Безмолвный слушатель

                Рассказ

Мой путь в гараж составляет один километр, пересекает две автомобильные дороги, имеет неудобный для пешей ходьбы участок вдоль одной из них, причём пролегает вплотную к этой дороге, что не приносит радости в сырую погоду из-за брызг из-под колёс проезжающих автомобилей. Так было не всегда, лет 10-15 назад прилегающая к дороге территория не была застроена, и этот участок можно было спокойно и без опаски быть испачканным проходить в отдалении от проезжей части.

Это и два других обстоятельства – возрастная необходимость умеренных физических нагрузок, понуждающая к увеличенным объёмам пешей ходьбы, и достаточно большое количество времени на заслуженном отдыхе – способствовали возникновению иного маршрута для посещения гаража. Я стал ходить по улице Бульварной, точнее, по той её части, которая, строго говоря, и улицей-то не является. Одна сторона её застроена, здесь расположился коммерческий квартал 215, а другая представляла собой заросли преимущественно соснового леса, и лишь в конце улицы разместился хлебозавод № 2 ОАО «Каравай». Почему представляла, а не представляет? Потому, что Ангарск постепенно расширяется и на лесистой стороне улицы однажды появился гаражно-строительный кооператив, а затем и торговый центр. Но эти строения незначительно нарушили уединённость моего нового маршрута, который я облюбовал для ходьбы в гараж.

Дойдя до тупика, где Бульварная упирается в автодром ДОСААФ, я сворачиваю в широкий проход между коммерческим кварталом и автодромом. Здесь пешеходами протоптана тихая тропинка, по которой лишь изредка проедет одинокий велосипедист, хотя бывает, что лихой мотоциклист проскочит на кроссовом мотоцикле или такой же лихой на квадроцикле. Через шестьсот метров тропинка пересекает служебную дорогу АЭХК и сворачивает к моему ГСК «Сирена». Весь этот путь длиннее прежнего в два с половиной раза, но для пешей ходьбы более предпочтителен тем, что пролегает в отдалении от проезжих транспортных полос. Да и идти среди деревьев и кустарников приятнее, чем по асфальту или по придорожным неудобьям.

Примерно на середине пути от улицы Бульварной до служебной дороги АЭХК, метрах в четырёх от тихой тропинки над землёй возвышается сантиметров на двадцать оголовок тёплого колодца. Какой бы мороз не свирепствовал лютой зимой, крышка этого колодца всегда сухая и имеет положительную температуру, по причине каковой снег на ней не держится.

Спокойная и уравновешенная моя обывательская жизнь была бы пресной, не произойди события, которые потрясли её до основания. С началом освоения нового маршрута я стал примечать, что в холодный период года – поздней осенью, зимой и ранней весной – на колодце частенько, реже бывает и летом, лежит аккуратный комок чёрной шерсти с едва различимым лёгким налётом «Сизая» (дымка). Комок – это мохнатый, но гладкий кот, который сидит на колодце, подобрав под себя лапы и хвост, втянув голову и, таким образом, приняв близкую к шарообразной форму. Только уши топориком да глаза блестят.

Однажды я остановился, чтобы рассмотреть получше это создание и поговорить с ним, а если повезёт, то и погладить. Однако предмет моего внимания оказался настороже, хотя и смотрел в противоположную от меня сторону: едва я остановился, кот привстал, я произнёс: «Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю», он, не спеша, не удостаивая меня взглядом, сошёл с колодца и исчез в зарослях высокой травы и низкорослого кустарника. Знакомство не состоялось. Я лишь проводил его взглядом, отслеживая направление его движения по качающимся вершинкам травинок и мелких кустиков.

Увидев в следующий раз кота, я уже знал, что останавливаться нельзя, поэтому, чуть замедлив шаги, на ходу здороваюсь с ним: «Здравствуй! Здравствуй, Чёрный!» Последнее вырвалось у меня непроизвольно, здороваешься с человеком – не назвать его по имени будет некультурно. Кот проводил меня поворотом головы и взглядом, но не встал на ноги, даже не привстал. Ага, понятно как с тобой надо разговаривать!

С этого дня мой незнакомец приобрёл имя, он стал Чёрным.

Так у нас и повелось, иду, не останавливаюсь, лишь замедляю шаги, поздороваюсь на ходу, добавлю несколько слов к приветствию. Постепенно я стал удлинять своё обращение к Чёрному, произносить длинные фразы или несколько коротких. Потом стал больше и больше с каждым проходом замедлять шаги, жестикулировать руками, чтобы он понял, что в моих движениях опасности нет, и, наконец, в один из дней, пройдя немного дальше колодца, остановился. О, чудо! Чёрный не ушёл, и даже не привстал!

Я сделал шаг к колодцу, Чёрный привстал. Я замер, сказал примирительным тоном: «Да ладно тебе, сиди уж, в следующий раз поближе поговорим», махнул досадливо рукой и пошёл своей дорогой. Чёрный остался на колодце. Это налаживание контакта длилось, пожалуй, полгода или больше. Раза три или четыре я приносил Чёрному кусок минтая и вискас, но он при попытке угостить его уходил в заросли травы и кустов. Оставленная на колодце пища в тот же день исчезала, но кто её съедал, мне неизвестно.

Время работало на меня, точнее – на наше сближение с Чёрным. Понемногу совсем, по маленькой крупице, но с каждым разом всё ближе и ближе. Постепенно разделяющая нас дистанция сократилась примерно до одного метра. Я уже запросто мог подойти к Чёрному на это расстояние и говорить с ним. Чёрный великодушно выслушивал меня, не проявляя попыток удрать, а я изучал его внешние данные, присев на соседствующий с колодцем обломок железобетонной сваи. Иногда, слушая меня, Чёрный вставал и потягивался, полностью выпрямляя ноги, выгибая спину горбом и поднимая хвост к небу.

Это был довольно крупный, килограммов пять, пожалуй, и хорошо упитанный кот сплошного чёрного окраса, с чёрными усами и бровями. При ближайшем пристальном рассмотрении чёрная шерсть моего нового знакомого слегка отливала цветом «Сизая» (дымка). Я так и не понял причину этого едва заметного оттенка, то ли это естественный цвет шерсти, то ли просвечивает сизый подшёрсток, то ли прилипла пыльца с цветущих растений, среди которых он гулял сам по себе. Цвет глаз Чёрного я разглядеть с точностью не смог. Определённо могу лишь утверждать, что они не жёлтые и не голубые, но близким к действительности будет цвет что-то между карим и медным.

Время шло, дистанция между нами сокращалась, я подсаживался на своём сиденье-свае всё ближе и ближе к Чёрному. Вот мы уже миролюбиво сидим на расстоянии вытянутой руки, но позволить себе соблазн и протянуть руку к Чёрному недопустимо – удерёт в ту же секунду. Еду по-прежнему не принимает, только благосклонно слушает мои повествования на разные темы. Своё имя Чёрный признал: если вижу его издалека и кричу «Чёрный, привет!», он в тот же миг поворачивает голову в мою сторону. Подходя ближе, я его обычно хвалю, за всё. За то, что он всегда чистый, за то, что не боится меня, за то, что постоянно сидит на одном и том же месте, за то, что терпеливо выслушивает мои речи…

Когда Чёрного нет на колодце, я пробовал его громко звать, но ни одного разу Чёрный на мой зов не пришёл. Так мы с ним свыклись видеться только тогда, когда Чёрный сидит на своём излюбленном местечке. Круглый год, и в жару, и в холод, и в дождь, и в снег. Однажды топаю по своей тропинке, погода – ленивый моросящий дождь, прохладно, а Чёрный сидит! И цвет его шубы какой-то необычный с блёстками. Пригляделся, а вся его шуба покрылась мельчайшими капельками воды и стала серебряной, даже усы и брови посеребрились. Поговорили, я попытался подержать над ним зонтик, но безуспешно, Чёрный привстал и хотел уйти, и мне пришлось зонтик отвести в сторону.

Чёрный незаметно стал для меня частью живой природы, частью, которая доступна для общения. Скажу смелее и больше, общение с ним мне стало необходимо, я с радостью воспринимал каждую встречу с Чёрным и сожалел о том, что эти встречи редки. С высоты сегодняшнего дня можно дать оценку, насколько часто мы виделись с Чёрным: это происходило раз 5-6 в месяц. Выходя из дома, я нёс в голове думу о том, что Чёрный сидит там за поворотом, я появлюсь и окликну его, а он услышит и, повернув ко мне голову, увидит меня. Встанет на прямых ногах, потянется от долгого сидения, выгнув спину горбом и подняв хвост к небу, и снова сядет и будет слушать меня. Если Чёрного нет на месте, что имеет место быть чаще, чем он есть, мне его не хватает, мысли вразброд: где он? Что с ним? Всё ли у него хорошо? А если Чёрный сидит на месте, значит, всё в порядке и правильно, значит, всё вокруг идёт своим чередом.

На такой короткой дистанции мы с Чёрным общались немного больше двух лет. За это время я прекратил свои попытки погладить его, так как в нашем сближении наступил предел, перешагнуть который и, тем более, просто коснуться своей шубы Чёрный не позволял. Но слушал меня неустанно, иногда долго и не мигая глядя мне в глаза. Мой разговор с Чёрным продолжался буквально от нескольких секунд до десятков минут, в одну из встреч я проговорил с ним целый час. Он с одинаковым интересом слушал мои рассказы о городских новостях, о новостях мирового уровня из Интернета, о моих радостях и огорчениях в быту, о моих ближайших и отдалённых планах, о моих мечтах. Своим молчаливым вниманием ко мне, своей непоколебимой неприкосновенностью и гордостью Чёрный глубоко запал мне в душу. Может быть, я воспринимал Чёрного, как маленькую частичку самого себя, с которой был врозь, лишь иногда вместе.

Двадцать седьмое ноября 2015 года, снега на земле совсем чуть-чуть, припорошены трава и низкорослые кустики, да в местных понижениях рельефа видны белые пятна. Подморозило до минус восемнадцати, разгулялся приличный ветер, порывами достигает пятнадцати метров в секунду, всё гуще и гуще падает сухой колючий снег. Поёживаюсь от пробирающегося под одежду холодного воздуха, прячу нос в мохнатый шарф, обыденно топаю в гараж. На тёплом колодце пусто.

Впереди по служебной дороге АЭХК с трубным рёвом зажатого акселератором двигателя на бешеной скорости пронеслась легковая иномарка невзрачного серого цвета. Когда я увидел мелькнувшую за редкими деревьями машину, подумал: «В метель, да по зимнему асфальту на такой скорости?! Или вынужденно куда торопится, или мозги дома оставил». А в груди, откуда ни возьмись, разлилось ожидание беды, словно оторвалось что-то, нехорошо так стало… это чувство я расценил как страх за водителя.

Подошёл к дороге, прежде чем перейти её, смотрю налево, потом напра… но, что это слева на дороге виднеется сквозь снежные вихри? Сердце остановилось в смертельном предчувствии.

Быстро подхожу… не-е-ет! Не-е-ет! Не-е-ет!

Вижу комок чёрной шерсти с лёгким налётом «Сизая» (дымка), только не аккуратный и шарообразный, а безвольно растянутый по дороге. Голова сплюснута, из раздавленной пасти торчат оскаленные беспорядочные зубы, кровь на асфальте, там же и один глаз…

В глазах потемнело от дикой пещерной несправедливости. За что-о-о? Небо, за что ему такое? За что-о-о?

Пришёл в себя, взял Чёрного на руки, а он такой мягкий-мягкий, пушистый, упитанный, тёплый, словно живой, только не вырывается и не пытается удрать. Бережно несу его в придорожные заросли травы и кустов, а у самого ком в горле, слёзы из глаз, непроизвольные и неудержимые, в два ручья: «Вот как мы с тобой свиделись сегодня, Чёрный мой! Чёрный! За что это тебе, Чёрный?» Аккуратно положил Чёрного на траву под большой куст, прикрыл от сторонних глаз пучками травы и мелких веточек: «Подожди меня здесь, я приду позже, похороню тебя по-человечески».

Закончив намеченные поездки, в сумерках возвращаюсь из гаража, планирую на завтра строгать доски, делать погребальный ящик. На месте, где оставил Чёрного, за день метель вырастила сугроб, это место расположено на откосе, под большим кустом, через него не топчут зимних тропинок ни люди, ни бродячие собаки. Чёрного никто не потревожит до самой весны, а растает снег – я отдам ему последний долг, да и ящик сделаю без спешки, как подобает делать последнюю услугу.

Зиму и начало весны всякий раз по пути в гараж и обратно, проходя мимо последней лёжки Чёрного, я ревностно и с пристрастием следил за его покоем, за целостностью снежного покрова над ним. Никаких причин для беспокойства не было. Лишь в моей душе поселилось горькое чувство утраты чего-то очень важного, огромного и нужного, такого, без которого дневной свет стал бледнее. Да появился маленький камешек, который постоянно, каждый день и каждый час оттягивает тонкие фибры моей души.

Через три с небольшим недели после трагедии наступил солнцеворот, сначала с неохотой, а потом всё быстрей и уверенней зима покатилась навстречу весне. В назначенное природой время они встретились. Как и каждый год, весна со светлой улыбкой приняла эстафету и начала своё победное шествие по земле. Снег над лёжкой Чёрного стал оседать, потемнел, на нём образовалась льдистая корка, потом она превратилась в крупное решето, потом исчезла.

Раздвинув пучки травы и мелких веточек, уложенные двадцать седьмого ноября над лёжкой, я не обнаружил Чёрного! Внимательно и аккуратно обследовал лёжку и, странное дело, никаких следов! И трава не примята, как будто на ней ничего и никого не лежало, и ни одного волоска не нашёл, сколько не ползал! Гиены у нас не водятся. Воронам доступа не было. Если какие-нибудь плотоядные грызуны «позаботились», то хоть косточка скелета должна была остаться! Но нет ничего, и всё тут!

Сколько я не ломал голову над возникшей непонятностью, так ни к чему и не пришёл. Так и не понял, кто или что, какие силы вмешались… мистика, да и только!

Продолжаю ходить по тихой тропинке. Постепенно угасло чувство-предвестник «Вот сейчас увижу Чёрного!», которое жило во мне ещё несколько месяцев, несмотря на сложившиеся обстоятельства. Я больше не ожидал увидеть Чёрного, боль и переживания притупились. Но напротив тёплого колодца меня накрывает лёгкая волна светлой грусти о Чёрном, да напомнит о себе маленький камешек в фибрах…

Ещё полгода прошло. Уже новая осень в разгаре, птицы молчат, лес, кусты, да и сама земля готовятся к предстоящим холодам. Но безоблачным днём ещё пригревает ласковое солнышко, несёт на своих лучах приятные воспоминания о лете, особенно, когда насыщенный осенними ароматами воздух неподвижен.

В один из таких дней дома вечерком закончил монтаж на отдельной плате блок-схемы управления дневными ходовыми огнями, которые ждут установки на автомобиль. Примерку по месту хотел отложить на завтра, да что-то необъяснимо сильное и решительное подтолкнуло меня сделать это сегодня. И в самом деле, почему бы и нет? Солнце уже зависло над горизонтом, но ещё довольно высоко, посветит достаточно, да и времени на примерку надо совсем немного, минут двадцать хватит.

Выхожу, сосредоточенно иду по Бульварной к тихой тропинке. Испытываю не совсем отчётливое, но доступное для понимания чувство, будто что-то, то самое, которое меня подтолкнуло выйти из дома, одобряет моё действие и меня ждёт что-то хорошее-хорошее, загадочное, сладостное и приятное.

Однако живу в реальном мире, по-сермяжному топчу свой до пыли исхоженный взад и вперёд маршрут. Дошёл до отворота на тихую тропинку, сворачиваю, несколькими широкими шагами вприпрыжку заскакиваю на короткий и крутой взлобок и продолжаю путь по практически ровному горизонтальному участку. Трава заметно пожелтела, поредела, полегла, но тёплый колодец пока не виден.

Вдруг, что это? В том месте, где я жду появления колодца, среди травы возвышается аккуратный шарообразный чёрный комок шерсти! Не может быть! Бегу, кричу: «Чёрный! Мой Чёрный! Здравствуй!»

Чёрный, как ни в чём не бывало, посмотрел в мою сторону, встал на прямых ногах, потянулся, выгнув спину горбом и подняв хвост к небу (Ах, как долго мы не виделись! Засиделся я тут), и снова превратился в шар с торчащими ушами и поблёскивающими глазами. Я перешёл на шаг, подошёл к незримой границе и сел на сваю: «Здравствуй, Чёрный! Здравствуй, мой маленький! Здравствуй, мой пушистый комочек! Я так давно не видел тебя! Я сильно соскучился по тебе! Как мне тебя не хватает!» Не перестаю изливать Чёрному свои эмоции, вырывающиеся из меня бурным потоком.

Но чувства – чувствами, а разум говорит: «Это не Чёрный! Это другой кот». Разглядываю «другого» кота, как могу сквозь слёзы радости. Шуба – точно как у Чёрного, мохнатая, гладкая, сплошной чёрный окрас, тот же самый едва заметный оттенок, чёрные усы и брови, такой же упитанный, те же самые медно-карие глаза.

Но поведение-то не обманет! Потягивается как Чёрный, превращается в шар как Чёрный, в глаза продолжительно смотрит как Чёрный, не отвлекаясь, внимательно слушает, и, самое главное, реагирует на кличку «Чёрный»! На мою попытку протянуть к нему руку, кот привстал, готовясь удрать. Ну, точно Чёрный! Определённо Чёрный!

Океан добрых слов, накопившихся за время нашей разлуки, наговорил я Чёрному, похвалил его за то, что он пришёл, сказал ему, что безумно рад видеть его. Сказал, что всё у нас будет хорошо! Попросил его: «Чёрный, ты приходи, пожалуйста, когда сможешь, каждый день, раз в неделю, раз в месяц, ну, хотя бы, раз в год! Сможешь?» Ничего не сказал Чёрный, продолжительно посмотрел мне в глаза, дескать, сам понимаешь. Не торопясь, шагнул с колодца, направился в заросли травы и мелкого кустарника.

Я проводил его взглядом и не сразу осознал, что происходит. А происходило нечто странное: когда Чёрный входил в заросли травы и кустиков, они не шелохнулись, отклонённые телом Чёрного, а неподвижные прошли сквозь него! Как будто это не телесное существо движется, а облачко чёрного дыма или тумана. Пытаясь рассмотреть, как качаются вершинки травинок и кустиков по мере удаления Чёрного, я тоже никакого движения не увидел…

Расставание с хорошим другом всегда несёт в себе горечь, но прежде состоялась встреча. И какая! Сколько радости и ярких радужных эмоций она принесла! Эта встреча – сказочной красоты фейерверк чувств, благотворное потрясение души, просветление разума. Шагая дальше по пути в гараж, я был преисполнен радости за Чёрного, мир заметно посветлел вокруг. И ещё одно важное событие сопроводило эту встречу: исчез маленький камешек из моей груди, и потому шагалось мне легко и свободно, словно припеваючи.

Поразмыслив, я нашёл объяснение происшедшему. Конечно же, Чёрный приходил ОТТУДА, куда уходят навсегда и откуда не возвращаются. Приходил не просто погулять сам по себе – он знал, что дневной свет для меня стал бледнее, что чувствительные и тонкие фибры моей души оттягивает маленький камешек. Чёрный показал, что он живой, только живёт сейчас ТАМ, а своим визитом выполнил великодушную миссию: убрал с моих глаз мутноватую пелену и мир вновь заиграл для меня своими сочными красками, убрал из моей груди камешек и задышалось мне вольготно и радостно.

Это насколько высокой степенью благородства надо обладать, чтобы совершить такой поступок? Говорю сам себе: «Поистине, учись у Чёрного, если хочешь стать лучше!»

Чёрного я больше не видел.

Спокойная уравновешенная жизнь продолжается, присутствуют в ней непременные атрибуты радости и огорчения, светлые и тёмные полосы, и время, которое то черепахой ползёт, то птицей летит.

Словом, всё как у людей.

                2017.