Замыльнопузырье

«Соединив безумие с умом, среди пустынных смыслов мы построим дом…»
(Николай Заболоцкий)

«Обезьяна, наблюдающая через прутья решётки за посетителями зоопарка, наверняка считает, что это именно они находятся в клетке».
(китайский философ Ли Сунь Цин)

От автора: Возможные совпадения имён, географических названий и описанных ситуаций не более чем случайны, любые аналогии неуместны и чреваты….

     1.
     Уже который месяц жители Больших Пузырей готовились к Празднику.
Пузыряне и пузырянки чинили покосившиеся от старости заборы и калитки, белили извёсткой стволы деревьев и тротуарные поребрики, заменяли подгнившие деревянные столбы, поддерживающие скособочившиеся домишки. Особенно нелицеприятные фасады занавешивались красочными плакатами «Да здравствует Праздник!», «С Праздником в сердце – к новым Победам!» и ещё чем-то вдохновляющим, про манную кашу с неба. Некоторые особо активные жители даже пытались красить зелёным пожухлую и порыжевшую к осени траву вдоль главной улицы посёлка.

     Кто-то из активистов в созидательном порыве предложил, не дожидаясь прямых указаний из Центра, отремонтировать собственными силами местную дорогу, которую дожди, снег и время давно превратили из как бы асфальтовой в частично грунтовую. Местный изобретатель-рационализатор Неугамонный даже «тиснул рацуху»:

     – А что, братцы, если забросать дорожные ямы использованными полиэтиленовыми кульками и пакетами? Теория и практика показывает, что в природных условиях пластик разлагается в течение ста двадцати пяти лет, а асфальт, как известно, портится уже через два года, точнее – через две зимы. К тому же, яркие разноцветные пакеты издалека будут сигнализировать о наличии ямы, что значительно снизит процент износа и аварийности движимого транспорта, и связанного с ним травматизма пассажиров!

     Идея, хоть и завиральная на первый взгляд, нашла живой отклик в массах – чего-чего, а пластиковых отходов жизнедеятельности в Больших Пузырях было в избытке. А тут появилась реальная возможность избавиться хотя бы от части мусора. Неугамонный, видя такой неподдельный интерес соотечественников, далее сообщил, поминутно оглядываясь и понизив голос до шёпота, что где-то в Запузырье, в далёкой сказочной стране Восходящего Пузыря из бытовых отходов создают целые острова, на которых потом местные жители и живут припеваючи, но изобретателю конечно не поверили. Хотя кто его знает, про это самое Запузырье – там, рассказывают, всё не как у людей.

     Обрадованные новыми захватывающими перспективами, активисты отправились к Председателю поселка за одобрением такого Великого Почина. Председатель со своим подручным, тихим канцелярским отроком Димоном в этот момент изволили трапезничать. Сидя под огромной, в пол стены репродукцией известной картины неизвестного художника «Чаепитие в Жмотищах», чиновные люди попивали чаёк, настоянный на можжевеловых веточках и обильно сдобренный целебным боярышником. Посетители, увидев, что припёрлись не ко времени, уже приготовились дать задний ход, но Председатель сам вышел к ним навстречу, крепко пожал каждому руку и, изобразив на лице крайнюю заинтересованность, приготовился слушать. К столу, правда, приглашать не стал – не распивочная всё-таки, а присутственное место!

     Прибывшие, волнуясь, сбивчиво и путано изложили свои предложения по облагораживанию посёлка в преддверии Великого Праздника, и испросили на то начальственного благословения.

     Председатель, однако, в ответ на такое проявление несанкционированной инициативы лишь хитро усмехнулся, растянув налитые, словно спелые яблочки, холёные щёки в некоем подобии кривоватой улыбки и вполне справедливо урезонил энтузиастов: «Во-первых, зачем нам, собственно, дорога, если у нас в посёлке и машин-то никаких давно нет? И, во-вторых, ко мне недавно поступила совершенно секретная информация, что наши нано-учёные уже на пол пути к созданию летающего внедорожника на солнечных батареях. Стоит ли дёргаться, когда нужно просто немного потерпеть? Или мы уже не верим в научный прогресс?».

    Активисты в который раз подивились государственной мудрости Председателя и успокоенные разошлись по домам.

     Впрочем, нельзя сказать, что в посёлке совсем уж не было никакого общественного транспорта. Чуть поодаль за посёлком высилась целая гора разных ржавых механических устройств, снабженных движителями различных систем. Но из реально движущегося оборудования в наличии имелся лишь двурогий велосипед Почтаря и колёсная бричка Председателя, переделанная из антикварного кабриолета «Кадилл-так», завезённого когда-то в Посёлок из заокеанского Запузырья, видимо в один из недолгих периодов дипломатического потепления между двумя соперничающими континентами. Отличная, между прочим, бричка, снабжённая вполне ещё целыми автомобильными сиденьями с подголовниками из потрескавшегося от старости кожзаменителя. Машинюху в своё время переделали под конную тягу, а неработающий мотор за ненадобностью вынули, после чего спереди образовалось дополнительное багажное отделение, что было очень удобно в сезон уборки урожая. Только – вот жаль! – впрягать в импровизированную бричку было некого, поскольку старую кобылу Машку оголодавшие пузыряне съели ещё на прошлогодние праздники. А что делать?

     Уже давно на Посёлок по всем фронтам наступали непростые времена, требующие нестандартных решений. Почитай, как пол века земля перестала родить чёрную маслянистую субстанцию, из которой потом, по давно забытым рецептам, получали питание для различных устройств «внутреннего возгорания». Поначалу пузыряне попробовали перевести всё моторное оборудование на газ метан, в изобилии генерируемый окружающими Посёлок болотами. Но потом возникла другая проблема – продовольственная. Для её успешного решения в Центре разработали специальную инновационную программу. В частности, предлагалось осушить болота, а освободившиеся площади засеять различными зерновыми. Собрание поселян восприняло Продовольственную Программу с воодушевлением, и поручило местному изобретателю и рационализатору Неугомонному (пра-пра-прадеду нынешнего) возглавить предстоящие мелиоративные работы. Осушение провели ударными темпами и даже успели рапортовать в центральные руководящие Органы о планируемом небывалом урожае. Однако на рекультивированных землях, к всеобщему удивлению и неудовольствию, ничего не хотело расти, даже неприхотливые и вездесущие сорняки. В итоге закрома родины остались без ожидаемых тучных хлебов, а обитатели Посёлка – без «голубого топлива» из вчера ещё необъятных болотных недр …
 
     Разразился небывалый скандал! Из самого Центра прибыла специальная и полномочная Комиссия во главе с академиком сельхознаук Т.Д.Лысеньким, известным специалистом в выведении разных сортов пшеницы из обычного сорного овсюга ускоренными методами. Комиссия констатировала множественные отклонения от Генеральной Линии и значительные перегибы на местах. Состоялся суд, скорый и правый, и хотя пузыряне и пузырянки решительно требовали немедленно расстрелять всех виновных –  смерть врагам народа! – с  далёким предком Неугомонного поступили ещё вполне гуманно. Неудачливого мелиоратора-рационализатора просто отправили в отдалённый лагерь труда и отдыха имени Железного Дровосека, где он со временем и был утилизирован как «вредитель».   

     Да, было времечко!  Были когда-то в Больших Пузырях и машины, и мотоциклы разных типов и марок, многие даже из проклятого Запузырья, попавшие в посёлок ещё тогда, когда по местной дороге можно было проехать хотя бы в сухую пору года. Был у пузырян даже собственный танк средних размеров. На этом железном чудище однажды через посёлок с песнями, гиканьем и присвистом промчались ополченцы из соседнего района, направляясь, видимо, в зону очередного приграничного конфликта. Старожилы уже не помнят доподлинно, с кем тогда приходилось сражаться – то ли с ордами хитрых гейропеоидов, наступающих на Мыльнопузырье с запада, то ли с лунолицыми жёлтыми человечками, подтягивающимся к его границам с востока, да это и неважно – всё равно ведь кругом одни враги! Ополченцев местное население встречало цветами, классическим хлебом с солью, а также спиртосодержащей жидкостью «шишник», искусно выгоняемой старыми и опытными пузырянками из молодых еловых шишек. Однако то ли самогонка оказалась слишком крепкой, то ли её было слишком много, в расчёте на одного бойца, но сразу же за посёлком танк вдруг заехал в болото, где и увяз по самую башню, после чего был предательски брошен экипажем.

     Мужская составляющая посёлка умудрилась это бронированное чудовище из трясины вызволить, отмыть, отчистить и даже завести чихающий сизым дымом двигатель. Но от долгого пребывания в воде что-то случилось с трансмиссией, и танк мог двигаться только задним ходом и то на самой малой скорости. В итоге его поставили на пьедестал посреди центральной поселковой площади в качестве памятника. Там он смирно и стоял уже долгие годы, задрав к небу своё орудие, толстое как самоварная труба. Местные мальчишки очень любили играть в нём «в войнушку» и однажды до того заигрались, что сумели каким-то образом даже бабахнуть из вроде бы нестреляющей пушки, набив её казённую часть разной взрывающейся гадостью. В результате несанкционированного выстрела пострадал украшающий площадь полинявший стенд со словами «Миру – мир!», а местное куриное стадо перестало с перепугу нестись. За такое хулиганство Есаул местного ополчения лично высек нагайкой виновных, а Председатель обязал нерадивых родителей маленьких негодяев восстановить своими силами призыв в миру, разнесённый таким удачным выстрелом в щепки. Впрочем, указание так и не было приведено в исполнение, поскольку на тот момент в посёлке были другие насущные проблемы. Впрочем, и без всяких транспарантов и лозунгов все в округе знали, что жители Больших Пузырей – самые миролюбивые люди во всём мире!

     И это ещё паршивцы, как говорится, легко отделались... Если бы пацаны, заигравшись, повернули заржавевший механизм башни буквально на пятнадцать градусов левее, то самодельный снаряд вполне мог бы долететь до придорожной стелы с энергичным лозунгом «Верной дорогой идёте, товарищи!» и нарисованным профилем самого Величайшего из Великих и Живейшего из Всех Живых, авторству которого и принадлежало данное гениальное изречение. А вот это уже рассматривалось бы соответствующими Органами как политическая акция, и поротыми задницами малолетние хулиганы не отделались бы, это уж точно. Да и родителям, неправильно их воспитавшим, пришлось бы паковать в дорогу нехитрые узелки с парой нижнего белья, куревом и куском банного мыла, и отправляться самопёхом, но в сопровождении суровых и вооружённых дядей, на выселки, в специально оборудованные для таких эксклюзивных случаев лагеря труда и отдыха.

     2.
     В ближайшее к Празднику воскресенье на центральной площади посёлка состоялся сход местного населения. Председатель привычно занял своё место за импровизированной трибуной, сложенной из нескольких деревянных ящиков из-под тары, и покрытых когда-то красной, а теперь полностью выгоревшей на солнце скатертью. Канцелярист Димон расположился рядом, на таком же ящике, но уже без скатерти, и изготовился вести протокол собрания. Для поддержания порядка, с местной чемпионки по надоям коровы Зайки (уменьшительно-ласкательное от «Заря Коммунизма») был временно снят переходящий бронзовый колокольчик, которым канцелярский отрок с нескрываемой радостью периодически тряс, словно малое дитя погремушкой, громко трезвоня по делу и без дела.

     – Дорогие жители Больших Пузырей!– начал свою речь Председатель, откашлявшись.–  Пузыряне и, так сказать, пузырянки… Дети мои!

     По рядам собравшихся прошёл лёгкий шумок одобрения: значит, ценит начальство, помнит, любит. Приятно! Раздались сначала редкие разрозненные хлопки, которые постепенно слились в бурные продолжительные аплодисменты. Несколько молодых грудастых пузырянок с пониженным чувством социальной и моральной ответственности в экстазе даже развернули над головами поистрепавшийся от частого употребления плакат «Мы тебя любим и хотим от тебя ребёнка!», но на них зашикали – мол, надоели уже!

     Следует отметить, что Председателя в посёлке любили буквально все, и год от года эта любовь среди местного населения неумолимо росла. Каким образом, когда и откуда попал в Посёлок этот маленький невзрачный человечек, никто уже толком не помнил. Старики рассказывали, что однажды, давным-давно, предыдущий Председатель представил его поселянам как своего преемника, а сам отошёл от дел, сославшись на усталость. Ходили интригующие слухи, будто новый Председатель прибыл из далёкого и загадочного Запузырья, где он пребывал в самом логове злобных гейропеоидов в качестве отважного разведчика, внедрённого в это самое логово под видом мелкого чиновника «на посылках». Как бы там ни было, в Больших Пузырях новый Председатель прижился, заслужил уважение своим самоотверженным, буквально «галерным» трудом и полюбился своим весёлым характером – за доброй незлобивой шуткой в карман не лез, порой даже смущая пузырянских бабушек своими пикантными анекдотами про интимные органы пузырянских дедушек. И всё бы хорошо, да только не везло Председателю с бабьим полом, всё то он ходил бобылём, недолюбленный и недопонятый в своём романтизме, хотя детей любил и буквально расцеловывал каждого встречного карапуза. Вот отчего и появился у местных красавиц упомянутый выше плакат, а вовсе не от фонтанирующего подхалимажа к начальству.

     Председатель, как опытный оратор, терпеливо переждал волну всколыхнувшихся эмоций, успокаивающе поднял ладошку и продолжал свою речь дальше:

– Ни для кого не секрет, что с каждым днём мы всё ближе к самой знаменательной дате всей нашей жизни, к Празднику, отождествляющему собой трёхсотлетний юбилей Величайшего Исторического события, кардинальным образом изменившего нашу с вами жизнь! (Опять аплодисменты, но уже без эйфории). Вполне естественно, что в народных массах растёт и зреет желание как-нибудь по-особенному отметить эту знаменательную дату. Это желание понятно, и оно органично вплетается в план торжественных мероприятий, разработанных и утверждённых к исполнению, так сказать «на самом верху».

     При этих словах Председатель многозначительно потыкал указательным пальцем в небо, хотя на тот момент над головами присутствующих никаких знамений не наблюдалось – погода стояла солнечная, безоблачная. 

     – В то же время, некоторые горячие головы... Не будем называть имён и фамилий, да вы все их и так знаете – вот они сидят, субчики!– тут Председатель обжёг огненным взглядом Неугомонного и ещё в нескольких активистов.– Так вот, некоторые, ну те, кто любит лезть поперед Начальства в пекло, пришли ко мне намедни с провокационным, я бы так сформулировал, предложением… Дорогу им, видите ли, захотелось самовольно отремонтировать! Мол, даёшь Великий почин! А, между прочим, в соседнем Тварском районе в связи с ремонтом дорог у них, к сожалению, увеличилась людская смертность на этих самых дорогах. Мне намедни тамошний председатель жаловался: мол, проблемочка появилась на ровном месте, то есть на дороге – люди гибнут массово, теряя на ровном асфальте остатки бдительности. Расслабляются, понимаешь ли!

     Более того,– продолжал Председатель, отхлебнув из графина некоей жидкости, плохо замаскированной под чай.– Мы усмотрели в хитрых инсинуациях наших горе-активистов плохо замаскированный намёк на, якобы, безинициативность и ничегонеделанье местного Руководства. А это, скажу прямо, форменная неправда и плохо завуалированное очернительство Руководящих Органов! Мы, между прочим, в казённой избе всю ночь не спали, всё решали с заинтересованными лицами (тут Председатель кивнул в сторону сидящего рядом и клюющего носом канцелярского отрока Димона), как нам поторжественнее отметить это исторически-юбилейное событие. И таки придумали! А что, если нам всем миром в честь Трехсотлетия построить мост через нашу речку Грязнуху? Опять же – полезное во всех смыслах начинание. Будет нашим бабам да ребятишкам прямой путь через мост в лес, по грибы да ягоды. Времена, будем смотреть правде в глаза, стоят непростые, дополнительно подхарчиться никому не помешает! К тому же эта наша местная инициатива уже поддержана самим Центром, и включена в реестр Величайших строек нашего любимого пузырянского края. Высшее руководство даже обещалось приехать и самолично вколотить первую сваю…

     Председательское мостостроительное предложение было воспринято массами неоднозначно, поскольку было неожиданным и требовало всестороннего осмысления.

     – Так ведь уже пытались лет сто назад строить такой мост, да только ничего не вышло!– подал голос не до конца пристыженный Неугомонный.– Места у нас тут топкие, берега речушки сильно заболочены, вбили с десятка два свай и всё без толку – сгнили, проклятые! А те, что не сгнили, на следующую же весну ледоходом снесло нафиг. Вон, можете у старца Архивария спросить, он в свои «Хроники безумных лет» всё записывает! Говорит, что для потомков старается, но, скорее всего, потихоньку компромат на всех нас собирает!

     Архиварий, хоть и глухой как тетерев, но запущенную в его адрес провокационную речь Неугомонного таки услышал. И тут же поспешил откреститься: мол, он записывает в скрижали только позитивные и победные новости родного края, а всякий негатив про нашу жизнь пусть запузырские враги пишут, им не привыкать заниматься очернительством. Да и всё равно – историческая правда в итоге наружу выплывет!

     Председатель тем временем оглядел разволновавшееся собрание мудрым взглядом, фирменно улыбнулся, отчего приподнявшиеся щёчки-яблочки превратили его добрые рыбьи глазки в узкие щёлочки, и выложил свой главный «аргументальный» козырь:

     – Так ведь с тех пор целый век прошёл! Наука-то с техникой на месте не стоят, появились новые материалы и технологии, я сам об этом недавно читал! Так что не прикидывайтесь дурачком, гражданин Неугомонный! Вам своим скепсисом и неверием с правильного пути нас не сбить! К тому же,– тут Председатель выдержал интригующую паузу,– в Центре обещали перебросить на эту историческую стройку дополнительные трудовые резервы из соседних посёлков. Приедет политически активная, нацеленная на успех, правильно мотивированная студенческая молодёжь – не вам, неугомонные вы наши оппоненты, чета!

     При упоминании о молоденьких мускулистых студентах из Центра, местные красавицы тут же свернули свой потрепанный демографически-призывный лозунг, заметно повеселели и зашушукались. Информация была весьма и весьма многообещающей, особенно если вспомнить раздольные стройотрядовские гуляния прошлых лет и последовавшие за ними демографические взрывы, ещё долго сотрясавшие посёлок.

     Поднявшийся шум разбудил задремавшего канцелярского отрока, он с заметным трудом разлепил глаза, мутно оглядел собрание и схватился за колокольчик. Минут пять над площадью летал его пронзительный медный звон, пугая местных ворон и галок, пока присутствующие немного не успокоились.

     Чтобы окончательно рассеять все сомнения, было решено поставить мостостроительный вопрос на голосование.

     – Итак, кто «за»? Кто «против»? Кто «воздержался»? Единогласно!– удовлетворённо резюмировал Председатель, стараясь не обращать внимания на Неугомонного, который поднял сразу обе руки: сначала одну, после вопроса «кто против?», а потом и вторую, для верности, уже как воздержавшийся. 

     Не упуская инициативы, Председатель тут же предложил собранию так же переименовать речку Грязнуху в реку Быструю, а будущий мост назвать именем великого былинного полководца, славного полевого витязя Ка…. Ах, какого замечательного человека!

     Услышав мало кому известное имя, народ немного удивился и даже снова легонько возроптал: мол, своих поселковых героев древности, заслуживающих увековечивания, что ли нету? А Бабай, Кизяк, Киви, Сотовый, наконец – Сопля? Все – достойные люди, все – герои!
Вот, скажем – Сопля! Это же какой был боец, настоящий былинный витязь! Он этой своей соплёй любого гейропеоидного вояку напополам перешибал, или же сразу двух лунолицых – те, конечно, похлипше будут. Погиб геройски, правда по глупому: пошёл как-то с голыми руками на запузырского Абрамса, думал – солдата ихнего так зовут, хотел силушкой богатырской померяться во чистом поле. А этот Абрамс-то, идолище поганое, и не человеком оказался вовсе, а грохочущей жестяной консервной банкой, в которую от страха перед нашим витязем попрятался чуть ли не с десяток заморских горе-вояк. И одолел бы Сопля тех сцыкунов, да в самый ответственный момент, так сказать в «ближнем бою» поскользнулся на своём же оружии, вот этот Абрамс и раздавил беднягу, намотал на гусеницы что твою санкционку. Горе-печаль, однако!

     Видя такое расхождение во мнениях, Председатель решил пока что этот частный вопрос с названиями не педалировать, и предложил собранию провести по этому поводу всенародный референдум, уже по завершении самого строительства. На том и сошлись.

     Когда с первым пунктом повестки дня было покончено, слово взял старец Архиварий, уже давно переминающийся возле импровизированной трибуны в ожидании своей очереди. Шамкая беззубым, как у младенца, ртом, ответственный за идеологию в Посёлке старец стал витиевато и довольно путано излагать присутствующим историю возникновения в Больших Пузырях всенародного Праздника. Все, от мала до велика, знали её основные постулаты наизусть, однако каждый год Архиварий, копаясь в древних манускриптах, выискивал дополнительные свидетельства очевидцев. В результате история трёхсотлетней давности обрастала всё новыми, порой даже взаимоисключающими подробностями. Поэтому всякий раз слушать старца было довольно интересно.

     По словам книжного червя, согласно последним уточнённым и расширенным данным, дело обстояло примерно так…

     3.
     Однажды, а именно почти триста лет тому назад, одним жарким июльским вечером местные жители стали свидетелями необычного атмосферного явления. Из-за далёкого горизонта, рядом с огненным шаром уходящего на ночной покой Светила, появился вдруг маленький, такого же кроваво-красного цвета шарик, который стал медленно двигаться в сторону Посёлка, постепенно увеличиваясь в размерах. Наиболее дальнозоркие из пузырян со временем разглядели, что по быстро темнеющему закатному небу к ним летит шар, красивый, будто огромный мыльный пузырь. К шару снизу была привязана плетёная корзина, вроде тех, с которыми пузырянки ходили в ближайший лес по грибы, но гораздо большего размера. Из корзины, на головы удивлённых поселян сыпались разные полезные в быту предметы: мешки с песком, таким необходимым при строительстве, разные пищевые продукты и даже одежда. Это было что-то нереально-сказочное, сродни манны небесной из стародавних преданий! Обомлевшие поселяне, раззявив рты, заворожено наблюдали, как шар, стремительно приближаясь к земле, налетел на высоченный тополь, растущий рядом с Казённой избой, запутался обвивающими его бока верёвками за ветви и моментально испустил дух. Сморщившись, он плюхнулся вместе с плетёной корзиной прямо посреди центральной площади посёлка, утратив при этом всю свою первоначальную красоту и праздничную нарядность.

     Падение потерявшего способность к полёту воздушного пузыря выглядело немного не эстетично, но довольно забавно, что послужило местному острослову Задорному поводом для очередной удачной шутки: «Вы думаете, почему шар упал? Да потому, что он был легче воздуха!».

     Из-под перевернувшейся при падении корзины наружу выбрался авиатор – небольшого росточка лысоватый мужичок – и приветственно помахал оторопевшему местному населению своей видавшей виды кепкой. Справедливости ради следует заметить, что никто из присутствующих в тот момент даже и не догадывался, что присутствует при Историческом событии, о котором вскоре будут сложены легенды, написаны поэмы и поставлены разные театральные действа.

     – Товаисчи!– обратился незнакомец к поселянам, приятно картавя.– Еволюционный пеелёт, о необходимости котоого всё вьемя говоили босяки, завейшился! У-ааа, товаисчи!

     Раздались жиденькие хлопки, вызванные не столько малопонятной речью таинственного незнакомца, сколько традиционным для поселян радушием и гостеприимством.

     После короткого протокольного общения с тогдашним местным Руководством (обычные формальности: имя, фамилия, год рождения, откуда прибыл, цель прибытия, есть ли родственники за границей, был ли на оккупированных территориях, имеет ли судимости и если да – то по какой статье), началась неофициальная часть встречи. Авиатору вручили традиционный каравай и целую пачку поваренной соли, а восторженная детвора преподнесла огромный букет цветов и поклялась учиться, учиться и ещё раз учиться.

     Воздухоплаватель поблагодарил всех присутствующих за поддержку и попросил у тогдашнего Председателя временного политического убежища, как лицо, преследуемое ретроградами от науки за свои революционные идеи в области использования летающих пузырей для развития народного хозяйства. Получив согласие, он временно поселился в скромном шалаше на околице Посёлка, сожительствуя там с местным активистом Зиновием. В этом шалаше Величайший из Великих принимал ходоков, забредавших в эти периферийные места поглазеть на человека прилетевшего по небу из дальнего Запузырья. Там же он учил местных кухарок управлять государством, а среднему управленческому звену разъяснял, как им лучше реорганизовать РАБКРИН. Что такое представляет из себя этот самый РАБКРИН никто толком не знал, поскольку в Посёлке такого дива испокон веку не водилось. Однако листочки с инструкцией по его реорганизации, исписанные бисерным, легко узнаваемым, но довольно трудночитаемым почерком, тогдашний Архиварий (пра-пра-прадед нынешнего) трепетно сохранил для потомков – авось когда-нибудь и понадобятся, в отдалённом будущем…

     Рассказывал Величайший и про таинственного Призрака, который, до поры до времени, бесцельно бродит по загнивающему Запузырью, но когда-нибудь всё-таки доберётся и до этих благословенных мест. Этим Призраком потом ещё долго пузырянские мамки пугали своих непослушных мальцов: мол, не будешь слушаться и кушать кашку – придёт ночью Призрак и заберёт тебя к гейропеоидам, в мрачное Запузырье. Там тебе и конец будет, ибо в тех краях для людей не жизнь, а сплошное мучение! Многим, особо впечатлительным деткам этот страшный Призрак иногда даже снился по ночам, вызывая у бедняжек непроизвольное мочеиспускание.
 
     Почему новые идеи были так восторженно приняты местным народонаселением и получили практически единодушную поддержку? Тут, мне кажется, необходимо сделать небольшое, но архиважное отступление о феномене «любителей бесплатного кино» в Больших Пузырях.

     Так уж исторически сложилось, что, начиная с пра-пра-древних пузырян, в этих благословенных краях незримо витала всенародная идея о Шаре.
И даже не о воздушном шаре, которого в те далёкие времена никто представить себе не мог, а просто о Шаре, как о некоем экономическом понятии, в смысле забездармовки, запростотаковки, дармовщинки и халявщинки. Чтоб эдак взмахнуть рукой (или рукавом, волшебной палочкой, пером Жар-птицы), и тут же тебе всё, чего только не пожелаешь и даже то, что «незнамо что», чего и не нафантазируешь, само с неба и свалится. Поэтому народный эпос и сохранил для потомков извечные чаяния их дедов-прадедов о скатерти-самобранке, о гуслях-самогудах, о самодвижущейся печке, на которой можно рассекать по околицам, или, на худой конец, так сказать «для малоимущих слоёв населения», о простых кирзовых сапогах-скороходах. Вот так постепенно в лексикон местных жителей, наряду со словами «даром», «дают» и «выбросили» (это, между прочим, не о мусоре каком-нибудь бросовом, а о вполне приличных, зачастую даже запузырянских продуктах и товарах), прочно вошло выраженьице «на шАру». Поначалу оно звучало несколько иначе – «на шаре», в том смысле, что прилетит вдруг Волшебник на воздушном шаре и бесплатно покажет кино…

     В общем, как говорится, зёрна нового Исторического учения о социальной справедливости – мир хижинам, война дворцам!– упали на благодатную почву и дали кустистые всходы.

     Когда, куда и каким образом исчез потом Величайший из Великих, никто доподлинно не знал. В последующих исторических документах и расследованиях имелось много разных, а порой даже взаимоисключающих предположений. Одни утверждали, что ему удалось с помощью местных умельцев починить свой летающий шар. Эту версию особенно активно поддерживали все без исключения предки нынешнего изобретателя Неугомонного, которые, по их же свидетельствам, и были теми самыми умельцами. Другие исследователи поговаривали, что Величайший ушёл зимой того же года, на лыжах преодолев замёрзшие к тому времени окружающие Посёлок болота. Третьи твердили про какой-то спецпоезд, про паровоз, который «вперёд лети!»,  и опломбированный голубой вагон, увезший его в Центр метрополии. Эта версия никак и никем не подтверждалась на сто процентов и, скорее всего, была фейковой, поскольку в окрестностях никакой железной дороги и даже узкоколейной ветки испокон веку не имелось, о чём свидетельствовали многочисленные археологические раскопки.

     В народе ходили какие-то мутные слухи, будто Величайший из Величайших, добравшись до Центра, собрал там немалую группу единомышленников, и однажды они за семь дней смогли «потрясти мир». Счастливчики клялись и божились, что были свидетелями разных невиданных доселе чудес: раздачи трудящимся в собственность заводов и фабрик, селянам – земельных наделов, городским жителям – золотых унитазов в их ватерклозеты. Из уст в уста передавались пророчества Величайшего про светлое будущее всего человечества, в котором каждому воздастся по его потребностям исходя из его способностей. Такая заманчивая перспектива не могла не радовать местных жителей. В первую очередь осчастливились славные потомки былинного витязя Ильюши Муромскаго, у которого, по свидетельствам очевидцев, имелись не только колоссальные способности (попробуй-ка, просиди бездвижно на печи тридцать лет и три года, пальцем об палец не ударив!), но и не менее колоссальные потребности: мамка, млеко, яйки, буттер – давай, давай!

     Неудивительно, что с годами непродолжительный визит Величайшего в Посёлок оброс всё новыми захватывающими подробностями. Представители династии Архивариев писали об этом Историческом событии научные трактаты, кто был не силён в грамоте – занимались устным народным творчеством, слагая былины, переходившие из поколения в поколение. Первым таким былинником речистым был мифический поселковый Кот Балабол, автор любимой в народе песни о том, как «прилетал к ним когда-то Волшебник в голубом воздухолёте». Особенно трогали чистые и бескорыстные души поселян проникновенные слова о «бесплатном кино». Именно эти слова и натолкнули в последствии известного поселкового изобретателя и рационализатора Неугомонного на величайшее Открытие. Они, и ещё обычные вроде бы мыльные пузыри, запускаемые местными сорванцами в те минуты, когда им нечего было делать. Впрочем, об этом Открытии следует рассказать подробнее, но немного позже.

     4.
     А пока, за нескончаемыми историческими сказками Архивария время текло незаметно, но довольно бойко, и ранние осенние сумерки уже начали понемногу укрывать Посёлок своим покрывалом. Собравшиеся на площади пузыряне оживились, а те, кто успел задремать под монотонное бубнение выступающего, проснулись и сладко потягивались, разминая затёкшие от долгого сидения части тела. Приближался кульминационный и самый желанный момент воскресных вечерних посиделок всех пузырян от мала до велика – трансляция Пузыревидения! Поселковый изобретатель и рационализатор Неугомонный с помощью нескольких плечистых парней уже выкатывал из ближнего сарая установку для выдувания пузырей, местная мелюзга размешивала в специальных ёмкостях мыльное варево, слегка уже загустевшее после предыдущего сеанса. Как обычно, сначала шла детская мультяшная передача «Марш в кровати, малыши!», потом – информационная программа «Вести отовсюду». И, наконец, как вишенка на торте – очередные серии «Понтов», так любимых мужским населением Посёлка, и слезоточивый сериал «Кукиш надежды», специально для милых дам любого возраста.

     На переливающейся поверхности пузырящегося оптимизмом экрана сначала появились несколько искривлённые, но всё равно легко узнаваемые и любимые лица ведущих, знакомящих зрителей с событиями уходящего дня. Сначала шёл блок местных новостей: столько-то урожая уже собрано в закрома, столько-то угля выдано «на горА», столько-то передовиков производства взяли на себя повышенные обязательства. Мелькали счастливые улыбающиеся лица, охапки цветов, вымпелы, переходящие из рук в руки знамёна и почётные грамоты. Потом шёл большой блок «Новости из Запузырья», картинка сразу теряла цветность и яркость, казалось там, в далёких запоребриковых странах, всегда царит глубокая ночь. И в этой непроглядной ночи и тревожной мути, угнетаемые местными феодалами бедные племена гейропеоидов из последних сил выбарывали в бесконечных уличных демонстрациях и шествиях жалкие крохи своей, вконец прогнившей, демократии. Полненький улыбчивый ведущий, комментируя эти кадры, что-то говорил о пользе ядерного пепла в качестве удобрения далёких заокеанских земель и о близком освобождении далёких географически, но близких по пролетарскому духу запоребриковых братьев, что изнывают под тяжким гнётом тамошних угнетателей.

     В конце передачи, как обычно, шёл прогноз погоды. Перед глазами замелькали карты разных географических местностей, испещрённые красными и синими стрелками, словно направлениями предполагаемых танковых ударов. Девушка-метеоролог показывала зоны высокого и низкого давления, и направление преобладающих в каждой местности ветров. Когда её указка добралась до «дальних рубежей», она поспешила успокоить зрителей, заявив, что там будет стоять солнечная и безветренная погода с хорошей видимостью, что в свою очередь будет способствовать точному и результативному бомбометанию наших доблестных «соколов». А вот в районе Больших Пузырей через пару дней погода может значительно ухудшиться и даже ожидаются…

     Что именно ожидается – то ли осадки, то ли посадки – ответственный за озвучку немого изображения Губач (единственный в Посёлке, кто умел читать по губам) недопонял, так как буквально на секунду отвлёкся, переместив своё внимание с ярко накрашенных губ ведущей на её глубокое декольте. Впрочем, местный народец сызмальства учился извлекать и расшифровывать информацию, запрятанную исключительно между строк, поэтому на всякий случай приготовился к худшему: уж если разговор пошёл о «посадках» – то точно об яровых. Да и как же иначе, если кольцо врагов с каждым годом всё теснее сжимается вокруг родимых пузырянских болот, поросших белыми кувшинками, беззащитными и невинными, словно невесты. Даже вчерашние как бы друзья, и то норовят всадить нож в спину или куда попадётся, а уж про родных, местных перевёртышей и говорить не приходится. Правильно сказал как-то Председатель: «Чем лучше мы с вами будем жить, тем больше среди нас будет заводиться разных врагов, готовых плясать под запузырскую дудку и гадить на наши ценности, как долгоносики в манной крупе». Пожалуй, лучше и не сформулируешь!

     5.
     Кстати, пришло время узнать читателю и захватывающую историю появления в Больших Пузырях самого пузыревидения.

     Одним жарким июльским вечером местный изобретатель и рационализатор Неугомонный занимался тем, что угрюмо подметал центральную площадь Посёлка и прикидывал в уме, как бы половчее интенсифицировать и автоматизировать этот процесс. Мести ещё предстояло долго, часа полтора, а суммарно аж сто двадцать – именно такой срок общественно-полезных работ присудил ему поселковый  сход за «системное тунеядство, нездоровый образ жизни и высказывания, порочащие руководящую роль и место в Истории единой и любимой Партии, и её лучшего представителя в лице Председателя посёлка в частности». Поводом для столь сурового наказания послужил безрассудный и явно антинаучный эксперимент Неугомонного. К огромному удивлению поселян и самого экспериментатора, вдруг обнаружилось, что чтение поселковой корове Зайке выборочных мест из философских трудов Величайшего, в девяноста из ста процентов случаев вызывает у бурёнки заметное снижение надоев! А от цитат Председателя, не так давно распечатанных на ротапринте в местной типографии под грифом «для служебного пользования», молоко имеет свойство вообще скисать.

     – Братцы, не виноватый я!– пытался оправдываться обвиняемый.– Я же хотел как лучше! Вот, даже у Величайшего из Величайших сказано: «Лучше – меньше? Да, лучше!». Нам намедни сам Архиварий на политинформации зачитывал эти мудрые слова, разве не так?

     – Протестую!– взвился книжный старец, гневно потрясая потрёпанным томиком философских работ Величайшего.– Подсудимый явно передёргивает! Вот здесь написано: «Лучше – меньше, да лучше»! В смысле – качественнее! Нетленные труды классиков надо не только слушать в пол уха на лекциях, но и читать в первоисточнике! Для того вас, неучей, и грамоте обучили и избу-читальню построили, чтобы вы, значится, работали над собой и повышали каждодневно свой общеобразовательный уровень…

     Обвиняемый в ереси ещё что-то слабо бубнил о том, что он-де хотел доказать всему миру именно позитивное влияние политпросвещения в развитии животноводческой отрасли сельского хозяйства. Мол, самих-то поселковых трудящихся почти каждую неделю на политзанятиях призывают к трудовым подвигам, приводят в пример былинного героя раннего мыльнопузырья  Лёху Стаканова, который за одну зарплату выдавал «на горА» по три нормы. Исключительно, так сказать, из пролетарского самосознания и своей высокой идейности. Может быть, следует распространить передовой опыт и на поселковых сельскохозяйственных животных? Вот, например, наукой доказано, что куры слушающие классическую музыку интенсивнее несутся. А если им вместо всяких там Бахов и Моцартов включать Интернационал?  Вполне возможно, что положительный эффект даже усилится! Однако суд признал все его аргументы неубедительными.

     Обиженный Председатель требовал немедленно сослать Неугомонного на мелиоративные работы в соседнее болото, аргументируя тем, что его начальственному авторитету и престижу среди подчинённых был нанесен непоправимый урон. Есаул местного козячьего воинства предлагал перед этим даже высечь несчастного экспериментатора, причём провести акт наказания прилюдно, дабы другим неповадно было. Однако сторона защиты вполне резонно возражала, что как раз других-то изобретателей и рационализаторов в посёлке как раз и нету. А посему нечего калечить такого ценного сотрудника – пускай он лучше в качестве наказания придумает что-то полезное для народного хозяйства! В общем, Неугомонный ещё довольно легко отделался: общественные работы, покаянная речь плюс письменное обязательство изобрести уже к концу текущего месяца «что-нибудь стоящее». Правда, злобный старикашка Архиварий ещё настоял на том, чтобы провинившийся законспектировал все двадцать четыре тома полного собрания сочинений Величайшего, а также выучил наизусть все крылатые афоризмы и цитаты Председателя – в качестве компенсации за нанесённый ему моральный ущерб…

     Итак, «быстрый разумом Невтон» с отвращением размахивал метлой  и глотал поднятую пыль, натужно размышляя как бы подключить к этому делу недавно реанимированный паровой двигатель. На крыльце канцелярской избы, рядом с опустошённой чекушкой из-под «шишника», сидел инвалид детства Гулькин, ветеран практически всех последних наступательно-оборонительных войн «на дальних подступах». Гулькин терзал гармонь и пел грустную песню собственного сочинения:

«Вянут цветы, сохнет трава,
Мальчик чахоточный колет дрова-а-а.
Мерно взлетает топор в небеса,
Мальчик своими трясёт волоса-а-а-а.
Снова взлетает к небу топор,
Мальчик с тоскою оглядыват двор.
Лезвие с присвистом,
с присвистом,
с при…»

     Песня была длинной, изобиловала разными незамысловатыми подробностями тяжёлого подросткового труда и заканчивалась для пацана с топором не очень счастливо, поскольку «вместе с ногой детство ушло…». Обычно, после последних куплетов сердобольные пузырянки начинали плакать, а враз посуровевшие мужики сочувственно наливали певцу чарку «для оздоровления».

     Неугомонный отбросил ненавистную метлу, и с помощью специальной приспособы, лично когда-то придуманной, скрутил и набил махровой трухой две цигарки – себе и Гулькину, чтобы тот хоть немного помолчал, перекуривая, и не травил душу…

     Опальный рационализатор в своих думах был уже почти в пол шага от изобретения революционного клинингового  устройства, которому он загодя даже придумал название – «пылесоска», но тут его внимание отвлекла стайка мальчишек развлекающихся запусканием радужных мыльных пузырей.

     – Ишь ты, веселятся, спиногрызы!– констатировал неприязненно Неугомонный.– Золотая пора жизни, родительский «коммунизм»: одет-обут, накормлен, никаких тебе забот, никаких хлопот. Если, конечно, дрова не заставят рубить или улицу мести…. А ведь мы в их возрасте уже вкалывали не по детски, плотины строили, болота осушали, выполняли и перевыполняли! И что получили в благодарность? Пупочную грыжу и грамоту «За доблестный труд»!

     Тем временем пацаны, заранее видимо условившись, поднапряглись и одномоментно выпустили такую мощную струю пузырей, что, при практически полном отсутствии на тот момент ветра, те образовали сплошную плотную завесу, переливающуюся всеми цветами радуги. Неугомонный, залюбовавшись со своего наблюдательного пункта результатами такого бульбомётства, вдруг вполне отчётливо увидел на мыльной поверхности какую-то непонятную картинку, сложившуюся буквально на доли секунды из отдельных фрагментов-пузыриков. Ему почудилось, будто на него внимательно и строго поглядело чьё-то незнакомое лицо: он разглядел большую лысину, глубоко посаженные рыбьи глазки и толстые губы, блестящие, будто их хозяин только что откушал блинов со сметаной. Губы заметно шевелились, но ничего не было слышно. Картинка промелькнула, словно мимолётное виденье, озадачила невольного наблюдателя и мгновенно исчезла, вместе с породившими её, но тут же лопнувшими мыльными пузырями…

     Весь остаток дня и практически всю ночь Неугомонный размышлял о природе необычного явления. На следующее утро, едва забрезжил рассвет, он уже был на площади и с нетерпением ждал юных пузыремётов. Уже после первых пробных запусков выяснилось, что наблюдаемый вчера оптический эффект действительно имеет место, но наблюдается лишь при определённом угле освещения солнечными лучами, плотности мыльных пузырей как носителя изображения, и при полном отсутствии ветра. Причём исключительно в том случае, когда эксперимент проводился рядом с наполовину засохшим тополем, что сиротливо высился рядом с канцелярской избой. Когда-то давно, попавшая в тополь молния расщепила его верхушку надвое, образовав что-то вроде большой двузубой вилки или латинянской литеры «V». Немного поразмыслив над физической основой процесса, изобретатель уволок из плохо охраняемого местного краеведческого музея экспонат под названием «Цепь, потерянная Пролетариатом во время Великой Октябрьской Смуты. 1917 год, железо».

     (Эта тяжеленная цепура, ещё задолго до появления в местных краях первого пролетария, принадлежала мифическому коту Балаболу и считалась золотой, видимо из-за обильно покрывавшей её рыжей ржавчины. Неугомонный сразу смекнул, что «учёный» котяра, бродя по цепи то направо, то налево, не сам пел песни и рассказывал сказки, поскольку коты, как известно из учебника биологии, разговаривать не умеют, а работал простым громкоговорителем, озвучивающим аудио-сигнал какой-то далёкой радиостанции, возможно даже вражеской, запузырянской. Цепь в данном случае служила в качестве обычной принимающей антенны).

     Обмотав цепь вокруг ствола тополя на манер соленоидной катушки, изобретатель добился более яркой и чёткой оптической картинки, но звук у изображения так и не появился. Несколько месяцев Неугомонный трудился над механизмом непрерывного запускания пузырей для создания устойчивой экранной поверхности – «плазмы», и обдумывал проблему со звуком. Решение оказалось простым и революционным одновременно, как и всё гениальное. На один из тестовых сеансов «пузыревидения» был приглашён местный детина по прозвищу Губач – абсолютно глухой и малограмотный тип, не прочитавший за всю жизнь ни одной книжки, но умеющий великолепно читать по губам. И пошло, поехало! Никогда ещё в посёлке не радовались очередному изобретению Неугомонного, как в тот вечер, когда изумлённым пузырянам и пузырянкам был продемонстрирован «пузыревизор», и они осознали все преимущества нового источника интересной и полезной информации.

     Разумеется, первому общественному просмотру предшествовал «закрытый» показ эффекта «пузыревидения с озвучкой» перед специальной Высокой Чрезвычайной Комиссией в составе: Председатель (глава комиссии), канцелярский отрок Димон (секретарь), Есаул местного козячьего воинства, и старец Архиварий. Лучшую половину человечества представляла передовая доярка Алёна (на данный момент временно исполняющая обязанности любовницы Председателя). Новое изобретение Неугомонного в целом было одобрено, и рекомендовано к внедрению в поселковые массы после некоторой доработки. В частности, Архиварий настоял на том, чтобы во время сеансов рядом с Губачом находились как минимум два специальных Цензора.

     – А вдруг он в процессе этой самой «озвучки» начнёт вдруг какую-нибудь отсебятину нести?– аргументировал старец свои подозрения.– Губач, как мы все знаем, парень недалёкий,  но физически крепкий, одному человеку с ним никак не справиться!

     Посовещавшись, решили: буде Ответственный за озвучку начнёт плести явную ахинею, нецензурно выражаться или призывать к свержению поселкового Руководства и изменения Существующего Общественного Строя (спьяну, или по врождённой дурости) – выключать звук методом купирования его носителя ударом в скуло справа. При этом второй из приставленных к Губачу блюстителей нравственности и правопорядка должен будет в этот момент подавать условный сигнал, дудя в специальную дудку-вувузелу: пи-и-и-и-и-б! Тем самым, объявляя присутствующим, что для их же пользы Цензором было пресечено озвучивание чего-то предосудительного, недостойного ушей праведных пузырянцев. В случае особого буйства Губача, второй Цензор должен был помочь первому ударом слева.

     В свою очередь сам изобретатель, проникнувшийся серьёзностью момента, пообещал срочно разработать приспособление для отключения самой картинки в случае проникновения в принимаемую передачу порнографии, сцен насилия или антиобщественных выступлений. На первое время решили снабдить оператора пузыредуйной машины флакончиком обычных школьных чернил «Радуга». Если только на поверхности летящих пузырей вдруг появятся нежелательные для просмотра изображения, оператор должен будет вылить чернила в бак с мыльным раствором, после чего летящие из машины пузыри приобретут радикально чёрный цвет. Соответственно, в результате такой нехитрой операции разноцветный экран моментально потухнет, и какое-то время будет показывать картинку под лирическим названием «Тёмная ночь». 
   
     6.
     Поздним вечером того же дня, после собрания и сеанса «пузыревидения», в холостяцкую избу Неугомонного вдруг пожаловал Председатель. Вынув из-за голенища сапога бутылку «шишника», представитель власти дал понять, что явился не по служебной надобности, а частным порядком. Напрягшийся было изобретатель немного расслабился, и полез в кадку с соломуром за закуской. После долгих исканий в его растопыренную пятерню попался, наконец, малосольный огурчик, который и был по-братски поделен надвое. Выпили, похрустели огурцом, ещё раз выпили и долго молчали. Председатель не знал, как ему половчее начать излагать суть довольно «тонкого», деликатного дела, а Неугомонный не знал, как себя вести с начальством в неформальной обстановке – продолжать ли своё обычное фрондёрство или же снизойти до демократического панибратства.

     – Есть у меня к тебе одно дельце,– разродился наконец Председатель.– Я бы сказал: государственной важности дело, спец-сов-секретное! Да вот не знаю, можно ли доверить его тебе, али нет. Уж больно ты, Неугомонный, мужик непредсказуемый. Одно слово – изобретатель! Ты, кстати, на меня обиды не держишь за сегодняшний «разгон»?

     Неугомонный отрицательно помотал головой, но ни слова не проронил – а вдруг в сенях притаился канцелярский отрок Димон и весь разговор записывает в скрижали?

     – Вот и хорошо, что зла против генеральной линии Партии не затаил. Я тебе по секрету больше скажу: я тебя, дурачок, от большой неприятности спас! Вот в соседнем районе за самовольный ремонт дороги одному местному торопыге-активисту немалый штраф присудили, аж двадцать пять тысяч ржупликов! Приехала, понимаешь ли, комиссия из самого Центра, начала разбираться и выяснилось, что этот субчик не просто так ремонт дороги затеял, а чтобы ему было сподручней по ней контрабандный товар тайком возить из Запузырья в наши края. Так то!

     Председатель встал, прошёлся по комнате, заглянул зачем-то в бочку с соломуром, постоял, прислушиваясь, возле двери, и, снизив голос до шёпота, перешёл к главному, предварительно вытребовав у Неугомонного расписку о неразглашении.

Тайное дело государственной важности заключалось в следующем.

     В последнее время связь посёлка с Центром осуществлялась из рук вон плохо – периодически и ненадёжно. Телефонные провода ещё месяц назад были аккуратно срезаны неизвестными преступниками и сданы в пункт скупки цветных металлов; Почтарь (единственный владелец двухколёсного средства передвижения марки «лисапед») уже неделю пил по-чёрному и обязанностями своими манкировал.

     – Можно, конечно, воспользоваться голубиной почтой,– вслух рассуждал Председатель, как бы делясь доверительно тайнами поселковой канцелярии.– Но ведь охотничий сезон в самом разгаре!  Наши охотнички палят спьяну во всё, что летает, будь то утка, будь то белый почтовый голубь. Недавно даже какой-то залётный ероплан сбили, рукожопые. Вот я и подумал – а не послать ли нам гонца в Центр на… воздушном шаре? Выбор пал на тебя, как на самого технически грамотного в Посёлке человека, который может справиться со сложным воздухоплавательным оборудованием. Я дам тебе письмо Высшему Руководству и соответствующие документы, подтверждающие твой статус Посла, а перед отлётом скажу, что надо будет передать на словах. В общем – дело плёвое, но очень ответственное.

     – А где мы этот шар-то возьмём?– заинтересовался Неугамонный.

     – А вот теперь переходим ко второй части нашего праздничного концерта!– снисходительно улыбнулся Председатель.– Пиши, парень, ещё одну расписку о неразглашении гостайны. Сейчас я тебе такое расскажу, что если бы не эти, ну фарс-минорные обстоятельства, то лучше бы тебе этого и не знать. Спокойнее бы спалось!

     Пока будущий Посол при свете лучины корябал расписку, Председатель ещё раз обошёл все углы комнаты, поплотнее прикрыл двери, накрутил патефон, сначала долго шипевший, а потом хрипло исторгнувший из своей трубы «калинку-малинку», и поинтересовался у Неугомонного свистящим шёпотом прямо в ухо:

     – Ты в нашем краеведческом музее давно был? Не забыл ещё, какая ценная реликвия там, в Красном уголке под стеклом выставлена, так сказать для всеобщего обозрения и поклонения? Правильно – наш самый наиценнейший экспонат: корзина и оболочка воздушного шара, на котором когда-то к нам прилетел сам Величайший из Великих! Вот на нем и полетишь!

     – Так тому шару почитай триста лет в обед будет!– ужаснулся Неугомонный.– Может я лучше пешочком или на почтарском лисапеде в Центр смотаюсь?

Председатель скептически хмыкнул и покрутил указующим перстом у виска:

     – Вот ты вроде бы и учёный человек, и головешка у тебя варит, и впечатление вполне адекватной личности производишь, а наивный – ну прям как та целочка до свадьбы! Да ведь это обычная копия того самого шара, оригинал-то уже давно в Центральном музее Истории пребывает, вместе с кепкой Величайшего и другими его личными вещами. Нам оттуда каждые десять лет присылают точную копию всех оригинальных экспонатов для замены уже обветшавших. Ты же не удивляешься, почему знаменитый шалашик за триста лет не сгнил?

     – Так его же каждое лето юные поселковые активисты подновляют, перед наплывом паломников и просто любопытствующих туристов!

    Председатель снисходительно похлопал по плечу уже порядком захмелевшего Неугамонного, мол – дошло, наконец? И предупредил строго:

     – Только ты об этом – никому! Нельзя у людей отнимать веру в святые реликвии, пускай думают, что они неподвластны законам времени, равно как и единственно правильное и бессмертное учение Величайшего из Величайших, который и сейчас, как известно, живее всех живых…

     Тут голос Председателя дрогнул, и скупая мужская слеза предательски выступила в уголках его погрустневших глаз. За самого человечного из людей, когда-либо родившихся на планете, выпили стоя.

     Неугомонный, хоть и очумевший слегка от обилия совсекретной информации, из всего услышанного всё же вычленил самое главное: лучше бы он тех расписок «о неразглашении» не писал вовсе. Лучше бы он вообще притворился больным, сделал бы себе «самострел» ягодицы или на худой конец упился бы с Почтарём вусмерть, но всего этого бы не слышал и в данном мероприятии не участвовал. Но, как говорится – поздно, История сослагательного наклонения не признаёт! Не помог изобретателю даже припасённый напоследок «железный» аргумент:

     – А как же люди-то воспримут подобное святотатство, чтобы на священной Исторической реликвии в небеса вдруг поднялся простой смертный? Причём человек непартийный, с подмоченной репутацией, судимый (не забыл, Председатель, как недавно меня к общественным работам приговорил, метлой махать?) и даже имеющий в своём роду репрессированных!

     – А никак не воспримут!– успокоил Председатель, не заметив в словах Неугомонного скрытой иронии.– Полетишь завтра в ночь, тайно, чтобы ни одна живая душа, кроме посвящённых, не увидела. Так оно и безопасней будет – никто ненароком не подстрелит, ни свои, ни чужие. Ориентироваться будешь по звёздам и луне, а ещё я тебе могу школьный компас дать и глобус – чай не заблудишься!

     Допив остатки «шишника», заговорщики послали за подмогой, которая и явилась вскоре в лице Есаула вместе с ещё одной спиртосодержащей ёмкостью, после чего уже втроём стали уточнять детали предстоящей операции. После долгих споров было решено:

     Во-первых, с десяти ноль-ноль завтрашнего вечера объявить в Посёлке комендантский час, якобы ввиду возросшей опасности появления в районе разведовательно-диверсионных групп из вражеского Запузырья.
     Во-вторых, предупредить жителей, чтобы всю ночь они не выходили из своих домов, не открывали окон, плотно закрыли ставни и надели противогазы. Объяснить такие меры внезапным проведением в районе радиологическо-химических учений Гражданской Обороны.
     В-третьих, дабы никто не обратил внимания на пропажу из Музея реликвий Величайшего одного из наиглавнейших экспонатов, на время отсутствия Неугомонного с историческим шаром закрыть Музей, якобы на санобработку перед Праздником.
     В-четвёртых, чтобы избежать ненужных вопросов «А куда это запропастился наш изобретатель-рационализатор?», населению Посёлка объявить, что Неугомонный за свою подрывную антиобщественную деятельность посажен на неделю под домашний арест, и для пущей убедительности поставить у его дома человека с ружьём. 

     Кроме Председателя, Есаула и Неугомонного в качестве временно исполняющего обязанности Чрезвычайного и полномочного Посла, к секретной операции были привлечены ещё трое плечистых активистов, согласившихся поучаствовать в погрузочно-разгрузочных работах за бутылку «шишника», а так же корова-рекордсменка Зайка (Заря коммунизма), в качестве тягловой силы для телеги с необходимым оборудованием. Бойцам самообороны было приказано осуществлять патрулирование Посёлка после наступления комендантского часа как минимум в течение недели, вплоть до особого распоряжения, а точнее – до возвращения Полномочного Посла из командировки.

     – И чтобы ни одна собака, включая человеческую, даже носа на улицу не высунула!– Напутствовал Есаул своё воинство, убедительно потрясая нагайкой.   

     7.
     Ровно в полночь спецоперация вышла на завершающую стадию. Шар был надут, погода полёту благоприятствовала – ветер дул в нужном направлении, в сторону Центра, из-за небольших весёлых облачков периодически выглядывала луна, облегчая будущему воздухоплавателю ориентировку на местности. Неугомонный сложил в корзину шара провизию и тёплую одежду, а также тщательно отутюженный парадный костюм-тройку. Костюм был выдан ему лично Председателем под расписку, исключительно на время командировки, дабы не позорился в Центре перед тамошним начальством своим засаленным ватником. Кроме всякой необходимой в полёте мелочи, в корзину был погружен какой-то длинный непонятный предмет, тщательно завёрнутый в мешковину, а также велосипед, реквизированный у пребывающего в запое Почтаря.

     – Это ещё тебе зачем?– подозрительно поинтересовался Председатель, вполне справедливо подозревая Полномочного Посла в попытке несанкционированного провоза в Центр поселковой собственности, с целью последующей продажи материальных ценностей на тамошней барахолке.

     – Пусть будет, как запасной вариант!– успокоил Председателя Неугомонный.– А то вдруг шар не дотянет до Центра, свалится где-нибудь на пол дороги? Вот тогда лисапед и сгодится, всё-таки не пешком идти!

     Растроганный таким проявлением ответственности, Председатель прослезился, крепко обнял авиатора и вручил ему перемотанный бечёвкой и заляпанный сургучом конверт вместе с привязанной к нему ручной гранатой РГД-195. Это, объяснил он, на самый крайний, непредвиденный случай. Мало ли что может в пути приключиться? Но что бы там не было – ни послание, ни воздушный шар, ни и тем более сам Посол не должны попасть в лапы к врагам, ни внутренним, ни внешним!

     – Ты там, в Центре, не задерживайся!– напутствовал аэронавта Председатель.–  Отдай письмо кому надо, а на словах скажи, что, мол, ждём кого-нибудь из Высшего Руководства к нам в Посёлок, на празднование Праздника. Чтобы торжественную речь произнёс и поселян поздравил, наградил за успехи в честь трехсотлетия Исторического события. И чтобы освятил, понимаешь ли, своим присутствием начало нашей Великой стройки, чтоб, значит, лично засвидетельствовал акт вбивания первой сваи будущего моста. Народ будет очень такому визиту рад, а уж за нами не заржавеет – и угостим, как полагается, и с собой на дорожку дадим, пусть только приезжают! А сам-то постарайся вернуться аккурат в день Праздника, желательно с первыми лучами солнца, чтоб это выглядело символично! Через пару дней как раз ветер переменится, из Центра в нашу сторону задует, по крайней мере так Синоптик обещал – у него уже второй день левое травмированное колено крутит…. Ну, вот, собственно и всё. Давай, что ли, прощаться!

     Постояли, выпили «на посошок», помолчали, покурили, думая каждый о своём. Председатель мечтал о предстоящем карьерном росте, в случае успеха операции, Есаул уже прикалывал мысленно себе на грудь четвёртого по счёту «Георгия». Мысли Неугомонного были туманны и не поддавались сканированию. Осенняя ночь была удивительно прозрачна и тиха, и только вдалеке слышался стук колотушек патрульных, обходящих дозором улочки Посёлка и будящих уже уснувшее население успокаивающими возгласами: «Жители Больших Пузырей, можете спасть спокойно! Всё под контролем!».

     Если бы среди провожающих находился хоть один лирически настроенный поэт, он, проникнувшись значимостью момента, наверняка написал бы какие-нибудь светлые, романтические строки, что-то о "заправленных в планшеты космических картах" или о "штурмане, проверяющем в последний раз маршрут..." Но поэтов в Больших Пузырях уже давно не водилось, поскольку профессия эта считалась не престижной, и даже приравнивалась налоговыми и правоохранительными органами к завуалированному нахлебничеству. Старожилы поговаривали, что в былые времена отлынивающего от общественно полезных работ поэта могли даже и посадить, припаяв нехилый срок «за тунеядство».

     8.
     Несмотря на все принятые меры, пролёт Неугомонного над Посёлком не остался совсем уж незамеченным. Так, местная половая активистка Груша, девушка с пониженной социальной ответственностью, известная среди мужского населения как «сладка грушка-побл…душка», занималась в тот Исторический момент на сеновале любовью с очередным возлюбленным. Пребывая в классической позе «лёжа на спине, ноги на ширину плеч», Груша мечтательно смотрела через плечо сопящего партнёра на россыпь звёзд и луну, бесстыдно заглядывающую на сеновал через дырку в крыше. Внезапно овал ночного светила перекрыл некий загадочный летающий объект, переливавшийся в проходящем лунном свете всеми цветами радуги, и какой-то инопланетянин, очень на кого-то похожий, помахал девушке рукой и вроде даже послал ей воздушный поцелуй.

     – Ух, ты-ы-ы!– восторженно вскрикнула Груша.

     – А ты думала!– загордился сопевший сверху полюбовник, приняв девичьи восторги на свой счёт, мол – знай наших!

     – Да я не о том, дурачок! Тока что своими глазами НЛО видела, красивое такое, переливчастое, как мыльный пузырь. И еронавт в ём летевший – ну прям вылитый актёр  Ванюша Распрекрасный, мне улыбнулся!

     – Так то по научному называется «оргазм», глупая! Высшая степень сладострастного ощущения в процессе полового акта!– проявил глубокие познания в вопросах секса полюбовник, что, несомненно, делает ему честь. К сожалению, История не сохранила имени этого сексуально грамотного товарища, впрочем, это и не важно для данного повествования.

     Вторым незарегистрированным соглядатаем Исторического события был старик Архиварий. Въедливый и дотошный старикашка сразу понял, что в Посёлке будут происходить какие-то важные события, на которых его, заслуженного и проверенного летописца, почему-то не пригласили. Поначалу Архиварий хотел обидеться, но потом профессиональное чувство ответственности взяло верх, и он ещё с вечера затаился в пустующей деревянной будке голубятни, с двадцатикратным биноклем и пишущими принадлежностями: гусиным пером, чернильницей-непроливайкой и куском бересты для записей. И вот, после полуночи, изрядно подмёрзшему наблюдателю вдруг явилось диво дивное! Прямо над его тайной схованкой неторопливо проплыл всамделишный, не сказочный и не мыльнопузырный воздушный шар, едва не сорвав крышу голубятни болтающейся снизу корзиной. Архиварий, выронив бинокль, широко и истово перекрестился, хотя и числился во всех документах и анкетах правоверным атеистом:

     «Слава тебе, Господи! Неужто сподобил Создатель дожить до такого Исторического момента? Сам Величайший из Величайших возвращается в Посёлок! Недаром же во всех манускриптах было чётко написано, что и Он, и идеи Его – бессмертны! Не иначе, как к Празднику решил нас осчастливить своим появлением. Оно теперь и понятно, из-за чего вся эта высосанная из пальца секретность и радиационно-химические учения! Чтобы людей раньше срока не обрадовать, сохранить интригу до самого её кульминационного апофеоза. Мудро, мудро! И сказал Величайший соратникам своим: «Вчера было рано, завтра будет поздно, значит – сегодня, причём всенепременно ночью, под покровом темноты». Как там, триста лет тому назад было? Ночь, улица, фонарь, аптека...

     Вдруг с небес до него донеслось вполне отчётливо: «Жи- и Ши- пиши через «И», старый дуралей!». (Однако тугоухому Архиварию послышалось что-то вроде «Живи и правду пиши, старлей!»). От испуга старик уронил на землю все пишущие принадлежности и поспешил спуститься со своего наблюдательного пункта, дабы занести пророческие слова в скрижали, пока не забылись. Однако задокументировать факт Второго пришествия Величайшего из Великих у летописца не получилось. Поскользнувшись на голубином помёте, старец упал, пребольно стукнулся головой об землю и немного помутился в рассудке. С этого знаменательного дня, а вернее с той самой ночи, Архиварий шлялся по Посёлку и ко всем встречным приставал с одним и тем же вопросом: «Почему люди не летают, как Величайший?». И сам же отвечал, хитро подмигивая и хихикая: «Потому, что они тяжелее воздуха!».

     Тем временем Неугомонный, набрав высоту и отдалившись от Посёлка на значительное расстояние, приступил к выполнению своего собственного плана, никак не согласованного с Председателем. Из мешковины был извлечён мастерски выструганный из бука винт типа «пропеллер», который и был подсоединён ременной передачей к заднему колесу велосипеда, установленного в корзине на специальных козлах. Изобретатель взобрался на велосипедное седло, нажал на педали, за его спиной весело зажужжало и шар, как бы нехотя, сначала затормозил свой полёт в сторону Центра, а потом и вовсе стал понемногу дрейфовать в обратную сторону, с каждой минутой приближая Неугомонного к границам загадочного и с детства запретного Запузырья.

     9.
     И вот, наконец, в Больших Пузырях наступил долгожданный и радостный день. Честь открытия Торжественных мероприятий по случаю Трёхсотлетнего юбилея Великого Праздника была предоставлена местному идеологу, главному активисту и пассионарию Пузырянского отделения секты «Свидетелей и Продолжателей дел Величайшего»: ваше слово, товарищ Маузер! Правда, одним словом Свидетель и Продолжатель не отделался, а закрутил часовую речь, благо работать языком умел и любил. Суть выступления заключалась в том, что три века тому назад на их благодатный край было ниспослано свыше Испытание через Великую Смуту и Очистительное Кровопускание, когда брат пошёл на брата, работник на хозяина, а крепкий и рачительный крестьянин – на выселки. Но никакой вины Величайшего из Величайших в этом нет! Просто его гениальные идеи (которые, как известно, до сих пор живут и побеждают!) не совсем правильно поняли! А виноваты во всём злобные гейропеоиды, всякие там карлы с марлами, дававшие ему читать в детстве не те книжки. Да и переводчики наверняка намудрили, как-то не так перевели завиральные идеи с немецкого. А ведь известно: «Что немцу лекарство, то пузырянину – смерть!». Вот и получилось, что хотели наши предки как лучше, а получилось как всегда. Но жертвы были принесены не напрасно, местному народонаселению на многое открылись глаза и оно, очистившись от запузырянской скверны, выбрало единственно исторически правильный путь – построение Высокодуховного Общества, основанного на принципах вертикальности Власти и горизонтальности Законопослушания. Назло, так сказать, всему мировому Запузырью, загнивающему в миазмах своей разнузданной псевдо демократии, бездуховности и оголтелого шовинизма. Аминь!

     После яркой и эмоциональной проповеди товарища Маузера, слово для торжественного доклада взял Председатель, слегка покачивающийся на трибуне от уже принятого «шишника». Собравшиеся отметили про себя, что был он каким-то недовольным, не в меру озадаченным, был небрит и выглядел слегка «помятым». Он не сыпал, как обычно бывало, лозунгами, здравицами, призывами и своими фирменными солдафонскими шуточками. Казалось, что Председатель напряжённо чего-то ждёт, с надеждой всматриваясь куда-то вдаль, поверх голов толпящихся на площади пузырян.

     Покачивающийся рядом с Председателем Есаул пытался незаметно смахивать скупую мужскую слезу и не отрывал правую ладонь от сердца. Внимательные наблюдатели, те, что стояли вплотную к трибуне, с изумлением заметили, что левая половина его героической груди вдруг лишилась всех «Георгиев» ещё вчера гордо там позвякивающих. У некоторых особо въедливых соглядатаев создалось даже впечатление, что некоторые из наград были вырваны из есаулового кителя буквально, как говорится, «с мясом». 

     Когда официальные речи были закончены, состоялся парад доблестного местного воинства. Перед восхищёнными пузырянами строевым шагом прошли бравые ополченцы, взбивая пыль новыми, специально для этого торжественного случая выданными лаптями. (Эх, так и не успел Неугомонный изобрести инновационное клининговое устройство «пылесоска»! Чересчур увлёкся разработкой и усовершенствованием «пузыревизора»). Прогрохотала боевая бронированная машина на педальном ходу «Трахтармата», проехала вкусно пахнущая дармовой гречей полевая кухня. По завершении парада состоялось торжественное открытие десятиметрового памятника Величайшему, в полный рост и с узнаваемо протянутой рукой. Статуя была изваяна местным скульптором-самоучкой Михайлом Оппосовичем Кизяковым-старшим из…. Ну, в общем, из подручного материала, поскольку в окрестностях Посёлка ни мрамора, ни гранита, ни даже камня-ракушечника не имелось.

     После официальной части Праздника были хоровые песни и весёлые пляски, выступления детских коллективов и разные спортивные соревнования: преодоление полосы препятствий, рукопашный бой, стендовая стрельба и метание лепёх «Весёлый коровяк». Юнармейцы в революционных шинелях и бушлатах с красными бантами, показательно штурмовали макет Зимнего дворца, специально выстроенного по такому поводу на окраине Посёлка. А по речке Грязнухе,  пока ещё не переименованной, активисты, переодетые бурлаками, тащили бечевой фанерный профиль героического крейсера. Из труб корабля валил густой самоварный дым, а носовое орудие периодически выстреливало разноцветное конфетти, имитируя исторический залп, потрясший в своё время весь прогнивший мир до основания…

     Всё бы оно так, да не совсем так! Не отпускало пузырянцев какое-то тоскливое ощущение, что в этот раз Праздник с самого начала как-то не задался. Вроде всё было как всегда, весело, ярко и красочно, как было в прошлом году, и как было в позапрошлом. Но какой-то особой торжественности, необходимой для Трёхсотлетнего Юбилея, не наблюдалось. Более того, в Посёлок из Центра не приехал ни один из чиновников высшего командного состава! Не было также и многочисленных делегаций из соседних дружественных районов, которые всегда с удовольствием посещали подобные мероприятия с целью отведать от души местного «шишника». Потом, по завершении торжеств, члены делегаций ещё долго обретались в Посёлке, живя на всём готовом и не торопясь восвояси.
Отметили пузыряне и подозрительное отсутствие на трибуне неутомимого бойца идеологического фронта (и известного блюстителя нравов) старца Архивария. Не мелькал в толпе собравшихся и известный оппозиционер и борец с несправедливостью, изобретатель Неугомонный.

     «Это чего же он на этот раз такого натворил, что даже в Великий Праздник беднягу нельзя было помиловать и отпустить из-под домашнего ареста на волю?»: задавались вполне справедливым вопросом поселяне.

     Но что самое удивительное – Музей реликвий Величайшего из Величайших, в залах которого каждый год в этот праздничный день маленьких пузырян торжественно принимали в юнармейцы, был до сих пор закрыт! На дверях в Святилище висел внушительных размеров замок, окна изнутри были густо замазаны извёсткой, по белой поверхности которой, специально для интересующихся, было кривовато нацарапано «ПЕРЕУЧЁТ».

     Умудренные жизнью пузыряне, привыкшие читать между строк и слышать между слов, интуитивно почувствовали, что грядут какие-то Большие Перемены. Но какие именно перемены, откуда грядут и зачем, и чем для основного народонаселения могут закончиться – никто не знал и даже не догадывался….

     Сразу по завершении официальной торжественной церемонии, к немного смущённому Председателю подошла группа совершенно незнакомых пузырянам личностей в штатском, но с военной выправкой, и увела его в неизвестном направлении.

     – Небось, квасить пошли!– завистливо подумали молодые и пока ещё не хлебнувшие в жизни горя оптимисты.

     – Не к добру всё это!– решили те из старожилов, кто уже много чего успел повидать на своём веку, и научился быстро делать соответствующие оргвыводы.

     Настораживали простых обывателей и циркулирующие уже который день по Посёлку, выносящие мозг слухи о том, что местной гулящей девке Груше было ниспослано свыше Видение! В момент «наивысшего эмоционального всплеска», вызванного процессом совокупления, пылающая от страсти Груша вдруг явственно увидела летящий над Посёлком воздушный шар, переливающийся всеми мыслимыми и немыслимыми цветами. На том шаре по небу летел – а вот и не угадали!– даже и не Величайший, а бери гораздо выше: сам актёр Иван Распрекрасный, звезда пузыревидения! Кинокрасавчик послал ей, Груне, воздушный поцелуй, после чего осчастливленная таким вниманием девушка испытала... Как же это будет по научному? Да, да – именно оргазм!
     Восторженная Груня уверяла товарок, что хотя Распрекрасный и улетел, но дал ей твёрдое обещание ещё вернуться и осчастливить всех без исключения пузырянок старше шестнадцати лет.

     Поселковые мужики бабьим сплетням естественно не верили, но с удовольствием выспрашивали разные пикантные подробности...

     10.
     День празднования Великого Праздника постепенно подходил к концу. Как и три века назад, разрумянившийся диск солнца неторопливо и равнодушно заваливался за горизонт, обещая в самом ближайшем будущем ветреную погоду.

     Раненый на голову, вследствие падения с голубятни, старец Архиварий сидел на крылечке опечатанной Чиновной избы в обнимку с гулящей девкой Грушей, свято уверовавшей в возвращение своего «мимолётного виденья», и напряжённо всматривался вдаль, в сумеречное пространство далёкого и загадочного Запузырья. Не доверяя своим подслеповатым глазам, старец время от времени подносил к ним огромных размеров морской бинокль – память о его пра-пра-пращуре, революционном балтийском матросе с одного, ну очень исторического корабля. С этим оптическим прибором в семействе Архивариев было связано некое старинное предание.

     Предание гласило, что именно благодаря великолепным цейсовским линзам этого бинокля, снятого с груди укокошенного «братвой» офицерика, геройский пращур Архивария однажды разглядел, осматривая с палубы поверженный Великой Смутой город, скромную фигурку – вы не поверите!– самого Величайшего из Величайших! Величайший сиротливо стоял на клёпаной башне горбатого броневика, чётко просматриваясь в перекрестье лучей прожекторов, и указующе протягивал руку с исторической кепкой в направлении Светлого Будущего. Бинокль, как священная реликвия, бережно передавался в семействе Архивариев из поколения в поколение вместе с мистическим предсказанием. Согласно легенде, однажды, в тот урочный день и час, когда планеты выстроятся особым магическим образом, и когда «верхи не смогут, а низы не захотят», самый достойный представитель рода первым увидит через его волшебные линзы второе пришествие Величайшего в эти благословенные края.

     Но время шло, а Величайший так и не возвращался. Как говорится – то ли планеты не хотели выстраиваться в необходимую конфигурацию, то ли пузырянские «низы» были вполне довольны своей жизнью. А, собственно, почему бы и не жить припеваючи? Запасы шишек в закромах пополнялись регулярно, «шишника» было – пить, не перепить! Летом, опять же, грибы да ягоды, зимой – ягель. В крайнем случае, можно было забить на мясо корову Зайку, всё равно она молока почти не даёт – так только, на бумаге, для отчётности, чтобы доярке Алёне, председательской полюбовнице, очередную премию выписать. А совсем недавно изобретатель-рационализатор Неугомонный вообще придумал новую статью доходов в местный бюджет: «Давайте-ка,– говорит,– продавать зимой снег в отсталые районы Южного Запузырья! У них там со снегом сплошной дефицит, а у нас – пол года хоть лопатой греби. Вот вам и реальные бабки от экспорта!». Так что пусть только побольше присылают этих, как их там, ре-фри-жера-торов на санном ходу, а мы их тут уж загрузим под самую завязку.

     Опять же – Пузыревизор! Каждый вечер можно на пару часов отключиться от житейских забот-хлопот, понаблюдать за битвой экстрасенсов, попереживать за любимых актёров в нескончаемом сериале «про любоффф», пощекотать нервы новостями из Запузырья в изложении Соловья-разбойника, порадоваться за успехи в родном Отечестве, за те, которые есть, и трижды – за те, что ещё будут! Чем вам не жизнь? Сама малина!

     Тем временем в своём историческом бинокле Архиварий так ничего путного не увидел, даже в этот священный день, в День Трёхсотлетнего юбилея Великого Праздника. На слабо различимой в ранних осенних сумерках линии соприкосновения земной и воздушной тверди было неспокойно: там попеременно вспыхивали и гасли то ли вечерние зарницы, то ли вспышки молний подбирающейся к Большим Пузырям пока ещё далёкой грозы, редкой в эту пору года. А может быть это била из всех своих реактивных стволов царица полей Арта в очередной «горячей точке» на границе ближнего Запузырья. И только того, что уже который год так страстно ждал Архиварий – летящего по вечернему небу маленького красного шара с очередным Вождём Всех Времён и Народов – на горизонте не наблюдалось.
Что, возможно, было даже к лучшему…