать жизнь , потухли и выцвели, убеждая, как много значили их встречи не только для счастья быть вместе, но и для Ее искусства.
Беспощадная судьба забрала его, оставив в одиночестве и Она, так уверенно учившая его осознанности, смыслу жизни и стойкости перед лицом печали и утрат - сама лишилась радости, растеряв душевные силы.  Потеря сбила тонко настроенную музыку Ее души, уводя почву из-под ног.
Стоя на самом краю скалы, Она глядела, как восходящее солнце заливает гладь океана золотом своих лучей.
Приступ дурноты захлестнул Ее, и голова закружилась, а ноги предательски подкосились и, замерев от леденящего страха, Она внезапно пошатнулась, едва не соскользнув вниз и чудом избежав неминуемой гибели.  Судорожно хватаясь за кусты скользкими от холодного пота ладонями, Она поспешила отползти от опасного края.
Лоб горел, живот крутило, а тело ломил жар, пульсируя в висках. Тяжело дыша, на заплетающихся ногах Она поспешила вернуться и прилечь, опасаясь, что может упасть от внезапно накатившей слабости. Хотелось туго свернуться, прижать коленки к груди и перевести дух.
К вечеру, задыхаясь от радости и не веря собственным глазам, Она узнала, что он не покинул Ее бесследно, поселив в Ней частичку себя и подарив новый смысл. Искры счастья снова вспыхнули в глубине Ее глаз, обещая разгореться сияющим пламенем.
 У них будет ребенок.


***
Раздобыв в ближайшей лавке пару булок с джемом и наскоро перекусив -  я поспешил на автобусную станцию. Заслышав незнакомую  речь, местные жители лишь разводили руками, а на китайском  я изъяснялся  откровенно плохо. Спустя десяток комичных сцен и препираний мне все же посчастливилось приобрести билет на окружной маршрут.
Молодой китаец  уверял, что я в скорейшем времени  попаду в деревню, название которой я для надежности нарисовал на странице из ежедневника, который неизменно носил, доказывая самому себе, что Она не была наваждением.
Вынырнув из черного облака выхлопа, подтянулся старенький автобус. Прыгая на холмистой проселочной дороге, он едва не разваливался, взрываясь грязными брызгами из-под колес, ухающих в глубокие лужи. Когда сердце перестало в ужасе замирать на каждом новом полете - я стал глядеть в окно.
За грязными потеками на стекле проплывали пейзажи азиатской глубинки. Старуха с маленькими детьми, торгующие чем-то возле дороги, да изредка одетые в перепачканные комбинезоны мужчины, несущие поклажу – вот и все, кто встречался на пути. На сиденье впереди меня сидела женщина, но вскоре вышла и исчезла в черном облаке, которым каждый раз чихал видавший виды двигатель, стоило автобусу с надрывным гулом тронуться.
Я почти успел задремать, когда автобус внезапно остановился. 
Что-то пробормотав и глядя на клочок бумаги, водитель повернулся лицом к салону и улыбнулся мне. Помахав ладонью, он дернул заклинившую дверь, со скрипом распахнул ее и кивнул мне, прощаясь.
Я подхватил походный рюкзак и погрузил руку в карман в поисках ежедневника. Взглянув на выведенное иероглифами название деревни – водитель живо закивал, и я вышел, поблагодарив его радушной улыбкой.
Автобус развернулся, едва не обдав меня брызгами грязи и, пуская неизменные клубы сажи, устремился к горизонту, растворяясь за холмом. Проводив его взглядом, я зашагал в сторону деревни. Узкая тропинка вилась под ногами и через несколько минут пейзажи показались знакомыми.
 Вдалеке я увидел несколько домов. Где то там, прячась среди десятков крыш, располагался тот самый двор, что открывал чарующий вид на скальные утесы. Спешно двигаясь по памяти - я действительно узнавал все окружавшие меня пейзажи.
Чувство отчужденности снова наполнило меня, словно где-то внутри открыли холодный кран, а мурашки побежали по коже едва мой взгляд поймал знакомые образы крыльца и креслиц, где я сидел с чашкой душистого чая, глядя на Нее.
Пройдя еще немного, я встретил знакомую китаянку, которая обслуживала нас, в те несколько дней, что мы провели здесь и дружелюбно помахал ей рукой. Девушка смутилась и отвернулась, невозмутимо продолжая свою работу с пряжей.
Я неуверенно подошел ближе и вновь приветственно окликнул, но ее глаза сверкнули недоверием и испугом и, она поднялась, пристально глядя и не понимая моих слов, хотя в тот раз она бойко щебетала на родном мне языке, развлекая рассказами колоритных небылиц из местного фольклора.
Это было странно.
Едва я подошел еще ближе, остановившись у самого крыльца - китаянка устремилась в дом, исчезнув за плотно сомкнувшимися шторами  у входа.
Через несколько мгновений на крыльцо вышел пожилой мужчина. Я отлично помнил, что это ее отец. Кажется, его звали Джау Лин и в молодости он долго прожил на моей родине, отлично выучив язык и искренне полюбив народ. Я радостно поприветствовал его по имени, но в ответ мне в его удивленных глазах сверкнула настороженность.
-Что нужно? Грубо поинтересовался он, - кто ты и откуда знать меня?
Я замешкался, не в силах сразу поверить, что этот человек видит меня впервые.
Желание завести разговор таяло на глазах, а неловкость ситуации призывала поскорее избежать неприятных объяснений. Я всерьез опасался, как бы он не решил, что я за ними шпионю, хорошо помня, что тяжелая судьба покалечила его нрав, и часто он бывал довольно вспыльчив.
Кое-как ответив, что обознался и, извинившись, я направился обратно к тропинке, а полные подозрения глаза Джау Лина еще долго сверлили мою спину, пока я не скрылся из виду.

Внутренне кляня  себя за безумное решение приехать - я нервно рассмеялся. Все казалось чужим и до боли знакомым одновременно и эти крайности путали мои мысли, неизбежно  толкая на сомнения. Решив более не медлить – я направился к ущелью.
На этот раз, слипшийся от влаги вчерашнего дождя грунт, не выскальзывал из-под ног, и я шел быстро даже по узким местам. Четко представляя себе, как снова увижу крохотный монастырь внизу - я уверенно шагал, а дорога мягко стелилась под сапогами.
Сразу как я прополз под густыми кронами склоненных над обрывом деревьев – я увидел ущелье. Монастырь маячил внизу, но что-то неуловимо изменилось в его чертах и, присмотревшись, я даже не был уверен, что это тот самый «Чертог сновидений».
Перед входом, далеко внизу я различил крошечную фигурку человека. Он сидел, прислонившись  спиной к стене и, похоже, дремал.
Пламя радости и надежды вспыхнуло в моем сердце, удваивая силы.
 Боясь, что он может снова раствориться, я второпях спускался, пачкая руки в мокрой грязи и часто поскальзываясь. Я спешил скорее оказаться рядом с монастырем и заговорить с этим призраком. Только не пропадай! Не смей пропадать! – мысли вертелись в голове, а в висках стучало.
Едва я оказался на дне – я незамедлительно  направился к монастырю, но старик снова исчез.
Вокруг было тихо и пустынно. Сердце ухало в груди, напряженно ударяясь о грудь в холодном волнении. Глазами я судорожно искал, где может прятаться этот странный человек и когда я подошел совсем близко, обойдя здание кругом, на меня накатил страх, что со стариком я не встречусь, и мой приезд останется напрасным.
Мысль о том, что я так и не вернусь и никогда больше не увижу Ее - была так ужасна, что я на мгновение застыл, с трудом переводя дух.
Загадочное ощущение, словно присущей этому месту вибрации, снова нахлынуло на меня.
Вопросы жгли разум, требуя немедленных ответов, и я внутренне взмолился в страстном желании услышать их, увидеть старика вновь.
Ничего не происходило.
Я зашел внутрь.
Голые стены и сводчатый потолок с неровной штукатуркой приветствовали меня своим вековым молчанием. В углах виднелась плесень. Сырость и затхлость этого места неприятно ударила в ноздри. Густая тишина поглощала звуки моих шагов, когда я ходил внутри, осматриваясь.
Завидев какое-то неясное движение в одном из углов, я направился туда и, в пару широких шагов был уже рядом.
На меня смотрело, словно двигающееся по поверхности ровного пола отражение человека. Внезапно накативший испуг заставил меня отскочить. Прижавшись к влажной стене, я ладонями ощущал сырой холод камня.
Отражение беспорядочно шагало,  живя своей жизнью и словно осматриваясь.
Я пристально глядел на поверхность внизу, будто наблюдая киноленту от проектора, светящего прямо на пол.
Спустя, наверное, минуту, страх стал отступать и я, присмотревшись, стал узнавать в маячившей фигуре себя самого. До боли выкатив полные удивления глаза, я вглядывался в эти знакомые движения.
Это действительно был я.
Та же одежда, те же шаги по кругу, глядя то в потолок, то на стены.
Я ясно узнавал свой образ из того самого сна, когда я прогуливался внутри монастыря и разглядывал испещренные рисунками и иероглифами стены.
Резкий звук заставил меня вмиг подскочить от неожиданности и испуга. Я развернулся в сторону источника и в проеме входа различил неясную фигуру.
Страх быстро прошел, уступив место надежде, едва я догадался, кто стоит передо мной.
-Ты пришел снова. Я знал это -  гулко проронила фигура.
 Я снова услышал знакомый тихий смех.


***
 Радость чудесной новости захватила Ее, словно луч солнца, разрезая сумерки, что сгустились в Ее надорванной душе. Смеясь от счастья узнать об этом, она прыгала по комнате, задевая окружающие предметы и поднимая громкий шум.
На пол упал мольберт, неловко задетый носком ее обуви и, Она замерла, услышав громкий звук. Упавшие листы плавно качались в воздухе, опускаясь на пол.
С минуту она стеклянным взором глядела на них, вспоминая их первые встречи. Ту наполненную волшебством осень, когда он спас Ее.
Украдкой коснувшись кончиков губ, улыбка поползла, разглаживая и  освещая ее лицо. Стоя посреди комнаты, в окружении разбросанных листов и принадлежностей для рисования Она размышляла.
Счастливая новость, казалось, придала сил и возродила, вздымая Ее душу ввысь, в далекие небеса. Мир расцветал, заряжаясь былой энергией жизни. Впереди была работа.
Все эмоции, что раскачивали ее тонкую душу, словно на качелях  горя и радости - она решила вылить на  бумагу.
Краски, питаясь вновь бьющей фонтаном энергией вдохновения и, казалось, самой жизни, ловкими движениями ее кисти падали на холст.
Рос и готовился к рождению новый шедевр.
Вернее, уже целых два шедевра.


***
Не сомневался с тех пор, как увидел тебя,– продолжала фигура.
Я напряженно смотрел, не решаясь двинуться. Человек или нет - он направился прямиком ко мне.
Еще больше вжавшись в стену, я настороженно повернулся к нему боком.
Мое отражение исчезло с поверхности пола. Теперь под ногами был простой серый камень, темный от вековой влаги.
Фигура остановилась и вблизи я без труда узнал того самого старика.
- К-кто ты такой? – пробормотал я, с трудом выдавливая слова.
Старик тихо рассмеялся.
- А кем ты хочешь видеть меня? Реши сам! - звонко отчеканил он в ответ.
- Местные считают меня призраком. Говорят, что это место проклято и избегают ущелья. Но ты не такой. Ты рвешься сюда уже второй раз, в разных измерениях. Что же движет тобой?
Он говорил неспешно, словно давая мне время собраться с мыслями.
Это помогло.
-  Я пережил нечто странное… - начал я, - Нечто, чего я никак не могу понять.
- Я потерял дорогого мне человека, но терзаюсь смутными догадками, что это не окончательное решение моей судьбы  - все более уверенно отвечал я.
- Судьбы - эхом повторил старик.
 Его голос сквозил иронией и насмешкой.
Я внимательно глядел на него, пытаясь заглянуть в глаза и ожидая, что он продолжит, но старик молчал.
- У меня есть множество вопросов. Не знаю почему, но я уверен, что Вы можете помочь мне, – вежливо продолжил я.
Еще с минуту старик молчал, внимательно ощупывая меня взглядом и, словно видя насквозь, а затем он ответил.
 - Та, которую ты ищешь мертва. Как тебе такая альтернатива?
- Мне это известно – печально кивнул я, - но там, где мы были знакомы,  мертв и я.
- Это верно, это верно, - улыбался старик.
- Ты, должно быть, хочешь узнать, как возможно все то, что произошло с тобой, а заодно хочешь спросить меня как вернуться туда, где ход событий был иным?
- Да - тихо выдавил я.
Точнее выразить суть моих вопросов было бы трудно.
- Я готов на все, если это возможно.
Огонек надежды качнулся в моих глазах.
- Возможно? - задумчиво протянул он, словно спрашивая самого себя.
Снова повисла тишина.
Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем он, наконец, собрался отвечать.
Он уже было раскрыл рот, собираясь что-то сказать мне, но внезапно развернулся и зашагал в сторону выхода.
Я растерянно глядел ему в спину, не решаясь за ним последовать.
- Пойдем - окликнул меня старик, не оборачиваясь и делая жест рукой. 
-Я расскажу тебе все, что сам захочешь.
















Глава 7

Выйдя наружу,  старик сел, подогнув ноги под себя.
Я не заметил, когда он успел разжечь огонь, но в какой-то момент увидел, что мы сидим возле костра.
- Будешь чай? - он протянул мне словно по волшебству возникшую чашку.
Ошеломленно моргая, я сидел, уставившись на поднос с узорчатым фарфоровым чайником, стоящий между нами.
Наверное, я выглядел законченным идиотом.
- Ладно. Сам возьмешь, как захочешь - заключил старик и поставил чашку обратно на поднос.
 - Едва ли хоть несколько человек беспокоили меня за долгие годы, - начал он.
- Они приходили  с похожими вопросами, что я слышу и в твоей голове.
Я молчал, внимательно слушая.
- Если сказать предельно просто – ты побывал в другом измерении. Другой альтернативе реальности.
-  Может быть, для тебя это звучит фантастично, однако ты, очевидно, получил некоторые доказательства, раз не счел это простым сном или полным безумием.
Я неуверенно кивнул.
- Так бывает, – усмехнулся он.
-  Наш мир не так сложен и не так прост одновременно, как тебе может казаться.
Нечего было ответить. Я ждал объяснений.
- Проблема всегда начинается с того, что люди воспринимают окружающее  как нечто незыблемое. Гранитно-твердой реальностью, где они  - лишь мелкие букашки, бороздящие ее просторы.
 - Эта модель, до некоторой степени, хорошо согласуется с человеческим опытом, но иногда, как ты успел убедиться, возникают ситуации, разумно объяснить которые не представляется возможным.
- Каждый называет это на свой лад: Чертовщина, магия, волшебство или чудеса – не важно.
- Все это ерунда.
Впервые я подумал о том, что он блестяще говорит на моем родном языке.
Как он узнал меня в этом измерении - тоже оставалось совершенно неясным.
- Никогда не думал, что мне придется рассказывать это кому-то - задумчиво пробормотал старик, отпивая очередной глоток из фарфоровой чашки, - но раз ты здесь – так и быть.
- Мы воспринимаем наш мир из самих себя - продолжил он.
-Нет, пожалуй, лучше будет сказать иначе- старик закашлялся, поперхнувшись.
- Окружающая нас действительность со всеми ее поворотами и деталями создается нашим сознанием и не существует таковой, как мы ее видим нигде более.
Я удивленно поднял на него глаза.
- Да, ты не ослышался. 
- Знаешь древнюю теорию о том, что Мир покоится на трех слонах, которые в свою очередь, стоят на огромной черепахе, бороздящей бескрайний океан Вселенной? - старик улыбался, глядя на меня.
 - Это правда!
Я, вероятно, выглядел забавно, глядя на него полным непонимания взором.
Смутно я вспомнил что-то подобное, нарисованное на монастырских стенах в той реальности, где я был с Ней.
Старик расхохотался.
- Что тебе известно о том, как устроен мир? - старик задал вопрос.
В моей голове мелькнули образы институтских изысканий в физике и химии. Я припомнил теорию относительности, атомы, кванты и прочие детали стандартных теорий об устройстве Вселенной.
- Ну, мир представляет собой… - рискнул я начать, но он резко прервал меня.
- Забудь, - тоном, не терпящим никаких возражений, обрубил старик.
- Представь, что мир, каким ты его видишь, лишь проекция в твоем уме некого поля, глядя на которое ты выхватываешь всевозможные образы.
Я смутился, но искренне старался уловить ход его мыслей.
- Тогда выходит, что все, что ты видишь, это некоторые кусочки, которые ты выхватываешь из этого поля и воспринимаешь как реальность своими органами чувств.
 - Согласен?
Я, молча, кивнул, ожидая продолжения.
- Кто же тогда создает тебя и само пространство возможностей, которым ты пользуешься, видя отдельные куски окружающей реальности?
Растерявшись, я молчал.
- Назовем его черепахой. – Продолжил старик после паузы. - Но если ты хочешь – то можешь звать его Богом.
- Некая сущность, которая наблюдает сама себя, расчленяя на отдельные кусочки, коими являются все сознательные существа и, в том числе, мы с тобой.
- Сущность, которая в этом бесконечном акте самонаблюдения создает все, что возможно в виде того самого поля возможностей и как бы плавая в нем.
- Являясь частью этой Черепахи, мы в некоторой степени уподобляемся ей, также как и она, создавая свои маленькие Вселенные внутри общей, созданной ею.
- Ничто не существует без наблюдателя, кроме потенциальной возможности и лишь под взором воспринимающего лица эта возможность реализуется, тем или иным образом материализуясь и становясь реальностью.
- Понимаешь?
Я неуверенно кивнул.
- Чтобы вся действительность бесконечных событий и явлений имела возможность существовать не только как вероятность - ей необходим наблюдатель. Мы уже назвали его Черепахой. Но на черепахе стоят три слона, как ты должно быть, помнишь. Надо разобраться и с ними!
Старик загадочно улыбался.
Внезапно я подумал, что встретил старого, душевно больного человека.
 Лишь то, что он признал во мне знакомого, когда все другие видели меня впервые, слабо убеждало меня в разумности его слов.
Или, может быть, он только сделал вид, что узнал меня?
Уверенность, что я смогу получить помощь в своих поисках таяла, а сам я все больше казался себе умалишенным, нуждающимся в помощи врачей.
- Первый слон - это все информационное пространство, которое присутствует вокруг нас как вероятность. Ту самую вероятность, которую наше сознание может уловить и материализовать – невозмутимо продолжал старик.
- Тогда получаем, что второй слон – это наше собственное сознание – часть от общего глобального сознания Черепахи, дающего всему возможность потенциального бытия. То есть да, мы -  часть от черепахи. Часть от Бога.
- Третьим же слоном назовем тогда то, что получается в итоге, когда наше сознание взаимодействует с информационным полем вероятностей, рождая ту или иную реальность. Этот готовый продукт их взаимодействия.
- Реальность эта целиком зависит от качеств наблюдателя, материализуясь сообразно с качествами его сознания.
С минуту он молчал, а я задумчиво глядел в костер. Искры плясали, вздымаясь и кружа в воздухе.
- Что ты видишь, глядя на «Это»? – внезапно спросил меня старик, указывая на здание позади нас.
- Вижу что-то вроде монастыря - откликнулся я.
Старик внезапно расхохотался, заставив меня вздрогнуть.
Я изумленно глядел на него. Становилось все более неловко.
- Ну вот. А я вижу пещеру! - заключил он, перестав смеяться также резко, как начал.
- Не удивлюсь, если ты не поверишь. Каждый на этом месте, видит что-то свое.
- На Земле не так много таких феноменов, но они существуют для любых наблюдателей, то есть для всех нас. Только в разной форме.
- Почему – никто точно не знает, но еще древние были уверены, что это связано с глобальным наблюдателем, то есть Богом, или, как я его назвал -  Черепахой. В некотором роде – святилища.
- По каким-то неясным причинам Черепаха создает и поддерживает эти места из общего хаоса информационной неопределенности.
- Может быть, они служат порталами - никто точно не знает, но лично у меня с ними совсем иная история и случилась она вот уже много десятилетий назад.
- Хочешь услышать…? - продолжал старик, но я неловко прервал его вопросом, призванным хоть немного развеять досадную нелепость ситуации.
- Откуда Вы знаете меня? - строго спросил я.
Старик улыбнулся.
- Ты приходил сюда, недавно, пока Она рисовала неподалеку, в доме Джау Лина. Кажется, за несколько месяцев, до того как ты был зарезан. В той альтернативе, разумеется. Не так ли? Я могу и напутать с давностью.
- Откуда все это известно Вам? - еще строже спрашивал я, не в силах сдерживать удивление.
- Ты сам хотел, чтобы я знал это – рассеянно пробормотал старик.
- Никто как ты сам решаешь, что я знаю, а что нет. Тебе нужна помощь и твое сознание, на правах наблюдателя выхватывает из моря окружающих возможностей ту, которая, материализуясь, становится мной, знающим о твоей проблеме и умеющим помочь в ее решении. Мной, способным рассказать тебе все, что ты хотел бы обсудить в поисках ответов на свои вопросы.
- Однако, это еще не значит, что я бесплотный образ в твоем галлюцинирующем воображении, как ты сейчас подумал! - быстро добавил старик и подмигнул.
- В противном случае, можно было бы считать галлюцинацией и все остальное, включая и девушку, и тебя самого и весь мир вокруг.
- А я, не кривя душой, считал бы своей галлюцинацией тебя.
- Сложновато, не правда ли? - снисходительно усмехнувшись, спросил старик.
- Да уж - решился ответить я, протягивая руку за чашкой чая.
Зеленый и терпкий, простояв с полчаса, он оказался столь горячим, как если бы его залили кипятком лишь мгновением раньше.
Схожу я с ума или нет?
Кто из нас ненормален больше?  – все это стало неважно и отодвинулось на второй план.
 Я неспешно потягивал душистый чай и теплота разливались по моему телу.
- Полагаю, ты готов услышать мою историю?  - проронил старик, рассеянно глядя куда-то вдаль.
- Искренне надеюсь, что она поможет тебе понять больше. Но, даже если и нет, мне просто хочется рассказать ее.
- Спустя столько лет…Она должна, наконец, отпустить меня.
Размяв затекшую ногу, я принял удобную позу, приготовившись слушать.



















Глава 8

Все случилось, когда они добрались до нашей деревни.
 В то время я был гораздо моложе и сильнее, а эти места казались необитаемыми, если сравнивать с оживленной деревней сейчас. Работая простым фермером, я никогда не покидал родные просторы, а моя семья издавна жила на этих полях, у самых гор.
Земледелие, да иногда охота, вот и все, что составляло мои занятия. Никто из нас не хотел уходить на заработки в большой город. Цивилизация с ее заводами и автомобилями еще не успела докатиться до нашей глуши.
Никогда не голодая, мы старались обеспечить себя всем необходимым самостоятельно и, лишь иногда я ездил в городок неподалеку, покупая особо нужные вещи.
К тому году я уже успел похоронить отца с матерью и мирно жил с женой, растя любимую дочку в нашем старом семейном доме.
 С теплотой на сердце я каждый день улыбался, работая в поле и глядя, как подрастает моя Зэнзэн, моя любимая дочурка.
 Жена была прекрасной хозяйкой и здорово справлялась с тем обильным бытом, что выпал на ее хрупкие плечи, целыми днями хлопоча по дому.
  Ущелье, где мы сидим, как и «Чертог сновидений», как его теперь называют, были известны и тогда. Неизменно, правда, пользуясь дурной славой, потому как люди, рискнувшие спуститься вниз, вскоре бесследно пропадали.
Чувствуя ответственность перед семьей и родом - я дорожил своей жизнью – и мое любопытство никогда не брало верх над благоразумием. До того кошмарного дня, когда все случилось – я никогда не спускался вниз.
Конечно же, мы знали, что страна оккупирована Японской армией и события тех дней иногда долетали до нашей глуши, но случалось это нечасто. Слишком, слишком редко, чтобы заподозрить, что пламя ужасной войны может коснуться и нас.
Последние слова старик произнес, сжав зубы и пустым взглядом глядя на вершины ущелья.
В то утро шел дождь, – вскоре продолжил он.
Я работал в поле, по щиколотку погрузившись в мутную воду и тщательно собирая залитый урожай, пока моя жена штопала старые вещи, сидя на крыльце под навесом. Немногочисленные соседи также были заняты делами.
Все началось, когда я услышал первые выстрелы. За ними последовали крики, и я в спешке выбежал на проселочную дорогу, вглядываясь вперед. У нас холмистая местность, так что нельзя было заметить, как небольшой отряд из пары десятков японских солдат приблизился к нашей деревне.
Охваченные  пылом работы, никто не ждал, что они смогут оказаться так далеко от фронта и ценных для захвата мест.
До сих пор помню ужас, накрывший меня в тот миг, когда я увидел, что в сотне метров от нашего дома солдаты, окружившие соседский дом, застрелили моего доброго друга, а прикладами винтовок ломали запертую дверь, из-за которой доносились пронзительные женские крики.
Стремглав я кинулся в дом в поисках старого фамильного ружья, с которым обычно охотился и, приказав жене и дочери запереться в доме, стремительно выбежал наружу.
Выскочив за дверь, на ходу заряжая ружье, я в ужасе отшатнулся, заметив двоих облаченных в грязный камуфляж японцев. Прислонившись к стене, они стояли по обе стороны от двери.
Вскрикнув, я поднял ружье, готовясь в упор выстрелить в атаковавшего первым солдата, но не успел. Тяжелый приклад мощно ударил меня в лицо, и всполох искр пролетел перед глазами.
Потом тьма.
Я чувствовал, как меня тащат куда-то, слышал японскую ругань, а затем послышался сдавленный крик моей дочери.
Моей Зэнзэн.
Ее тонкий, искаженный страхом голосок пронесся сквозь мое сознание, будоража ослепленный болью ум и заставив очнуться, открыть глаза.
Я лежал лицом в мокрой грязи, чувствуя, как теплая кровь сочится из разбитых губ и сломанного носа. В ушах звенело.
Как мог я перевернулся на спину и попробовал встать, но ударом сапога японец с кривой ухмылкой припечатал меня обратно к земле, сбив дыхание и уперев ствол винтовки мне в горло.
Я закашлялся, задыхаясь.
 А затем… Никогда я не забуду, как это было...
Старик замолк. 
Взгляд его упал, и он отвернулся, словно прячась от моего взгляда. Присмотревшись, я увидел, что по его щеке, цепляясь за седые волоски, поползли слезы.
Они вывели мою маленькую дочурку на крыльцо – всхлипнул старик, найдя мужество продолжить.
Она плакала, кричала и сопротивлялась, пытаясь выскользнуть из крепко державших ее рук японского мерзавца и в какой-то миг ей удалось вывернуться.
Сильно укусив его за палец, она вырвалась и бросилась бежать.
Выродок вскрикнул от боли, а затем, вскинул винтовку и почти в упор выстрелил в голову моей дочери.
Грохот этого выстрела долго гулял по окрестностям, эхом отражаясь от скал, разорвав мне сердце.
 Моя Зэнзэн, - голос старика заметно хрипел, - навзничь упала вниз лицом, вскинув худенькие ручки, и кровь темной лужей растекалась под ее страшно изувеченной головкой.
Волосы и платье в крови. Кругом кровь…
Старик замолчал, и я услышал, как он плачет. С минуту он молчал, тихо всхлипывая, с головой уйдя в трагедию прошлого.
Я смутно помню все, что дальше, - откашлявшись, сурово продолжил он.
 Я затаил дыхание, ловя его слова.
Я кричал и дико вырывался. Просто обезумел. Кровавая плена, пульсируя, стояла перед моим взором. Все тело содрогалось от ужаса, горя и непосильной боли. Словно змея я извивался и, отчаянным усилием мне удалось отпихнуть от себя ухмылявшегося японца. Я начал подниматься, скользя и теряя равновесие в мокрой грязи.
Следующим ударом он, наверное, расколол мой череп.  Помню, как тело невольно обмякло, и я повалился обратно, падая лицом в темную лужу. Я не мог пошевелиться, а тьма плотным кольцом сомкнулась надо мной.
 Я ослеп.
Едва понимая, что происходит, словно откуда-то издалека, я слышал крики.
Кричала моя жена.  Моя любимая жена. Они насиловали ее.
Их было так много…
Смех, японская ругань, звуки ударов, ее отчаянные  крики и стоны боли.
Шумно сопя, старик снова замолчал, а его подернутые пеленой горьких воспоминаний глаза светились такой ненавистью, что было страшно глядеть на его искаженное праведным гневом лицо.
Не знаю, как долго продолжался этот кошмар...
Я задыхался, бессильно пуская кровавые пузыри в грязную воду и захлебываясь в грязи, а моя жена все кричала.
Кричала так пронзительно и высоко…
Ее охрипший голос с мольбой и отчаянием, крики боли и ужаса, до сих пор стоят в моих ушах, беспощадно преследуя сквозь годы…
 А затем грохнул выстрел и все стихло.

Старик надолго замолк, глядя куда-то наверх и сжав кулаки. По моей спине побежали мурашки. Было тяжело даже представить, что пережил в те минуты этот человек.
Мы сидели, и лишь треск догорающего костра нарушал тишину.
Спустя несколько минут он внезапно встал и прошелся вокруг костра, задумчиво качая головой.

Помню, как мучительно очнулся.  Было темно, - продолжил он.
Японцы кольцом сидели вокруг костра, смеялись и жарили краденные у убитых селян овощи и мясо. В котелке варили рис.
С трудом раскрыв глаза, я обнаружил, что крепко связан по рукам и ногам.
Вспышкой горя перед моими глазами предстали события последних мгновений, когда я был в сознании.  Боль тупо стучала в висках, а сердце сковала леденящая пустота.
Я не хотел жить.
 Я жаждал смерти.
 Желание умереть, присоединившись к любимым людям, было столь острым, что я нестерпимо страдал от невозможности покончить с собой.
Сквозь мутное сознание поврежденного ударами мозга, я подумал, что если начну дергаться и пытаться вырваться – меня могут пристрелить.
Также как мою бедную девочку.
Также как мою жену...
Я хотел этого!
Чертовски желая сдохнуть, я был не в силах выносить своей жизни после тех роковых мгновений! Плохо помню, что происходило дальше.
Кажется, был разговор.
Я помню, что они били меня, пытаясь объяснить, что им требуется проводник.
Они говорили, что затерялись и отстали от основных сил, а теперь искали путь назад. Оказавшись в окружении гор, они снова и снова упирались в тупики, а ради удовольствия и сытной жизни на время поисков - безжалостно грабили все деревни на своем залитом невинной кровью пути, без разбору убивая людей и дотла сжигая мирные селения.
Они не были людьми. Они просто  не могли быть людьми…
Старик помолчал, собираясь с силами.
В ту ночь в моей голове созрел план мести.
Так страстно желая истребить всех этих подонков до единого, я понимал, что ни единого шанса расправиться с целым вооруженным отрядом - у меня нет.
Что мог я сделать?
Избитый, охваченный горем и ненавистью, одинокий  - я не был сломлен.
Одна мысль крепко засела в голове, и я отчаянно ухватившись за нее, я лелеял надежду, что чудо поможет мне исполнить задуманное.
Отвести их в ущелье! Вот в чем был мой план. Туда, откуда никто прежде не возвращался».
Старик протяжно вздохнул.
Я не знал, что встречу там, но искренне надеялся,  что вместе с японскими выродками загляну в глаза смерти и исчезну. Беспрестанно я молился, чтобы смерть была ужасной и мучительной, и я мог видеть, как убийцы будут корчиться в страшных муках, а затем, мы будем бесследно стерты с лица Земли какой-нибудь таинственной силой.
Навсегда.
Я желал этого так сильно, что бурные фантазии расправы целиком поглотили мой воспаленный разум.
Старик снова сел и шумно вздохнул.
Так и вышло.
Мне больно вспоминать, но каждый новый рассвет снова и снова напоминает мне о событиях тех далеких дней. Я часто вижу призраков своей дочери и жены.
Они там, стоят на вершине ущелья и смотрят на меня, держась за руки.
Глядя с любовью и безмятежным покоем, они улыбаются мне и машут  ладошками. Они улыбаются, они живые... Я словно могу коснуться их, я так страстно желаю заключить их в свои объятия, но всякий раз, стоит мне кинуться к ним навстречу, их образ дрожит и тает, а я ловлю лишь пустоту.
По лицу текли горькие слезы, но он вымученно улыбался.
Сжав зубы, старик продолжил:
В то холодное утро я повел их в ущелье. Фальшиво кривясь, я притворялся, что чертовски боюсь умереть и молил их о пощаде взамен на мою помощь. В поиске мнимой дороги к спасению я повел их вниз, в ущелье. Тогда-то я увидел его впервые. Тогда же и заметил вход в пещеру.
 Японцы внимательно наблюдали за моим поведением и скоро уверились, что я знаю дорогу. Ледяное спокойствие сковало все мои чувства. Дорогой через пещеру я пообещал им быстрый путь сквозь скалы.
Полный решимости я повел их внутрь, надеясь, что смерть таинственным образом заключит нас в свои объятия как можно скорее. Но, увы, она не торопилась...
Кто знает, сколько мы блуждали по все новым и новым открывающимся ходам пещеры?
Становилось все глубже.  В какой-то момент японским солдатам стало ясно, что я не знаю дороги и бреду наугад. Нельзя было более скрывать, что мы блуждаем, словно кружась по серпантину, ведущему вниз.  В холод и мрак.
В страхе перед неизвестной глубиной странной пещеры - японцы поспешили наверх.  Шли часы, а за ними, кажется дни и вот, уже прошло намного больше времени, чем мы спускались, но ни света впереди, ни выхода видно не было.
Темнота вокруг все сгущалась. Бездна была холодна и плотным морозом обнимала незваных гостей.
Не на шутку встревоженные возможностью сгнить в этой  пещере захватчики начали паниковать.
Все холоднее. Все темнее. Ледяной мрак сгущался, а стены прохода сужались, словно желая раздавить нас.
Я не чувствовал страха. Моя душа ликовала.
Я умолял провидение не отпускать нас из глубин и умертвить их всех мучительной смертью в голоде и страданиях. Толкнуть на безумия и людоедство. Заставить страдать, умирая долгой, страшной смертью.
Кажется, пещера услышала меня и скоро японцев охватила паника.
 В узком петляющем коридоре завязалась потасовка. Крики, драка, кровь, а затем послышались и выстрелы.
Командир японского отряда стрелял в каменный свод пещеры, призывая к спокойствию.
Не помню, о чем они говорили.
Громко бранясь, они с ненавистью глядели на меня, а по их искаженных страхом мордам гулял звериный оскал.
Затем меня тряхнули за плечи и грубо поставили к стене. Зияя темным дулом, японская винтовка уперлась мне в лицо. Державший ее солдат, морщась в отвращении, грубыми толчками запихнул ствол глубоко мне в рот, кроша зубы и разрывая глотку.
Горечь теплой крови и металла во рту – последнее, что я мог почувствовать. Грязный палец японца, заметно дрожа, потянулся к спусковому крючку.
Глядя на мое, освещенное счастьем лицо в миг до смерти - солдаты недоумевали. Безмятежность на моем лице внушала им неподдельный ужас, огнем страха пляшущий в глубине их злобных глаз.
Темные струи крови сочились из разорванного рта но, хрипя порванной глоткой - я громко смеялся.
Кажется, я забрызгал кровью лицо ближайшего солдата.
В следующий миг тьма поглотила меня.




















Глава 9

***
Она дописала картину.
Как много сил, эмоций  и жизненной энергии было вложено в последнее творение Ее рук.
Своим исполнением полотно заметно отличалось от Ее характерного стиля, но, несомненно,  являлось венцом Ее творчества.
Глядя на этот замысловатый образ, наслаиваемый на богатые красками пейзажи, каждый ощущал, что мысли уносят его в далекие и необъятные пространства воображения.
Узоры очертаний находили свой особенный неповторимый отклик в каждой душе. Словно маленькая вселенная - перед каждым наблюдателем картина раскрывалась с разных сторон.
Она не стала называть ее. Не оставила у себя.
Едва она закончила последние штрихи - картина направилась на продажу, а до покупки, была отдана местной выставке.
Без всякого корыстного мотива, но, словно не находя в себе сил расстаться со своим последним шедевром, Она назначила за него головокружительную цену.
В глубине души Она страшилась мысли о расставании со своей картиной. Вложив в нее всю душу, Она накрепко связала образ своего творения с памятью о самом дорогом Ей человеке. Эта связь мучила Ее, пугая мыслью, что продавая картину она продает и свою память о нем, но и держать ее у себя Она не находила сил. Слишком горьки были те воспоминания, что рождались всякий раз, стоило Ей лишь кинуть случайный взгляд на полотно.
Едва ли кто-то решится отдать такие деньги – думалось ей. Такой суммы хватило бы на десяток тех скромных жизней, что Она вела.
Если кто-то готов отдать столь немыслимую сумму за Ее работу - значит это судьба, думалось ей.
Опытные агенты, видя  цифры, что Она уверенно указала в строке стоимости - лишь качали головой и вежливо улыбались, явно считая Ее спятившей.
Но Она была уверена, что рано или поздно, последний плод Ее рук найдет своего хозяина.
Обязательно найдет.

Минуло несколько лет. Она больше не рисовала. Не хотелось браться за кисть, чтобы рисовать хуже, да и других забот хватало.
Она не переезжала, уютно устроившись в небольшом живописном городке.
Сбежав от прошлой жизни, Она жила новой. Вернуться - недоставало сил.
Их сын подрастал, и Она воспитывала его, нежно любя и оберегая от всех невзгод враждебного мира. Часто вспоминала свое прошлое.
Как же сильно Она изменилась с момента его смерти.
Непостижимо, как некоторые события могут влиять на людей, в корне меняя их сознание и, следом, жизнь. Меняя до неузнаваемости и словно окуная в другой мир.
Мать-одиночка – Она целиком сосредоточилась на желании вырастить своего сына счастливым человеком. Искренне хотела дать ему  все, что только могла. Не жалела сил и времени, упуская из виду собственную жизнь. Ей было все равно.
Время шло быстро, и ребенок подрастал.
Скоро он начнет задавать вопросы.

***
На этот раз старик замолчал надолго. Было неловко беспокоить его расспрашивая о подробностях.
Несомненно - он полностью погрузился во мрак своих воспоминаний. Длинное повествование тяжело далось пожилому китайцу.
Его трагичная история тронула меня, заставив вспомнить о собственной потере. Ясными образами передо мной встал тот день, когда я пришел на Ее похороны.
Множество незнакомых людей, о которых я лишь мельком слышал от нее в проведенные вместе годы, окружали ее гроб, прощаясь.
Я не стал подходить близко, чтобы не привлекать внимания погруженных в траур людей. Переживая большее горе, чем, возможно, любой из них - я был чужим.
Мы с Ней не были знакомы.
Не здесь.

Старик, наконец, вышел из своего оцепенения и загадочно улыбнулся. Подлив в свою чашку дымящегося горячего чая - он снова уселся и вопросительно глядел на меня.
- Возможно, ты захочешь что-то спросить, немного проясняя ситуацию? -  иронично начал он.
Я задумался, выбирая с чего бы начать. Множество вариантов единовременно крутились в голове.
Наконец, я решился.
- Почему это произошло с нами?
- Почему смерть не стерла нас, как полагается, а лишь вышвырнула вон из реальности, где мы ее приняли?
Старик усмехнулся.
- Почему? – риторически вопросил он. – А ты готов был умереть?
Я не нашелся, что сказать. Ответ был очевиден.
- Ну, а что стало с теми японскими ублюдками? - осмелился спросить я.
- О, они получили все, чего заслуживали,  – усмехнулся он.
- Все, чего я только мог бы для них пожелать.
На его лице не осталось ни тени от недавних трагических переживаний. Морщины разгладились, и он легко улыбался.
Я смотрел на него, ожидая подробностей.
- Вероятно, они попали в нечто вроде временной петли - пустился объяснять он. – Они переживают что-то ужасное снова и снова. Вероятно, это продлится вечность.
- Порой я подхожу к входу в пещеру и прислушиваюсь.
-  Каждый раз, сквозь многие десятки лет, тихим эхом до моего слуха долетает множество голосов. Они поднимаются откуда-то из непостижимо далеких глубин и иногда, прислушавшись, мне становится страшно.
- В нестройном хоре их далеких воплей слышна столь великая концентрация муки, боли, страха и страданий, что она почти физически давит на меня, заставляя в ужасе выбежать из проклятой пещеры. Я не могу передать этого словами, но эти крики.… Эта вечная агония. Нельзя и представить, что так  может кричать человек.
- Это страшно…,– старик тяжело вздохнул.
- Не знаю, что происходит с ними там, под землей, но я уверен, что это именно то, чего они заслуживают.
Он замолк, а я ощутил, как холодные мурашки пробежали по спине, словно я и сам услышал те загробные звуки вечных страданий.
Мы молчали, наблюдая за прогоравшими в костре дровами.

***
Гладя его по голове, свободной рукой она сжимала переплет детской книжки.

- Однажды, черепаха увидела, как  маленький слонёнок плачет, сидя в луже - вслух читала она ребенку.
Черепаха очень удивилась.
 Она была старая и мудрая. Всегда веселая черепаха не любила, когда кто-то грустит, и всегда старалась помочь несправедливо обиженным зверям.
Конечно, она подползла к слоненку и спросила его, что случилось.
Я потерял маму! - ответил ей слоненок.
Как же так! Не может быть! - удивилась черепаха. А давай попробуем ее найти! Может быть она за тем холмом?
Нет, я не могу. Я боюсь туда идти  – возразил слоненок, продолжая сидеть и плакать в теплой луже.
Ну как же – убеждала черепаха – а вдруг мама волнуется и ждет тебя там? А ты даже не хочешь попробовать.
Слоненок боялся.
Он был очень упертый и, черепаха долго не могла его уговорить.
Я боюсь, что уже никогда не увижу маму – всхлипывал маленький слоненок, не решаясь сдвинуться с места.
Давай я поползу вперед, а ты пойдешь прямо за мной? – предложила тогда черепаха.
Слоненок подумал и согласился. Идти вдвоем было не так страшно.
Черепаха поползла вперед, как могла быстро, а слоненок шел за ней, грустно понурив голову и шлепая по лужам. Его большие уши безвольно повисли, но игривый ветерок качал их, пытаясь приободрить маленького слоненка.
Наконец, стоя на верхушке холма, они увидели раскинувшееся внизу поле. Там паслись слоны. Одна слониха бегала с крайне обеспокоенным видом.  Кажется, она кого-то потеряла.
Где же мой слоненок!
Где же мой маленький слоненок! – причитала она, беспокойно вертясь и пробираясь сквозь мирно пасущееся стадо.
Маленький слоненок увидел маму и, весело трубя хоботом, побежал вниз. Черепаха, как могла быстро, поползла вслед за ним, радуясь, что справедливость восстановилась.
Мама слониха была очень благодарна старой черепахе, за то, что та помогла ее любимому слоненку.
Черепахе было приятно, что она смогла помочь добрым слонам. Она всегда старалась помогать всем хорошим зверям и часто вмешивалась, если происходило что-нибудь несправедливое. Умело разговаривая, черепаха вселила зернышко веры в маленького слоненка и не позволила ему оставаться горевать о потерянной маме, сидя в теплой луже.
Ничего не бойся маленький слоненок! - сказала черепаха слоненку.
Будь всегда уверен в успехе и улыбайся жизни, а жизнь улыбнется тебе в ответ!
Черепаха махнула лапой и поползла по своим делам. Она хотела помочь еще многим зверям, словно чувствуя ответственность за их несчастья.
Черепаха была старая и очень мудрая.

Закончив читать, Она аккуратно закрыла книжку и тихо положила ее на ночной столик.
- Старая, мудрая черепаха… - прошептала Она, рассеянно глядя на ребенка.
Его глаза были закрыты.
Прислушавшись, она различила тихое сопение.
Уснул.
Она неслышно поднялась и вышла из комнаты.

***
- Наверное, ты так и не понял, почему ты здесь? - вскинул на меня глаза старик.
- Я приехал узнать… - хотел начать я, но, резко остановившись, просто кивнул.
- Все оказываются здесь, рано или поздно - начал он.
- Одни – случайно. Иные – как ты –  приходят сами.
- Здесь, в чистилище этого  ущелья, возле монастыря или пещеры, не важно, каждый постигает что-то важное.
- Что-то, позволяющее ему стать другим.
- Прожить иную жизнь. Исправить что-то, что привело его сюда.
- Ты хотел знать, как вернуться туда, где вы были вместе? – насмешливо спросил старик.
Я кивнул, сосредоточенно слушая.
- А зачем попадать в то самое измерение, если можно, четко представляя, чего именно хочешь, создать его снова из абсолютного пространства вероятностей? – словно удивляясь, спросил он.
- Вспомни о слонах и черепахе!
- Черепаха, подобно солнцу освещает зеркальную поверхность озера, в котором ты можешь видеть отражение всего, что рядом.
-  Кто выбирает, к какому озеру подходить и что видеть?
-  Создать же ее – или просто попасть в ту самую, запавшую тебе в душу альтернативную реальность, не одно ли и то же? - продолжал старик.
- Не бойся, ты поймешь - он кивнул, улыбаясь, - со временем.
 Туман сомнений окружал мой лихорадочно работающий мозг.
- Я знаю, что ты хочешь менять обстоятельства внешне, но все устроено иначе, – продолжал китаец.
- Бороться с проблемами и лишениями окружающими тебя всякий раз, в любом измерении – бесконечно долгий и неблагодарный труд.
- Ты словно сражаешься с бумажным драконом.  С самим собой.
- Кто хозяин твоей реальности, если ты слон, создающий ее из набора столь любезно предоставленных Черепахой вероятностей? - его вопрос повис в воздухе, эхом отзываясь в моей голове.
- Работай над своими мыслями. Работай над собой.
- Перед тобой долгий путь. Не бойся и будь смелее в своих мыслях. Будь честным. Улыбайся, и мир улыбнется тебе в ответ.
Старик внимательно смотрел на меня.
Огоньки веселого задора плясали в глубине его угольно-черных зрачков.
- Хорошо, - начал я, - но почему тогда ты сам еще здесь?
- Столь хорошо разобравшись в тонкостях управления своей реальностью…Ловко выстраивая реальность со слонами и черепахами, что ты делаешь здесь, возле своей пещеры?
На миг я испугался, что мог обидеть его внезапной бестактностью, но тот лишь расхохотался.
Его громкий смех окончательно сбил меня с толку.
- Что ты, что ты, - смеялся он, - меня давно здесь нет!
-  Много лет, как я счастливо живу со своей Лиджуан. Зэнзэн родила нам чудесных внуков, и мы безмятежно встречаем старость, нянчась и воспитывая их.
- Пришлось, правда, переехать в город – вздохнул он.
 - Моя дочь недавно окончила университет в Шанхае, – с неподдельной гордостью произнес  старик. Не можем нарадоваться ее успехам. Она уже небезызвестный человек в столь большом городе, наша дочурка!
- Ох, и заждались они меня там, наверное, пока мы тут сидим, чаевничаем, – его морщинистое лицо расплылось в мечтательной  улыбке. Лиджуан будет ворчать, что я опять целыми днями где-то шатаюсь.
Я растерянно глядел на него.
- Тогда почему я вижу тебя? -  захотелось мне спросить.
- И уже не в первый раз - кивая, улыбнулся старик, словно прочтя мои мысли.
- Ты встречаешь меня лишь потому, что желаешь услышать. Желаешь знать все, о чем мы говорили. Иначе откуда мне знать о тебе, видя твой образ в разных вариантах чужой мне жизни?
 - Так значит все остальное также нереально, как и ты?
- Но где же тогда граница между моими иллюзиями и явью? 
- Я, очевидно, сошел с ума или..? - я не успел договорить.
- Решай сам! - коротко отрезал старик.
Несколько мгновений он строго смотрел на меня, а потом снова рассмеялся и заговорчески подмигнул.
- Ты способный малый и у тебя есть время. Ты еще поймешь, как понял и я, когда-то – мягко проронил старик, рассеянно смотря вдаль.
Он вдруг встал и улыбнулся мне.
- Ну ладно, бывай! - Сделав прощальный жест рукой, старик направился в сторону монастыря.
Я представил себе, как должно быть выглядит пещера, которую он видит на его месте. Едва старик сделал несколько шагов внутрь – его нескладная фигура начала таять и вскоре растворилась.
 Он исчез.
Я уже ничему не удивлялся.  Было о чем подумать.
Налив в чашку кипящего чаю, я отхлебнул, ощущая его терпкий вкус.

***
 Я видел папу! – серьезно заявил ребенок, спустившись по резной винтовой лестнице к завтраку.
Она ласково улыбнулась, глядя на него.
- Я точно видел папу! - упрямо повторял он.
- Где же ты мог его видеть? Папа давно погиб, защищая нас с тобой - с нотками растерянности в голосе переспросила она.
- Нет! Это не правда! – насупившись, возражал мальчик.
- Я знаю, о чем говорю!
-  Я его видел  – упрямо отстаивал свою правоту мальчик.
- Садись вот, скорее завтракать - позвала она, мягко улыбаясь и накрывая на стол.
- Мальчик сел и, схватив бутерброд с сыром, начал жевать.
- «Я выдл ого о снэ» - неразборчиво бубнил он, набив полный рот.
С присущим лишь матерям умением, Она разобрала его слова и улыбнулась.
-  Он был там!  Смотрел на нас и махал рукой, а ты сидела и рисовала - добавил ребенок, прожевав.
- Там был такие красивые горы…
- Что же там было еще? - Она с любопытством взглянула на ребенка.
Мальчик прищурился, вспоминая свой сон.
- Кругом были какие-то странные люди. У них были такие узкие глаза, как щелочки! - растягивая краешки век перемазанными в масле пальцами, показывал он.
- Но они совсем не страшные. Я знал, что они добрые.
-  Все махали папе в ответ и звали его идти к нам. Папа кивал и так странно улыбался.
- Ты мне не веришь?


Эпилог

Я с трудом разомкнул веки.
Яркий свет нещадно резал глаза.
Из моих запекшихся от жажды губ донесся стон, но я словно услышал его издали. Внизу живота разлилась тупая боль, нещадно сжимая мои внутренности при малейших движениях.
Наконец глаза привыкли к свету, и я разглядел, что вокруг.
Пейзаж за окном казался незнакомым.  Я был уверен, что никогда не видел его раньше. В растерянности и, не понимая, где нахожусь, я с трудом повернул затекшую шею и обомлел.
 Она сидела рядом.
После тяжелых ночей ожиданий сон застал ее сидящей на стуле. Уютно положив подбородок на ладони, Она дремала.
Лицо с красными, распухшими от слез веками разгладилось, а сон ненадолго подарил Ей безмятежный покой.
 Она была прекрасна.

Кажется, жить буду, - подумалось мне, - но в попытках пошевелиться я чуть не растерял свою уверенность.
 Словно вспоров огненным лезвием, нестерпимая боль пронзила мой живот,  тяжелым эхом пульсируя в чугунной голове. Распознав сквозь чуткий сон мои беспомощные движения, Она вздрогнула и открыла глаза.
-Ну, слава Богу, проснулся, ты проснулся!
- Как ты себя чувствуешь?
- Слава Богу! – Ее голос трясся от волнения, а лицо осветилось восторгом радости и облегчения.
Искреннее беспокойство светилось в глубине ласковых глаз, темные круги под которыми красноречиво рассказывали, как давно Она не высыпалась.
-Я верила, верила, что с тобой все будет хорошо! - Она нагнулась и крепко обняла меня.
В избытке чувств по Ее гладкой щеке покатилась слеза, теплой каплей упав на мое небритое лицо.
 - Нихьт-Нихьт Фрау! Я отлищщно понимать Фашу радость, но пока рано бурно вырашать Фаши чуффства!» - донесся, откуда-то сзади мужской голос. Сильный немецкий акцент забавно искажал привычные слова, лишая их назидательной строгости.
К моей койке ковылял высокий человек в очках и длинном халате хирурга. Внимательные глаза беспокойно стреляли по сторонам, подмечая любые мелочи.
 -Просто чудо, что Фы не скончались прямо у меня на руках!  - серьезно заявил врач, поднимая вверх широкие ладони.
 - Такая крофопотеря, это просто ужасно, Фы могли умереть!» - беспокойно выдохнул врач, строго глядя на меня из-под толстых очков.
Его густые бурые усы смешно двигались в такт его словам.
Взглянул на приборы, проводами которых я был опутан с головы до ног, врач удовлетворенно кивнул, что-то бормоча себе под нос на немецком. Коснувшись моего плеча, он широко улыбнулся и лукаво подмигнул мне.
Я слабо улыбнулся в ответ.

***
В комнате пронзительно звонил телефон.
- Сынок! Принеси, пожалуйста, трубку! – звонко крикнула Она из кухни.
На сковороде, задорно шипя и брызгаясь каплями масла, жарились блины.
- Да? Алло, слушаю Вас? – ответила Она, плечом прижимая трубку к голове. - А кто меня спрашивает?
-Сегодня купили Вашу картину - послышался знакомый женский голос торгового агента.
Пару мгновений Она молчала, беспокойно теребя карандаш в дрожащей руке.
Алло? Алло?  – обеспокоенно восклицал голос в трубке.
Да-да, я тут…Кто-то все-таки решился? - рассеянно проронила Она. Печальное чувство утраты наполнило Ее душу.
Мы просто потрясены, Вы не поверите! - взволнованно бормотал голос.  - Он заплатил втрое больше назначенной цены!
Ноги подкосились, и Она присела на пол, плавно соскользнув по кухонной стене, не в силах поверить ушам. Дрожащими губами Она пыталась ответить, но язык отказывался повиноваться.
Он не представился и окончил сделку анонимно, но просил передать, что обязательно свяжется с Вами лично сразу как сможет  - доносилось из трубки, - должно быть, подлинный ценитель искусства, - не без зависти добавила девушка.
Сумма уже переведена на Ваш счет.
У Вас есть к нам какие-нибудь вопросы?
Несколько мгновений прошли в неловкой тишине. Только легкий треск помех в трубке щекотал слух.
 Может, он передал что-нибудь еще? – с трудом собравшись с силами, выдохнула Она?
Возникнув внезапно, пугая и сбивая с толку своей невероятностью, в Ее разуме сверкнула искра догадки.
Она разгоралась и росла, пламенем надежды разжигая в Ее сердце, казалось бы, бессмысленную веру. Сама мысль об этом казалась невозможной, но  странная убежденность стремительно наполняла Ее, глубоко в душе уже сияя в лучах веры.
- Ах, да! Прошу прощения! – спешно пробормотала агент, и в трубке послышался шелест спешно листаемых страниц.

Не справляясь с потоком захлестнувших Ее эмоций - Она задохнулась в волнении.
- Так, не здесь, не это…, Ага! Вот оно!  - воскликнул, наконец, голос.
Замерев, Она ловила каждое переданное слово.
Может быть, Вы поймете, что все это значит – растерянно проронила девушка и тихо прочла:
 Улыбайся миру и он улыбнется тебе в ответ.
Помни - ничто не длится вечно.
Но ведь это не значит, что оно того не стоило?