Письмецо сестре

Здравствуй,  дорогая сестра.
Надеюсь, пребываешь ты в здравии, и в делах у тебя – все хорошо.
У нас тоже все отлично. И в жизни – благодать. Вот только ты за порог, так у нас и благодать. Ты все, сестрица,  стращала  нас, что опухнем мы без тебя с голоду, по миру пойдем, да и проституцией займемся за кусок хлеба. И было очень страшно тебя слушать. До сих пор кошмары снятся. Особенно, про проституцию, в моих-то преклонных летах!

Оказалось, что средств к существованию у нас более,  чем достаточно. И за жилье оплатить, и на еду. Я вот платье себе новое пошила из дорогого материала. С нетерпением жду тепла, чтобы покрасоваться в обновке.
Оказалось, что большую часть наших доходов проедала именно ты. И все кричала: «Мало! Мало! Еда плохая! Еще больше мяса мне дайте!» А куда уж больше было? Ты мясо на мясо намазывала и мясом закусывала. Разъелась ты до формы шара, я уж без миски с едой тебя и не помню.
К слову сказать, полюбили мы, после твоего отъезда, пироги с яблоками.  Каждый день печем. И творог каждый день покупаем. И молоко.  Брынзу сами научились делать. А сколько блюд из овощей можно приготовить! А что уж супы, да каши замечательные получаются, так не в сказке сказать, ни пером описать. И все без мяса!

И это учитывай, дорогая сестрица, что никто из нас не работает. Включая твоего сына, здорового, красивого парня 32 лет, которого ты нам оставила на попечение. А если бы на работу пошли? Озолотились бы, не иначе. Твой-то сын, кажется, дал какой-то зарок, что ни к какой работе не прикоснется, даже, и под страхом смерти. Мы все желаем тебе полного счастья в чужой стране, куда ты уехала от кредиторов, чтобы ты, устроившись, забрала к себе и вразумила своего единственного отпрыска. Он почему-то категорически отвергает счастливую возможность воссоединения с тобой, а всем своим видом показывает желание никогда не выходить из комнаты и не прекращать трудолюбиво  играть в какую-то компьютерную игру. Из его комнаты довольно сильно воняет, так что даже, иногда, и страшно, но нам пришлось смириться.

Кстати, о кредиторах. Они разыскивают тебя. И письма шлют, и по домашнему телефону звонят, и судебными исполнителями угрожают. Мы и не знали, что ты стольким задолжала. Казалось бы, должны были быть у тебя деньги, раз стольким должна, а ты все требовала отдать тебе мамину пенсию, да еще попрекала государство, что пенсия маленькая. В удивлении мы.
А особенно удивились, когда пришло письмо из суда, что некая чиновница подала на тебя в суд за твои оскорбления ее по телефону, и суд признал тебя виновной и наложил штраф. В некотором смысле, это было нам как бальзам на рану, потому что ясно увидели, что не одни мы – «твари конченные и выродки поганые», а есть еще кто-то, кто и высокую должность при том занимает. А вот тоже, оказывается, как и мы - "тварь".

 Еще хочу сказать тебе большое спасибо за науку.  За то, что нет у тебя никого, кто помог бы тебе в трудную минуту.  Да и не в трудную. Просто - нет никого.  Уж так я поняла, что мои друзья – золото, что и за сто лет так бы не дошло!  Позвонила я своим друзьям, да стали мы встречаться, да разговаривать, да вместе ходить в театр, да на тренировки. Вроде как вторая жизнь нашим отношениям. А то за бытом этим, да за ленью забываешь, что на самом деле важно. Такие люди,  как ты,  должны быть. Но не часто.

Вспоминаю, иногда, как напьешься ты, бывало,  до беспамятства, да  кричишь полночи криками полоумными, всех страшно оскорбляя матами, да такими словами, что их и значения мы не знаем. Наверно, ты пребывала в уверенности, что это – весело. В целях предотвращения «инцендента», мы из комнат не выходили, двери держали закрытыми и конспиративно пытались дышать тише. А сейчас – имеем мы право ходить в своем доме  везде, как хотим! Счастье-то какое!
А я вот сколько рюмочкой виски не освежаюсь, все не испытываю ни жестокой необходимости к воспитанию других людей, ни желания уничтожить мир. Рюмка рюмке  – рознь, наверно.

А еще  вспоминаю, как ты беспрерывно курила в комнатах и повсеместно  стряхивала пепел. Поскольку, ты гостила у нас уже полгода, мы бы удивились, если бы ты не попрекнула нас, что мы плохо убираемся в нашем жилье. И ты не разочаровала, когда глядя на свой пепел,  орала на нас, что мы – неряхи, плохо убираемся, и  кругом у нас – «нецензурная лексика».

Кроме того, ты беспрерывно  смотрела  телевизор – день и ночь – и все эти депрессивные русские каналы. Тишина, оказывается, – это тоже счастье!

Еще помню, как в порыве чистого, бескорыстного христианского самоотречения ты подсовывала мне на подпись бумагу, обязующую  меня заботится о твоих делах. И если бы не моя врожденная скромность, не позволившая мне эту бумагу подписать, то что бы сейчас с нами было?!

Вспоминаю и думаю: «Да какое ж счастье жить!!!!»   И все в такой радости сейчас постоянно пребывают.  Сейчас представляется, что этой радостью можно наслаждаться годы и годы. Всегда ж кажется, что жизнь – это серые будни да список дел, но стоило тебе к нам приехать… Понимали ли бы мы такую радость жизни без твоего существования? То-то. Цены тебе нет.
И постоянно Бога молим, чтоб устроилась ты хорошо на чужой сторонушке.   

А хочешь, смешное скажу? Вот как только ты за порог, мы все, перекрестясь и помыв полы,  полегли спать.  Даже сын твой. И спали долго. Две недели, а может, и три – ничем не интересовались. Спим и спим. Встанем, иногда , поесть или по нужде, и дальше спим. Может, потому что февраль, конец зимы, авитоминоз какой. А только даже во сне я понимала, что большего счастья, чем быть на голову здоровой и в природе нет!

Скоро уж 8 марта, Международный женский день. Хотим поздравить тебя всей семьей (если ты, конечно, считаешь себя женщиной), и, с общим энтузиазмом,  пожелать тебе, как уже было сказано, хорошо устроиться в чужой стороне, чтоб и не тянуло тебя сюда никогда и ни при каких обстоятельствах. Вот сколько счастья мы все тебе желаем!

Прощай,  дорогая сестрица, не поминай лихом.