В гостях у Ленина, приключенческая сказка-быль

  Когда я приехал в Палану, была веса,  апрель.  Конец апреля. Было тепло интересно и ново.  Задача, которую я  для себя выбрал, была по существу, не очень сложной. Нужно было изучить туристский потенциал севера Камчатского полуострова. Начать движение в этом секторе. Великое количество  кооператоров Приморья и Дальнего Востока пристально смотрели на мои действия и достойным образом осуществляли инвестиционную деятельность.  Но, кооператоры, они и в Африке кооператоры. Сам я совершенно был далек от этих торговых дел.
В один из июньских дней, вместо денег на мой счет в Сбербанке, пришла авиапосылка, увесистая, килограммов под двадцать. В ней было китайская или таиландская, не помню, хоть убей,  и письмо. В нем указывалось, что кооператив «Шарм», в городе Находка, инвестирует в мою деятельность сумму пятнадцать тысяч рублей. Убийственно, огромные для меня деньги в то время. Шел ведь 1988 год! Предлагалось разместить эту парфюмерию в магазинах поселка, а на полученную прибыль осуществлять свою деятельность.  С документами на эту парфюмерию я направился в Рыбкооп. Председатель его, Богдан Ярославович Кук, любезно «сплавил» меня в торговый отдел. Лена Верхозина взялась осуществлять эту сделку.  Потом дело приняло совсем криминальный для меня и работников Рыбкоопа, характер. Был здесь, в Палане Степа Ханов, милиционер отдела ОБХСС. Тюрьма, капиталу! Для начала он наложил арест на все это хозяйство, потом арестовал в аэропорту Лену Верхозину, она пыталась улететь в командировку. И начал он пытать ее «каленым железом». Короче говоря, сорвал он весь «инвестиционный климат» вокруг меня. Три раза я бы приглашен на беседу к этому дураку. Передо мной он хоть пистолетом не размахивал, как перед Леной, дебил. Позвонил в Находку, рассказал мужикам про эти «нюансы», они ржали долго. Приводили слова Великого Папанова, «.. ты не воруй, и тебя не посодють». Жизнь накалялась. Прямо совсем не в тему.  Нужно было начать заниматься тем, что с точки зрения советского законодательства, было совершенно законно.  А парфюмерию вернули в магазин, все пошло своим чередом. А этот Степа, даже не извинился. Негодяй.
   Тема собачьей упряжки мне не давала покоя, нашел Макара Шмагина, отца Пантелея Шмагина. Ныне он покойный, царство ему небесное! Путевый был старикан. Очень правильный и добрый, выделил он мне трех псов, передовика, то есть вожака, Тумана и еще двух ездовых. Попроще. Три собаки мало. Друзья, Саня Петров и Анатолий Никитич, рекомендовали на помойке наловить, «обломать» и ездить. Меня это несколько смущало. Потом я взял еще пару собак в «аренду» у паренька, Андрея Никитенко. И еще одного пса реально нашел на улице, читай, помойке. Шесть собак, сила. Уже можно выезжать. Саня Петров помог мне к снегам сделать нарту, трехкопылку.  Классную. Пошил алыки, упряжь собачью. Приготовился. В начале ноября выпал снег. Начались пробные выезды. Детские навыки обучения лошадей и езды на них, очень помогли. К середине декабря я мог спокойно выехать из поселка и так же  вернуться. На нарте, а не прийти пешком.  Корма для собак тогда было заготовлено очень много, полный грузовик оленьих голов выгрузили у Петровых на их «фазенде». Покойная ныне, Надежда Семеновна Франчук, прониклась моими собачьими делами. И помогла, очень здорово! Были времена, во время путешествий, питались и собаки и сам, хватало. Местные охотники порекомендовали съездить в устье реки Кахтаны, там, на берегу, вернее, на косе возле избушке стояло более двадцати бочек с соленым нерпичьим жиром. За два дня я съездил к этим «чудовищным золотым» запасам. Бочку жира спер и тайно привез. Чего не сделаешь ради дорогих сердцу собак?! А?! Все сделаешь!
В те времена, в селе Лесная располагалась усадьба Госпромхоза «Лесновский», были там охотники, контора, засольные цеха, сувенирная фабрика и много всякого. Руководил всем этим хозяйством Родионов Евгений Николаевич. Молодой мужик, мой ровесник, женат, при жене и  двоих детях.  И самое главное, по рассказам местных, паланских очевидцев, там было больше тридцати собачьих упряжек! Это было, как арбуз в пустыне, тянул. С надеждой прикупить еще ездовых собачек.  Приготовил заранее ремни для новых алыков, достал капронового фала, десятки, для удлинения средника. И добыл фал, шестерку, для оформления потягов. Прислали дюжину карабинчиков с вертлюгами из Находки. Приготовился я основательно. Но! Девчонки из Рыбкоопа  все мои приготовления признали глупыми и ненужными. В итоге, я мчался на своих шести собаках по Волчьему гону к Жене Родионову, в нарте побулькивала целая дюжина «Агдама». Было такое, крепленое винишко. Дрянь, конечно, но пить можно было. Валило.
  По приезду в село, пошел домой к Жене Родионову, вечер был поздний. Покушали у него, агдаму пригубили, поговорили про жизнь. Отвел он меня в гостинку Госпромхоза, она напротив его дома стояла. За стенкой контора. В тот вечер там собрались несколько человек, я помню только Тучкова, ныне покойного. Остальные в памяти не остались. Видимо потому, что он был директор и весь вечер нудил, рассказывал, как он березу на нарту себе искал. Часа четыре рассказывал.
  Женя вечером сказал хозяевам упряжек, что приехало «Чудо-чудное», которому нужны ездовые собаки. И что во времена Сухого Закона, я готов платить две!! Бутылки "Солнцедара" за одну ездовую собаку! К одиннадцати часам вечера, у забра этой гостики были привязаны моих шесть псов и еще десять! Вновь приобретенных! Победа!
  Всю ночь я шил алыки, ходил обмерять каждую собаку, примерку производил по нескольку раз. К шести утра, каждая собачка была с именным алыком, и перспективой  трудной жизни  ездовой собаки.   К слову сказать, каждый кусок пищи, собаки ездовые, отрабатывают на все пятьсот процентов, такая жизнь, собачья.
  Еще не рассвело, начал собираться. Женя принес целую сетку сушеного уйка, это сушеная мойва. Ею кормят собак, вернее сказать, варят собачью кашу, опану.  Уек этот с большим количеством песка и гальки, его когда вылавливают, рассыпают на гальке и потом собирают в сетки. Понятно, что песок и гальку никто специально не отделяет. Она, галька с песком, сама отваливается в процессе варки опаны. Оседает на дне.
  Загрузил я свои вещи, сверху увязал мешок уйка, вперед поставил своих собак. На тех что приехал, им же домой бежать, они потянут, хорошо потянут.  А вновь приобретенных, «бартерных», поставил сзади.  Как тронулся я, лихо!  Скорость была как на глиссере! Вот только после ста метров этого забега, «бартерные» собачки как кинулись в стороны! На свои помойки. Сразу вырвалось две, потом на тундре еще одна. Она тупо упала и волочилась как сдохшая. А когда я подошел ее оживлять, задним ходом, кто ее этому научил?, вырвалась  и убежала прямо с алыком. Возвращаться из за этих трех собачек я не стал Поехал дальше. В упряжке тринадцать псов. Запомнилась собака, кобелек не очень большой, с ушами, как у ишака, огромными. Феня!  Потом потерялся этот пес в Провидении. Убежал. Злой был, жутко. Только моего остола (традиционный «руль» собачьей упряжки, большая увесистая палка с металлическим острым наконечником на конце) и остерегалась, уважала, значит. В Седанке купил оленя, положил в нарту, увязал. А сам пошел смотреть Клуб кино-путешественником, Юрий Сенкевич вел, классные были передачи! Феня был привязан как сторож, что бы никто не подходил к нарте и не пакостил, Седанка сложная деревня, могли и собачек «подрезать», вернее, увести. Так этот «сторож», зубами разорвал фал и открыв полог, слопал четверть оленя. Остол-Учитель пришлось применить. И три дня ничего не давать из еды, почти выучил.
Вернусь на тундру, между селом Лесная и Кинкилем. Еду, время к вечеру, собаки реально работать не хотят. Не может паланская группа собачек пересилить лесновскую. Никак. Еле ноги передвигают, чуют, в рабство бегут. Перед увалом Кинкильской речки направо пошел след упряжки. Его легко отличить от снегоходного или лыжного. Две полоски и следики собачек. Мой передовик-вожак, Туман, смело свернул на эту дорожку. Через метров триста показалась свеже-построенная охотничья избушка. Рядом с избушкой были навязаны пять-шесть собачек, упряжка. Нарточка, небольшая, тоже рядом стояла. В избушке никого не было, но она было протоплена. Распряг упряжку, навязал собачек. Достал варочный котел, я возил его с собой, сходил к речке, к проруби за водой и поставил варить опану, на всех собак, включая собак охотника. Через час-полтора, до захода солнца показался невысокого роста мужчина на лыжах. Подошел, шаг хороший, широкий. Снял лыжи, меня заметил сразу. Подошел, «Ленин», так представился. Потом я узнал, это был Сергей Попов, муж Председателя сельского Совета. С этого момента, как он произнес «Ленин», я не сумел вставить ни одного предложения!
   Часа в четыре утра, светила керосиновая лампа, мы лежали на разных топчанных по обе стороны избушки, а он все как тот Чингачкук, вел свой рассказ. Рассказал об истории села, все до одной свои охоты, про каждый капкан. И самое удивительное, про каждого добытого им соболя! Немного, правда, это стало меня утомлять, повернулся лицом к стенке и попытался заснуть. Нет, Сергей-Ленин продолжал повествование! Тогда пришлось сказать, если не заткнешься сейчас, я тебя убью! С этим и уснул.
   Проснулся рано, он еще спал, я затопил печку, сварил чай, разбудил его позавтракать. Молчали, видно обиделся. Бывает. Жалко, обидел человека, он же ничего злого и пошлого мне не говорил. До сих пор стыдно.
Приехал я  в Палану на двенадцати собачках, еще одна вырвалась на Лаламе, это перед Волчьим гоном место. Вырвалась и убежала, домой. Хоть и на помойке, но дома.
Вот такая история, про «Ленина-Серегу», и его гостеприимстве.