Усмешка негра Малевича

      Работал я как-то по молодости электриком в Ремонтно-Машинной Мастерской, для краткости РММ. Огромное здание, куда загонялась техника любых габаритов для ремонта, а под потолком бегала ещё талька по рельсам. Когда я туда пришел работать, там еле коптила одна лампочка, и с перебоями работал один станок (90-е жеж!). Через месяц моей работы без продыху уже всё горело синим пламенем неоново-ксеноновых огней, и все станки мерно жужжали, удовлетворенные жизнью. Трудовой люд меня зауважал, и стал окликать по отчеству. Правда, сначала удивлялись, особенно те, кто еще работал с моим отцом в этой же РММ тридцать лет назад. «С какого раза ты Ефимыч, если батьку звали Николаем?!», - вопрошали они с возмущением. Я с кротким терпением всё объяснил. Отец не любил своё метрическое имя, сам назвал себя Николаем, так Николаем и прожил всю жизнь и все его так звали, даже близкие родственники, а посторонние знать не знали, и ведать не ведали, что он по паспорту Евфимий.

      Начальство же меня не очень любило. А почему? Да потому, что я после месяца титанического труда ходил и бил баклуши из угла в угол, так как всё в РММ сверкало и вертелось. А ему, начальству, никогда не нравилось, что кто-то не занят полезным трудом, и оно, начальство, периодически направляло меня, якобы добровольно, помочь всяким сварщикам да кузнецам, поддержать там что, или меха раздуть, или кувалдой помахать в своё удовольствие. НО, что-то мне такое удовольствие не нравилось. Нашли мальчика! Я запирался в своей каптёрке и сидел там тихо, как мышка. Занимался своими добрыми и полезными делами или дремал. Потоптавшись, иной раз перед каптёркой, мастер вопрошал в курилке у рабочих «Хде он? Так, хде же он?» «Были демоны, - не отрицаем - отвечали те, - только вот сейчас были, и глядь, а демонов то и нету! А глаза их добрые как бы советовали, - а шёл бы ты царь Данилыч на Изюмский шлях, там татарове что-то озороют. И мастер шёл. Я же через пять минут появлялся в курилке, обеспечивая себе алиби свидетельскими показаниями старших товарищей на случай незаслуженных упрёков начальства.

      Вообще, я, хоть сам не курил, в курилке часто сидел, слушал людей, умудренных жизнью. Там мне и сказали однажды рабочие, что в бытовке не работает розетка. Розетка? Сейчас мы её мигом исправим. Беру тестер и иду в бытовку. Выясняю, что с розеткой все нормально, но напруги нет. Подводящий провод идет вверх и уходит на чердак. Поди, догадайся, откуда запитывается розетка. Придётся лезть на чердак и по проводу, как по нити Ариадны, искать распредщиток. С трудом нахожу лестницу пригодную для приличной высоты, но едва живую от преклонного возраста. Приставив снаружи к чердачному окну, по раскачивающей и скрипящей жалобно лестнице, поднимаюсь, забираюсь в слуховое окно и останавливаюсь в узком пятне света падающего из лаза. А вокруг тьма, такая же, как на известной картине Малевича. Ну, помните? Той, где тёмной-претёмной, безлунной ноченькой, чёрный-пречёрный афро-африканский негр ворует уголь в заброшенной шахте. Шедевр же! Простой люд, не знающий Малевича, увидев подобный адский мрак, выражается не столь шедеврально, но опять же вспоминая при того же негра.

      Что же делать? Фонарика я в суете не захватил. Возвращаться за фонариком? Так спускаться по шаткой лестнице, а потом опять лезть вверх, даже разу не хочется. Да и ладно, могу и на ощупь найти провод, который меня выведет к месту, где он с чердака обратно ныряет вовнутрь здания.
   В какой стороне бытовка я представляю, выбираю направление и осторожно продвигаюсь. Всё идёт штатно. Лоб мой ни с какими препятствиями не встречается. Коварные подножки тоже никто не ставит. Иду себе, да иду. Подняв ногу для очередного шага, и… непонятно почему я его не сделал. Так с поднятой ногой и застыл. Потом осторожно вернул поднятую ногу в исходное положение. Что-то меня остановило. Так же осторожно я присел на корточки и стал шарить впереди себя руками – а там и не было ничего. Сразу от носков моей обуви отвесно уходил провал. Не менее трех метров высотой. Я как раз подошёл к бытовке, а там же высота потолка, как в обычных людских помещениях! Как-то такая архитектурная особенность мне и в голову не приходила.

      Я стоял на краю перепада высот потолков бытовки и главного цеха. Сделай я шаг вперед и… И никому бы в голову не пришло искать меня на чердаке, я же никого не предупредил куда полез.
      Пропал без вести б малец. Инопланетяне умыкнули! Да! А как же иначе?! Одним жгучая загадка, другим – горе. Здание это до сих пор, кстати, стоит, но пустует давно. И мой бы мумифицированный труп лежал бы и сейчас на чердаке, и улыбался, разглядывая вороватого негра Малевича. А загадка моего исчезновения осталась бы загадкой, и до сих пор бы будоражила умы любителей паранормальных явлений.

- Так! Спокойно! Теперь надо очень осторожно повернуться на 180 градусов.
- На 180, а не на 360! Не перепутай!
- Да не учи ученого, Карл! - Негра этого оказывается Карлом звали, - я как-никак закончил советскую среднюю школу, где меня научили отличать 180 от 360.
Раз - 90! Два - 90! Кажется, повернулся на 180. Теперь двигаемся, не спеша.

      Как говорят мудрые горцы: «Кто любит жизнь – тот не спешит». Главное в темноте не завертеться сдуру и не развернуться опять к провалу. Компаса-то в голове нет! А вокруг тьма! Иду... Уф-ф-ф!!! Вот уже и светлое пятно, падающее из слухового окна. Подхожу, перевожу дух. Гляжу с радостным прищуром с высоты на ясный белый свет, несмотря на хмурый октябрьский день. Улыбаюсь. И дохленькая лестница мне уже кажется вполне надёжной и родной.

      Что за сила остановила  меня буквально в миллиметре от края жизни?
Можно, конечно, списать всё на чистой воды случайность, но дело в том, что подобное со мной случалось уже не в первый раз, и не в последний.

«Есть многое на свете, друг Горацио, которое не снилось мудрецам...»