Путешествие с японским антропологом Секино Саном

 В ноябре 98-го года мне позвонил Афанасий, предмет разговора был любопытен для меня. Необходима техническая организация маршрута японского антрополога Секина Сана от села Марково, это южная Чукотка  до Магадана, это тоже южная окраина Северо-Востока России. Как то нелепо звучит, не сопоставимо, Чукотка и Юг??!! Не глотается.
 На Северо-Востоке я путешествовал в 85-м году, противо-алкогольном,  неудачника Горбачева вспомнил. Как ни будь, расскажу о том путешествии.  Да и на Чукотке я был, представлял отчетливо и географию и структурные возможности этого региона. Под словом структурные, я имею ввиду, возможность ремонта техники, заправки бензином, возможность замены запасных частей, в случае полной замены узлов и механизмов. Страна жила в то время как могла, а люди как могли, так и выживали.
В январе 99-го года в Палану прилетел Афанасий и японец, Секино Сан, антрополог и врач. Этот уважаемый человек, в мире исследований происхождения рас на Земле, был молодым и интересным, лет около пятидесяти, роста, как все японцы, не высокого. Говорящий на английском, испанском, о других я не спрашивал. Более пятнадцати лет он прожил на юге Бразилии, в племенах индейцев. Лечил их, проводил исследования, занимался миссионерской деятельностью.  По теории группы японских ученых, жизнь на планете Земля зародилась в Африке, на территории государства Танзания, в очаге вулкана Килиманджаро. Именно оттуда, по мнению ученых, по миру стали распространяться три расы, белая, черная (негроидная) и желтая (промежуточная или цветная).  Цель экспедиции в научном секторе была проста, брать анализы крови и мочи у аборигенного населения, без примесей белой расы, то есть у чистых коряков, эвэнов, чукчей и эскимосов. В моче и крови человека находятся вирусы, не исчезающие во времени и поколениях. По наличию этих вирусов можно судить о принадлежности к расе и степени смешения с другими, например черной (США), или белой (Россия, Чукотка, Аляска США). Секино Сан начал исследования с конечной точки распространения людей на планете, в свете именно этой теории антропологов. Американская версия этой теории была уже в анализе, то есть экспедиция доктора Секино Сана уже с южной части Чили, Аргентины, Бразилии, Парагвая и Мексики взяли анализы т отправили их в свой Центр исследований. Затем они проехали всю Северную Америку до Аляски, не миновав Канады, и провели те же изыскания. Они платили людям за взятие проб. Это справедливо, ведь люди на десять лет оказались брошенными, все было в развале и разгоне, не так уж хорошо и богато жили простые люди. Именно среди простых людей удавалось найти наиболее чистые линии рода. Вторая часть программы путешествия, экспедиции, заключалась в том, что доктор Секино Сан весь маршрут преодолевал без наличия моторизованных средств, машин, самолетов, вездеходов и прочих средств. Всю  Америку, юг и север, он преодолел на велосипеде, пешком, а Берингов пролив на гребной байдарке. От Уэлена до Марково он проехал на упряжках ездовых северных оленей. Нашу часть маршрута он запланировал преодолеть на собачьих упряжках. А пара- тройка снегоходов нужна была для съемки кино, прокат которого и был той финансовой составляющей этих исследований. В Палане японский антрополог с помощью Афанасия договорился со мной, что я найду две упряжки собак и снегоход Буран с большой нартой, для обеспечения технической части этой экспедиции. Мы в составе Анатолий Иванович Ларионов, Александр Петров и я, к первому апреля должны были прибыть в село Манилы, с собаками и упряжками. Оплату на транспорт они оставили, все было договорено и после отъезда их из Паланы, мы начали готовиться. Дело было немного новое, но в русле наших жизненных интересов и занятий. Нового то по сути ничего не предстояло, все мы были бродяги из прошлого, кто больше, а кто чуть поменьше. Приближался март, нарту с Александром Петровым мы сделали, хорошо отремонтировали снегоход, запаслись запасными частями. Продумали кухонный вариант, для себя и для собачек. Приготовили палатку большую с каркасом. Готовились.  Анатолий Иванович готовил упряжку, нарту, снаряжение, Саша Петров тоже отбирал собак, подбирал свое снаряжение. Наступил март, приближался апрель. Погода стояла ветреная, часто были метели, снег. Но зима вынужденно отступала.
  До села Каменское мы прилетели на Ан-28, а потом на вертолете Ми-8 нас перебросили в Манилы. В селе Манилы нам предложили держать связь с женщиной, Валентиной Николаевной  Бровенко.  Она не пришла к нам в аэропорт, я несколько раз попытался позвонить ей, не брала трубку. Видимо ее не было дома.  По старой памяти пошел к диспетчерам в аэропорт, подсказали, иди договаривайся с местом размещения  в гостинке КГД, КорякгеолДобыча. Пошел, договорился, пустили. Навязали собак вдоль забора, что окружал здание, Буран поставили под окнами, там же и нарты, собачьи и бурановская. В этой гостинке жили водители, они возили топливо  в Таловку, там был участок золотодобычи, трактористы.  Руководил ими бригадир, очень серьезный мужчина, ни имени, ни фамилии, к сожалению, не помню. Он тоже проживал в этом доме. Афанасий с японцами находились уже на Камчатке, они из Аянки через Слаутное и другие села Пенжинского района  с большой группой японских «киношников» добирались до Манил. Нам оставалось сидеть и ждать их.  Все нарты, грузовая и собачьи, были разобраны,  их пришлось разобрать, иначе в самолет мы просто не влезли бы. Начали разбираться со своим собачье-буранным хозяйством.
    Вспомнился случай, в то время в селе Манилы снега не было совсем. Его выдуло ветром, морозы стояли под тридцать, а снега нет. Анатолий Иванович и Саша Петров собрали свои собачьи нарты и решили проехать на собачках. Прокатиться, тестовый выезд. Через час Анатолий Иванович заходит в гостинку, с печальным видом, на глазах чуть не слезы, Витя! Это он ко мне, можно хоть какие ни будь  дошшечки найти?! Пластик об дорогу весь! Стерся! Это было жутко смешно, и конечно грустно, где этот пластик, в Манилах найдешь?! Нигде.  Вариант был найти металлические полосы, вырезать в мастерской. Решили просто, использовать нарты по делу, и только по снегу. Так оно и получилось. В конце недели группа японских «киношников», их было человек пять,  и доктор Секино Сан прибыли в расположение оленеводческой базы, она находилась, да и сейчас, пожалуй там, в долине реки Шестакова. Решили, не тянуть время а выдвигаться туда, соединиться с основной частью экспедиции. Выехали на собаках и снегоходе. В первый день мы не добрались до этой оленеводческой базы. У меня на снегоходе засорился карбюратор, несколько раз я пытался его прочистить, но вода в топливе делала свою грязную роль, двигатель глох. Стоял мороз, наверное за тридцать. Стемнело, фокус становился рискованным. Петров потихоньку поматеривался, Анатолий Иванович покрякивал, пауза ремонтная длилась уже долго, более получаса. Надоело это мне все, я тупо высыпал себе в карман внутренности карбюратора, вернее, поплавковой камеры, прикрутил нижнюю крышку, топливо в таком варианте поступает напрямую, без регуляции. Завел и поехал. Расход  топлива, конечно большой, на пяти километрах до оленеводческой избушки я сжег почти канистру бензина. Но доехал. Стояла в тундре одинокая избушка, ни дров, ни воды, одни голые нары и печка.  Саша Петров решил задачу быстро и просто, он забрался на крышу, сбросил оттуда мешка три-четыре старой обуви, сапог, валенок, унтов и другого хлама. Печь разгорелась с помощью банки бензина, по-корякски, как говорит Александр. Минут через двадцать огонь из трубы вылетал метров на десять! А труба гудела как космический корабль! Норовила вырваться из объятий этой печки и взмыть в небо. Круто! Поужинали и легли спать, утром нужно было разобраться с карбюратором и конечно же с топливом.
   Мороз в те дни стоял хороший, не меньше тридцати, железо промерзало сильно. Карбюратор я собрал, из кармана, куда я все внутренности высыпал, ничего не исчезло. Поставил его, двигатель замерз конкретно. Пару раз прокрутил ручным стартером, про электростартер даже речи не могло быть, полил из чайника кипятком на коллектор всасывания, еще пролил. Закрыл заслонку, с первого раза двигатель запустился! Ура! Нашли кусок старых колготок, капроновых, откуда они там взялись?! Не знаю. Решили в бак снегохода заливать только через фильтр.
  Приехали на базу оленеводов, там были Афанасий, Василий Иванов, он тогда жил в Аянке и принимал участие в предыдущей части экспедиции, от Марково.  Был среди участников экспедиции колоритная фигура японского режиссера Ямадо. Еще были три человека, пара операторов и звукооператор. В доме, этой базе оленеводов собралось людей, человек пятьдесят, не меньше. Японцы снимали гонки на оленьих упряжках, быт оленеводов, коряков и эвэнов. Интересно, они в Пенжинском районе  живут очень давно и те, и другие занимались оленеводством. На ночевку разместились со всеми, на полу, место в углу под нарами нашлось. Утром запах вареного мяса разбудил всех. По запаху мясо не было оленьим, походило на запах медвежатины. Так оно и оказалось. В округе медведь бродил, его видимо водой талой выгнало из берлоги, вот его  оленеводы и пустили на колпит. Большая часть народа встала, быстро позавтракав, вышли на улицу заниматься делами. Мы с Анатолием Ивановичем встали, вышли на улицу, посмотрели на привязанных собачек, осмотрели округу, вечером в темноте кроме силуэтов дома и сарая ничего не было видно.  Пошли завтракать, а Саша Петров спал, мы его разбудили, как то неловко спать, когда все делами занимаются. Он сидел вылезши из кукуля, весь в шерсти и взлохмаченный. Небритая бороденка смешно торчала. Девушка, молодая чумработница подошла к нам и спрашивает, а дедушка кушать будет?! Мы с Анатолием Ивановичем чуть от смеха не надорвались!  Потом, в пути, нет нет, да мы его дедулей кликали. Смешно было.
  Пока шли съемки  и постановочные дела, мы решили уехать в село Усть-Парень и там дождаться Японцев. Афанасий решил ехать с нами. Буквально за день мы добрались до Усть-Парени. Разместились в доме одинокой женщины. Афанасий договорился с ней сам о постое. Начали изучать возможность проезда в Верхнюю Парень. Проехали половину пути вверх по реке, убедились, что проезд есть. Хорошо продавленная «буранка» (снегоходный след, дорога) в глубоком снегу, люди часто ездят, проедем.
  Остались очень яркие впечатления от пребывания в этом маленьком селе на берегу Охотского моря. Вечером сели ужинать, сварили  что то вроде макарон по-флотски, Афанасий спрашивает хозяйку, у вас есть соль?! Она сидит с нами за столом, за трапезой, кивает на стол, там нет привычной солонки, а стоит литровая банка наполовину наполненная чистой водой. Вон соль, в банке. Оказалось, она рассказала нам, пару лет назад рыбная инспекция выгнала магаданских браконьеров, а целая двадцати-кубовая емкость с тузлуком осталась. Вот ее уже второй год используют, не кончается.  В селе есть глава администрации, мужчина, он же владелец магазина на дому. Других магазинов нет. Он же должен выдавать пенсии и пособия, не выдает, выдает продуктами из своего магазина. Когда он привез целый «Урал» ликера «амаретто», у меня такая злоба была на этого урода, огромное желание морду ему набить. Когда мы ему сказали, зачем привез этот ликер, а не продукты? Что просили, то и привез. Да, кроме человеческих эмоций мы и среагировать на тот беспредел не могли. Ну не убивать же его?! Он власть, он человек, вернее, чмо государственное!
  Каждое утро весь «личный состав» этого села шел к девяти часам в контору. Садились внутри помещения на лавочки возле стены, кто опоздал, стояли. Два мужичка крутили на улице динамо-машину, от нее работала радиостанция, по моему «гроза», и шел разговор со всеми оленеводческими бригадами, звеньями и руководством района. Час ровно, не меньше, мужички крутили ручку, а люди сидели и стояли, и слушали про дела, погоду, рожениц, и новости в мире. Электричество в селе было с восемнадцати часов до полуночи, то есть шесть часов в сутки. Люди приходили к нам и просили хоть какую ни будь, работу. А какую работу мы им могли предложить? Ну, дров наколоть, натаскать за банку тушонки. Денег то у нас на это не было совсем. Нашли кинопроектор на пленке 16 мм показали нам фильм, в этом фильме Борис Петрович Левчук, он работал председателем райисполкома и Валентина Тадеевна Броневич, на сходе села предлагали переселиться людям в Каменское или Манилы, люди отказались. Это все было на той пленке. Фильм по определению был оппозиционным.  Как сказал редактор газеты Народовластие, Александр Борисович Толкачев, этот фильм был снят Каратаевым Павлом Павловичем. Автор сильно рисковал своим настоящим и будущим. Этот фильм снимали что бы показать его в Кремле, показали, и власть отступила от людей, не стала их силой отрывать от могил предков и большого прошлого. Но как в наказание за это, создала совершенно невыносимые условия существования.
    Странные ощущения у меня от того фильма, вроде власти из добрых побуждений построили дома, более подходящие для проживания среди больниц, магазинов, рядом с аэропортом и прочими благами. А люди отказались. Почему?! Они не глупы, они не пьяницы, они простые коряки. Оленеводы и зверобои.  Потом я понял почему, они не генном уровне поняли, блага цивилизации растворят их. Кого в водке утопят, кто  разорвет с родовым прошлым, выучившись. А может они просто перестали верить власти? Не все видимо починено рассудку.  Больше, к сожалению, я тот фильм не видел. Приносила его пожилая учительница, жительница села. Где эта копия сейчас?! Может и найдется. В любом случае, это фильм о людях, которые захотели жить там, где жили отцы и деды.
   Афанасий  еще до поездки в Усть-Парень, весь мозг мне вынес идеей найти настоящий «пареньский» нож. Пошли мы по селу, спрашивали, где эти ножи делали, кто их делал, и самое главное, как делали. Оказалось, эта древняя кузничка уже завалилась, остался один старичок,  он работал помощником мастера, кузнеца. Делали их на каменном угле, его привозили на собачках из Манил, стояла старая американская затопленная шхуна.  Затопла в Пенжинской Губе, раз в сутки во время отлива осыхала, в это время с нее снимали железо, как могли. Железо было малоуглеродистым, «сырым», мягким. Американцы привозили много изделий из хорошего металла, иглы, ножницы, пилы. Ковали заготовки из сырого металла и кузнечной сваркой вваривали эти изделия, иглы, сегменты ножниц, пил для резки дерева. Ручку делали деревянную, длинную, ей удобно было работать срубать не толстые деревья, хорошо ошкуривать морзверя. Кузнечная сварка позволяла использовать три-четыре года пользовать нож. Это большой срок. Нашли несколько «музейных» ножей, Афанасий щедро заплатил за них и спрятал подальше. Видимо от меня, это шутка.
  Еще одну историю хочу рассказать об этом селе. До слез горькую и несправедливую. Каждое утро старики, их тогда не много было, человек семь, еще затемно на лыжах уходили вверх по речке, к вечеру шли назад, кто с куропатками в мешке за спиной, как котомка в учебнике истории, помните «Ходоки у Ленина»? Примерно так, в таком же варианте нищеты. Иногда попадались и зайчики, праздник. А женщины, тоже не молодые, шли рыбачить, гольца и хариуса ловить. Как на работы, не для времяпровождения, нет, кушать нечего. Так стыдно было за то, что ведь многих, «государевых» людей, я знал лично, был знаком с этим же Борисом Петровичем Левчуком, с Броневич Валентиной Тадеевной. До сих пор не могу совместить в своей голове, что это было, время такое, или полное равнодушие к людям?! 
  Пришел к нам мужчина, тоже житель Усть-Парени, он видел у меня карабин, я брал с собой в эту экспедицию. Посидел у печки, покурил, чая выпил с нами. Потом скромненько так предложил, поехать с ним на охоту. Я его понял мгновенно, он просто хотел съездить со мной, найти лося и добыть его для деревни. Я понимал, что апрель, не сезон, нет лицензии и прочие барьеры морально-этического и разрешительного характера. Ему я не смог отказать. И скажу честно, он мог и не ездить со мной, мог просто попросить это сделать.  Видимо так и нужно было сделать. Но мы взяли нарту, снаряжение для ночевки и поехали. Снега выпало, огромное количество. Мы еле-еле поднялись наверх,  весь день кружили, искали зверя. Прошла корова с телком, по следу было видно, пропустил ее. Не стали тропить. Потом нашли след быка, одиночки, гнали его километров пять, не меньше, он свалился в дельту реки и затерялся в протоках  и непролазной чаще. Так закончился первый день. Приехали мы в бригаду оленеводов, на ночевку. Там жила семья, два брата, старушка, чумработница их родственница и две девчонки, лет по тринадцать. Спросил их, почему не в школе, выгнали за прогулы, они пытались учиться сначала в Манилах, а потом в Верхней Парени, не получилось. Спросил, читать и писать умеете?! Утвердительно кивнули, наверное не обманули.
Утром следующего дня поехали по рекомендации оленеводов в долину реки за горой, она отделяет территорию Камчатки от Магаданской области, это ближе к Гижиге.  Спустились вниз, вначале сверху долго осматривали долину, пусто. Когда спустились и поехали в сторону Верхней Парени, это немного влево, если ехать в сторону Усть-Парени, попалось три следа оленей, околок. Глаза у моего спутника заблестели, я даже адреналин его почувствовал, так он хотел помчаться за ними по следу, но видимо очнувшись и осознав, что это олени из стада, он замотал головой, нельзя! И мы поехали к вездеходной дороге, ее видно было.
  Вернулись в Усть-Парень, ни с чем. Жалко. Меня до сих пор не гнетет и не грызет противоправные мои действия в те дни, ни сколько.
 Через день приехали Василий Иванов, Секино Сан, Ямада, режиссер. Камеру вручили Афанасию. Он серьезный фотограф и оператор камеры. Из Северо-Эвенска с нами были пара волонтеров. Они хорошо знали дорогу в том районе, там блудить негде, все понятно, слева море, справа берег.  На берегу села, Чайбуха,  Гижига, Гарманда, поселок Северо-Эвенск. Не увидел я большой разницы между нашими береговыми поселками, на Камчатке, и этими, эвенскими.  Хочу немного рассказать о селе Верхняя Парень, мы ночевали в ней. Выделили нам помещение, школу. Небольшая школа, детей на сто. В классах было не больше пяти парт, видимо малокомплектная.  Был магазин, больничка с фельдшером и медсестрой, местные сказали, что даже роды принимали в ней. Здорово. Людей в селе было значительно больше чем в Усть-Парени. Взгляд людей был веселее, люди явно жили лучше, чем их камчатские, в ту пору, корякские, соседи. Оказалось, что практически все жители, родственники усть-пареньцев. А расстояние то, всего сорок километров! А какая разница! Секино Сан взял упряжку Александра Петрова, а Анатолий Иванович ехал, как бы для антуража. Василий Иванов вез Ямаду, режиссера, Петров Саша ехал «на перекладных», Я вез Афанасия, он кино снимал и делал фото. Груза было прилично, Бураны мчаться не могли, только натружено ехать. Проблема была конечно в качестве бензина, он в те «прекрасные» времена был далеко не лучшего качества. Масло лили в бензин, обыкновенный автол, или брали на электростанциях, простое дизельное масло. Буран проглатывал все. Японцы были в состоянии некоторого шока от наших машин.  Их покоряла возможность запуска двигателя в самые жестокие морозы, иногда было и минус тридцать и чуть больше. Чайник с кипятком решал проблему запуска очень легко. Им это было очень непонятно, особенно Ямаде. Секино Сан в Южной Америке наверное видел фокусы более жесткие, но как было, так и было.
  Первая ночевка в тундре, в палатке, она состоялась на участке, между Верхней Паренью и Северо-Эвенском. Мы поставили большую палатку, сварили ужин. Обедали как правило, перекусом с колбасой салом, хлеб и как «изюм», копченый лахтачий жир. После ужина расстелили на снежный пол брезент и на сухих шкурах оленя расположились в свои спальные мешки. У Василия и Александра Петрова были «кукули», без подкукульников, это мешки мехом внутрь из оленьих шкур. Они, кукули, очень теплые, но утром вылезши из кукуля, можно было ребенка «до смерти» напугать. Очень не презентабельный вид был, весь в волосах оленя. Волосы были везде, под майкой, в трусах, во рту, за шиворотом, везде. И еще, если кукуль попал в воду, это проблема, сохнет плохо, нужно сушить осторожно, чтобы не стянуло его жаром, теплом. Совсем нельзя сушить у открытого огня.  Японцы оказались продвинутее нас, у них были чехлы для спальных мешков, на дне надувные матрацы, и просторный полог. В него они клали спальник и залазили туда со специальной бутылкой, с крышкой на резьбе. Поначалу мы не придали этому значения, а потом, как оказалось, они в эти бутылки писали! Не вылезая из спальника! Вот хитрецы! Мы же, напившись на ночь чая, начаевавшись, пару раз в холодную ночь вылезти из спальника, найти валенки и выскочить за палатку, подвиг.  Потом мы просто меньше «чаевали» перед сном. Но в шесть утра, как в армии, подъем. Собак мы кормили мерзлым лахтачьим мясом, им хватало. С нами был маломощный генератор, бензиновый, ватт на шестьсот. Его запускали для зарядки аккумуляторов кино и фото аппаратуры.  Добрались до села Гижига. В селе висел огромный плакат, «Привет участникам экспедиции ЮНЕСКО!!!», мы не поняли, почему они так это истолковали. Остановились в центре села, в клубе. Нарты с багажом и собачьи упряжки расположили здесь же. Был поставлен целый майор милиции на охрану и оборону нашего багажа, собак и «личного состава». Село не очень большое, жителей около шестисот. Основная масса людей, эвэны-оленеводы. Нас сначала пригласили в баню, мы помылись, так здорово. Потом был концерт, девчонки танцевали национальные танцы, в костюмах и полным оборудованием, бубнами, гармошками, и даже на  гитаре мальчишка играл и спел на эвенском языке. Потом был ужин, очень теплый был прием. Люди очень простые, без особенных разговоров, взяли специальные контейнеры, принесли анализы мочи, сдали кровь. И никакого ажиотажа и даже мыслей, неправильных в этом деле, не было. Нужно и важно, хорошо, сделаем. Даже деньги как то стеснялись взять. Очень нам понравилась в этом селе. Люди хорошие.
  Утром мы выехали в сторону Северо-Эвэнска, все село вышло нас провожать, так трогательно. Вручили нам в дорогу лепешек, принесли подкопченного жирка лахтачьего, немного свежей оленинки, что бы вечером сварили. Сначала дорога шла по берегу, потом мы выехали на совсем бесснежную дорогу, приняли решение ехать по льду Охотского моря. Там, где по льду было ехать рискованно, ехали по берегу, снег там был, одно было плохо, берег был со степенью склона в морскую сторону, и снегоходы с нартами норовили скатиться в открытые полыньи моря. Так, на «мягких лапах» и прокрались до поселка Северо-Эвэнск.
  На берегу невысокого берега расположен поселок, размером с Палану, не больше. У небольшого пирса стояли одиноко вмерзшие пара МРСок и три-четыре наливных баржи.  Поселок в полукилометре от берега начинался «запоселочными» строениями, кочегарка, склады, гаражи и прочее хозяйство. Вот только тепличных хозяйств, как у нас в Палане, я не увидел совсем. Разместились мы во второй половине дома, где располагался сувенирный  цех. Хозяйка цеха оказалась женой волонтера из Северо-Эвенска, она всячески старалась помогать нам. Был в этом поселке теплый прием, причем разбрелись все участники экспедиции по отдельным квартирам и домам, собрать народ в кучу становилось сложно. Потерялся Петров, Александр. После вечернего концерта он затерялся в клубе среди местного населения и практически исчез. Вечером мы решили его не искать, а найти утром. Мы провели «ремонтно-банный» день, сходил на концерт, его устроила администрация поселка. А потом был банкет в кафе, в каком то, уж очень «узком» составе. Видимо из очень приближенных, к местному «шейху». Утром Афанасий ставит задачу выдвигаться дальше, экспедиция ведь продолжается, а Петрова Александра нет. Пошел я искать своего товарища, зашел в магазин, он располагался в новостройке, среди трех вновь выстроенных больших многоквартирных зданий. Было часов десять утра, спросил про человека из экспедиции, никого не видели. Тогда решил спросить по другому, а не приходил ли кто, например женщина, и не покупала много пива и пару бутылочек водки? Ответ положительный, мне даже сказали номер дома и квартиру. Когда дверь открылась и Саня Петров меня увидел, у него дар речи потерялся. Бывает. Праздник закончился, началась работа.
  Поскольку Анатолий Иванович у нас очень устал, он человек в возрасте, ему этот экспедиционный стиль жизни, проходимца, не очень. Он пару раз пожаловался на плохое состояние своих собачек, решили до нашего возвращения оставить, «на племя», так пошутил Василий Иванов, в этой сувенирной артели. Хозяйка решительно сказала, что «по рукам он у меня не пойдет, сама буду за ним следить! И голодным не оставлю!». Судьба. Анатолий Иванович со своей упряжкой остался в этом поселке. Глаза излучали удовлетворение, все нормально.
  А предшествовало этому следующее обстоятельство, собачки в упряжке Анатолия Ивановича, на самом деле не так активны и стремительны, как у Петрова Александра, ведь я ему с Аляски тринадцать псов хаски привез, к тому времени они были в самой серьезной форме. А разница между «Запорожцем» и «Уазиком», существенна, многие это знают. И Анатолий Иванович, на своем «Запорожце» стал отставать, иногда его ждали по часу и больше. НА промежутке между Гижигой и Северо-Эвенском, мы попали в жесточайшую пургу. Началась она с обеда, Мы выдвинулись на снегоходах вперед, причем значительно, километров на пять-семь, и поняли, что сейчас начнется светопреставление. Сначала свежий ветерок дул на верху, облака стремительно гнало, потом началась поземка, и потом начался шквальный ветер с порывами урагана. Срочно встали отцепили нарты от снегоходов и Саня Петров с «эвэнцами» стали устанавливать большую палатку, а мы с Василием поехали назад, что бы наши японцы не потерялись в этой пурге. Секино Сан сам приехал к месту лагеря, а вот Анатолия Ивановиче пришлось спасать. Он отцепил всех собачек, а нарту прицепил в снегоходу. Вернулись в лагерю, большую палатку не могли поставить, ветер ураганный, пришлось всем навалиться на решение этой важной задачи. Стойки укоротили наполовину, и только тогда, еле еле удалось закрепить с помощью экспедиционного груза края и борта палатки. Японцы поставили отдельную палаточку и ночевали отдельно, у нас в те сутки комфорта не наблюдалось совсем. Сидели двое суток. Речи об обогреве печкой, у нас был железный экспедиционный камин, не было. Грелись чаем и едой. Готовили на бензиновых примусах и было устройство, таганок для паяльной лампы, на нем варили еду собакам. Энергетическая производительность этого тагана убивала воображение японцев своей простотой и мощью. Бадья на пятьдесят литров закипала минут за двадцать, через час еда собакам было готова, а через час можно было кормить. Давали остыть пище.
 После этого происшествия, Анатолий Иванович погрустнел, стал задумчив. Да и собачки его реально были вымотаны. Однажды ждали его минут двадцать, его нет и нет, я отцепил нарту, двинулся назад, что случилось?  Выехал на возвышенность, нет Анатолия Ивановича, дело к ночи, нужно искать. Поехал дальше. Нашел еще один холм, поднялся наверх, в небольшой глубокой ложбинке стоит упряжка Анатолия Ивановича, собаки лежат, а он родимый, спит в нарте. Подъехал к нему, он тот звука Бурана проснулся, начал оправдываться, я успокоил его, понятно, что он за день устал стоять на нарте, он сел в нарту а собаки бежали по нашему следу, когда собаки поняли, что хозяин задремал, они встали и тоже начали отдых. Поэтому, когда встал вопрос о дальнейшем варианте пути для упряжки Анатолия Ивановича, все сошлись в мнении, хватит человека и собачек мучит, устали. Пусть нас дождется, заберем на обратном пути. Ему сказали спасибо все участники, отдельно японцы, вот не помню, кажется прямо там с ним и рассчитались они.
  Когда упряжка собак, несколько снегоходов с гружеными нартами стартовали из Северо-Эвенска, это было напротив православного Храма, небольшой церкви. Простой дом с водруженным на него куполом, шли мимо три мужичка, русских, в камуфляже. Камуфляж серого цвета, как раньше выдавали в милиции, подошли к храму сняли шапки, перекрестились картинно, три раза и пошли дальше. К нам не подошли, у нас же коряки, эвены, японцы, кого только не было! Я спросил у наших эвенских волонтеров, что это было, это наше РНЕ! Была раньше такая полуфашистская организация. Я очень удивился этому, на краю Земли, где все люди, как пальцы одной ладони, какое к черту РНЕ?! Что за дурдом?! Оказалось, бывает. Слава Богу, в родной Палане этих фокусов я не наблюдал.
 Выехали из Северо-Эвенска и на большой тундре среди огромного количества вездеходных дорог стали блудить, местная публика, эвэны и проходимцы из Вататума, их двое было, не могли определиться, по какой дороге ехать. Отцепился и ездил на снегоходе почти час, все стояли и ждали. Потом решил, в сторону Меринги, а это был наш очередной пункт остановки, самая не укатанная дорога. Основная масса дорог была в оленеводческие звенья и бригады, к ним постоянно ездили. А Меринга, это был поселок-совхоз снабжавший рудник Омсукчана продуктами питания, мясом, молоком, овощами. И никак этот поселок не вписывался в логистику уклада жизни и дел Северо-Эвэнска.  Поехали по еле заметному варианту вездеходной дороги.
  Добрались до перевальной части, длиннющий каменистый склон, для собачек реальный Бухенвальд, для Буранов, еще хуже. Василий Иванов только и изрек, «у меня запасов сыромятного ремня уже мало, не знаю, чем гусянки чинить будем».  Оказалось, что собачки первыми выбрались наверх, Афанасий так меня ругал, что когда они поднимались, я умудрился на Буране обогнать их. Я хоть и пытался оправдаться сильно груженой нартой, нельзя останавливаться на подъеме, потом пришлось бы эти шушлайки на себе таскать наверх, он был неумолим. Оператор. Он снимал фильм и был прав. Ямаде то было все до звезды. Каждое утро он брал литровый бутыль водки и без «соли и лука» приканчивал его за день. Хотя именно Ямада и должен был «рулить» и командовать. Но видимо он устал и варианта, как у Анатолия Ивановича, у него совсем не было. Он терпел, уж как мог.
Когда выбрались наверх, в самой перевальной части у меня порвалась цепь в редукторе. «буранисты» знают, это почти «задница». Ветерок, минус тридцать, спрятаться негде. Петров, Иванов и Степанов, час решали эту задачу. Несгибаемый характер и опыт Василия, ирония и юмор Александра и не знаю, что у меня, с задачей справились. Начали движение дальше. Начался спуск в долину реки Меринга. Огромное количество следов лося, соболей, лис и росомах, нас привело в восторг. Мы все трое охотники, мы понимали, какой Клондайк здесь находится. Километров через семь после перевала мы въехали в Мерингу.
  Войну в кино видели многие, мы ее увидели воочию. Стоял абсолютно благополучный поселок, с прекрасно отстроенными домами и квартирами, огороды, тепличное хозяйство, многоквартирные дома, кочегарка, остатки угля, антрацит! Не какой то уголь, вперемешку с грунтом, настоящий блестящий и сверкающий, антрацит!  И все это было без людей! Люди покинули этот поселок. Уехали, бросили все. В домах стояла мебель, вещи, игрушки детей. Чудовищно. У меня до настоящего времени оскомина от того посещения этого поселка.
Жить мы расположились в заброшенной квартире многоквартирного дома. Да, это был кирпичный двухэтажный дом. В нем жил мужчина, лет сорока пяти, стриженный на лысо, вида как с помойки. Про себя, я его назвал, «пэтэушник». Я ремонтировал с Василием снегоход, пружины у моего Бурана лопнули, день был солнечный. Хороший. Рядом собирались в дорогу остальные участники экспедиции. Вышел из своей берлоги наш сосед-сожилец, и начал Секино Сану «шоркать по ушам». Он оправдывал свое социальное существование. Начал рассказывать, как их бросили, что у них нет и того и сего. Длилась его «Плачь Ярославны», недолго, я просто подошел к нему и попросил свалить. Секино Сан понял меня мгновенно. Не знаю, почему, но этот «партизанский народ», его я ласковее назвать не могу,  понимал меня как родного. Странно. Когда я выехал из этого северного «Чернобыля», аж сердце щемило от  возмущения. Я мысленно сравнивал условия жизни усть-пареньцев и этих «пэтэушников». Несправедливость. Жуткая несправедливость.
  Наконец то, мы добрались до Омсукчана. Ура! Поселок, каменный. Как сказал Саша Петров, «…. беда, а не поселок!». Приехали, разместились в гостинице. Японцы выразили желание закончить экспедицию. Нужно было разобрать наше имущество, приготовиться к отъезду домой. Японцы решили с нами произвести расчет, оказалось, нужно идти в банк. Они с Афанасием попытались выйти из гостиницы, их тут же окружили лысые граждане поселка и чуть не отколотили, выпрашивая денег. Хулиганы. Я взял свой Тигр, карабин, и попросил Секина Сна всегда быть рядом. Когда мы вышли из гостиницы, эта шобла немного впала в ступор, я реально им показал, нельзя со мной шутить, я не умею. Вернее, не хочу. Картина, как в фильмах великого режиссера, впереди идем мы, Секино Сан, Ямада, Афанасий и я, с тигром на плече. А сзади, метрах в десяти, «бригада», придурки числом человек пятнадцать. Я не стал с Тигром входить в банк, на крыльце остался дожидаться. Примчались менты, на машине с мигалкой. Вылез лысый (наголо стриженный)! Умора! Высокий мужик, лет сорока, то есть, меня помоложе, но одной физиологической конфигурации, высокий и худощавый. Подошел, представился, начальник УВД Омсукчанского района, полковник. Нормалек, доходят добрые вести до «добрых» людей. Задал вопрос, нахера я с карабином, я у него спрашиваю, не отвечая на его вопрос, он сможет обеспечить безопасность иностранцев своими силами?! Он сказал, не могу. Ну тогда, молчи и терпи мою наглость.
   Возвращались в том же варианте, правда машина ментов ехала сзади группы хулиганов. В гостиницу эти уроды не рискнули зайти, не знаю почему, но видимо потому, что не совсем на трезвую голову, вечером мы хорошо отметили окончание экспедиции, я был очень убедителен в намерении применить свое «табельное» вооружение. Как говорят, «..дурак, дурака, видит издалека». Это вот как раз про меня в той ситуации.Пришел в номер этот полковник, налысо стриженный, налили, выпили. И он начал свой грустный рассказ, хотел сказать Чингачкука, потом передумал, не Чингачкук он. И никогда не был им. Поведал он, выпивая на халяву, дорога рядом, любое его вмешательство грозит приездом большого числа бандюков из Магадана. А ему с ними не справиться. Я его спросил, а сам он не бандит?! В некотором роде, да. Ну и какого, извините  хера, прикидываться мне здесь, правильным?! Еще выпили. Он чуть не плакал, от своего пьяного раскаяния, дурко. Если сам своей задницей влез в дерьмо, кто ему может быть виноват?!  Только сам.
  После получения денег народ понесло. Саня Петров страшно влюбился в администраторшу этой гостиницы. Так она ему понравилась, сил никаких нет! Оказалось, нужно ей перегородку дома сделать, муж «ботаник», делать ничего не может и не хочет. Саша взял все это дело в свои руки, по настоящему. Побродив по этому криминальному поселку, нашел пару пьющих мужиков, они со стройки вывезли машину, по моему Камаз, этих строительных блоков. Привез к ее дому, аккуратно выгрузил и силами этих же «трутяг» поднял ей в квартиру. Это был номер! Когда она вернулась с работы, после дежурства в гостинице, она была не в простом шоке, она была в реальном пред инфарктном шоке! Минут через двадцать, она вернулась в гостиницу, с большим запасом закуски и реально заявила Саше, я своего «ботаника» брошу! Дело запахло «керосином».  Петров реально влюбился а его надо было возвращать в Палану. Видимо я был тогда очень влиятелен, видимо зря, человек имеет право быть счастливым, сто процентов!  У меня до сих пор «туман» в голове на те события. Не могу дать окончательную, справедливую оценку своих действий. Сомневаюсь в своей настойчивости.
 Расскажу немного о своих впечатлениях, о пребывании в этом Омсукчане, поселок не больше чем Палана. Рядом трасса на Магадан. Огромное число людей, коренных жителей, это люди сидевшие в тюрьме, или отсидевшие, остались. «Густота», по-русски, плотность людей, отсидевших, была более половины. Конкретный конгломерат. Не раз и не два, а гораздо больше, меня откровенно спрашивали, где я сидел и сколько?!  Это по видимому, из за моего поведения, независимого и  реально действенного.
  Афанасий и японские братья уехали в Магадан, а мы остались дожидаться самолета на Камчатку. Неделя не прошла, дождались.
Я еще забыл рассказать, Ямада, японский режиссер, крепко выпил и остался на «месте преступления» в номере, где жил Александр Петров и Вася Иванов. Утром зашла уборщица, и увидев лежащего в обуви на кровати человека, азиатской внешности, херакнула его шваброй. Дура. Он вскочил, глаза чуть не вылезли из орбит. По-русски он говорить не может, только мычит. Скандал. Когда я примчался из соседнего номера, Ямада сидел в углу кровати на корточках и на японском языке говорил это дуре, что она дура. Ужос!  Пришлось бежать в рядом стоящий магазин, что бы привести Ямаду в чувство. Он был мужик сильно пьющий, поэтому все было не так сложно.
   Японцы уехали, прилетел самолет, Ан-28. Из Тиличек. Я чуть не заплакал, когда увидел его в небе. Разместились, взлетели. Огромное чувство тоски по людям, что разделили с тобой этот отрезок, кусок, жизни, слезы были в сердце.
   Приземлились в Северо-Эвэнске, Анатолий Иванович!!! Дорогой! Румянец на щеках, в новой кухлянке, торбозах, время видимо зря не терял. Точно. Когда я увидел заплаканную хозяйку сувенирного цеха, я все понял. Это был роман, любовный.  Так просто не прощаются.  Пусть меня простит Анатолий Иванович, рассказал.
Прилетели в Палану. У меня в сумке был малахай, это любовница Анатолия Ивановича подарила, и в голове события, ощущений разного качества оценки. Все во времени расположилось и улеглось. В этом малахае три раза я выезжал и были проблему, пока не подарил его Кузенкову  Валере, тот что ведет на мужском канале охоту. Он сейчас главный редактор журнала «Охота». Ему малахай Северо-эвенский помог! А мне нет.