Я не жалею. Глава 5

  Изумительный по своей чистоте воздух, близкое и прохладное дыхание ледников, лежавшие где - то там за поворотом, а особенно солнце, катавшиеся буквально по загривку гор, делали своё дело. В придачу, несколько месяцев работы на катке неплохо закалили меня и закоптили основательно. Из прокопчённой физиономии сверкали лишь смешливые, юркие глаза и два ряда белых зубов.
  Теперь я в бригаде был своим - в доску. Единственное, чего не принимал - игру в триньку. В дни авансов или получек, наиболее азартные, затарившись пивом, оставались в вагончике - до следующего утра. Бывало, что проигрывались вчистую - это как повезёт. Буквально перед моим приходом, кореец, Женька Ни, умудрился прилично выиграть. На эти деньги слетал на недельку в Ленинград. Так что карты не брал в руки ни под каким соусом - от греха подальше.
  Жаркий июнь катил к финишу, когда от родителей пришла телеграмма - наш дед серьёзно болен - при смерти. И если мы, хотим его застать живым, нужно срочно выезжать. У нас с Петром, других вариантов не было. Оба любили этого старого и очень мудрого человека. Уважали за стойкий характер и жизнелюбие. Он платил нам тем - же, порой откровенно балуя. Подкупала в нём искренняя справедливость, пропущенная через линзу истинной православной веры. Сколько его знаю, каждый вечер, при постоянно чадящей лампадке, дед становился на колени супротив сумрачных икон, и молился. Чтобы, хоть раз, самый единый, пропустить её - не помню! 
 ...Сверхзвуковой лайнер, за какой - то час домчал нас до самого центра Тургайских степей - Аркалака - негласной гавани, в которой причаливают к Матушке - Земле, её сыновья - космические странники. Нас разбалованных щедротами алмаатиниской зелени, поразила сухость и скудность этой степи. Постоянно дующие ветра ещё сильней усугубляли и без того нищенскую бедность зелени. Белесый воздух до предела напичканный красноватой пылью и гарью степных пожаров, с горем пополам пропускал солнечные попытки прорваться сквозь пелену смога.
  Скоро пассажирский поезд вновь мчал меня - в город моего детства. Если в прошлой поездке мне ждало волнующее неизвестное и радужные мечты, то сейчас судьба, похоже уготовила жуткие события - возможно смерть. Разговор не клеился. Одноликий пейзаж, тоже не радовал. Природа, будто предвидя трагическую развязку, настраивала на печальную волну. Картинки беззаботного детства, сменялись быстрокадрой чередой. Особенно одна, заклинив, выползала чаще...
  Я - совсем маленький, ещё не научившийся нормально подтирать сопли, таскаю на верёвочке какую - то фигню, по моему дохлого котёнка... Дед увидев, что я делаю - ругается и забирает мой трофей. Ругаться матом - Боже упаси! Самое крутое у него ругательство, это "окаянная душа". Дедовские увещевания, напрочь игнорирую - жду, когда он войдёт в землянку.  Оседлав плетень, я долго и нудно передразниваю: - Окаянная дуса - окаянная дуса! Дед, незаметно выскользнув через задний вход, так - же незаметно подкрадывается и  угощает меня жиденькой хворостиной. Взвившись вверх юлой, больше от неожиданности, чем от боли, отбегая вновь канючу:  - Окаянная дуса - окаянная дуса! На что дед незлобиво грозит хворостиной...
  Улыбаюсь...
  Приехали мы во время - дед был жив, хотя ему было совсем худо. Увидев нас, он заметно оживился. Вымученные болезнью глаза, по - прежнему светились добром и пониманием. Заострившийся нос, непривычная восковая бледность лица, усеянного крупной россыпью пота, подтверждала, что он борется за жизнь из последних сил.
  - Ну вот и дождался я своих орлов - Слава Богу! Взгляну ещё разочек... и... - и с трудом подняв мелко дрожащую руку, широко перекрестился.
  Стараясь не заплакать, украдкой смахивая закипавшие слёзы, поздоровались, неловко поцеловал в заросшую белой бородой, пылающую огнём щеку. Слабой рукой он попытался обнять, но обессиленно уронил, жарко скользнув ею по спине - мне показалось по сердцу.
  - Дед, ты эт, что удумал - расхвораться?!... - пробубнил я глухо, сквозь едва сдерживаемые рыдания. Ранее неведомая боль предстоящей потери близкого человека, леденящей рукой вновь сжимала захолонувшее сердце.
  - Всё, всё внук мой дорогой!... - едва слышно шелестел дедушка. - За мной, вон, уже пришли... Груня моя, была только что... Пора мне...
  - Ну что ты, дедушка!... Ты у меня ещё на свадьбе погуляешь!... Вон, у Петьки с Вовкой был, а у меня нет! Так не годится дед!...
  Слабо улыбнувшись, он едва заметно покачал головой. Лихорадочно, сухие глаза до краёв наполнились слезами.
  До крови закусив костяшки пальцев, я уступил место старшему брату и отойдя в сторону уронил голову на спинку кровати - мне было плохо.
  Затем, бодрясь, рассказывали о своей столичной жизни. Слушал он внимательно, одобрительно моргая глазами. Кто, как ни он, любил и понимал жизнь во всех её проявлениях! Вскоре дед уснул. Стараясь не шуметь мы вышли на улицу - поздний июньский вечер...
  Прервали наш тревожный сон в начале пятого. Утро ещё не успело по настоящему заалеть. дохнуло прохладной и почти могильной сыростью.
  Дедушке было совсем плохо. Он уже не говорил и часто - часто, с придыхом, сухо дышал. Жалостливо переводя глаза - прощался с каждым... Да, дед покидал нас!
  Жизнь, ранее энергично бурлившая в этом красивом человеке, пережившему уму непостижимые передряги, теперь сосредоточившись где - то в бездонной глубине глаз - колодцев, тихо угасала. Нечеловеческим усилием, собрав остаток ускользающих сил, он медленно повернулся на правый бок - к стене. Даже сейчас, в последнюю минуту, он щадил нас, лешая созерцания неприглядной картины, последних мучительных мгновений перед кончиной. С трудом, теперь и впрямь в последний раз, медленно втянув воздух, горестно скривившись, он замер. Не стало нашего великого утешителя и заступника! Уснул вечным сном мудрый советчик и помощник!...
  Женщины, уже не сдерживаясь, заголосили в голос. Мы - мужчины, забившись по углам, тоже не могли бороться с кипевшими слезами. Да и стоило - ли это делать?!...
  Совсем немного, буквально на несколько часов, не успела сестрёнка, как не спешила, но... Долетев до Атбасара, не растерявшись, она домчалась с первым товарняком - на тепловозе. Сколько слёз и переживаний, что не увидела дедушку живым!
  ... Похоронили деда на старом, есильском кладбище. Там, где в степную землицу, первыми легли основатели этого небольшого городка, его соратники и друзья. Где каждая могила - его неповторимая история.
  Рассказать, как переживала моя мать и её сестра, Анна, это ничего не рассказать, ибо нет таких слов! Горе было тяжким и безутешным...
  Мне впервые, так близко столкнувшимся со смертью, предстояло, тоже впервые, пересмотреть своё отношение к жизни. Я вдруг понял, как коротка, хрупка и беззащитна она. Нет, пожалуй - "понял", это громко сказано - прочувствовал!... Представив, что однажды, вот так - же и меня не станет, потерялся перед бессмыслицей жизни. Зачем?!... Кому это надо?!...  Но прокручивая дедовскую жизнь - его Веру в Бога, уже сомневался в неверии в Него. Дед был, не чета нам! Таких мудрецов - поискать! А что если и вправду Он есть?!... Впервые в жизни, я глянул на всё другими глазами - хотелось - бы дедовскими...