Дорога домой

Я поднимаюсь на пятый этаж к себе в квартиру. На встречу сбегает внучка соседа Аня.
- Как дедушка Петя, как здоровье? – спрашиваю я.
-Хорошо! Ему исполнилось  90 лет.
- Я рад за него. А сам иду и  думаю. Сколько лет встречаюсь с ним, я думал он моложе. И только случайность , заставила посмотреть на Петра Павловича Зайцева, через призму прошлого времени. 
Я как к соседу зашел к нему в гости. Поздравил с днем рождения. Спросил о здоровье.  Петр Павлович улыбнулся и спросил, а ты от кого узнал о моем дне рождения?  Внучка похвасталась.  Она гордится Вами. Это конечно хорошо.  Ну не стой в прихожей, проходи, садись. Он опять улыбнулся. Это верно, он помолчал и  добавил.  Я родился 13  02. 1924 года, в  деревне.Мутишино,  Хвойненского района. Новгородчина. Сельский труд закаляет человека. С гордостью  говорил Петр Павлович. Постепенно разговор подошел к периоду в его жизни, когда детство еще не кончилось, а взрослая жизнь навалилась как заморозок в июне, когда все взошло, стало набирать силу, и война обдала их молодые жизни своим леденящим свинцовым дождем.
Призвали в армию. Военную мудрость изучал в постоянном отступлении, новый рубеж и оборона до последнего патрона. Меня молодого солдата закрепили вторым номером при противотанковом ружье, короче помогать, первому номеру носить ПТР в походе, рыть окоп для стрельбы. Солдату в обороне лучше вырыть узкую щель. На это уходило меньше времени и сил. А нашему расчету для прицельной стрельбы нужен  окоп. Павел Петрович опять умолк.  Я смотрел на его лицо. Он смотрел в окно, как будто видел, как тихий ангел пролетел.  Потом серьезно посмотрел на меня и начал свой, до глубины личный рассказ.  Все изменилось 12 июня 1942 года. Мы  окапались. Присели на корточки, чтобы передохнуть от работы. Через некоторое время, как всегда на наши окопы понеслись немецкие мотоциклисты. Они неслись на большой скорости и стреляли с пулеметов куда попало. Подпустив, поближе мы открыли огонь. Мотоциклисты резко развернулись и помчались назад. После них появились танки. Первый номер, имени не помню, он в этом бою погиб. Встал, приготовил к стрельбе ПТР. По привычке вытянул вперед руку, посмотрел на палец, помню, сказал  до танков метров 600. Подпустим поближе.  Первые снаряды со скрежетом  понеслись над головой. Я оглянулся, один снаряд попал в крышу сарая. Подняв в воздух столб коричневой пыли. Второй снаряд упал, недалеко от нас подняв в воздух столб земли.  Градом  на наши головы посыпались комья земли.
Началось, подумал я. Пристрелка. Не успел я стряхнуть с себя землю. Как услышал страшный вой. Это наш снаряд, промелькнула  в голове и все. Ничего не помню. По рассказам танкистов, которые меня подобрали. Они контратаковали немцев. Заставили их отступить на прежние позиции. Механик объезжая наш окоп, заметил лежащих рядом два солдата, с широко раскинутыми рукам и. Открытыми глазами, смотрящими в небо. Я шевелил левой ногой, пытался встать. Танкисты остановили танк, перевязали меня и забрали с собой. Когда я очнулся в госпитале, смотрю и думаю? Почему я вижу белую комнату, почему я не в окопе.  Зачем я вылез из нее? Я делаю движение и пытаюсь встать и чувствую боль в руке. В голове появилась мысль. Я ранен в бою. Серьезно или нет? Я осматриваю себя, правая рука, рукав разорван, рука перевязана окровавленный, заскорузлый от крови бинт. Когда я пытаюсь ей пошевелить , боль еще сильнее расходится по всему телу, постоянная, тянущая за душу.  В ушах звон. Голова тяжелая. Смутно помню, что было. Прихожу к одной обнадеживающей мысли я жив, я в госпитале. Ко мне подошли санитары и как я понял, меня понесли в операционную. Уложили на стол. Когда несли, мимо проходил хирург. Он не говорил, от беспомощности кричал: «Всем говорю!  Наркоза не будет! Всех оперируем  на живое!»  Смотрю, подошел ко мне.    На его белом халате краснели большие пятна крови. Осмотрел мою руку по - военному строго сказал: «Будет больно, но не смертельно. Лежи не мешай мне работать. Понял?» Я мотнул головой.. Я крепко сжал зубы.  Меня привязали к столу бинтами. Слышу – глаза не закрывай! Мне казалось, что хирург не резал мне руку, а рвал ее на части. Я орал до хрипоты, как будто я шел в атаку. Это был испытанный способ, орать благим матом, чтобы подавить свой собственный  страх.  Хирург не мешал мне орать. Ему было важнее, что я не дергался на столе. На войне все понимали друг друга без слов. Потом перевязали бинтами. Отвезли в палату. Я расслабился и уснул. Когда я проснулся , почувствовал, что боль стала ослабевать. Я лежал голый под простынею и одеялом. Петр Петрович улыбнулся. Ты представляешь, что такое солдат с передовой.  Тебе этого не понять. Нас привозили обросших, грязных. В госпитале нас намыли, переодели. Уложили на кровати. Я лежу и думаю - значит, жизнь продолжается. Так я очутился в госпитале Бокситогорска. Петр Павлович расстегнул пуговицу на правом рукаве рубашки, поднял рукав до плеча. Мякоть до локтя  отсутствовала, кожа равномерно прикрывала кости руки. Три месяца,  пролечился  я в госпитале. Выписали в новую сформированную часть.  Осенью 1943 снова получил ранение. Но уже в ногу. Опять госпиталь. В ноябре 1943 года демобилизовали по ранению. Стал инвалидом второй группы. Поехал домой. На попутках добрался до ст. Хвойная. Дождался, когда на горизонте забрезжил рассвет  и  дальше пешком домой. Ноябрь холодно темно. Сильный ветер рвал на куски облака и гнал к горизонту. Выл хриплым голосом в ушах, как будто опился холодного тумана. Рана еще плохо заживала, шел с палкой, сильно хромал.  Шел долго.  Подхожу к своему дому. От радости сердце выскакивает из груди. Стучу в дверь. Слышу за дверью голос моей бабушки Наталии Петровны. Кого нечистая несет? Ну, я радостным голосом – внук ваш Петр с войны вернулся.  За дверью тишина. Какой внук? Петенька погиб, пришла похоронка – 12 июня 1942 года пал смертью храбрых  в бою у деревни Велья , Киришского района. Бабушка плача ушла в дом. Я к соседям. Они признали меня. Бабушка открыла дверь. Мы обнялись  и вошли в дом. Так для меня кончилась война. Началась мирная жизнь. Направили военруком в местную школу. Петр Павлович улыбнулся. Покачал головой, 90 лет исполнилась. Время бежит.  Я попросил Петра Павловича надеть праздничный пиджак с наградами и сфотографировал  нам на память.