Дневник и фото - 1999

1 января 1999 г.
Новый 1999-й встретили на даче – тихо, по-домашнему.  Не столько встретили, сколько проводили:  и у меня, и у Фыфки прошлый год выдался – тяжелее некуда (смерть Максима, операция моя). Не для Львов он был, это точно.
Сейчас перелистал прошлогодний ежегодник:  записей в нём почти нет (и в голове, и в душе ничего не было, да и книжка «Мальчишник» – в итоге не вышедшая – отвлекала очень сильно), а если  и есть, то большей частью некрологи:  Берестов, отец Чернова, Уланова, Фрид, Старовойтова, Быков, Рыбаков…
Каким-то будет 99-й? – не зря же его мне подарила судьба: поскольку сделанный Фыфкой две недели назад тест на беременность  дал положительный  результат, то следующий Новый год мы будем встречать втроём.

3 января 1999 г.
Мурзик с женихом, влюбленные и благостные. В первый раз я не смог подарить Нике на Новой год что-нибудь приличное (ни стерео-систему, ни видик я сейчас не тяну). И дети, кажется, уже поняли на своей шкуре, что такое «кризис неплатежей», безденежье  (у мамы Лены дела тоже идут очень скверно).
Посмотрели «Поезд» с Ланкастером и Моро, хотя ребята предпочли бы комедийку или какое-нибудь бездумное мочилово. Все равно приучить их к серьёзному кино никак не получается – это для моего поколения экран был столь же притягателен, как умная книга,  для них кино – только развлекуха.  Такие времена настали.

5 января 1999 г.
Перебирая прошлогодние журналы на выброс, нашёл в одном занятный гороскоп  на весь прошлый год – прежде его проигнорировал, а сейчас – когда всё в прошлом – прочитал.
Оказалось, КОТУ / Голубому Кролику в 1998-м:
     – «не стоило искать перемен, которые нарушили бы ваш теперешний образ жизни» (не искал, точно);
     – «в личной жизни лучше ограничиться семьёй» (так и сделал, уткнувшись носом в Фыфкину подмышку);
     – «работу следовало «заморозить» на одном уровне – тогда можно избежать всевозможных напастей» (каких именно – уже вряд ли узнаю, но явно избежал).
     А главный конфликт 1998-го, оказывается, был «между перспективами в карьере и ВНЕЗАПНО ВОЗНИКШИМИ  ПРОБЛЕМАМИ  СО ЗДОРОВЬЕМ» (о, дааааааа!!!).
Совет «временно перейти к обороне»  я уже прозевал,  но интуитивно ровно так и сделал.
Так, глядишь, втянусь читать гороскопы, но лучше – задним числом!

10 января 1999 г.
Дожили! – даже любимцы публики стали уходить незаметно:  умерла дивная актриса Люсьена Овчинникова  («Девчата», «Мама вышла замуж»),  и если бы не Стас Садальский, устроивший похороны и собравший деньги (СК вовсе устранился), то и не проводили бы по-человечески. Мрак, конечно.

13 января 1999 г.
Не хотелось идти на поклон к Бирюкову, но пристойной работы по моим темам и интересам нет, а цветной «Караван историй»  худо-бедно  годится (из всей нашей «огоньковской» компании Дима оказался самым предприимчивым – создал «ТВ-парк»  и теперь делает Гусинскому  ИД  «7 дней»). И Володю Чернова задействовал  вполне рационально.
Дмитрий Вадимыч откликнулся сразу – сказал:  «Ну, наконец-то!» и даже прислал свою машину. Условия оговорил весьма достойные, но и норма выработки крутая – четыре материала в месяц (два принятых, два в работе), тогда как реально я могу делать только один, но большой. Решили, что окончательное решение  примем 15 марта,  а до того времени – посмотрим.

15 января 1999 г.
Коллектив оказался очень славный (Чернов подбирать команду умеет),  руководит «Караваном» своенравная главредша Ольга Орлова,  и приняли меня хорошо,  однако чувствую по отношению к себе настороженность:  подозревают, что я – «уши» Бирюкова.

17 января 1999 г.
За два дня перерыл весь свой архив в поисках реальных заготовок и поговорил о планах с Ольгой.  Конечно, их интересуют только те люди,  к которым сами они не смогли подобраться,  а Бирюков меня рекомендовал как человека, который может разговорить телеграфный столб.  Тем не менее, мои возможности преувеличены, а желания тем более.  Итак,  «Караван историй» хочет раскрутить:  Сергея Каузова про Кристину Онассис  (совсем  недосягаем),  дипломата  Тургенева про Мирей Матье  (я уже отписался – изменив имена, и эту тему закрыл),  Наташу Горленко про роман с Булатом  (Вероника Долина сказала мне: пока жива Оля Окуджава – не вздумай!),  Ксюшу Ярмольник – про Высоцкого (даже близко к этой чуме не подойду), Химичева и Басилашвили об их женитьбах на Дорониной  (с обоими не знаком),  Филиппенко про тестя Зимянина (терпеть не могу обоих), Арканова о Кристалинской, Рощина о Кате Васильевой и проч. Подобраться к любому персонажу проблем нет – хоть и к жене телеведущего Николаева (я с Леной Гравис в одном девятом классе в 606-й марьинорощинской школе учился), только вот совершенно не интересно мне, как она много лет спасала своего любимого  от алкоголизма.  Вообще все эти темы – исключительно бабские, под которыми я свою фамилию не поставлю,  разве какого-нибудь Шишкинда,  а уж выпекать подобные тексты по четыре штуки в месяц – увольте.

19 января 1999 г.
Объявилась Погожева – приехала в Москву с дочуркой Лизой и  новым кандидатом   в мужья (весьма пожилым). Иллюзий и ожиданий никаких – нужно воспитывать ребятёнка, а одной это сделать на пособие для бедных не удаётся.
Главное – в Тыковке обострилось чувство тревоги, чего прежде не было. Сейчас она больше всего боится, чтобы француз – не дай Бог! – не заподозрил меня или Гришу Остёра в любовной давней связи с ней. Однако на день аиста – завтра – позвала.

20 января 1999 г.
Погожева наконец подарила свою первую книжечку (четырёхлетней – судя по дате выпуска  – давности, по которой можно датировать появление в её жизни Андрэ, это издание проплатившим).  Оказался Тыковкин избранник  Андре Дэрю  (абсолютно похожий на Филиппа Нуаре)  вполне симпатичным дядькой, который по-русски пока не говорит, но что-то уже понимает. Заведует телефонной станцией и очень своей работой горд. Очень хорошо относится к Лизе.  Поразило, что эта кроха, едва начав говорить, не путает французский с русским – весьма бегло переключалась с кандидата в папы на меня  и ни разу не смешала разноязычных слов.
Вообще все мы здорово постарели – по Галкиным подругам  это очень заметно. Однако радует, что никто не «погас» – как и двадцать лет назад, полны идиотского оптимизма, к которому наша жизнь никак не располагает.
Остёра Галка  не позвала  – побоялась его языка, что зря:  Гриша очень хорошо знает цену словам (и оговоркам!).

23 января 1999 г.
Спросонья договариваясь о встрече с Борисом Химичевым в Доме кино, ляпнул:  «Я толстый, в очках и с портфелем... А вас я, наверное, узнаю».
Актёр только хмыкнул: «Надеюсь...»
Посмотрел фильмографию:  Химичев снялся в 90 картинах, а я мельком видел только одну, про Ломоносова, и ту до конца не осилил. Его творческий путь «Караван историй» вообще не волнует – только тот интригующий читателя этап, когда он жил с Татьяной Дорониной.  Которая о трёх своих мужьях отписалась  одним абзацем:  Басилашвили – интеллигент, Радзинский – близкий и родной, а Химичев  –  хозяйственный.

27 января 1999 г.
Доделываю с Химичевым наше интервью у него дома – под цепким взглядом жены, чутко следящей, чтобы муж (относительно ума которого она явно никаких иллюзий не имеет) не ляпнул чего-нибудь лишнего.
Бориса Петровича  я всё-таки расколол и сам пожалел – такое свое исподнее он вытащил на свет, что мне даже неловко за него стало.  И за себя – тоже.
Удивительно – я ведь в 70-х видел Химичева в театре Маяковского во всех трёх спектаклях с Дорониной, но не запомнил его никак.  И сейчас,  ещё не видя эпохального «Юрия Долгорукого»,  заранее уверен, что фильм абсолютное говно, поскольку ничего иного Химичев сделать просто не в состоянии.

29 января 1999 г.
К тому, что однажды на пороге появляются незнакомые взрослые мальчик или девочка и говорят: «Здравствуй, папа!» – мы в общем-то привыкли.  «Здравствуй, мама!» – говорят куда как реже.  А если мама ещё и  Майя Плисецкая,  тут кто угодно лопнет  от любопытства:  как так? –  родила и не заметила!?  Сегодня в «Коммерсанте»  Майя Михайловна  публично отреклась от своей новоявленной  дочери, но позавчерашняя публикация в «Московском комсомольце» своей цели  достигла:  три дня лишь об этом все и говорят.
Вот она – мощь прессы в действии. Главное – сделать сенсацию, сорвать аплодисменты, а как там круги по воде разойдутся – семь раз плевать!
Майю Михайловну жалко.
А «МК» – всё одно молоток!

30 января 1999 г.
Приезжал Миша Успенский (у которого, слава Богу, всё тип-топ), но посидеть как следует не удалось – в четыре пришлось ехать к Химичеву подписывать готовый текст.
Как и подозревал,  Химичева жена Галя взвилась под потолок:  «На хрена тебе,  дураку,  это нужно?»  И называла своего благоверного дураком с таким постоянством, что Борис Петрович не выдержал: «Хоть журналиста постесняйся!»
Текст, конечно, пострадал,  но не настолько сильно,  чтобы стать вконец плохим   (на  4 с минусом потянет). И мне перед Химичевым  стыдно: даже не подозревает, как редакционные девицы порезвятся с этим текстом дальше, и я в этом помешать им никак не смогу.

31 января 1999 г.
Вечером забежали Чернов с сыном Сашкой и Мировым – обещал Андрею подобрать материалы по Володину, чьё 80-летие хочется отметить по-человечески (если не в «Караване», то хотя бы в «Новой»).

6 февраля 1999 г.
Встретился в «Сатириконе» с Александром Филиппенко и полтора часа проговорили  в буфете, пока нашли хоть какой-то контакт (абсолютно застёгнут на все пуговицы). Интересно, что по дарованию Филиппенко не  превосходит  Химичева,  однако его актерский инструментарий куда как богаче.  А вот какой Александр Георгиевич человек – пока не понял (по первому разговору – малоинтересный).

8 февраля 1999 г.
В «Новой» – полоса Чернова про Володина, от которой я взорвался.  Фыфка урезонила:  а ты ждал чего-то другого? – у Андрея всё по одному лекалу:  Я и Берестов, Я и Синявский…
Вечером заглянул Димыч (с лета прошлого года не виделись). Грустный  – с Нового года он безработный: трудовая книжка в его шарашке осталась лежать, но деньги платить перестали. Такие дела.

9 февраля 1999 г.
День беготни.  В «Огоньке»  забрал цветные слайды Володина  и взял журналы для него  (текст Поздняева про Александра Моисеевича, в отличие от Черновского, не стыдный). 
Володю Чернова застал взмыленным и вконец задёрганным – он уже не храбрится, только руками разводит в недоумении  (все иллюзии давно кончились – журнал верно идёт ко дну, и это неостановимо).
По ТВ – второй фильм о Солженицыне («не принятый»  персонажем  к  показу и понятно  почему  –  китч с претензией на проникновенность).  Есть одна съёмка, действительно не постановочная:   Исаевичу стало плохо на бульваре (сердце прихватило), и съемочная группа едва не стала очевидцем последних минут жизни писателя.

10 февраля 1999 г.
Утром позвонил Володину – поздравил с 80-летием, сказал об уже  вышедших публикациях  (моя – не напечатанная в закрытом «Стасе» и отданная Хлебникову  в «Среду» – будет завтра).
К полудню доехал до Академии художеств – отдал журналы Илье Глазунову.
В Сретенском монастыре поставил свечечки и заказал поминальную службу по бабушке (27 лет прошло!).  Порадовался тому, как разместили копию Туринской плащаницы – подсвеченная на просвет, очень впечатляет.
В три встретился с Филиппенко в клубе   «Фортэ» на  Большой Бронной  (сегодня тут играет «Козёл на саксе», потому получилось поговорить с обоими, а потом и сын Паштет подошёл). 
По дороге домой встретился на «Белорусской» с Мурзиком – дал ей денюшку на поездку в Новгород.
Так весь день и пробегал.
Вечером наш фильм о Володине «Так неспокойно на душе…» («лентелефильмовский», на 55 минут, где я в титрах значусь): и эту версию переписал на видик.

11 февраля 1999 г.
Утром – рассказ Володина, как его вчера чествовали в питерском Доме актёра, где Олег Басилашвили додумался преподнести Александру Моисеевичу четвертинку водки, а поскольку юбиляр был уже на эмоциональном нуле – прямо на сцене из горлышка её и уничтожил, на глазах зрительного зала и телевидения.
Понадеявшись на Аню Саед-Шах,  свой текст о Володине в «Среде» не вычитал и там прошла забавная ошибка – «с рифмованной осанКой на устах» (слова «осаННа»  корректоры не знают).

13 февраля 1999 г.
Володя Кошевой устроил мне интервью с чересчур занятой Амалией Мордвиновой: встретились в Домжуре, и три часа незаметно пролетели за разговором. Друг про друга мы всё поняли с первого взгляда: я – что из этой девушки, которая и впрямь «виртуоз разговорного жанра», нужную информацию придётся вытягивать клещами; Амалия – что я с неё живой не слезу, пока не услышу того, что мне требуется узнать для журнала.
Володино присутствие оказалось очень кстати: сначала он вёл себя, как журналист, подбрасывая свежие идейки и не давая девушке уходить в сторону от моих неудобных вопросов, а потом вспомнил, что сам актёр, и тогда они с Амалией на полчаса ушли в цеховые разговоры,  дав мне возможность отдышаться и собрать себя в кучку (энергии в ходе беседы мы оба сожгли основательно).
После ухода Амалии ещё  полчаса общался с Володиной подругой-графоманкой  по поводу её бездарных литературных опусов. Такой глупостью я после «ЛитРоссии» не занимался, а мадам ещё и огрызаться стала – чуть не убил чайницу!
Прослушав дома две полуторачасовые кассеты беседы с Мордвиновой, обнаружил, что Амалия меня  всё-таки переиграла:  слов наговорила на рубль, а необходимой информации  едва на пятак...

17 февраля 1999 г.
Умер Саша Данилов – музыкант из ансамбля Покровского, который начинал дело вместе с Митей. Когда мы встречали Новый год у Берестова,  Саша взялся научить меня играть на варгане – после первой же попытки я так отбил себе язык, что потом неделю говорить не мог. Мы с Сашей были ровесниками.

19 февраля 1999 г.
Ольга посмотрела  болванки моих интервью  с Филиппенко и Мордвиновой,  и эти тексты привели её  в уныние (постели, постели нет!),  а я честно сказал, что дальше «углублять»  личное на уровне кидания чашек Дорониной в Химичева не намерен – люди не те. «Ну, а зачем нам такие люди?» – спросила Ольга,  и я понял, что её устами говорит Бирюков.  До моего решения остаётся  меньше месяца, но уже сейчас мне всё понятно – тут я каши не сварю.

20 февраля 1999 г.
Утром по дороге в аэропорт поймал Мордвинову, улетающую в Домбай на кинотусовку.  Сонная, потерявшая варежку и оттого злая, честно сказала, что для неё на «Караване историй» свет клином не сошёлся – найдём другое приличное издание, благо текст получился хороший.
То же вечером сказал и Филиппенко:  не будет «Каравана» и ладно – пусть будет «Огонёк», но ведь там потребуют другую фактуру…
Вечером приехала Маша Русакова – у неё 23-го день рождения, который заранее отмечать не принято, потому просто поужинали,  а потом до трёх утра смотрели  гениальный «Лев зимой» с Питером ОТулом и  Катрин Хэпберн.

21 февраля 1999 г.
После обеда  проводили  Машу,  а потом  с Фыфкой  долго гуляли в детском парке – в её положении нужно регулярно бывать на свежем воздухе, а у меня на это нет ни сил, ни времени. 

22 февраля 1999 г.
Похоже, сотрудники всех нынешних редакций относятся к авторским текстам, как к подстрочным переводам с иностранного,  которые им надлежит перевести на примитивный русский. Когда говорил с актёром Борисом Химичевым про семейную жизнь с Дорониной, спросил: с характером женщина, наверняка  могла и запустить чем-нибудь сгоряча? Ответил: «Да, мелкие предметы у нас  в доме по воздуху летали постоянно. Только вот на книгу у Татьяны Васильевны  рука никогда не поднималась». Сегодня «Караван историй» поступил в продажу,  и утром по четвёртому телеканалу запустили анонс: «Доронина швыряла в меня всё, кроме книг».  Я чуть со стула не упал,  в ужасе звоню бедняге (наверняка  кондратий хватил), но Борис Петрович спокоен:  «А что? Вполне эффектно!»

23 февраля 1999 г.
Во время выпивки в редакции «Каравана» получил претензию, что из-за меня в очередном номере нет  р у с с к и х   материалов.  А где их взять?.. Хотите про Володина? – А кто это?

24 февраля 1999 г.
Заехал в ЦДЛ – оформить новый пропуск взамен утерянного – и купил два номера «Московского литератора» (оказалось, до сих пор выходит, хоть и раз в месяц, с тем же Колей Дорошенко). Поразительно – ничего в «МЛ» не изменилось:  поиск всё тех же врагов, похожих на евреев,  борьба за «Литературную Россию» с  требованием заменить её главного редактора на более стойкого и принципиального, похвалы друг друга, игры в оппозицию. Будто не прошло то время, когда рубились с «Огоньком» за правое дело. Ей-ей паноптикум!

26 февраля 1999 г.
Заглянул к Мите Дурасову (десять лет не виделись), который развёлся и переехал к маме – вместе со всей оружейной коллекцией и с новой женой Ирой. Всё такой же – играет в старинные железки, редактирует оружейный журнал, пописывает рассказики. Разве что на охоту ходить перестал. Всем доволен, ничего другого не хочет.

27 февраля 1999 г.
Когда платил взносы в СП,  Жанна дала мне пропуск  на воскресный обед, именуемый в ЦДЛ «клубным днём».   Мучимый угрызениями совести, что не живу  интересами писателей, притащился.  И застал в нижнем кафе жуткую жуть:  полная коробочка вчерашних лиц,  стариков с номенклатурным прошлым, которые и теперь не отказывают себе в удовольствии  выпить – поесть на халяву. Из прежних постоянных алкашей – Ванька Сидоров и Володя Владин, пьяненькие и счастливые. Никого симпатичнее их я там не нашёл.

28 февраля 1999 г.
День рождения Андрюши Доброва, который теперь снимает квартиру в соседнем с нашим доме. Славная девушка Эвелина Хромченко с занятным мужем и Сережа Соколов,  только что ушедший из «Совершенно секретно»  в «ЛГ». Настроение у меня было рыжее, а в таком состоянии я неостановим  –  уболтал всех. Спасибо Фыфке – спасла гостей напоминанием,  что  у  неё – р е ж и м,  и увела меня прочь.

2 марта 1999 г.
То, что текст беседы с Химичевым я подписал псевдонимом "Г.Шишкин", никого не обмануло – звонят из «Коммерсанта»: а для нашего «Домового» что-нибудь сделаете? – Например? – Например, беседы с Аркановым или Рощиным – про баб-с! (Аааааааа!..)

3 марта 1999 г.
Встретился со своей школьной подругой Леной Гравис, которая все эти годы стоически несёт должность жены телеведущего Николаева. Посидели в кафе в ТЦ «Останкино», вспомнили школу, словесницу Эсфирь Павловну. Потом поехали к ним домой на Фрунзенскую. Познакомился с Николаевым и понял:  н и ч е г о   я с ним и Леной делать не хочу!

4 марта 1999 г.
Взбаламутил весь «Караван».  Бирюков с перитонитом попал в больницу, я без затей позвонил ему домой, попал на тёщу Аллу Борисовну, которая по-знакомству дала мне какой-то телефон, я сразу перезвонил по нему – коротко поговорил с обалдевшей женой Катей, пожелал Диме скорого выздоровления. Поговорил и уехал. Едва добрался домой – в панике звонит главредша Ольга:  откуда у меня СВЕРХСЕКРЕТНЫЙ номер ДБ?  Оказалось, что болящему партнеру Гусинский прислал утром в больницу новую трубку, номер которой знали только он сам и домашние Димы, и первый по ней позвонивший – был я. Посмеялись, конечно: чьи ещё секретные телефоны мне известны?

5 марта 1999 г.
Книга воспоминаний Сергея Эфрона – замечательная. И страшная – в свете дальнейшей его жизни.
Ища ответ на вопрос «Почему погибла "белая" идея?» – вырыл в душе своей могилу-пустоту, долго не мог переступить через неё, а когда перешагнул – пустоту медленно, но верно, заняла идея "красная" («правда – там!» – МЦ о Маяковском и новой России), а дальше – разъела ржа, в итоге приведя к сотрудничеству с НКВД и убийцами, к терроризму, и в конце концов – в Бутырку и под нож... И в страшном самоубийстве Цветаевой вина Эфрона – не последняя.

6 марта 1999 г.
В «Караване» рабочий день  (номер горит), и я до вечера любовался, как редакционные девицы, втроём зажав в углу Светлану Тома, раскручивали её на интимные откровения. Если это журналистика, то я – Марсель Марсо.

7 марта 1999 г.
Фыфка работает, а у нас дома обедают Мурзик со своим Вадиком – лирические и возвышенные.
Во вчерашнем «Коммерсанте» – интервью с Андроном Кончаловским (абсолютно в его характере), по случаю выхода в свет второй книги откровений, где он снова поведал  кучу своих любовных историй. После этой публикации табу осталось ещё меньше: Андрон Сергеич может, а вы?.. 
Вчера в «МК» – беседа с Татьяной Окуневской:  жёсткая, безжалостная ко многим, в том числе к близким.  После лагерей одни замолкали (часто – навсегда), другие резали правду в глаза, не выбирая слов. Окуневская – из вторых, и в свои 85 нечего не забывшая, никого не простившая.

8 марта 1999 г.
Сообщение о смерти Стенли Кубрика (в Лондоне, на 70-м).
Вроде бы никогда его особо не любил, а в домашней фильмотеке тем не менее четыре его фильма: «Спартак», «Доктор Стрейнжлав», «Заводной апельсин» и «Космическая Одиссея». И есть большая вероятность, что летом прибавится пятый – «Широко закрытые глаза». Получается – не любил, но отдавал должное.

9 марта 1999 г.
Фыфка свободна, и я в контору не поехал – грех не побыть с беременной женой.
В ж-ле «7 дней» пронзительный материал, как Овсиенко больного ребёнка усыновила. Именно такие тексты – жизненные, слёзные – увеличивают тираж  «однозначно» (В.Ж.). Катарсис: мальца собирают везти на анализы в больницу, а он вырывается, верещит – боится, что его отправляют назад, в приют. (Так щенок забивается под стул, когда его грозятся выкинуть из тепла на мороз.) Для полноты жанра остаётся ещё (не дай Бог!) объявиться настоящей матери, которая наверняка увидит на обложке своё  отказное чадо.

11 марта 1999 г.
Объяснился с Ольгой: моя работа в «Караване» абсолютно бесперспективна – у неё в столе тухнут четыре моих материала, завтра иду делать пятый, но класть его в общую кучу уже не намерен. Она выслушала меня с полуулыбкой, покусывая губу, и я понял,  что такой расклад её вполне устроит.
Я сыт по горло, так что с Бирюковым могу не прощаться.
 
12 марта 1999 г.
Делая с Аркановым большой материал для журнала «Домовой»,  наслушался баек про его партнёрство с Гориным.  Увы, почти все непечатные, разве что одна-две... Когда соавторы снимали на двоих однокомнатную квартиру, перегородив её для удобства шкафом, Арканов всю ночь слушает шепот Горинской  девушки:
– Только не в меня!.. только не в меня!..
Наконец Горин не выдерживает:
– Но в кого же, родная, если, кроме тебя и Аркаши, тут больше никого нет?!
Горин в этих рассказах выглядит человеком, заземляющим любую ситуацию.
Звонит ему как-то Арканов:
– Гриша, скажи честно – была у тебя хоть раз такая девушка:  трепетная, лирическая, всепонимающая, влюблённая в тебя по уши и вдобавок с внешностью фотомодели? 
– Конечно! – отвечает Горин. – Именно такую я сейчас и е.у!
Ну, и зачем «Домовому» такая прелесть?
Увидел в киоске «АиФ» с анонсом: «Почему Амалия Мордвинова ушла от Марка Захарова?»
По кочану – «Ролей мне не давал!» (Молодец, девушка, только со  мной у тебя  это ля-ля не пройдёт!).

13 марта 1999 г.
К 8-му марта Илюша Климов, упрямо превращающий  «Огонёк» в «Пари-матч»,  залудил на обложку чресла серебряного мужика, едва прикрытые фиговым листком. А внутри – как и в «Караване» – ужастик про Тунгусский метеорит, чудом не уничтоживший Москву, Питер и Берлин с Лондоном и мигом убивший 15 тыс. оленей  (это в тайге, где только лоси живут!). И никому даже в голову не приходит, что Земля, в которую попадает метеорит, вращается ещё и вокруг своей оси, а лосю, чтобы он прокормился в тайге, одному нужна площадь в 5 км.кв.

14 марта 1999 г.
По ящику показали сногсшибательный сюжет: отставной солдафон написал книжку, в которой все слова начинаются на букву «о». Без сомненья – чушь собачья, зато в российскую книгу рекордов попал (чего явно и добивался).
Теперь этот графоман из Нижнего Новгорода собирается засесть за новый шедевр – про разведчиков, где будут использованы только слова на букву «р». Фамилия рекордсмена вполне соответствующая:  Культяпов.

16 марта 1999 г.
Вот и Мурзику 16!
Себя в этом возрасте очень хорошо помню: романтический, сентиментальный, остро всё чувствовал, резко переживал. И каждый день казался последним  (в 26 лет хотел умереть,  как Лермонтов, и ближайшие 10 лет хотел прожить на одном дыхании), проживал их на пределе возможностей.
Дай Бог, чтобы следующие десять лет у Вероники были удачливы!

17 марта 1999 г.
Посмотрел «Гамлета» Роберта Стуруа в «Сатириконе» – с Конст. Райкиным. После Высоцкого и Солоницына других Гамлетов на театральной сцене не видел (Виктора Авилова не хотел смотреть принципиально, а фильмы не в счёт), потому – хорошо смотрел. Про Райкина ничего говорить не хочу (не лучшая для него роль), а вот Филиппенко действительно замечательный. Кроме них, хороша Офелия  (её совокупление с воображаемым любимым на просцениуме – в двух метрах от меня – момент страшной эмоциональной самоотдачи). И техническая находка – с дымом и грохотом вылетающий с колосников (с небес!) и втыкающийся в сцену меч – сильно ошарашивает (как живой огонь в «Павших и живых» на Таганке).

18 марта 1999 г.
Ночью по ОРТ показали «эротическую» съёмку со Скуратовым.  Поражает, с каким бесстыдством ОНИ втравливают народ в свои игры, даже не замечая, как вымарывают себя из обычной человеческой жизни.
Забавно, что где-то месяц назад Василий Аксёнов в «МН», упомянув по какому-то поводу Скуратова, посетовал на надостаток у того «человеческих черт». А вот и они – налицо:  куда как «человечнее» – с проститутками-то.
Всё  же пропаганда у нас хреновая – этот  порноролик следовало бы скомпоновать с передачей «Герой дня без...», где Скуратов битый час под интеллигента косил.

21 марта 1999 г.
В полдень ко мне домой приехала Амалия и просидела весь день, хоть сначала сказала, что он весь у неё расписан и дел по горло.  Замечательная беседа получилась.  А поскольку  заело старенький диктофон – воспользовался видеокамерой, так что у меня теперь есть раритетная часовая съёмка.
Камеру попросила выключить один раз, когда отлично сыграла сценку со слезами, на которую, очевидно, мне полагалось отреагировать по-мужски – прижать к груди, вытереть девушке слёзы и т.д. Не подыграл, жестокосердный (актриса слишком высокого класса).
 
22 марта 1999 г.  /  Умер Игорь Владимиров
В начале 80-х в Тбилиси на гастроли из Питера приехал популярный Театр имени Ленсовета, возглавляемый худруком Игорем Владимировым.  После спектакля – нехолодным зимним вечером – он вместе с Алисой Фрейндлих и другими актёрами труппы пешком возвращался в гостиницу,  благо та была почти напротив, только площадь перейти. Тут к ним подбежали несколько воинственных людей, размахивающих пистолетами.  Конечно, питерские артисты решили, что это  грузинские коллеги их разыгрывают – ответили смехом, а Владимиров вознамерился отобрать у грабителя пистолет, что закончилось стрельбой в воздух и снятием с народного артиста  дорогой  дублёнки.
Уже в полночь того дня прокурору Тбилиси позвонил лидер Грузии Шеварднадзе и спросил, что у него нового. Их разговор был короток:  власти ни в зуб ногой, а весь Тбилиси уже в курсе, как возмутительно обижены замечательные артисты и гости Грузии.  И прокурору дадены сутки, чтобы он исправил положение.
Следующим вечером тбилисское телевидение  вело прямой репортаж о штурме особняка, в котором была окружена банда бандитов, много лет промышлявших разбоем и грабежом.  Под взрывы свето-шумовых гранат и трели автоматных очередей спецназ выволок пред глаза телезрителей тех, кто накануне обидел ленинградских артистов, и в довершение всего была продемонстрирована комната, до потолка забитая шубами и дублёнками.  Одну из коих затем было настоятельно предложено опознать Владимирову. После чего спектакли были отменены, труппа улетела в свой город на Неве, а прокурор Тбилиси получил орден.

26 марта 1999 г.
Очень хороший день: солнечный, по-весеннему жаркий. С удовольствием погулял по Ордынке, зашёл в «Домовой» к Марине Каминарской. Ладно, попробую теперь для них поработать – других вариантов всё равно нет.

29 марта 1999 г.
В «Новой» поэма Хлебникова «Улица Павленко» –  оч. хорошая. Позвонил Олежке в редакцию, поздравил, сказал разные хорошие слова. (А обид на него, конечно, будет много.)

30 марта 1999 г.
Позвонил Сергей Чупринин – предложил к 15-му апреля сделать страничек 7–8 про современное меценатство  (большой текст про глянцевые журналы он от меня уже не ждёт,  разуверившись в моей обязательности). Переключил меня на Юлю Рахаеву, которая собирает этот «круглый стол» в редакции «Знамени» – компания там будет хорошая: Бертман, Гениева.

31 марта 1999 г.
Умер Игорь Нетто – футболист столь легендарный, что даже я о нем слышал. Правда, слышал с  другой стороны – из-за безумной актёрки Яковлевой, слепившей мужа в любовный треугольник с Ан. Вас. Эфросом, многие годы шокировавший театральную Москву.  Что она теперь устроит на кладбище? (когда Эфроса хоронили в лютый мороз, требовала укрыть покойника пледом)...

1 апреля 1999 г.
Приехала Вероника – привезла бумажки для оформления паспорта.
Пообедали, вспомнили Валентина Дмитриевича (сегодня его день рождения).
В день дурака отличились «Итоги» – напечатали хулиганский скрэббл со словами «дума», «импичмент»  и «президент» с недостающими буквами, при использовании коих вылезают «жо.а», «муд.к» и «пиз.ец».  При этом предусмотрительно оградили составителя сноской, что он к этой «шутке» не имеет никакого отношения. Теперь ждите следующий 14-й номер с приличными ответами, которые оправдают «покупку» читателя.

3 апреля 1999 г.
Ребята устроили в редакции  «Новой газеты» вечер памяти Берестова,  Дима Муратов столы в буфете накрыл. Дирижировать, конечно,  взялся Чернов и поработал массовиком-затейником со свойственным ему простодушием – отфильтровал гостей (Наталью Ивановну вообще не позвал – незачем вдовой праздник портить), пригласил Машу Оганисьян, Нину Короткову, Машу Шишлину.  И тянул на себя одеяло с такой силой, что неловко становилось.
Выглядело: «В тот день, когда я познакомился с Берестовым, я написал стихотворение "Вот лежит он из-за лишней крошки..." (читает). А когда первый раз был у Валентина Дмитриевича дома, я написал... (читает). А потом я...»  Потом Андрей объявил, что сейчас свои собственные песни будет петь Толя Головков (тут я и ушёл)...
Уже в полночь Чернов позвонил:
– Ну, как тебе наш вечер? По-моему, замечательный!
– Главное, чтобы тебе самому нравилось.

7 апреля 1999 г.
В «Среде» вышла моя Плащаница (обзорная, но более полная, чем в «Караване»). Отдал Олегу текст про Берестова (всё то, что я бы рассказал на вечере в «Новой», но из-за АЧ не стал это делать). Олег сразу придумал мне точное название – «Незнаменитый классик».

10 апреля 1999 г.
Филиппенко позвал в музей Гоголя – слушать, как он «Мертвые души» читает. Поехал, конечно, – и читает хорошо, и материал наш надо доделывать. После концерта пошли с Александром Георгичем в Домжур напротив и там под пиво кое-как домучили текст.
Расставшись с Филиппенко, мимо Патриарших дошёл до «Аквариума», где (на Маяке) тусуются «депешмодники» – пообщался с Мурзиком и её подружками. Посидели во французской кафешке, выгороженной в углу гардеробной Зала Чайковского (цены там, как в 5-звездочных едальнях, но как отказать любимой дщери).

14 апреля 1999 г.
Душный день, лёгкий дождь.
В три приехал к Амалии в театр Маяковского и просидел у неё в гримёрской до начала вечернего спектакля.
Вечером – «Кин – IV». Пьеса Горина очень слабая (ощущение, что с 70-х тухла в столе, а через двадцать лет он её зачем-то отдал театру). И постановка очень слабая – делалась в расчёте на ударный актёрский дуэт Лазарев – Костолевский, а они за четыре сезона вконец утомились.  Амалия, конечно, внесла свою свежую струю (чересчур бурную, явно переигрывая), но у неё мощный конкурент – Немоляева (отлично играет). Говорят, что Ирина Беляева  (ушла рожать, и Амалия её заменила) эту роль вообще запорола.
Фыфка окончательно испортила впечатление – раскапризничалась, тянула меня прочь (еле-еле удержал её до конца): домой ехали молча (боюсь, что ревнует к Амалии).

16 апреля 1999 г.
Только подумал – куда это Саша Терехов подевался?  (после того, как журнал «Люди» приказал долго жить), как он сразу и нашёлся – в очень странной газете «Настоящее»:  этакий гибрид «Недели»  и «Совершенно секретно». Прочитав один лишь номер, получил об этой районной газетке абсолютно полное впечатление. Тон, конечно, задаёт сам главред в своей авторской колонке:  возрадовался возвращению гимна, походя лягнул и попсу, и «Про это». А слуха у Саши по-прежнему нет – печатая стишки о народе:
               «Ты точно так же сбережёшь Россию,
               как уберег Союз!..» –
не слышит вовсе явную двусмысленность этих строчек. 

19 апреля 1999 г.
Поехал в «Знамя» к Юле Рахаевой (текст своих «меценатов» вполне мог послать «по мылу», но захотелось пообщаться). Из уютного особнячка на Тверском бульваре редакцию переселили в развалюху на Никольской улице, с глухим кривым коридором. Где и встретил Гену Русакова с женой. Был соблазн зайти куда-нибудь посидеть, но разрушать интим семейной пары не стал – договорились встретиться на след. неделе (потом Русаков опять на два месяца уедет из страны), да это вряд ли – то-то мы часто видимся...

20 апреля 1999 г.
В «Домовом» у Марины Каминарской. Контора со следами былой роскоши: журнал создавали как бы  для богатых, но со временем переориентировали его на средний класс, и сейчас это вполне интеллигентское чтиво. Интервью или «беседы» здесь вообще не принято печатать – идёт некий рассказ с монологами, полуэссе – полуочерки,  ближе лежащие к писательству, чем к журналистике.  Так что мои материалы, первоначально ориентированные на «Караван», придётся доводить основательно.

21 апреля 1999 г.
Вышел мой Берестов. Забавно, на газета «Среда» в кондовой «Вечёрке» считается едва ли не диссидентской (в наше-то время!).
Заглянул в «Огонёк» – там все в трансе: Володя Чернов наконец начал делать то, что должен был сделать год назад – вернуться в прежний формат, разогнать половину совсем никчемушных людей. Лучше поздно, чем никогда, конечно, но год потерян абсолютно, тираж упал вдвое, до критической отметки. Дадут ли нынешние меры хоть какой результат – поглядим. А на Володю смотреть страшно – сильно переживает свою неудачу.

22 апреля 1999 г.
В «Караване» – день рождения главреда Ольги. Пошёл поздравить и в общем-то попрощаться. В шумном застолье были и Дима Бирюков, и Саша Колбовский (не стал общаться ни с тем, ни с другим, благо не до того было). Потом до сумерек сидели с Ольгой в её кабинете (взяла с меня слово, что если наметится подходящая тема – сразу звоню ей).

1 мая 1999 г.
День мира и труда прошёл, слава Богу, спокойно. Чтобы у народа было меньше желания гулять с красными флагами, его постарались приковать к телевизорам:  сегодня в программе куча ужастиков и фильмов про вампиров, завтра и через день – вестерны (две «Великолепные семерки») и эротика (бабушку Сильвию Кристель призвали трясти сиськами – три картины «Эммануэль» плюс «Мата Хари»). Да, ребята, постарались!
PS
Без эксцессов всё же не обошлось – два взрыва возле синагог (вторая рядом со мной – в 21.40 рвануло), однако широкие массы проявили выдержку и спокойствие.

2 мая 1999 г.
Десять лет назад умер Каверин. А для меня его  не стало раньше...
Как-то, находясь в писательском Доме творчества,  познакомился с чудесной бабушкой, всю жизнь работавшей бухгалтером в «Детгизе», и весь отпуск слушал её рассказы о замечательных классиках: Маршаке, Каверине, Чуковском, Караваевой, Рыбакове...
Кроме множества книг, «Детгиз» выпускал уйму детских журналов, где именитые авторы часто публиковали отрывки и даже полные версии своих романов, попутно готовившихся к печати. И вот весьма известный прозаик пожаловался, что бухгалтерия его обсчитала – ошиблась в листаже «детгизовской» книги и объёме публикации этого романа в журнале. Разница была достаточно ощутимой, и он потребовал доплаты. Когда же сделали перерасчёт, оказалось, что бухгалтер ошиблась себе в убыток – сильно переплатила автору за публикацию в журнале, где гонорар он уже успел получить. Однако в ответ на просьбу возвратить переплаченную сумму, писатель категорически отказался это сделать и пригрозил, что если хоть одна копейка будет вычтена из следующих денег за книгу, он «Детгиз» просто засудит. Связываться с классиком, орденоносцем и сталинским лауреатом никто не рискнул – тихо повесили убыток на бухгалтершу, которой пришлось полгода погашать недостачу из своей скромной зарплаты...
Как же я подростком любил этот роман! ¬– до сих пор стоит на полке, зачитанный до дыр. Как хотел подражать его героям – быть таким же честным, бескорыстным, всегда готовым пожертвовать собой! Однако после этого рассказа как отрубило – ни сам больше никогда не брал в руки книг любимого многими писателя (и впрямь замечательного), ни своим детям не читал и не советовал. Понимаю, что не прав, и всё же... Всё же!

6 мая 1999 г.
Приехал Володин (МХТ вызвал – Ефремов собирается какую-то из давних пьес поставить), позвонил поздно вечером, но в этот приезд нам повидаться не получится – сразу же едет домой.  Я спешно доделывал текст для «Домового» и – час проговорив по телефону с Александром Моисеичем – пожалел: лучше бы встретились в городе на часок, а то теперь когда ещё...
Володин рассказал:
Когда жил у своих сыновей в Штатах, к ним домой приходила убираться молодая мексиканка. Мальчики ей говорят:  на втором этаже живет папа, так вы с ним не разговаривайте, не спрашивайте ни о чём – он по-английски не понимает. – А по-испански? – По-испански тоже нет. – Так он немой?..
– Я там немой! – заключил Володин.

7 мая 1999 г.
Пошли с Мурзиком за паспортом, а работнички паспортного стола устроили себе короткий день – вернул их уже от дверей, заставил открыть опечатанный кабинет и выдать-таки дочери её докУмент. Был я в ярости омерзителен (жутко напугал Никиного женишка), и посидеть с ребятами не вышло – Фыфка ждала у метро, чтобы ехать на дачу. Так что запер деток в хате (чему они были только рады – я джакузи наконец поставил) и улетел сломя голову.
До Внукова доехали к восьми вечера, когда все уже сидели за столом, и я как всегда (когда перевозбуждён) наклюкался и уболтал всех, впрочем не забывая о видеокамере – пора писать нашу с пузатенькой Фыфкой семейную хронику.

9 мая 1999 г.
С Днём Победы – кроме Володина (вчера в Питер вернулся) и Павловского (до которого не дозвонился, как и до Бакланова) других фронтовиков у меня уже не осталось. Зажёг свечу и выпил сам с собою.

10 мая 1999 г.
Погода жуткая – холодрыга совсем осенняя, только что снега нет.
Пошли с Фыфкой на рынок, и там у неё случилась истерика. Вполне «беременная», давно копившаяся: с деньгами у нас совсем плохо, дальнейшая перспектива неопределённая, а нашему животику уже шесть месяцев, и как мы будем жить дальше – непонятно.
Я сегодня собирался поездить по редакциям, но оставлять Фыфку одну дома в таком состоянии не стал, а тут и Маша Русакова заехала в гости – с бутылочкой кахетинского и рассказами о Тбилиси.  Кое-как настроение исправилось.

11 мая 1999 г.
В «МК»  – некролог Жене Блажеевскому (умер 8-го).  Накануне, будто предчувствуя скорый конец, неожиданно позвонил Олегу Хлебникову,  вытащил из дома в первомайскую толчею,  увёл в ближайшую пивную и просто читал свои последние стихи, из которых Олег хочет сделать посмертную Женину публикацию в «Новой». Был Блажеевскому 51 год.

12 мая 1999 г.
Попрощались с Женей. Всем поэтическим цехом: около полутораста человек пришли – нашего / моего поколения уже, мэтров-шестидесятников не было совсем (Рассадин – единственный представитель их полка), в основном – из нашего слуцко-межировско-самойловского подвала, всем в среднем пятьдесят...
Прощались очень долго – с 11-ти до 2-х: читали стихи, говорили, и Женин голос звучал из динамиков.
Блажеевский пророчил себе, что его день смерти будет – «7-е, среда» – на одну цифру ошибся...
На кладбище я не поехал. 
Шёл густой снег, я направился к метро, и не доходя до станции «905-го года»  встретил Витю Гофмана – возвращался он из бани:  румяный, довольный. И такой он был счастливый, что я не стал портить ему настроение – не сказал про Женю...

13 мая 1999 г.
Воротясь вчера с панихиды, сразу уснул и встал только сегодня – тупой, разбитый.  Вспомнил: вчера наш обезумевший маразматик БНЕ вытолкал-таки в отставку Примакова – значит, теперь опять начнётся свара у корыта. И точно – включил ящик, а там коммунистический ИМПИЧМЕНТ, вялый и тусклый. Тоска зелёная, и сердце тянет...
Остается только в своей норке запереться.

18 мая 1999 г.
Отвёз в «Домовой» окончательный вариант Мордвиновой (которая теперь с лёгкой руки Сергея Николаевича стала «Обнажённая с флагом» (съёмка Клавихо очень стильная).
(Срезки складываю в папочку «Виртуоз разговорного жанра» – пригодятся.)
Вечером с Фыфкой – у Климова и Домарёвой в чёртовой дали, куда, кажется, никаким калачом не заманишь (вернулись домой во втором часу ночи).

20 мая 1999 г.
Кладбищенский день: утром поехал на Долгопрудное (тети Жени нет уже 22 года), потом – Переделкинский погост, через который прохожу всегда, когда приезжаю в писательский поселок. В результате до Рощина добрался только к половине четвертого.
В Доме творчества – погребальная пустота  (Михал Михалыч вынужден был по бедности переехать из нового корпуса в старый – тут номер стоит 180 рублей в сутки), в это время занят лишь первый этаж:  Ваншенкин, Жигулин да Лиснянская с Липкиным – вот и весь «контингент».
Рощин в болезни, нищете и апатии, тем охотнее вспоминает прошлое – свои романы с Васильевой, Максаковой (как, захотев приму Вахтанговского, тут же в сговоре с Виктюком устроил постановку «Анны Карениной», сам сделав инсценировку, а дальше процесс накатан...).  Мне доверяет – знает, что ничего лишнего я не напишу. Название нашего текста его тоже устраивает:  «День Победы Михаила Рощина».

21 мая 1999 г.
Югославия, первые наши жертвы  – в новостях сюжет с убитым добровольцем, который уже имел опыт войны в «горячих точках», а теперь нашёл свою смерть в чужой земле. А наши идиоты решили от него откреститься: провокация-де и т.п. Это не для нас – для хорватов «провокация»:  солдат сорит над трупом российские сторублёвки, демонстрирует на камеру документ сотрудника МЧС, а в репортаже из дома убитого его отец не может поверить:  «Не похож вроде бы...  у моего сына волосы короткие, а у трупа длинные ведь?..»
Сегодня проспал тусовку «Огонька» и «Вагриуса», ну и чёрт с ней – никого не хочу видеть.

22 мая 1999 г.
Пропустили день рождения Димыча – походили с Фыфкой по магазинам, и она явно устала.
Вечером – «Подполье» Кустурицы:  дважды смотрел без удовольствия, а сегодня вдруг въехал – читая кино как книгу:  реальная война дает ключ к пониманию–прочтению.

27 мая 1999 г.
Начал читать книжку Скорятина про загадку гибели Маяковского и сразу бросил: ещё бы не загадка,  когда автор  не видит разницы между револьвером, браунингом, маузером и наганом:  всё свалил в одну кучу. И ведь не он первый – Ал. Михайлов, помнится, предположил, что Маяковский вздумал («на судьбу») сыграть в русскую рулетку, а это с любым пистолетом даже пробовать не стоит.
Вообще очень странные ощущения. Вроде бы неглупый человек, трудолюбивый (нарыл кучу любопытных фактов, в том числе скандальных – о слежке Лубянки за ВВМ), а выстроить логический ряд не может. Сам, конечно, считает, что выстроил – все факты за уши притянул к  УБИЙСТВУ Маяковского.  Казалось бы, что проще:  есть пистолет, есть гильза, есть пуля – проведите баллистическую экспертизу, и дело с концом. А вот её-то и не проводят – путаются с оружием, с номерами и свидетельствами, забивая читателю головы лишней и ненужной информацией, различные версии сочиняют. Суть происходящего  элементарна – надо книжку раздуть, и только.

4 июня 1999 г.
Читая Воннегута, незаметно съезжаешь с ума. Стою в магазине «Океан» за рыбой, уткнув нос в «Колыбель для кошки», подходит моя очередь, протягиваю продавщице чек:
– Килограмм филёвого окуне!
– Чего-чего?!!!...

10 июня 1999 г.
Встретились с Филиппенко в «Фортэ» и хорошо посидели – в кои-то веки Александр Георгиевич был благостный (завтра ему вручают Госпремию за телеспектакль по Гоголю) и подписал наконец наш надоевший обоим текст.

19 июня 1999 г.
Выдали замуж Катю Чернову. Подарочек ей я 21 год берёг – ту самую бутылочку, которую мы с Андреем распили на двоих через полчаса после рождения дочери. Тогда же наполнил её коньяком, который пусть выпьет её муженёк по такому же поводу. К бутылочке присовокупил семейный фотоальбом, пока – с одной единственной фотографией, где двухлетняя Катенька с папой и мамой Майей (у которой в животе как раз сын Сашка шевелиться начал).
Гуляли на Миусской площади – в летнем кафе за спиной Фадеева. Торжественность момента, как водится, скомкал Сашка: вчера вернулся из Израиля и – пропал. По этому поводу Остёр ярился, Серёжа Устинов его успокаивал, а я переключил внимание Гриши, сунув ему в карман рассказик «Труби, Трубач!» (Бенционович прочитал его тут же и сразу обиделся). Саша в итоге нашёлся – пил в компании с друганами, и Майя ревела, а Чернов благостно попивал винцо. Так и посидели.

22 июня 1999 г.
Гениальное покушение на Таранова из  «Русского золота» – обстреляли его из «калашникова» с дистанционным управлением, который установили в пустой автомашине. Будет жаль, если автора идеи не найдут и мы не увидим этого изобретателя.

3 июля 1999 г.
«МК» потчует чернушной «бытовухой»: одуревшая от жары, жена потребовала у мужа кондишн (который был ему вполне по карману), тот ушёл в магазин, но принёс... вентилятор, а получив очередную взбучку – сорвался:  для начала сунул пальцы благоверной в лопасти, потом разбил ей вентилятором башку, «отбивную» запихнул в холодильник (с юмором человек: пусть наконец порадуется прохладе), а сам ударился в бега...

4 июля 1999 г.
Владимир Яковлев продаёт свой «Коммерсант». Подоплёка известна: влюбился, живёт другой жизнью, требующей больших денег, а его Издательский Дом, как хорошо отлаженный механизм, уже отлично существует сам по себе – то-то и положил на него глаз БАБ, привыкший покупать только отличный товар. Думаю, что за эту сделку сильнее переживает Егор Яковлев, чем его сын, в отличие от отца свободный от стариковских комплексов.

8 июля 1999 г.
Доукомплектовать материал «Дон-Жуаны былых времён»  третьим персонажем никак не получается (пока есть только Арканов и Рощин). Евтушенко увильнул от участия – однако пошёл на беседу для «Новой газеты» (тут у него свой интерес – реклама очередного авторского вечера в Политехническом), а к «Домовому» у Е.А. есть претензии – «Коммерсант» его сильно обидел, потому печататься в изданиях со значком «Ъ»  Евтушенко впредь не намерен. Ждать же, когда приедет Аксёнов, редакция не может – мой текст уже запланирован. Значит, пусть будут двое.

10 июля 1999 г.
Проезжая через Переделкино, наудачу свернул к Щекочихину и застал его дома – сидел на крылечке, играясь новым ноутбуком, а рядом примостились два подростка. Хозяин изумлённо поднял брови, ребята тоже с удивлением уставились на меня (явно никого не ждали), и когда Юра серьёзно спросил: «За мной?» – сыграли с ним в нашу давнюю игру, которой обычно тешились на работе, когда требовалось выставить из комнаты занудного визитёра. «Да, Юрий Петрович, собирайтесь, машина у калитки, – говорю. – Полагаю,  человек вы степенный, обойдёмся без погони и стрельбы... А вы, мальчики,  пока можете быть свободны, мы вас потом вызовем...» Забавно, но ребята  поверили – окликнули их, когда они были уже за калиткой, вернули пить чай.

12 июля 1999 г.
В «Огоньке» вышел мой материал про Филиппенко «Памятник безымянному стиляге» (мой – не мой: опять некоего «Г.Шишкина»,  который только и знает подписывать тексты, к которым у меня не лежит душа).
Получил от Володи Чернова новый заказ – к дню рождения Платонова сделать подборку из его записных книжек (а это я уже сам подпишу).
Через неделю должен прийти 7-й номер «Знамени» с моим текстом про меценатов.

13 июля 1999 г.
Юный маньяк-фашист порезал в синагоге тихого еврея. Который – как ни поразительно, уже раненный – оказал яростное сопротивление, чем, возможно, и спас себе жизнь.

15 июля 1999 г.
У меня такое чувство, что я всю жизнь отдаю долги. Вот и сегодня – выпустив в «Новой» интервью с Евтушенко «Вся моя жизнь прошла между Лубянкой и Политехническим» – как бы отдал дань любви Евгению Александровичу, аккурат поспев к его дню рождения.

16 июля 1999 г.
Три дня назад на Кутузовском появился рекламный щит с весёлой шуточкой ПРО РОМУ И СЕМЬЮ, но пока я думал, как съездить туда с фотоаппаратом, щит уже демонтировали. А хорошая идея – проплати уличную рекламу, и никаких проблем  (у метро «Белорусская» месяц красовался на стене дома женский портрет с надписью «Я тебя люблю!» от неизвестного воздыхателя). И сегодня «МК» её напечатал – хоть и недешёвое удовольствие, но   м и л о.

4 августа 1999 г.
Сидел на даче, как вдруг позвонила секретарша из «Знамени» – срочно нужно получить гонорар за 7-й номер (с «круглым столом»), а то бухгалтер закрыть ведомость не может. Я всё равно собирался в город (завтра с Мурзиком едем по квартирным делам), потому за 500 рэ поймал машину и успел в редакцию к семи. Взял журналы и получил гонорар... – 261 руб. 00 коп.!!! ( 1/37-ю  от гонорара за Химичева!). Хотел было оставить эти гроши на озеленение конторы,  да не стал обижать Чупринина.
И как я смогу прокормить семью на такие гонорары?

6 августа 1999 г.
Вот мне и стукнуло 48, и я в своей семье уже самый старый. А ведь год назад в это же время думал, что жизнь кончена и ничего хорошего в ней уже не будет...

8 августа 1999 г.
Фыфка абсолютно лишена суеверий – к своему дню рождения постриглась, что для рожениц просто дурная примета (как в ликбезе перед экзаменами), и такая прелестная стала с короткой стрижкой, что поснимал её на видео в ванной (пузико уже совсем созрело)...

10 августа 1999 г.
Вчера чеченские отряды напали на Дагестан: опять на слуху имена Басаева и Хаттаба. То есть война с Чечнёй не кончилась – вопрос только в том, какой характер она примет.

11 августа 1999 г.
Оказавшись в три часа дня на Пушкинской (день серый, дождик моросил), наблюдал странную картину – все прохожие на площади стояли, задрав к небу головы. Я тоже задрал башку, не осознавая, что именно хочу увидеть, и только тут сообразил:  сегодня ведь обещали солнечное затмение!

12 августа 1999 г.  /  Двадцать первый!
В четыре утра позвонила Фыфка – сказала, что  они едут в роддом. Спросил её в последний раз, действительно ли ей будет легче, если я окажусь рядом – она сказала, что да. Я только лёг и раскачался быстро, но час ушёл на подзарядку батарей. 
В пять утра с машинами всегда плохо,  поймал иногороднюю тачку и её водила умудрился заблудиться – я задремал,  а он впотьмах проскочил поворот, толкнул меня почти у окружной,  так что в роддом привёз в половине седьмого. Саша спал в машине, а Митя с Надюшкой в приёмной.  Я переоделся,  спрятал камеру под халат.  Как и подозревал, мои справки, которые достал с жуткой волокитой,  вообще никто не спросил.
Пока курил в ординаторской, девчонки-медсёстры меня просветили: в отделении два десятка рожениц, наша очередь где-нибудь к восьми-девяти.
Фыфка уже вовсю скрипела, но гораздо спокойнее, чем я ожидал. До восьми медики несколько раз тревожили, провоцировали схватки, однако без большого успеха (ворчали на нас за то, что на родовые курсы не ходили). А в коридоре между тем регулярно шумели, и завод работал вовсю – дети рождались каждые пять-десять минут. Наконец и за нами пришли – хватит тужиться, вы последние остались...

Антошка родился ровно в 8.30 утра – последним, 21-м по счёту. Мальчишка упрямо  не хотел появляться на свет, весь извертелся (пуповину  дважды на шею намотал),  но когда его освободили – закричал во весь голос, не дожидаясь шлепков. Фантастическая картина: крохотный человек парит  в воздухе – в смазке, будто в  алом скафандре, и перламутровый жгут тянется от него к матери, как к космическому кораблю...
Фыфка спала под наркозом, то морщась, то улыбаясь во сне, а младенец лежал  рядом на лотке и серьёзным – взрослым! – взглядом скользил по комнате, по мне, ещё не знакомому, как всё вокруг. 
Рядом с ним тикали мои наручные часы (снял, когда поддерживал жену под спину) и отсчитывали первые минуты жизни сына:   5... 10... 15...

14 августа 1999 г.
У Фыфки в роддоме отдельная палата, и Тоша с маменькой рядом с самого рождения: сопят, сосут, пукают, икают, любуются друг другом. Нынче у них счастливые бабка с дедом, а я сбежал наконец и приехал домой – доубираться к их приезду (Катя Домарёва приехала помочь).
Удивительное сочетание радости и лёгкой тревоги за своих двоих–обоих.

18 агуста 1999 г.
Ура! – Фыфка с Антошкой  д о м а !!!

27 августа 1999 г.
«Новые песни придумала жизнь!..» – сообщение о смерти артиста Александра Демьяненко (всенароднолюбимого Шурика) «МК» напечатал с подачи... магазина «Электрический мир»,  для которого актёр  делал рекламный образ:
          «Тяжёлой утратой стала его кончина для нашей компании...»

30 августа 1999 г.
Саше Аронову – 65!
Конечно, его юбилей постарались с помпой отметить в «МК», но в то же время остаётся ощущение, что ему сильно недодано. И речь не о государственном каком-то признании заслуг Аронова перед  Её Величеством Поэзией, но в малой толике читательской любви, которой Александру Яковлевичу очень недостаёт.

1 сентября 1999 г.
Поехал в «Новую» к Хлебникову вычитывать своего Платонова, и застал в летнем кафе возле редакции – прямо на асфальтовом пятачке на углу Телеграфного и Потаповского – кучу замечательного народа: Машу Оганисьян, Чернова с новой девушкой, барда Мишу Володина (которого давно не встречал, а он живет в Минске). Ну и отметили новорожденного!

2 сентября 1999 г.
У Марка Дейча пропало чувство юмора?  Прочитал он весёлую выходку на рекламном щите –
               Мама моет Рому. Рома любит БаБа.
               Семья.
– и разразился гневной филиппикой в «МК» – увидел в этом «Царство Хама»!
А мне другой вариант симпатичнее – крикнуть со своей галёрки в нашем цирке-балаганчике:
– Автора!

4 сентября 1999 г.
Вдруг позвонила и приехала Наденька Самарина – после смерти матери вконец опустошённая, оставшаяся один на один с жизнью, к которой абсолютно не приспособлена. Поговорили мы часа два, пока я вдруг чётко ощутил, что она  б о л ь н а.  Шизофрения это или какое-то иное душевное расстройство – судить не могу, однако распад сознания очевиден.
Тем страшнее стало за Надю, когда проводил её до остановки, и через полчаса ничего не значащего разговора (автобуса долго не было) она вдруг спросила, почему я нервничаю, а мне всегда передаётся нервное состояние собеседника. Видимо, Наденька искала какого-то деятельного моего участия, а меня ждала работа  (спешно доделывал обещанного Чернову в «Огонёк» Платонова), и было мне ни до чего, тем более Тоша с Ариной завтра переезжают из Внукова.

6 сентября 1999 г.
Днем в «НГ» вычитал и подписал в печать полосу Платонова «Всенародная инсценировка». Пока дождался белового вывода – уже стемнело, а тут заглянул Чернов, и я предложил ему прогуляться до Трубной. Андрей еле-еле тащил ноги (сидячая работа в конторе для творческой натуры смерти подобна), и на Рождественском бульваре просто сник – я даже испугался, что сейчас у него случится сердечный приступ (судя по пульсу, мотор у Андрея работал, как у спринтера). За полчаса сидения на лавочке Чернов кое-как пришёл в себя, я запихнул его в 31-й троллейбус и сам поехал домой.
Тоша с Фыфкой спали, я поужинал в одиночестве и к полуночи добрался до телефона: Чернов сказал, что давно доехал и все у него в норме, просто усталость накопилась...

8 сентября 1999 г.
В «Среде»  вышел мой текст «Высокая гётика»  (про Гёте и Наполеона – очень занятный).
В три часа ночи позвонила Надя Самарина и попросила дать ей телефон Вигилянского – сказала, что решилась наконец покончить с собой, потому хочет, чтобы батюшка её исповедовал и соборовал. Я знал, что она в это время не одна (сдав свою квартиру на Фрунзенской, перебралась к подруге), потому посоветовал дождаться утра, а проснувшись поехать к отцу Владимиру в церковь на Моховую. И попросил больше не звонить – у меня достаточно реальных проблем, чтобы не прибавлять к ним ещё и придуманные.   

9 сентября  1999 г.
К полудню в нашей округе «Новую газету» уже не купишь – в редакцию ехать лень, осталось надеяться, что Платонов вышел без ошибок.
Ровно в полночь прервали телепрограмму Диброва – сообщили о взрыве жилого дома на улице Гурьянова (спальный район Печатники):  вся секция  9-этажного дома, которая над аркой, – два подъезда по бокам...

10 сентября 1999 г.
Во вчерашнем взрыве – предварительно:  около 100 погибших, больше 700 раненых.
Массовая истерия – по всем подвалам ходит милиция и добровольцы:  ищут взрывчатку, хоть никто не знает, как она выглядит.
А я съездил в ЗАГС и зарегистрировал мальчишку – теперь Антоша у нас  С БУМАГОЙ  (первый тугамент в жизни сына).

13 сентября 1999 г.
Володя Чернов закатил мне форменную истерику:  видите ли, своей публикацией в «Новой» я лишил «Огонёк» эксклюзива  (хоть я ни одной строкой не повторился).  Ругаться не стал – если не хочешь печатать, так и не печатай, и вообще новый взрыв выбил из колеи.
Очередной взрыв произошёл в 5 часов утра в подвальном помещении 8-этажного кирпичного жилого дома № 6 / 3  на Каширском шоссе. Мощность — около 300 кг в тротиловом эквиваленте, а поскольку дом был кирпичный, то взрыв разрушил его целиком:  124 человека погибли,  7 ранены но живы,  пострадали 120 семей.
Разброс версий невелик – всех пустили по чеченскому следу, хоть раздаются и робкие голоса, что-де взрывы устроили ФСБ с «ГРУшниками» (эта версия тем вероятнее, чем горячее).

14 сентября 1999 г.
С грехом пополам подписал в печать Платонова в «Огоньке»,  сократив врез и поменяв название (теперь – «Мучение вещества»). Раздражение и неприязнь к себе Чернова и Бори Минаева ощущаю всей кожей (привет вашему другану Вале Юмашеву).

16 сентября 1999 г.
Продолжаются взрывы жилых домов — после террористических акций в Москве (а до этого – 4-го сентября, дом русских офицеров в Буйнакске), сегодня в 6 утра – взрыв в Волгодонске:  взлетел на воздух грузовик, стоявший возле 9-этажного жилого дома.
МЫ ЖИВЁМ В ВОЮЮЩЕЙ СТРАНЕ!

20 сентября 1999 г.
Как и следовало ожидать, «Огонёк» подложил мне какашку – подписав публикацию АП в печать, я полагал, что её уже никто не тронет, и зря так думал: сам Чернов или  муд.к  Минаев влезли с ногами в предисловие (кто именно – не колются), но сделали пять поправок, а с ними – пять ошибок. В итоге я потребовал публичных извинений (в след. номере клянутся дать) и сказал, что на этом с «Огоньком» прощаюсь навсегда.

23 сентября 1999 г.
Сегодня похоронили Раису Максимовну.
Все предыдущие дни (с момента, когда её в гробу доставили из Германии) вокруг бушевала ярмарка тщеславия (что стоит один лишь старый дурак Андрей Дементьев, со скорбной физией влезший в аэропорту в кадр за спиной осунувшегося Горбачева!), куча народа спешила «отметиться» в соответствии со своим представлением о собственной роли.
Михаил Сергеевич всё это время продержался молодцом, благо рядом была дочь, и только на кладбище не сдержал себя – разрыдался, не обращая внимания на фотоглаза, бешено захлопавшие при таком кадре.
Конечно, всё познается в сравнении – при нынешней первой леди Наине Иосифовне покойная Раиса Максимовна стала чуть ли не олицетворением всех добродетелей.

24 сентября 1999 г.
Появление Погожевой – с книжкой  «Смелая вода»  (обложка Зайцевой, деньги  на  издание – Андрэ).  Это уже  КНИЖКА – в отличие от предыдущей, производство которой   также спонсировал несчастный хранцуз, тщетно надеющийся, что русская мадам  подарит ему что-нибудь ещё,  кроме обещанного – на его же деньги – Иркутска.

28 сентября 1999 г.
Хотелось посидеть – как раньше – с приехавшей из Израиля  Дубровской и «парижанкой»  Погожевой,  но Галка занята хлопотами с похоронами отца, и пообедали в кафе вдвоём с Наташкой.  У неё после смерти Димы жизнь кое-как наладилась, и она не одинока, что уже хорошо, а у Юли своя взрослая жизнь...
 
29 сентября 1999 г.
В «Среде» вышли мои «Неизвестные Звёздные войны» (скромный отдарок памяти Игоря Ицкова с его 20-серийной «Неизвестной войной»).

1 октября 1999 г.
Умер Д. С. Лихачёв. Вечером вспомнили с Фыфкой, как ездили к нему в «комариное Комарово» летом 91-го, а потом дошли до могилы Ахматовой, рядом с которой и Дмитрий Сергеевич теперь упокоится навеки...

8 октября 1999 г.
Люблю камин: пощёлкиванье поленьев, мерцанье огня в топке, объединяющей любовников, друзей, родных. Дурак, кичащийся своей якобы неординарностью, соорудил агрессивный камин-утюг, с двумя продувными топками. Над которыми так и подмывает написать две буквы:  М  и  Ж.

15 октября 1999 г.
Встретил Нику после курсов и поехали в ЦДЛ, посидели в нижнем буфете, где меня всегда одолевает приступ ностальгии  (ко всему там между столиков тенью бродил Саша Смогул, пьяный настолько, что меня вообще не заметил). Потом погуляли по Патрикам к Маяку – до Пушки, где бродила колоритная старуха с козой на верёвке и с тележкой, заставленной молочными бидонами с козьим же молоком – по соседству с труженицами-проститутками. Сюрреалистический пейзаж Москвы конца 90-х.

16 октября 1999 г.
Саша Чернов опять отбывает в Израиль и вместе с отцом зашёл к нам попрощаться. Посидели очень нервно – Андрей Юрьевич взялся поучать сына (который вообще ни в каких наставлениях давно не нуждается), используя при этом примеры из нашей с ним общей юности, каковые я обязан был подтвердить. А поскольку я с Черновым отнюдь не солидарен во многих его оценках, то оказался в дурацком положении: пререкаться с отцом при сыне не хотелось, а пришлось. Чтобы как-то увести ситуацию в сторону, усадил обоих смотреть «Мост через реку Квай» (1957 года), на котором Чернов благополучно захрапел, успев перед сном сказать,  что теперь знает, кто ограбил военный фильм Германа (1971 г.) с эпизодом про невзорванный мост.

22 октября 1999 г.
Сегодня 40 дней второму московскому взрыву (на Каширке) и «МК», потерявший в первом теракте юную сотрудницу, подготовил потрясающий спецвыпуск – поквартирный список всех 226 погибших.
Вот мы говорим: судьба, не судьба – поразительно прослеживаются судьбы людей, оказавшихся в тех домах в трагическую минуту – одних Бог уберег, в последний миг уведя от смерти, а других наоборот – привёл под удар. Есть в «МК» истории абсолютно невероятные.
Семью армян – мать, отец, бабушка, трое детей – только-только сняли жильё на улице Гурьянова: радовались, что недорого, 7-го въехали, а на 9-е позвали гостей отметить новоселье...
Парень с девушкой жили за одной общей стенкой, только в разных подъездах – по обеим сторонам арки, в которой оказался грузовик со взрывчаткой. Вечером юноша пришёл к любимой, за миг до полуночи она ушла в ванную, которая одна уцелела изо всей квартиры. Парень же от судьбы не убежал:  от его собственной квартиры и родителей – как и от него – не осталось следа.
Мама, папа и двое детей собрались на дачу, уже вышли из дома, как в дверях встретили гостя, про которого просто забыли. Вернулись, до позднего вечера сидели  за столом – сильно выпивший гость садиться за руль не рискнул, а поскольку у хозяев места для ночёвки не было, ушел спать в свою машину. Из которой и видел, как его друзья через мгновение по его вине превратились в огонь и дым…
Новое слово ГЕКСОГЕН прочно вошло в наш словарь.

26 октября 1999 г.
Абсолютно неудачный день.
Собирался передать с Хлебниковым и Мировым «передачу» для Чернова, угодившего в больницу с пневмонией  (сам ехать в лечебницу не рискнул из боязни притащить какую-нито заразу Антошке), Миров ждал меня в 15.00 в Театре Луны, я за полчаса до встречи взял машину и намертво застрял в тоннеле под Маяковским (забыл, что Москву перекрыли под визит Лукашенки), а когда через час добрался до театра – Сережа уже укатил в «Новую» к Олегу. Продолжая упорствовать, назначил ребятам встречу возле подземного перехода на той же Маяковской у «Софии», и там на проливном дожде под зонтом простоял еще час, пока не плюнул и поймал такси до дома... Не судьба.

27 октября 1999 г.
В «Среде» вышел мой текст про зеленоглазую бестию Амалию (из папочки «Виртуоз разговорного жанра»), и на этом я сотрудничество с газеткой Ани Саед-Шах прекращаю – денег оно не приносит, а отвлекает очень сильно.

3 ноября 1999 г.
Этот год наглядно показал, что гонорарами ни я сам не проживу, ни тем паче семью не прокормлю. На журнальном же рынке абсолютный застой – осталось только попробовать реанимировать «Крокодил», под который вроде бы готовы дать деньги люди, заказавшие Илюше Климову дизайн-макет. Кроме него, в новом проекте есть рекламный отдел, где рулит самонадеянная девушка Вика. С которой сегодня познакомился, заглянув на 12-й этаж экс-«правдинского» корпуса – именно там тихо догнивает в пыли жуткий советской монстр. Поговорив с девушками (Вика попросила меня написать свои соображения по концепции журнала и необходимому штату), заглянул к сонному Мише Казовскому, у которого как раз сидел Володя Вишневский. Мы посмотрели друг на друга, как на привидения, и на этом моя экскурсия в застойную эпоху закончилась.

9 ноября 1999 г.
В израильской клинике, где он готовился оперировать раковую опухоль, умер симпатичный театральный человек Гриша Гурвич. Позавчера вечером на РТР, отменив какую-то веселую передачу, пустили запись концерта из «Летучей Мыши», устроенного по случаю Гришиного 40-летия, широко отмечать которое дурная примета (он знал, что умирает, потому и...). В очередной раз пожалел, что, десять лет назад познакомившись с Гурвичем, не заинтересовался им, не пошёл на сближение, а в итоге миновал удивительного человека.

24 ноября 1999 г.
В очередной грызне «МК» переходит все границы: заголовок в злом наезде на Сергея Доренко – «Пи»Доренко», и под этим соусом – ворох компромата на него для налоговой инспекции, с тиражированием в 2 млн.экз. списка доходов и даже домашние адреса и телефоны. То бишь если начинается война – все средства хороши? Конечно, это уже не газетная документалистика, а полное бл.дство.

29 ноября 1999 г.
Вечером заехал в «Знамя» – поздравить Чупринина с днем рождения, и попал как раз к столу – вся маленькая редакция уже нацелилась выпить за Сергея Иваныча. Поскольку из авторов был я один, мне в своём лице пришлось представлять всю пишущую братию.
Чупринин хорохорился – надеется в следующем году сохранить 10-тысячный тираж, хоть число подписчиков сокращается год от года (сейчас 6 тыс. + 2,5 – бесплатные «соровские» экземпляры). Грустное, но неизбежное зрелище – все «толстяки» стремительно вымирают.

1 декабря 1999 г.
В автоаварии погиб Женя Дворжецкий (сын Вацлава и брат Владислава), славный парень и много обещавший актёр. Остался у него грудной сын, благодаря которому, быть может, сохранится знаменитая актёрская династия. Отец хотя бы дожил до седин, а сыновьям судьба отмерила короткий срок: старший едва перевалил за сорок, а Женя не дошёл и до этой черты. Вероятно, он что-то предчувствовал – месяц назад принёс в «МК» свой семейный фотоархив, который начал собирать ещё в студенческие годы...

2 декабря 1999 г.
Годовщина нашей с Фыфкой свадьбы: приехала тёща, накормила пирогами  «детей» и внука.
Я вышел из дома только за тем, чтобы купить новый номер журнала «ФАС!» – игрушку БАБа, который отказался приобретать  «Крокодил»  и открыл гадостное СМИ под Мишу Леонтьева. С которыми, в любом случае, я конкурировать не хотел бы.

5 декабря 1999 г.
Все газеты напечатали отчёт о позавчерашнем приезде ВВП в Пен-клуб, ответ его на вопрос поэтессы Николаевой: «Я горд, что работал в КГБ, к этому периоду моей жизни отношусь положительно».
Только вот слова Олеси ни одно СМ не воспроизвело буквально, а вопрос её был сформулирован вполне  чётко: мы с вами ровесники, в одно время вступали в жизнь, а тогда для многих людей нашего поколения КГБ был преступной организацией, в которую, тем не менее, вы сознательно пошли служить...
Арканов  скаламбурил:  добро нужно сеять, а зло – сажать. Путин обещал.

9 декабря 1999 г.
Пятеро подростков-анархистов бегом залезли на трибуну мавзолея с транспарантом «Против всех!»  Что бы с ними сделали лет двадцать-тридцать  назад,  нечего и говорить,  а теперь за всё удовольствие – 30 руб. штрафа.
А тошнит уже действительно ото всех, и в первую очередь от БН. У которого, похоже, такое же размягчение мозга, как у Леонида Ильича в последние годы правления:  на подписании договора с Лукашенкой, Ельцин потерял конец своей  речи, долго искал его, пьяно гримасничая, а не найдя – вторично прочитал  последний абзац.

10 декабря 1999 г.
Володин попал в пятёрку лауреатов премии «Триумф» (вместе с Василём Быковым). Вечером позвонил Александру Моисеевичу – поздравил, поговорили. Хорошо, что премия избавит его от материальных проблем (все-таки 50 тыс. долл. по нашим временам хорошие деньги), а это как нельзя кстати – сам Володин безрук,  а жене нужен уход.
Договорились повидаться в Москве 7-го января, когда назначена процедура награждения.
Единственное, о чём не сказал Володину, – его дом на Садово-Сухаревской сломали (сегодня с Мурзиком как раз проходили мимо:  уже разрушен до первого этажа, и я машинально подобрал камешек, но сразу вспомнил, что Володин не фетишист.

21 декабря 1999 г. /  Иностранные новости
Американка Джуля Хилл наконец слезла с дерева. Мамонтову дереву 600 лет, нехорошие люди, на территории которых оно растет, хотели его срубить, но отважная девушка из числа защитников прав природы влезла на самую верхушку и отказалась слезать. Сидела со всеми  удобствами, даже с мобильным телефоном...
А в Лондоне  погиб славный дедушка Десмонд Ллевелин – 30 лет бессменно играл во всех 17 фильмах «бондианы» – эпизодическую роль изобретателя Кью, который снабжал агента 007  разными техническими и боевыми штучками...

27 декабря 1999 г.
«Список Туровера» – самая сильная публикация в «Новой газете», потому как БЕЗРЕЗУЛЬТАТНАЯ. Да, бред – наш прокурор то и дело летает в Швейцарию за некими документами, а они давгым-давно изъяты из описи и полгода лежат в прокурорском архиве.  И что прикажете делать ВВП,  когда он и сам в этом списке? Да ничего не делать – просто НЕ ЗАМЕЧАТЬ.

31 декабря 1999 г.
Гениальный финт Ельцина – в полдень объявил о своей отставке. Ушёл дедушка на пенсию, вроде бы сделав «дорогим россиянам» новогодний подарок, а на самом деле – нам всем плюнув в лицо, лишний раз доказав, что думает только о себе, неприкасаемом.
Чего у ребят из его команды не отнимешь, так это умения играть в аппаратные игры (уверен, что Валя Юмашев в сегодняшнем цирковом действе ведущую роль сыграл на пару с женой Таней: разыграли ситуацию, как по нотам.
Господи, какую тошнотину они нам на Новый год навязали!"


ФОТО:   На радио «Эхо Москвы»   / Москва,  лето  1999 г.
© Georgi Yelin  /  Снимок Сергея  Абраменкова  («ЭМ»)

ФОТОАЛЬБОМ  к дневнику этого года – все 42 снимка привязаны к датам:
https://yadi.sk/a/Iapzv2mwVPKoLw

––––––