Марта

(К сожалению не знаю автора картинки, найдено в интернете)

    Если бы вы знали, что такое вода. Много воды. Так много воды, что вы забываете о существовании суши, и в вашем сознании не остается ничего хоть сколько-нибудь надежного. Ни единого воспоминания, которое можно было бы с уверенностью обозначить странным словом «быль». Фантазии, страхи, сны беспрестанно перетекают друг в друга, избегая определенной границы, и так обрамляют саму реальность, а порой даже создают ее, что понятие реального стирается вовсе. И остается лишь странная форма существования или даже бытия, в котором напрочь отсутствуют норма и нормальность. Происходящее оказывается не более чем фактом, который никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть.
    Марта как-то давно очнулась на крыше полуразрушенного дома. Очнулась одна. Она не помнила ничего, что происходило с ней до этого момента. Она даже не была вполне уверенна, что она именно Марта, а не скажем Мирра или Моника. Или, к примеру, Миранда-Амалия Монтескью. Внизу была сырость, вверху – солнце. В общем, почему бы ей не быть Мартой? Удивительно, что она ни по кому не тосковала. Ведь были же у нее какие-то близкие. Ну, или хотя бы родные. Ну, хоть кто-то должен же был быть! Но сердце упорно молчало, и в душе не рождалось ни намека на крепкие давнишние привязанности. Она стала думать, что вероятно была жуткой сволочью и эгоисткой, коль совершенно не скучает и тем более не помнит никого. Возможно, что она улыбалась кому-то и говорила: Как же я тебя люблю! А на самом деле ей было абсолютно по барабану. Возможно, даже она поступала так, поскольку так следовало, и еще все остальные тоже так поступали. И вот ее теперь наказывают, за черствость и пустоту. Тогда, какого же черта, она тут совсем одна? Марта обычно на этом вздыхала и прекращала на время думать о том, чего не было в ее голове, то есть о прошлом.
    С тех пор, как она очнулась на крыше, зима приходила два раза. И оба раза Марта была близка  смерти. Близка настолько, чтобы перестать ее бояться, но не настолько, чтобы перестать существовать. Словом, она оказывалась на очень тонкой пограничной полосе и каким-то чудом сходила с нее в правильную сторону. И хоть она желала сойти именно в сторону жизни – желать иного представляется чем-то болезненным и ненормальным – она все же не была так уж убеждена, что выбор верен. Во всяком случае, найти для него маломальских весомых причин она пока не могла.
    Место, где она оказалась, было не то, что странным. Оно было фактом хотя бы потому, что других вариантов более не существовало. Это был пустой полуразрушенный город, полностью затопленный водой. Вода почти достигала последних этажей довольно высоких его зданий. Та часть города, которая была доступна Марте для исследования, состояла в основном из некогда жилых высоток. Во всяком случае, только их обгрызенные не то землетрясением, не то бомбежкой тела возвышались теперь на водой. Сам вид этих строений был несколько поэтичным и даже возвышенным. Они, как огромные вафли с обломанными краями и неприкрытой начинкой, мокли в грязном сиропе чудовищного катаклизма. Вернее его последствий. Марта практически сразу распрощалась со способностью удивляться, в нынешних обстоятельствах это свойство не имело ни смысла, и пользы. Но время от времени ее все же посещало чувство отдаленно схожее. Действительно, вид разрушенного и затопленного города не был чудовищным, а стал даже обыденностью для его единственной обитательницы. Однако, мысль о том, что здесь некогда произошло, могла повергнуть в шок надолго. Слава Богу, ей не попадались тела погибших. То ли все случилось слишком давно, то ли еще по какой-то причине. А может быть, люди просто успели спастись перед катастрофой. Пусть будет последнее. Однако она все еще находила приметы прошлой жизни, естественной и правильной, такой, какой она должна умещаться в сознании. С оставленными на столах газетами, с бельем, загруженным в стиральные машины, с кастрюлями на плитах, неоплаченными счетами и почтой. Расколотые соты домов обнажали интимные внутренности, обычно не доступные взгляду. Детские кроватки, кресла-качалки перед телевизорами, распахнутые платяные шкафа, из которых порой выныривало от порывов ветра кружевное неглиже. Постапокалиптический пейзаж с обрывками устаревшего мира, который теперь казался нелепым и бестолковым, но таким все же милым. И даже если она сто миллионов раз ненавидела подобную жизнь раньше, страстно желала ее сейчас и не могла получить. Впрочем, Марта не была уверена, что ненавидела ее в прошлом. Она просто узнавала какие-то обнаруженные предметы, их свойства и смыслы, их предназначение. Прикоснувшись к красивой дорогой расческе, она дорисовывала в сознание ту картину мира, где эта вещь могла бы быть уместна. Но через миг картинка рассыпалась на сотни разрозненных фрагментов, потому что эта красивая вещица уже являлась частью нынешнего бытия и на прочее была не способна.
    И все-таки Марта не тосковала. Она была постоянно занята делом. Она находила себе занятия, ибо это так помогало упорядочить разрозненные куски сознания и пространства. Та крыша, где она очутилась, оказалась не крышей, а техническим этажом многоквартирного дома, такого же, как и прочие. Она спустилась на этаж ниже. Он не был затоплен, и можно было выбрать себе место для жилья. Естественно, ни о каких коммунальных благах цивилизации речи не шло. Но, побродив по дому из квартиры в квартиру, она насобирала кучу всяких полезностей - спички, зажигалки, консервы, теплую одежду - словом, все, что могло понадобиться на первое время. Самой большой проблемой стало отсутствие питьевой воды. Боже, как смешно, посреди затопленного города помирать от жажды. Вода снаружи была довольно мерзкой и совершенно не пригодной для употребления внутрь. Тогда Марта начала собирать и кипятить на открытом огне дождевую воду, благо дожди для этих широт оказались не редкостью. В общем, чтобы жить завтра, надо было очень постараться сегодня. Со временем Марта смастерила себе нечто вроде плота из мебели, чтобы наведаться в соседние здания. Постепенно зона ее исследований заметно расширилась и Марта начала составлять карту местности. Когда наступила жара и вода хорошо прогрелась, Марта пыталась нырять, чтобы изучить подводную часть города. Поскольку она не была хорошей ныряльщицей, мало, что смогла выяснить. Но все же поняла, что до дна очевидно очень далеко. Возможно, даже там глубокие разломы размерами с Мариинскую впадину. Значит причиной всему скорее природный катаклизм. Хотя может быть и техногенная катастрофа. Тогда Марта стала думать про радиацию или возможную незримую заразу, которая прогнала от сюда людей. Но довольно быстро успокоилась на сей счет, поскольку у нее не было будущего, за которое следовал бы волноваться.
       Марта выживала. Тело практически не подводило ее, за исключением тех двух зим. Гибкий и практичный ум подсказывал нужные решения, находил правильные ответы для каждодневных вопросов. Но! Но все это трудно было назвать жизнью. В этом отсутствовал смысл. Она каждый день выполняла трудную задачу продлить собственное существование, но не имела ни повода для этого, ни желания. В какой-то момент у нее появилось одно единственное стремление, но скорее потребность отыскать живое существо. Она отправлялась все дальше и дальше в город с тайной надеждой встретить хоть бы кошку или собаку. Но даже птицы почему-то не прилетали к ней. Однажды она уплыла на своем плотике очень далеко, ночуя по пути в других домах. Марта даже едва потом отыскала свое обжитое жилище. В этой длительной экспедиции самое близкое к постороннему существу, что она нашла, оказались манекены в здании торгового центра. Марта тогда разревелась обнимая нелепую анорексичную фигуру со скошенной полетом дизайнерской мысли головой. В моле нашлось множество полезных вещей, в том числе надувная лодка и разнообразный походный инвентарь. Однако Марта полчаса рыдала в голос и не могла остановиться. После подобралась, тряхнула головой и принялась упаковывать найденное барахло. Дела, дела, дела… Такие дела…
       В первый раз они прилетели, когда стало очень тепло. Это случилось под вечер. По перламутровому небу медленно разливались разноцветные чернила заката. Солнце тонуло в облаках, раскашивая рыхлую вату в сказочные оттенки золотого и алого. Марта сидела на крыше, обхватив колени, и ни о чем не думала. Сперва, в обычной густой тишине прозвучал далекой вспышкой протяжный не то крик, не то вой сирены. Звук казался одновременно и низким и высоким, слегка вибрировал, но самое главное он приближался. Как удивительно преображается мир от одного только звука! Чистое густое тягучее гудение сменялось тонюсеньким писком, а потом делалось похожим на скрип дверных петель, затем стремительно поднималось вверх и обрывалось. То звучало, как флейта, то рокотало и влажно булькало басами. Марта не могла понять, было ли это существо или группа существ, и кто вообще может издавать подобное. В том, что звук был живым, Марта не сомневалась. Он звучал так, будто в нем была душа. И, кроме того, он звучал так знакомо, но сознание отказывалось подобрать под него подходящий образ. Марта, захлебываясь неровным дыханием, ждала появления таинственного источника, а вернее творца. В пальцах неистово колотился пульс, будто она держала в руках собственное сердце. И вот, наконец, в драматически прекрасных разводах уходящего дня царственно и грациозно выплыли из облаков огромные темно-синие киты с белыми животами и длинными заостренными плавниками. Они именно что плыли по воздуху, как в воде. И пели свои дивные китовии песни. Марта вскочила на ноги и побежала к самому краю крыши, будто хотела взлететь к ним, будто такое было возможно. Киты неторопливо кружили высоко в небе над мартиной крышей. Они словно подавали ей знаки или приветствовали. И тогда Марта заорала во весь голос, подражая им. Но скорее пытаясь ответить, откликнуться на живой привет других существ. Тогда один из китов начал спускаться ниже и подлетел к самой крыши, где стояла Марта. Он подлетел так близко к ней, что она смогла прикоснуться к его шершавой жесткой поверхности. Кит замер в воздухе прямо напротив ее лица, Марта прислонилась и обняла, насколько могла, гигантскую морду. И на несколько секунд под пение остальных китов они замерли в молчании, которое было полно чувств. И жирная томительная тишина пустого мира отступила. Потом кит поднялся к своим сородичам и они все вместе растворились в темнеющем вернем небе. А Марта опрокинулась в счастливый и по-детски беспечный сон.
        С тех пор киты время от времени навещали ее. Кружили и пели чудесные песни. Иногда они кружили подолгу и Марта, лежа на теплой крыше, любовалась их полетом. И тогда ей грезилось какое-то смутное будущее, странные фантазии наполняли ее существо и даже начинали мерещиться неясные воспоминания. Марта легко пускала эти образы в себя и так же легко отпускала, когда киты улетали. Китовии визиты стали и смыслом, и поводом быть и выживать. И именно киты спасли ее в те две страшные зимы.
        Но все же она сломалась в одно сырое и промозглое утро ранней весны. Сил не осталось вовсе. Она тяжело проболела зиму, но перезимовала. Дров и припасов едва хватило. Холода сошли, как лед с реки. Марта сидела по-турецки на крыше, завернувшись в спальник, у едва тлеющего костра. Дрова заканчивались, надо было отправляться на поиски. Но Марта не могла заставить себя подняться. Она пребывала в тупом оцепенении и безмыслии. Это было даже не отчаяние, а полная тотальная покорность. Она просто ждала, что произойдет что-нибудь. Нет, она ждала китов. И они прилетели снова. Марта с трудом поднялась и поковыляла к самому краю. Большой добрый кит, как и в первый раз, спустился и замер близко-близко. Марта погладила его острую шершавую морду.
- Я больше не могу. Забери меня. Пожалуйста, забери, - Марта шептала так тихо, без надежды быть услышанной.
Но кит ее услышал. Он раскрыл свою огромную глотку и в один короткий миг проглотил целиком.

Удивительно, как истошный крик младенца преображает казенную, ледяную, исколотую металлическим позвякиванием инструментов, обстановку родовой. Низкий булькающий и уходящий затем в заоблачные высоты крик существа, впервые увидевшего мир, наполняет этот самый мир радостью, которой, кажется, и не было в нем раньше.
- Вы молодец! Вы отлично справились! У вас крепкая здоровая девочка! Уже придумали имя? Как ее будут звать? – доктор одновременно оценивала состояние молодой матери и отвлекала вопросами. Та тяжело дышала, бледная и в поту, едва могла открыть глаза, но все же пыталась отыскать взглядом своего ребенка:
- Марта… Ее зовут Марта…

08.03.2017