Пустоцвет. Глава 4. Древняя мечта

Глава 4. Древняя мечта

***
И пусть подруга хорошей была, и спиртное из самых глубин выворачивало боль и отчаяние, реветь, горевать больше не хотелось. То и дело... мысли возвращались к моему новому знакомому и к тем, таким странным, бесшабашным, на грани риска и сладости, нескольким часам... безумия, смеха и слез... что оказались куда круче, ярче, запоминающееся и приятнее, нежели... вся моя чертова жизнь.

Инке я так и не смогла про Него рассказать. Ничего. Вообще... ничего. Сбежала - и сбежала. Благодетель подсобил с "лекарством" - и весь трехтомник о случившемся. И без того было кому и за что... кости перемывать. Но затем наступало затишье - и я вновь тонула в серо-голубых глазах, что фантомом стояли передо мной... видела перед собой ядовитую ухмылку, гримасы и паясничания... "Беременная мадемуазель" была сродни ангелу, спустившемуся с небес. Спасшим меня... от меня самой. И пусть я действительно не намеревалась ни прыгать с моста, ни еще что иное из этой эпопеи учинять, в остальном же - я была мертвая. Мертвая, пока... Он, имя которого я так и не удосужилась узнать, не оживил меня, не вернул желание... дышать, существовать и двигаться дальше.
- Че улыбаешься? - внезапно гаркнула на меня Инесса, отойдя от прострационного анабиоза.
- В ментовку хочу пойти работать... - попытка увильнуть другой темой от правды.
- Че? - выпучила ошарашено на меня свои хмельные шары подруга, забыв как дышать.
- Опером.

***
- Дочь, я даже не представляю, как ты это всё видишь... честно. Да и потом, кому я буду звонить? Я - бывший военный, а не... Сама понимаешь: разные структуры - разные начальники.
- Вот только не начинай, - ядовито ухмыляюсь отцу. - Кто еще прошлым летом на залив ездил рыбачить с дядей Гришей, дядей Борей и дядей Колей? А?
- Ну-у... - протянул, закатив глаза под лоб; откинулся на спинку стула. - Ты выдала...
- А что им стоит? Пап! Пожалуйста! Мне очень надо!
- Зачем?
Обмерла я. Была - не была. Поймет - не поймет:
- Пользу хочу обществу приносить.
- Опером? - едко, с негодованием.
- Да.
- Почему не врачом?
- И сколько мне будет, когда закончу учебу? Пап, ну что ты! А так... уже что не есть...
- Школьный учитель физкультуры... и опер?
- Пап! Пожалуйста! Я тебя ни о чем никогда так сильно не просила!
- А замуж за этого козла? - кивнул куда-то в сторону и гневно стиснул зубы.
- Но не вышла же...
- Но и аборт сделала!
- Папа, не начинай!
- Что папа?! ЧТО ПАПА?!! Кто теперь нам внуков родит?! КТО?! - яростно бахнул кулаком по столу.
- Пожалуйста... - тихо, обреченно, виновато, стыдливо спрятав взгляд.
- Толя, перестань! - слышу испуганный, взволнованный голос матери.
Сижу... а слезы горькими ручьями уже стекают по щекам... И хочется, очень хочется оправдать себя, спихнуть вину на виноватого - но и того будет хуже. Убьет - просто... убьет его. И так ненавидел, а после сего признания – окончательно причины перевесят доводы рассудка.
- Ой, всё! И ты туда же! - резво вскочил с места. Махнул рукой: - Пошли вы. ДУРЫ! - разворот и пошагал прочь, скрываясь в коридоре (позорно уступая горю - и тоже шмыгая носом).
- Не слушай его, Лизунь... - чувствую тепло, тяжесть руки мамы на своем плече. - Как-то оно да будет... И, поди, не только в этом - женское счастье... и предназначение. А польза - это хорошо. Но опер?.. Лиз... Есть еще соцслужбы... Работа в детдоме...
- МАМА! – резко обернулась и дико взревела я, всматриваясь ей в лицо. Дрожу, трясусь, сгораю от ужаса и обида из-за ее непонимания. - Я ИХ ВИДЕТЬ НЕ МОГУ! СЛЫШАТЬ! ДЕТЕЙ ТВОИХ! КАКОЙ ДЕТДОМ?!! Я ЖЕ РЕХНУСЬ ОКОНЧАТЕЛЬНО!!!
Сорвалась с места. Живо ноги в шлепанцы, открыла входную дверь и выскочила долой из квартиры в подъезд.

- НЕ СМЕЙ! - слышу грозное вдогонку бати. Не реагирую - еще быстрее перебираю ногами по ступенькам. - СТОЯТЬ!!!

Но еще миг - и выныриваю... Привычной дорогой обратно к Инке...

***

Август, 2016 г.

Поддался. Всем, кому мог, и кому надо было - позвонил. Папа позвонил. И договорился.
А потому на дворе август - а я пишу заявление по собственному в школе и иду устраиваться в местное отделение милиции в качестве оперуполномоченного уголовного розыска....

- Вы че, о**ели? - вот именно такими словами меня встретили сослуживцы (хотя, конечно, выступая за моей спиной). - Какая баба? Какая, на ***, учительница?! Вы о чем?! Она хоть раз пистолет в руки брала?! Или че, если че, указкой затыкает до смерти?.. О**еть. - Продолжил все тот же Сергей Науменко, майор милиции, немного помолчав: - Не, ребята... я в эти ваши... сексуальные игры не играю. Е**тесь, как хотите, но без меня.
- Это приказ, - послышался грозный голос начальника отделения, подполковника Курасова Юрия Александровича.

***
А затем и вовсе мне повезло невзначай (вряд ли нарочно) подслушать странный разговор всё того же подполковника всё с тем же (причем, единственным столь недовольным - остальные же пока только слюни на меня пускали) "Сереженькой":
- Короче, - отозвался Курасов. - Твое дело простое: следи, чтоб не грохнули ее раньше времени. Во все дела допускай. Особенно... ну, - замялся, - сам понимаешь какие... Не щади. Ни капли - причем, - вдруг его голос стих до шепота, хотя все равно слышно, - это даже не моя просьба: а того самого... кто за нее и ходатайствовал, по чьей милости она сейчас здесь, у нас. Пусть побесится девка, попробует, хлебнет горькой - и попустит сразу. Сама уволится. Учительница, - хмыкнул. - Дожили... а дальше кто? Няньки? От горшка до табельного?

***
- И что… прям с самого  детства мечтала стать милиционером? – обступили меня ребята (не только из нашего подразделения, но и из других), изучая новую «игрушку».
Улыбаюсь:
- Почти. Сначала хотела пойти по военной стези, как отец, но тот мне сразу категорически заявил, что бы даже и не думала: не женская это профессия. Тогда родилась идея пойти в спорт. Но снова фиаско: мои частые простуды брали свое, и некуда было добавлять надрывную, фанатичную физическую деятельность. Но тяга-то есть тяга – вот и пошла в учительницы физической культуры. Работать стала – и поняла: не мое это. То ли дело вы, ваша служба: польза обществу, и сам реализовываешься как гражданин, как Человек.
- Ух! – вскрикнул в сердцах (не без ноток лжи) товарищ капитан, Сальников Виталий Дмитриевич, еще один мой «близкий» коллега. – Не женщина, а сказка!
- Ага! «Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, … просто красавица!» - неожиданно выдал, с акцентом спародировал героя из «Кавказкой пленницы», Казанцев Роман (очередной слюнопускатель, но уже не из «наших»).
- Пошутил так пошутил, - пристыжено хохочу с него.
- А чё, не комсомолка? – очень даже реалистично возмутился тот, но буквально миг – и сам же громко рассмеялся.
- А ты с какой целью интересуешься? – пытаюсь не отставать и я.
Но внезапно распахнулась дверь - и влетел озлобленный (хотя, может, это и норма, ведь иным я пока его и не видела) Науменко:
- Мои – собирайтесь! И ты, - гаркнул на меня майор, сверкнув презрительным взглядом.
- Куда? – растеряно, шепотом кто-то из толпы.
- На выезд! Труп.

***
Едва я попыталась успеть за всеми, подавшись на выход, протиснуться в сторону лестницы, как тотчас перехватил меня мой «недо-начальник» и, силой ухватив за локоть, затащил в туалет. Глаза в глаза – так и сверлит взором до самого дона, отчего вмиг страх змеюкой пополз по моей спине, заставляя ежиться и дрожать от волнения.
- Вали отсюда!
- Что? – обмерла я от столь резкой и неожиданной прямоты (и даже приказ его уже не смущал).
- Чё ты здесь забыла?!
- А Вам какое дело?
- Ты о**ела?
- Что? – глаза мои округлились, а легкие забыли, как вбирать воздух. Заледенела.
- Рапорт в зубы – и к Курасову! Чтобы к вечеру – не видел! А иначе…
- А иначе что? – словно смертник, сама не знаю, как осмеливаюсь на дерзость.
Яростный напор, отчего резко, невольно прибилась я спиной к стене. Приблизился, да так, что дыхание его тотчас обожгло мне кожу, губы. Пронзительный взгляд в очи:
- А иначе…
Скрипнула дверь.
Оба дернулись мы в испуге, дрогнули – но с места никто не сдвинулся.
Послышалось ленивое, песней:
- Ли-зо-онька! Ну, ты где?.. Оп-па… - оторопел от удивления Виталик. – Быстро вы…
- ДВЕРИ ЗАКРЫЛ! – рявкнул неистово на него Науменко.
- Пардон, - поднял тот руки вверх и, фиглярствуя, развел их в стороны. – Детей только не делайте здесь: Курасов рыщет.
Разворот – и едва хотел уйти, как тотчас – присев, ловко выныриваю из захвата гада и бросаюсь за своим невольным спасителем:
- Виталик, стой! Я с тобой!
- Мы не договорили! – жестко мне в спину Науменко.
Но уже цепляюсь за руку вновь подвисшего от удивления Сальникова и тащу того на выход, не реагируя на происходящее. Колкое, вполоборота, на прощание ублюдку:
- Договорили!

***
- Да ладно? – доносится шепот из комнаты, где и обнаружили тело, где и осматривает его сейчас эксперт. - Зачем ее? У него же тут полчерепухи нет…
- Это приказ! – мерзкое, бешеное… Узнаю голос Сергея.
Покорно ступаю внутрь комнаты.
- Иди к Толику, - кивает мой супостат в сторону сотрудников, что замерли около трупа.
- А Толик – это-о… - нарочно потянула я, (не менее озлобленно, обижено) паясничая.
- Эксперт! – рявкнул Науменко. – Знать надо! – скривил свою противную рожу.
- Теперь буду...
- Ты че вые**ваешься? – резко мне в спину. Аж оторопела. Разворот. Очи в очи.
- Серега! – слышу с негодованием Виталика. – Ты че материшься? Че ты к ней пристал?
- Заткнись! – выпалил тот ему; разворот ко мне: - А ты иди, давай, че стала, вылупилась?
Скривилась я, отвернулась покорно – шаги к цели. И вновь (бесящий уже) голос позади:
- Еще раз пасть раскроешь на меня при ней – зубы пересчитаю, ясно?
- Бабу себе сними… Че ты взъелся?
- Тебя забыл спросить: как и с кем мне говорить, че делать!
Движение «Майора» ко мне ближе – отчего резко, послушно, с перепугу приседаю рядом с трупом – прикрыт уже простыней, хотя и без того приличная лужица и странное месиво ореолом вокруг (не хочу даже фантазировать, что это… и как оно, при каких обстоятельствах).
- Че замерла? – послышалось внезапное за спиной, отчего невольно передернуло меня на месте. Опять Науменко: - Открыла, смотри, изучай. Может, что интересное поймешь. Да и на будущее полезно будет.
Оторопел «Толик»:
- Это что еще?
- Стажерка, - резкое, грубое, где-то надо мной.
- А-а-а, ну ладно. Хотя… именно этот случай я бы не рекомендовал… По крайней мере, для почина.
- Зато я рекомендую, - заключительное, приговором…  моего изувера.
Шумный, глубокий вдох (морщась уже и без того… от запаха) – и отбросила бело-бурое полотно…
Окаменела – тошнота вмиг сдавила горло.
«Просто не думать. Не человек. Животное. Картина. Фильм. Кошмар. Чушь. Бред…» - целая череда мантрой, вот только казалось: шевельнись - и тут же всё выблюю наружу.
- Ладно, я соседей опрашивать, - послышалось спасительное.
Минуты, дабы скрылся из виду мой Палач-начальник, - и тотчас срываюсь на ноги: полетела, помчала, будто земля подо мной горит.
- Э-э-э! А ты куда? – раздался за спиной чей-то голос, но чей уже было не разобрать.
- Куда она? – еще одного неизвестного грозное.
- Соседей опрашивать, - донеслось благородное… Сальникова.

По ступенькам вниз, с глаз долой: позор унося с собой, как нечто ценное.
Еще немного – стремительного, гравитацией усиленного, поката моего по лестнице - и буквально чуть не налетела сверху на одного из жильцов, что стоял внизу, на площадке - открывал свою дверь.
Словно глоток воздуха – силой толкаю молодого человека внутрь квартиры и бесцеремонно прорываюсь за ним следом.
Бешеный взор по сторонам и, едва что соображая, интуитивно бросаюсь к санузлу. Унитаз, белый овал… Жадно ухватившись за обод, вмиг устремляю туда взор – и всё, что так давно просилось наружу, выблевываю долой. И, казалось, чем больше отвечала я на позывы – тем сильнее и сильнее хотелось выплюнуть всё из себя, весь тот жуткий образ, что сплошной пеленой, жестоким непроглядным полотном натянулся перед моими глазами. А в голове, будто чугунного литого колокола перезвон, отбивались чьи-то слова: «У него же тут полчерепухи нет». И снова брызги перед глазами, куски, лужа… - и снова позыв, и снова всё, казалось уже, вместе с желудком норовило вырваться из меня, сбегая от ужаса полоумных. И вновь отдышаться, прокручивая, словно мазохист, в голове все то, что только что видела. И опять рвота, сжимая все мышцы в теле до боли… до слез, до истерики – не имея возможности остановиться…
Но еще минуты, еще сражение – и обмираю,  устало зажмурив веки. И пусть картина еще стояла перед глазами, сил (ни физических, ни душевных) на сопротивление… не осталось.
Движение – и рухнула с колен на задницу. Расселась. Глубокий вдох – глубокий… выдох.
Шорох где-то за спиной. Отрываю очи. Но не оборачиваюсь…
Нечто более яркое, внушительное, жуткое привлекло мое внимание: в испуге, в ужасе перевожу, устремляю взор на ванную. Широко, до боли распахнулись мои глаза – заледенела я. Не дышу. Миг – и, едва визг (дикий, отчаянный, бешенный, сумасбродный крик) попытался вырваться из меня наружу, как тотчас кто-то грубо (предусмотрительно) заткнул мне рот рукой, деспотической силой сдерживая непоправимое.
- Успокойся, - не сразу доходит смысл сказанных захватчиком слов.
Всё мое сознание жадно и с ужасом изучало, впитывало ранее увиденную картину, а последующая переменная – уже довершением, контрольным выстрелом пришла. Сердце колотилось, что бешенное, не знаю… как еще не забыв свой ход. Волосы просто стали дыбом. Конечности похолодели и затряслись в конвульсиях, будто кто через меня ток пропускал. Всё тело сгорало от жуткого перенапряжения, как и разум – пытающийся понять, где еще реальность, а где - уже просто… помутневший рассудок, мир галлюцинаций. Запах разрывал меня изнутри, рождая выдуманные мерзкие фантазии, связанные непонятно с чем. Я пыталась определить или запомнить новоявленное – слишком много жути на короткие минуты моей жизни. Однако, что есть, то есть. И ровным счетом, ничего не исчезало: ни захватчик, ни труп неизвестного в белой чугунной «колыбели». Одетый, в сухой (кроме как в лужи его собственной крови) ванне лежал мужчина с темно-бурым отверстием во лбу, оповещая всех нас о неизбежном…
- Ты меня слышишь? – очередной шум, шорох, шепот обрел очертания слов, отчего спустя секунды, минуты… (когда вновь смогла управлять своим телом) несмело закивала я одобрительно головой. - Хорошо, - продолжил Незнакомец. – Я ничего тебе не сделаю, только не кричи. И это не я убил – мы вместе зашли, а вернее, ты ворвалась даже вперед меня...
Окоченела я от прозрения. Не шевелюсь.
- Я отпущу… Но если будешь орать или сопротивляться – будет только хуже. Поняла?
Снова мгновения, снова страх, сомнения, попытки сполна осознать всё услышанное – и лихорадочно замотала я головой, позорно, безропотно соглашаясь.
Секунды – и хватка ослабла, пальцы разжались. Шаг в сторону.
- Медленно поворачивайся и руки держи так, что бы я их видел.
Подчиняюсь.
Несмелое движение – и обмираю, лицом к лицу. Отваживаюсь поднять взгляд.
Окаменела… причем не меньше, чем когда увидела перед собой… очередной труп.
- Ты? – вырвалось из меня хриплое, глупое.
Криво, коротко усмехнулся.
Закивал головой, виновато поджав губы:
- Увы, Лиз. Да. Это - я.