История неофита

Девяностые годы прошлого теперь уже столетия хорошо помнят все, кто их застал.
 
Для всех жителей страны это были переломные, непростые годы. Тем не менее, люди верующие в большинстве своем вспоминают их с удовольствием – это было время испытаний, надежд, борьбы и духовной победы.

В начале 90-х границы «одобренного» партией и правительством миропонимания рухнули. Неискушенные в духовной сфере люди жадно впитывали новую информацию: стали издаваться духовные книги, прилавки многочисленных тогда книжных развалов заполнили в том числе и книги по оккультизму.

А Нина в начале 90-х только закончила школу и поступила в ВУЗ. Она сначала, было, тоже под влиянием однокурсников, увлеклась чтением псевдо-духовной и мистической литературы.

Но, однажды, после многочасовой встречи с «продвинутыми» в мистике друзьями Нина шла, думая о своем, мимо Борисо-Глебского собора. В то время в Рязани работали только два православных храма: собор святых Бориса и Глеба и церковь на Скорбященском кладбище.

Девушка, одетая в модные рваные джинсы, с рюкзаком «мистических» книг, чувствовала себя морально как-то не очень хорошо.

Несмотря на знакомство с «продвинутыми» учениями, Нина чувствовала какую-то пустоту внутри, беспокойство, которое не могла сама себе объяснить.

И вдруг она увидела выходящих из церкви людей. Это были, в большинстве своем, весьма возрастные женщины. Нина остановилась.

Она увидела на лицах людей свет. Эти женщины казались ей в этот момент гораздо более молодыми, чем она сама и ее друзья – однокурсники.

Через некоторое время в микрорайоне, где жила семья Нины, открыли ранее пустовавший храм. Началось его восстановление и появились первые прихожане. Среди них была и наша Нина.

Она теперь читала только православные книги. Причем все, которые только появлялись в продаже. Ходила за ними на улицу Подбельского (теперь Почтовая) – там все выходные стояли лотки, с которых продавали и православные книги, и книги других учений, и мистику, и оккультизм.

Но Нина уже сделала выбор.

Плохо было лишь то, что, не имея примера христианской жизни, девушка черпала представление о том, как себя вести и что делать, целиком из прочитанного.

Платок она не снимала даже на занятиях в институте. Никто ее не видел в другой одежде, как только в длинной юбке до пола. Она считала также, что по словам Спасителя о том, что «…кто постыдится Меня и Моих слов…» ей необходимо проповедовать веру везде, где только можно. Что она и делала. Строго соблюдала посты. И повергла окружающих в шок.

«Теперь я понимаю, - говорит сегодня Нина, - что мое поведение неофита было смешным и даже глупым. Одна монахиня, увидев меня, юную девушку, около храма в моей бесформенной юбке до пят, спросила с удивлением: «Детка, а покороче у тебя что, нет?»

Родители были в ужасе. Особенно страдала мать, Элеонора Сергеевна. Она была женщиной светской, сама преподавала в том же ВУЗе, где училась Нина.
Элеонора Сергеевна боялась приходить на работу – она видела там свою дочь, закутанную в платок.

И началось затяжное сражение. Семейные вечера превращались в баталии. Элеонора Сергеевна приводила домой авторитетных людей, которые должны были объяснить Нине, что Бог – это выдумка, и этому есть научное объяснение.

С «непутевой дочерью» беседовал даже полковник спецслужб. Он рассказал юной христианке о том, что церковь занимается неблаговидными делами, обвинял «эту организацию» во всех смертных грехах. Полковник багровел, срывался на крик. И Нине казалось в тот момент, что если бы эта беседа происходила где-нибудь в подвале на работе этого человека, то ее уже начали бы бить.
 
Она продолжала верить в Бога и Его Церковь и после увещаний профессоров, бывших комсомольских работников, декана своего же факультета и столичного писателя. Тогда Элеонора Сергеевна поняла, что надо бить врага его же оружием: она привела в дом экстрасенсов. Не помогло.

Закончилась все тем, что мама привезла Нину в «психушку». Там у нее тоже были знакомые. По такому сложному случаю собрался консилиум, который должен был выявить сложное психическое заболевание, которым страдает девушка, которая не хочет снимать платок и каждое воскресение ходит в храм.

Нина теперь уже не помнит, о чем они ее спрашивали. Она помнит только коридоры, перегороженные через каждые несколько метров железными решетками. И как ее вели по этим коридорам уже без мамы. И она, естественно, молилась про себя. И не боялась. Все это даже казалось ей забавным.

Наконец специалисты не выдержали. Не найдя в ней ничего болезненного, ее отправили в кабинет гипноза.

Проходя всякие тесты, сдавая анализы, Нина не беспокоилась. Но вот состояние транса перед мужчиной-профессором ей показалось оскорбительным и совершенно неприемлемым. Она смотрела на маятник, который уже от отчаяния поставил перед ней доктор, и молилась про себя. Читала иисусову молитву.

Опытный врач перепробовал на ней все возможные способы гипноза. Но Нина слушала лишь свой внутренний голос: «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня, грешную!»

Консилиум вынес решение: никакого психического заболевания у девушки нет, гипнозу она не поддается, внушению тоже. Элеоноре Сергеевне порекомендовали найти с дочерью общий язык с помощью терпения и понимания…

Нина поняла, что из дома пора бежать.

Но Элеонора Сергеевна нашла, наконец, с дочерью взаимопонимание. Она сама пошла к епископу (тогда еще) владыке Симону (светлая ему память):

- Верните мне мою дочь! – заявила она с порога.

Владыка внимательно выслушал отчаявшуюся мать и объяснил ей, что он лично по определению не может запретить кому-либо верить в Бога. Он и сам в Него верит.

 Более того, такие попытки со стороны родных с первых веков христианства не были успешны. Они долго беседовали. Владыка рассказывал о своей жизни, приводил примеры…

Теперь Элеонора Сергеевна сама верующий человек. С дочерью в храм они ходят вместе. Вот только с платком и юбкой у Нины отношения изменились. Пора неофитства прошла. Нина перестала считать, что именно ей необходимо миссионерским подвигом изменить весь мир.

 И вообще, когда мать с дочерью теперь вспоминают свои «девяностые», то начинают хохотать. Только у Элеоноры Сергеевны в этот момент предательски блестит в глазах слеза: что было бы с ними, если бы тогда они так и не нашли «общий язык»?