Ошейник для богини Мистический детектив

                В основе повести – реальные события.
                Имена главных героев не изменены.



























С-с-с… Я что-то слышу, хотя ничего не звучит… С-с… Этот зов – внутри меня? Или он - далеко-далеко-о? Как трепещет сердце в ответ! С-с-с… Почему забеспокоились, забились во мне детки? Они тоже – слышат? Что это? С-с-с… Мурашки по коже… Вперед, а теперь – вверх… Навстречу зову, которого нет. Не могу устоять перед пленительной властью неслышимых звуков. Мне не отринуть их властного очарования… Вперед и вверх. С-с-с… Вперед и вверх…















1
«Уважаемые радиослушатели!.. Из городского зоопарка экзотических животных  сегодня ночью сбежала гигантская южноамериканская анаконда. Кличка Варвара. Длина змеи - пять метров, вес более восьмидесяти килограммов. Варвара родилась в Петербургском  экзотариуме*. В нашем зоопарке проживала вместе с мужем Варваром около трех лет. Скоро они должны были принести потомство. Это единственная в стране размножающаяся в неволе пара гигантских анаконд. Поэтому стоимость пропавшей самки трудно поддается исчислению.
Беглянка отличается тихим и миролюбивым характером. Змея никогда не охотилась и считает людей лучшими и единственными друзьями. Жителям близлежащих к зоопарку домов следует соблюдать спокойствие. При встрече с анакондой избегайте резких движений, чтоб не испугать животное и не нанести ему вред. О местонахождении Варвары сообщайте в администрацию зоопарка или  в дежурное отделение милиции по телефону 02».
  Когда диктор дочитал это сообщение, мама с папой переглянулись и хором произнесли:
- В школу сегодня не пойдешь. Во двор тоже.
Я отодвинул тарелку с надоевшей утренней овсянкой и уточнил:
- А в туалет заходить можно?
- Причем тут туалет? – папа удивленно поднял очки на лоб и посмотрел на  меня растерянным «невооруженным» взглядом.
- Как причем? Анаконда - змея водная. Вдруг она пролезла в канализацию? И плывет сейчас по трубам? Сидишь эдак на унитазе, блаженствуешь. А тут тебя кто-то снизу ка-а-к тяпнет!..
- Фу, Антон, вечно ты в самый серьезный момент со своими «туалетными» шуточками, - попыталась рассердиться мама и опять придвинула ко мне овсянку.
- Не скажи… - задумался папа. – Это предположение, может быть, не лишено смысла… Интересно, сколько сантиметров у Варвары талия?..
- Тебе-то зачем? - мама обиженно поджала губы. – Не слышал: она замужем, змеят ждет…
- Да я к тому, что если диаметр удава меньше 20 сантиметров, анаконда вполне может продвигаться по большинству канализационных труб. И Антоше лучше достать из кладовки свой красный детский горшок…
- Еще чего! – я возмущенно бросил тарелку с недоеденной кашей в раковину. – Так не пойдет! Я нарочно про унитаз сказал, просто чтоб разрядить обстановку. Ладно уж, уговорили – в школу не пойду. Но горшок доставать не буду. Ни! За! Что!
           Минут через тридцать родители ушли, наконец, на службу. А я спешно набрал номер своего нового друга Васи, мама которого работает сторожихой зоопарка экзотических животных. С этим мальчиком я познакомился весной, и как же правильно я сделал! Будто уже тогда предчувствовал побег анаконды…
Мой новый знакомый знал про змей, ящериц, черепах, лягушек, пауков и улиток буквально все. У Васи под кроватью жила большая, как тарелка с овсяной кашей, жаба ага. Ее кормили живыми сверчками, тетя Зина, Васина мама, приносила их с работы в фарфоровой солонке, заткнутой бумажной салфеткой. Но самое главное, Вася жил… в водонапорной башне.
Такого удивительного дома не было ни у кого из моих знакомых. Башня высилась всего в нескольких кварталах от нашего типового дома-пенала и с самого детства манила меня как магнит. Шестигранная, из потемневшего от времени красного кирпича, с галереей стрельчатых окон на самом верху и узкими застекленными бойницами в нижнем ярусе, она, без сомнения, была отсечена от какого-то старинного замка. Могучий волшебник или свирепый торнадо перенесли  ее из заповедных мест и водрузили прямо посреди городского микрорайона.
У башни была охранная территория – большой заброшенный яблоневый сад. За ним давно никто не ухаживал, тетя Зина косила траву лишь непосредственно у кирпичных стен. Между яблонь разросся малиновый и смородиновый подлесок, это были настоящие дебри. Весной здесь заливались соловьи, а по осени деловитые ежики носили в свои кладовочки упавшие с одичавшей «китайки» яблоки-крошки.
В детстве я гулял с папой в окрестностях башни и подолгу не мог оторвать взгляд от загадочного сооружения. Я много раз просился посмотреть, что там внутри. Стоит встать папе на плечи, и можно будет заглянуть в одну из бойниц…  Но на железной сетке ворот всегда висел ржавый замок и предупреждающая табличка: «Посторонним вход воспрещен». Папа, в отличие от меня, чувствовал себя здесь как раз посторонним. И никак не соглашался «нарушить общественный порядок» – перелезть через забор.
По вечерам четыре бойницы нижнего этажа освещались электрической лампочкой без плафона. Кроме нее за желтыми плюшевыми занавесками ничего не удавалось разобрать…
В середине мая старые яблони от малейшего ветерка роняли бело-розовые лепестки, когда до меня вдруг дошло, что я уже в восьмом классе и давно гуляю без сопровождения взрослых. Никто не может запретить мне подергать ржавый амбарный замок на входных воротах таинственного сада…
Каково же было мое удивление, когда оказалось: замок вообще ничего не закрывает! Калитку держит щербатый деревянный засов, вытолкнуть который легче легкого... Тем более что моя рука почти без нажима пролезла в ячейку металлической сетки.
Я со священным трепетом еще раз взглянул на стоящую по колено в яблоневом цвету багряную громаду башни, толкнул калитку и… вошел в сад.
Вопреки ожиданиям, на первой же загогулине вертучей тропинки я увидел не всадника на белом коне. Не рыцаря в латах и шлеме со страусиными перьями. И даже не карлика в дурацких колокольцах. Там стоял просто мальчик, рыжий, в конопушках. В вязанной женской кофте и шортиках. Вася.
Он был двумя классами младше, но обладание таким невероятным домом и жаба ага под кроватью с лихвой компенсировали этот недостаток. Вася сильно заикался, что ограничивало круг его знакомых. Старинная башня была окутана для меня ореолом такой нестерпимой тайны, что я отнесся к Васе как младший к старшему – с полным почтением. И уже через несколько дней он говорил со мной почти без запинок.
Выяснилось, что к рыцарским временам его «дворянское гнездо» большого отношения не имеет. Раньше в шестигранной водокачке кроме механизма мощного насоса, поднимавшего по толстенным трубам целое озеро воды, располагалась техническая служба. Насос надо было включать и выключать вручную, для чего в специальной комнате дежурили специальные люди. Потом эту скучную работу стал делать автомат, и служебные помещения освободились.
При насосе служил когда-то дедушка Васи, а потом его мама. Бывают же династии военных. А тут образовалась династия насосников. Вася, быть может, тоже стал бы потомственным служителем подъема воды, но помешал технический прогресс.
Потом дедушка умер, а мама не сильно ладила с отцом Василия. В один прекрасный момент она ушла от него насовсем. В башню. Здесь тетя Зина теперь считалась сторожем. Наверное, эта работа стала ее вторым призванием, ведь в зоопарк экзотических животных она тоже нанялась в сторожа, хотя на дверях висело объявление «требуется экскурсовод»…
Нынешним летом я целыми днями пропадал у Васи в саду. Среди ветвей древней, распавшейся надвое антоновки из старых коробок и фанеры мы построили себе каморку. И когда поднимали веревочную лестницу внутрь, достать нас было не так-то просто. Я, правда, не помню, чтоб кто-то пытался…  Но эта оторванность от мира в глухомани одичавшего сада, неподалеку от красно-коричневой кирпичной громады со стрельчатыми окнами наверху, заставляла со дня на день ждать каких-то удивительных событий…
Они начались лишь в сентябре: сегодня ночью из зоопарка таинственно исчезла пятиметровая анаконда.

2
Телефон у Василия был занят. Я беспрерывно крутил диск и представлял, что кто-то звонит ему сейчас - узнать подробности ночного побега. Вася сидит на большой некрашеной табуретке с дыркой-ручкой в середине сиденья, в своей странной, похожей на утюг комнате. На полукруглой стене висит большая клеенчатая карта мира,  по ней – вырезанные из журнала «Вокруг света» фотографии рептилий и амфибий. Но крупнейшая живая коллекция этих существ находится не где-нибудь в дельте Амазонки, а именно у нас в Туле - городке не первой величины, в зоопарке экзотических животных. И мой друг Василий имеет туда круглосуточный доступ, во всяком случае, во время маминых дежурств.
 За противоположной стороной «утюга» мерно гудит водяной насос, по полу шлепает за удирающим сверчком жаба ага, а он все излагает кому-то биографию Варвары и обстоятельства ее исчезновения. Кому-то, только не мне…
Еще несколько раз безрезультатно набрав тот же номер, я понял, что вытерпеть такую жуткую несправедливость не смогу. Бросил трубку, оседлал свой новенький велик  и помчался к башне. Данное родителям обещание никуда из дома не выходить, понятное дело, меня терзало. Но, в конце концов, каждый день, что ли, пятиметровые удавы удирают?..
Я изо всех сил крутил педали, пробираясь к башне короткой дорогой – дворами. Скоро увидел бегущего навстречу Василия, парусиновая ветровка которого хлопала за спиной, как крылья взлетающей птицы.
- Эй, куда летишь? – я резко затормозил, чтоб Вася не сшиб мой велик.
- К-к тебе! Все утро названиваю, а т-ты болтаешь неизвестно с кем… - он запыхался и говорил с трудом. – С-слушал радио? Варвара сбежала. Г-гигантская анаконда. Что т-теперь мамке-то моей будет? – Вася схватился двумя руками за  рыжую шевелюру. – С-скажут: не доглядела. Мать до сих пор с работы не п-пришла. Может, змея ее т-того… П-проглотила?.. – он закрыл руками лицо, и я испугался, что мальчик заплачет.
- Погоди, Василий. Если бы анаконда проглотила взрослого человека, она далеко уползти не смогла. С такой-то тяжестью в животе... Сам подумай. Раз Варвары в зоопарке нет и о ее поиске уже по радио сообщили, значит: змея - отдельно, а тетя Зина - отдельно.
- Н-ну, может, н-не проглотила. А удушила. Уд-дав, он и в Африке уд-дав. Они знаешь к-как Варвару на п-прогулку выносили? Соберутся человек семь-восемь, на п-плечи ее, к-как бревно на субботнике, положат и н-на лужайку вынесут. Характер у нее, п-правда, мирный. Н-но один раз Варвара ихнего электрика, что рядышком на п-полянке прикурить п-присел, ни с т-того ни с сего  кольцом обхватила и – давай душить. Т-так бы, бедный, и отдал концы с «Беломором» в руке. Но из зоопарка все р-работники сбежались, стали Варвару в д-другую сторону тянуть – разгибать. А с-сильная, з-знаешь, какая? Едва разогнули. С-с тех пор ее на полянку б-больше не выносили. Месяц уже в-взаперти сидит.
- Зато теперь нагуляется… Ты успокойся, Вася. Как змея могла на маму твою наброситься? Тетя Зина к Варваре в террариум, что ль, залезла? Садись на багажник. Минут через двадцать в зоопарке будем.
Тетя Зина охраняла зоопарк экзотических животных  через ночь. Хотя что его, скажите, охранять? Это тишайшее место в городе, на него никто ни разу не покусился. Здесь расположена самая большая в мире колония неядовитых змей – почти три тысячи экземпляров. Вся эта живность беспрерывно плодится и размножается. Пришлось даже оборудовать специальный детский садик для змеенышей, где на подогретом песочке суетится любопытный молодняк. Но есть и крайне опасные, суперядовитые гады. Таких содержат в строгости, отдельно.
Перед входом в питомник - маленький сквер с полянкой, на которой и выгуливали гигантскую анаконду. У ворот – отлитый из меди динозавр в натуральную величину. На хребте этого симпатичного чудовища любит фотографироваться детвора, и у меня тоже есть такой снимок. На карточке я  лихо пришпорил вставшего на дыбы динозавра, а папа написал в углу: «Намедный всадник». И повесил в рамочку.
Народ почему-то окрестил динозавра «памятником теще». А сторожа зоопарка  экзотических животных используют изваяние по-своему. На широченную грудь доисторического чуда-юда каждый вечер вывешивают табличку: «Осторожно: зоопарк охраняется королевской коброй!». После чего  крепко спят до утра. Грабителям одного ядовитого охранника мало не покажется…
Но мы-то с Василием знали, что табличка – просто военная хитрость. Королевская кобра, равно как всякие там гадюки, тайпаны и песчаные эфы, никогда не выпускалась из своего террариума. Кто б согласился загонять ее обратно?
Да и вряд ли вольнолюбивая кобра-королева стала бы за здорово живешь работать младшим помощником сторожа. Это ж не овчарка, в самом деле… Она в первую же рабочую смену просочилась бы в открытую форточку. Вот с кем я не хотел бы встретиться один на один в глухой городской подворотне...
Тетя Зина своих ползучих подопечных ничуть не боялась. И даже презирала слегка. Она была накоротке с тупорылым  (я не обзываюсь: разновидность такая) африканским крокодилом Григорием, которого за непослушание не стеснялась отшлепать шваброй. С вечера, по графику, кормила живыми кроликами и крысами  крокодила Гришу, Варвару и Варвара, питона Дядю Степу или двух безымянных варанов. Мыла пол в демонстрационном зале, где проходят экскурсии, а потом до утра смотрела телевизор, вязала или спала.
Тетя Зина считала свою работу очень спокойной. Еще спокойнее были разве только обязанности сторожа в водонапорной башне. Где полы приходилось мыть на собственной кухне, а кормить чем Бог послал сынишку и жабу агу.
И вот теперь мы мчались с Василием к зоопарку в состоянии крайнего беспокойства за его мамку.

3
Издали увидев, что у ворот зоопарка стоит машина «скорой помощи» и синий милицейский «ГАЗик», Вася взялся тоненько повизгивать. Его щенячий скулеж на багажнике разрывал мне сердце. Через улицу, напрямик к динозавру, я даже проехал на красный.
Соскочив с велика, мы сразу увидели рыжеволосую тетю Зину. Она вышла из ворот в сопровождении лейтенанта милиции. Василий повис на маме пиявкой, а тетя Зина гладила его по голове и приговаривала:
- Ну  вот. Ну вот. Ну вот.
- Мам, т-тебя заберут? – Вася в ужасе смотрел на лейтенанта, который услужливо распахнул перед тетей Зиной дверцу машины. – В т-тюрьму?
- Вы не имеете права! – выпалил я лейтенанту. - Тетя Зина, вам обязаны предоставить адвоката. Без него не говорите ни слова. Ни! За! Что!
- Ну ты, пацан, загнул… - усмехнулся страж порядка и смахнул соринки с сиденья, на которое приглашал Васину маму. – Насмотрелись, понимаешь, детективов. Объяснительную записку женщина должна написать. Ясный пень – в отделении.
- А почему не здесь? Если всего-то – записку? Клочка бумаги не нашлось?
- Не горячись, Антош…  Отцепись же, Васек! – тетя Зина торопилась сесть в машину. – Могли б и тут написать, да времени нет. К директору счас телевидение приезжает. И газеты. Все утро звонют, требуют разъяснить. Не хочет директор, чтоб милицию в зоопарке видели. Ведь не украли ж змею. Сама ушла.
- Это еще как сказать… - задумчиво протянул человек в форме. – Дознание покажет...
- Пусти, Васек, ехать надо. А то журналисты  увидют нас. У директора и так с сердцем плохо.
- Мам, я с тобой. – Вася, не дожидаясь приглашения, ужом юркнул внутрь «ГАЗика».
- Ну что с ним делать? – тетя Зина беспомощно всплеснула худыми руками.
- Да пусть едет. – разрешил лейтенант. – Хоть покатается. Делов-то…
Газик сразу же тронулся с места. Я заметил, что Вася в заднее окошко состроил мне страшную – «бородатую» – рожу и показал пальцем на зоопарк. Будто я сам не догадался: на брифинге, посвященном побегу (или краже?) анаконды, надо непременно поприсутствовать…
Я вынул из «бардачка» цепочку с замком и приковал велик к трехпалой задней лапе динозавра. Сегодня его медную грудь украшала табличка: «Извините! Зоопарк закрыт по техническим причинам». В это время из дверей вышли женщина в белом халате и большой чернобородый, похожий на Робин Гуда, директор. Сергей Александрович.
- Как скажете. – согласилась с чем-то доктор на прощанье. – Давление у вас высокое. Укол мы, конечно, сделали. Но лучше перенести встречу со средствами массовой информации хотя бы на вторую половину дня.
- Я б с удовольствием. Но ведь от них не отвяжешься. Журналюги, одно слово…  И успокоить население надо. Я ж не могу, минуя газеты, бегать за каждым прохожим и объяснять все лично. Заведующие двух детских садов, что по соседству, с самого утра приходили. Сколько ни доказывал, что анаконда у них появиться не может, все равно закрыли садики на карантин. Если с газетами, с телевидением не посотрудничаем, паника может подняться.
- Это все так. Но после брифинга еще одну таблетку не забудьте выпить.
Так, беседуя, они прошли к карете «скорой помощи». А я за их спинами пробежал через полянку перед старинным особняком зоопарка и без билета проник внутрь.
Демонстрационный зал был непривычно пуст. Здесь у террариумов всегда толпится народ, а сегодня не было ни души. Змеи обыкновенно относились к публике без интереса, равнодушно они восприняли и ее отсутствие. А вот юркие, беспокойные ящерицы всевозможных размеров и расцветок удивленно взирали в безлюдный зал. Потом в тревоге сновали по углам стеклянных  террариумов, будто посетители могли спрятаться там. Ящерицы вечно «заигрывали» с ребятней, а теперь решили, что их, бедняжек, позабыли-позабросили…
Но я пришел не разглядывать экспонаты живого музея. Кодовый замок, ведущий в служебный отсек, был поставлен на предохранитель. Я толкнул дверь и без проблем оказался в святая святых зоопарка экзотических животных.
Дым здесь стоял коромыслом. Весь наличный состав сотрудников искал анаконду. Диваны, столы, пустые аквариумы, ящики с песком и торфом, мешки с опилками и высушенным мхом, которые насыпают в террариумы для подстилки, были сдвинуты с законных мест. В хранилище переставили даже высоченные стеллажи, куда, как ящики комода, один над другим вставляются контейнеры со змеями. В нескольких местах линолеум пришлось сорвать, а доски пола поднять дыбом.
Поверхностный осмотр результата не дал. И теперь сотрудники молотками и костяшками пальцев простукивали стены. Особняк был построен в начале прошлого века, в старых стенах могли образоваться полости. Видимо, возникло подозрение, что Варвара забралась в одну из них.
На меня никто не обращал никакого внимания. К чему я, собственно говоря, и стремился. Притаившись за стеллажом, где хранились безобидные полозы всех цветов радуги, я понял, что уже попал на брифинг.
Скоро директор прошел в свой кабинет. И почти сразу кто-то крикнул:
- Сергей Александрович, журналисты!

4
В нашем городе выходят несколько газет, есть три телевизионные студии и штук пять радиостанций. Сейчас телевизионщики устанавливали треноги кинокамер в тесном кабинетике директора зоопарка, где кроме книжного шкафа, стола и двух стульев никогда ничего не удавалось разместить. Радиокорреспонденты, тесня друг друга, проверяли микрофоны своих “репортеров”, а газетчики щелкали диктофонами. Настырней всех вели себя фотографы: мигая электрическими блицами,  они лезли к бородачу Сергею Александровичу почти по головам.
Я, конечно, тоже был не промах. Пользуясь суетней, выскользнул из-за стеллажа и пристроился в кабинете под самой разлапистой телевизионной треногой. На меня опять никто не обратил внимания: местные думали, что я пришел с журналистами, а журналисты - что я местный.
- Сергей Александрович, расскажите, пожалуйста, все произошедшее по порядку, – начала ближняя к директорскому столу дама с черной сумкой “репортера” на поясе.
- Гм, гм… - бородач помялся. – Вчера утром мы перевели Варвару из ее террариума в другой…
- Зачем? – сразу вставил кто-то.
- Чтоб еще подросла. Пять метров для анаконды - не предел. Средний рост этих змей – семь-восемь метров.
- А максимальный?
- Гм…  Причем тут максимальный? Наша с вами задача не страшилками публику кормить. А успокоить…
- И все-таки?
- Об этом слухов много. Будто бы в болотах лесов Амазонии водятся чудовищные  двадцати- и даже тридцатиметровые удавы. Правда, никому из серьезных зоологов они что-то не попадались… Я считаю, что реальная предельная длина анаконды – не более десяти метров. Тем более если она, как все наши змеи, пленница.
Для того чтоб змея продолжала расти, у нее должно быть достаточно жизненного пространства. Змеи, как рыбы. Все вы знаете, что в большом пруду – большие рыбины, в маленьком – только маленькие. Варвара уже выросла до того предела, какой позволяла клетка. Поэтому мы подготовили для анаконды новое жилье, соединив вместе два террариума. Вчера, еще до прихода посетителей, как раз улучшили ей жилищные условия.
- И что же случилось?
- Я могу только предполагать. Змеи активны не днем, а в сумерках и ночью. Когда свет погас, Варвара стала обследовать новое жилище. Она надавливала на стены, изучая их. К сожалению, запор на двери был закрыт небрежно. Анаконда выдавила дверцу и выползла. Сейчас мы ее ищем.
- Скажите, - включился в допрос телевизионщик, под треногой которого на корточках сидел я, – чем побег такой огромной змеи может обернуться для человека?
Директор одной рукой защипал черную окладистую бороду, другой стал поглаживать левую половину груди.
- Гм…  Гм… Гм… Кхы-кхы… Это непростой вопрос. Я очень надеюсь, что средства массовой информации правильно истолкуют ответ на него. Анаконда наверняка не покидала пределов зоопарка. Мы еще не успели осмотреть чердак и подвальные помещения. Полагаю, через несколько часов Варвару вернут в ее клетку.
- Тем не менее вы выступили с экстренным сообщением в утреннем радиоэфире. Ведь не без причин?
- Причина проста. Гм…  Если удав все-таки на воле, он спит где-нибудь в придорожной канавке. Представьте себе человека, который шел-шел и вдруг – наткнулся на такую прелесть. Как вы думаете, не хватит ли его кондрашка? Особенно если человек ни сном ни духом не знал про нашу анаконду. Реакция может быть и агрессивной. Он возьмет камень и размозжит несчастной Варваре голову. Человек, видя змею, чаще всего действует по формуле: я тебя убью, потому что боюсь. Взрослые люди, поддаваясь необъяснимому первобытному страху, убивают где-нибудь в лесу или на даче даже ужей. Ни одно животное не внушает такой мистический ужас, как змея. Именно для того, чтоб, встретив спящую Варвару, люди не изувечили ее, я и сообщил по радио о побеге.
- Почему вы думаете, что удав спит? Может быть, он ползет сейчас по проезжей части? Или плывет по канализационной системе?
- Этого не может быть, поскольку Варвара – женщина приятной полноты. Проще говоря, она слишком толста для канализации. Варвара на сносях, ей скоро пора родить. Что еще больше увеличивает округлости змеи. А спит она сейчас – поскольку день, время сна. Пока бабье лето, довольно тепло. Но стоит температуре понизиться, Варвара будет спать уже круглосуточно. Так велит ей природа. У нас далеко не тропики, не ее климат. Если анаконду не удастся обнаружить здесь, в здании, события, скорей всего, примут трагический оборот. Варвара уснет и спящая погибнет от переохлаждения.
- Скажите, стресс, в котором пребывает беглянка, может изменить физиологические процессы ее организма настолько, что анаконда не уснет, а даже, напротив, – будет активна?
- Гм…  Гм… Да-а… Я думал об этом. В стрессовой ситуации меняется все. Может, и не уснет… Непредсказуемо…
- Как быстро перемещаются змеи?
- Удав - не быстро, от него можно удрать бегом.
- Верно ли, что пасть анаконды настолько растяжима, что она способна проглотить человека целиком?
- Человек никак не подходит ей в качестве доступной добычи! Удав сначала душит крупную жертву, а потом действительно заглатывает ее целиком. Но в необычной ситуации змеи неделями постятся, могут даже целый год не есть. Я не думаю, чтоб Варвару сейчас терзал аппетит…  Выясняя отношения с обидчиком, анаконда скорее искусает его, а не задушит и тем более – не проглотит. Змеи, кстати, за год съедают меньше, чем сами весят.
- По радио вы сказали, что Варвару отличает тихий нрав, она никогда не охотилась. Так ли это?
- Да, так. Именно так.
- Охотилась! – брякнул я из-под кресла, будто бес в ребро толкнул… - Она же вашего электрика чуть не задушила!
Журналисты заинтересованно загалдели, отвернулись от директора зоопарка и уставились на меня.
- Ты, гм, мальчик, чей? Где-то я тебя видел… Ты ведь не из газеты. Сиди, гм…  И молчи.
- Это мой стажер. Член лиги юных журналистов. – соврала стоявшая рядом девица с кроваво-красным, как у вампира, ртом. - Продолжай, дружок. Какие еще вопросы ты подготовил к брифингу? Про электрика, - она понудительно надавила на мой сандаль лакированной черной туфлей, похожей на копыто.
Мне уже стало жаль бородача Робин Гуда – он опять поглаживал свое сердце. Я сидел на корточках и молчал.
- Что ж, чтоб не возникли кривотолки, я объясню. Гм…  Гм… Кхы… Да-а… Месяц назад Варвара единственный раз напала на человека – электрика нашего зоопарка Сморчкова. Но нападение было в высшей степени оправданным. Его спровоцировал сам Сморчков. Он оказался случайным человеком в коллективе и в настоящее время уволен. Сморчкова поглощали идеи ложного научного экспериментаторства. В молодости этот человек служил моряком, много раз бывал в южных морях, в районе экватора. Судно, на котором он плавал, пополняло продовольственные запасы в том числе черепашатиной. Живых черепах складывали на палубе штабелем, натянув над ними тент от солнца. Ни пищи, ни питья им не полагалось, поскольку черепахи чрезвычайно живучи.
Сморчков много раз наблюдал, как корабельный кок разделывает этих животных. Черепашье сердце бьется еще долго после того, как животное убьют и разрежут на куски. В результате у Сморчкова появилась уверенность, что черепахи не способны чувствовать боль. Здесь, в зоопарке, он несколько раз пытался доказать мне это свое “научное открытие”, предлагая проткнуть раскаленным гвоздем одной из наших черепах лапу или шею. Я категорически не разрешал. Постепенно электрик, казалось, забыл о своих “изысканиях”. Но в последнее время у него родилась другая идея. Касательно змей.
Взгляд змеи немигающе-пристальный, потому что век у нее нет. Веки срослись в прозрачную пленку, очень похожую на стекло ручных часов. Сморчков стал доказывать сотрудникам зоопарка, что у великанши Варвары глаза точно стеклянные. И что он якобы уже не один раз, без всякой реакции со стороны змеи, постукивал по ее глазному стеклу пальцем. Его еще тогда следовало бы уволить, но я, признаюсь, проявил недальновидность и бесхарактерность. Мы только напоминали электрику, что исследование животных в его служебные обязанности не входит. И просили отстать от змеи. Он вроде бы отстал.
Но однажды Сморчков помог вынести Варвару на свежий воздух, на летнее солнышко. И сказал, что сам присмотрит за животным. Когда все ушли, Сморчков раскурил папироску и горящим окурком ткнул анаконде в “стеклянный” глаз… Хорошо, что сотрудники сразу услышали вопли электрика и пришли ему на помощь. С четырехметровым удавом взрослый человек еще справится. Но шестиметровый задушит его. В нашей Варварушке 5 метров 32 сантиметра… Глаз мы долго лечили он ожога, на нем образовалось непроницаемое темное пятно. О зрении судить трудно, но, боюсь, анаконда либо совсем не видит обожженным глазом, либо видит с трудом.
После такого рассказа журналисты (и я в их числе) согласились, что понять оборонявшуюся Варвару, которую достал злой электрик, можно. Но вопросы не прекращались.
- Это первый побег змеи из вашего зоопарка?
- Гм…  Да… Нет… Не первый. Прошлой весной сбежал безобидный смарагдовый полоз. Мы его безуспешно искали по всему зданию. Нашли только осенью – в сквере. Все лето полоз прожил на дереве, питаясь воробьями. Беднягу невозможно было узнать - из смарагдового он стал черным. Так повлиял отравленный промышленными предприятиями городской воздух, кислотные дожди. Думаю, здоровье Варвары, если она действительно в бегах, тоже будет подорвано путешествием.
- А ядовитые гады пропадали?
- Нет, ни в коем случае.
- Как отнесся супруг Варвары Варвар к исчезновению своей любезной?
- Варвара нет сейчас в зоопарке. Две недели назад мы отправили его с передвижной выставкой в Калугу. Скоро он должен вернуться.
- Может ли анаконда добраться до реки и уплыть по течению очень далеко от места, где ее ищут?
- Теоретически - да. Но я еще раз прошу вас всех не сеять, а унять тревожные настроения в городе. Идеальным исходом для Варвары был бы такой: змею найдет разумный, не пугливый, но и не агрессивный человек. Не предпринимая никаких самостоятельных действий, он сообщит о беглянке в зоопарк. В любое время дня и ночи наши сотрудники незамедлительно прибудут в указанное место. Мы знаем, как обращаться с таким большим удавом. И возвратим Варвару в ее просторный террариум в лучшем виде.

Примерно
в это же время
 к югу от Каира
Зеленый заслон из тамариска посадил вокруг поместья еще его дед. Пустыня постоянно угрожает поглотить дом, гараж на два бокса и наполовину врытый в землю бункер серпентария*. Но та же пустыня сохраняет поместье, как и весь Египет. Словно колоссальный костер, раскаленная Сахара образует вертикальный ток воздуха и порождает северные ветры. Они дуют здесь почти всегда – триста дней в году. Ветер зудит в переплетениях колючей проволоки, натянутой на множество скрытых тамариском металлических труб. То веселится как мальчишка, приложивший к губам трубочку-свистульку, то, будто грустный заклинатель перед корзиной с танцующей коброй, наигрывает на флейте протяжную мелодию.
Но ветру-заклинателю не выманить его питомцев из клеток серпентария. Не для того Геб собирает их по всей пустыне, скупает за бесценок у грязных феллахов**, промышляющих от нищеты змееловством… В своих поездках по дельте Нила он постоянно видит паруса будто идущих посуху фелюг***. Невидимые за прибрежным кустарником и тростником, лодки движутся по каналам, как фантомы. Он тоже, наверное, кажется беднякам фантомом, ведь его приезд на серебристом джипе в эти серо-коричневые деревеньки блистателен и неотвратим…
И вот сегодня Геб никуда не поехал. Утром по электронной почте он получил известие от своего наместника в России о появлении великой матери. Известие было долгожданным, но радости не принесло. Вместо ликования Геб ощутил одиночество и острую тоску в сердце. Он-то был уверен, что великая мать появится только здесь - в его поместье. И вдруг – предпочтение было отдано нелепой северной стране! От которой на заре туманной юности Геб уже однажды пострадал…
Увидев на экране монитора сообщение о великой матери, он скривился от сильнейшей зубной боли. Совершенно здоровый зуб начинал ныть всякий раз, когда на Геба обрушивался новый удар судьбы. Надо было лететь в Россию, чтоб передать наместнику свои права и обязанности. И испросить разрешения нового властелина на продолжение всех начинаний…
Геб прошел в ту часть серпентария, где содержались земляные жабы. Достал одну пинцетом, открыл кран и долго в необоримой задумчивости полоскал животное под струей воды.
В своем путешествии в Россию он боялся прибегнуть к телепортации – мгновенному перемещению в пространстве. Полурассыпавшийся скол с одной из комнат усыпальницы безымянного фараона, открывший ему секрет перемещений, был в таком состоянии, что иероглифы читались через один. Он восстановил магическую формулу, но, видимо, где-то ошибся… Пробная телепортация из поместья в центр Каира закончилась печально. Атомы и молекулы, на которые в пути распался его организм, соединились снова в несколько иной конфигурации. Сердце билось теперь в противоположной стороне грудной клетки. А большие пальцы ног поменялись местами с большими пальцами рук… Обратясь к врачу, Геб, скорей всего, нашел бы и другие изменения. Но кто же в таком виде решится пойти в поликлинику?.. Он даже купается теперь ночью, выходя на безлюдный плес под равнодушное око луны.
Геб положил жабу на цинковую поверхность стола и, придерживая  пинцетом, двумя привычными движениями скальпеля снял шкурку с ее спины. Помяв в пальцах, чтоб выдавить слизь, он сунул кусочек за щеку – на больной зуб. Лучшее обезболивающее средство трудно даже представить…
Освежеванная жаба дергалась всем телом, стремясь вырваться из пинцета, пачкала кровяной мутью идеально чистую поверхность стола. Не в силах подавить раздражение поведением глупого животного, Геб бросил ее в аквариум к пираньям. Несколько секунд… и от жабы осталась только шкурка за его щекой.
Боль в зубе стихала. Он твердо решил обойтись без телепортации. Визы были открыты во все страны, где работали филиалы его организации. В Каирском аэропорту под парами стоял специально зафрахтованный для такого случая самолет. В Россию он доберется как человек.
Геб позвонил своему пилоту, назначив вылет на завтрашнее утро.
Но после полудня внезапно подул горячий юго-западный ветер – хамсин. В воздухе закружился песок, летящий под ногами розоватой поземкой. Солнце, задымленное и больное, приобрело багровый оттенок, а во второй половине дня исчезло совсем. Началась пыльная буря. Вылет стал невозможен.
Сезон хамсина приходился на апрель-май. Сейчас, в сентябре, юго-западного ветра даже быть не должно. У него мелькнуло подозрение, что это  русский наместник препятствует прилету. Правда, Геб был не такой дурак, чтоб  преподать ему азы управления погодой. Но, может быть, тот докопался до чего-нибудь сам?..
 Весной, во время приезда на титулование, русский тащился от страны, куда с его родины на зимовку устремляются перелетные птицы. Долго стоял, светя потной лысиной, перед акациями-фламбуянами, одетыми сверху до низу в морковно-красный наряд пылающих цветков. Ночью в глинобитной, когда-то служившей голубятней, мазанке без стекол, куда Геб для острастки на первые дни поселил наместника, залез под полусъеденный мышами соломенный тюфяк. Тогда выдалось несколько небывало холодных ночей, под утро на траву даже ложился иней. С деревьев стала падать листва, и русский задумчиво сказал, что скоро деревья предстанут обнаженными. Как это бывает у него на родине.
Этот наместник больше других раздражал Геба стремлением найти в Египте черты своей бледной страны. Маясь сразу сознанием своей ущербности и манией величия, он без устали доказывал самому себе, что вхождение в Орден предначертано свыше. Глядя на пепельно-голубые делянки пшеницы и ячменя, северянин радостно воскликнул: «И у нас растет!».  И, будто попугай, повторял ту же фразу, когда они проезжали мимо полос клевера, люцерны, вики, гороха,  бесчисленного множества других сельскохозяйственных культур. «И у нас растет!» – пискнул гость, наступив на кустик верблюжьей колючки. И поправился: «Только в Средней Азии». Опустив стекло в салоне джипа, гость, не отрываясь, ловил взглядом проносящиеся пейзажи: сероватые воды Нила, наносы желтого песка, наступающего на пойму реки, прозрачные колокольни коптских церквей, и минареты, минареты…
Всех наместников Геб титуловал в Фаюме. Именно здесь он покупал у хорошего змеелова лучших ядовитых змей для своего серпентария. Именно здесь впервые рассказал ему – постороннему человеку – тайну своего происхождения. И змеелов склонил перед ним колена, как перед властелином…
День, когда Геб привез сюда русского, совпал с коптской пасхой. Фаюм был полон гуляющими - веселой праздничной толпой. Громко кричали продавцы сластей и орешков. Зеваки собрались вокруг бродячего дрессировщика обезьян. Дети с веселыми криками катались на осликах и верблюдах. Над дверьми домов висели плети лука, и кое-где лук били палками на пороге, чтоб уронить на счастье несколько капель луковичного сока.
В садах и жидких сквериках пировали целые семейства. Обязательным блюдом в тот день была вяленая и слегка протухшая рыба, крашеные яйца.
Взяв крашеное луковой шелухой яйцо, русский самодовольно катал его на ладони и повторял:
- Прям как у нас в светлое Христово Воскресенье! Ну прям как у нас…
Геба едва не стошнило от его «яичной» ностальгии и предельной путаницы в вопросах веры...
В домике змеелова всего две комнаты: кухня-спальня и гостиная. А из имущества – примус, жаровня, глиняные кувшины, низкий столик, треснувшее зеркало на ножке и деревянный сундук. Настоящим домом охотника была пустыня. И даже возвращаясь сюда с добычей, он предпочитал спать на крыше.
В гостиной русский встал перед Гебом на колени и нараспев произнес заранее отпечатанный на принтере текст клятвы. Змеелов выбрил ему затылок и при скудном свете едва теплящегося светильника нанес на выбритое место знак принадлежности к Ордену.
Отныне русский будет носить имя Геб VI.
Геб считал, что этот наместник никуда не годен. И непременно заменил бы его на более подходящую кандидатуру. Но кто б мог подумать, что уже через несколько месяцев именно он пришлет по электронке зашифрованный текст: «Свершилось! Великая мать здесь!»
Теперь Геб I должен прибыть в Россию, чтоб во время ночной мистерии символическим поцелуем прикоснуться к сомкнутым холодным устам великой матери. И тем самым сдать этому недоделуху весь груз своих полномочий по управлению Орденом. Передать знания, полученные тяжелым исследовательским трудом и в минуты стегающих, как бич небесного надсмотрщика, сладких и мучительных озарений…
 
5
Когда я приехал в башню, Вася был уже там. Тетя Зина казалась встревоженной, а Василий из-за ее спины опять корчил мне рожи. Мол, поговорить надо срочно.
Тем не менее я сперва позвонил родителям на службу. Добрых полчаса извинялся и объяснял, почему меня нет дома: отбежал на мгновение, а оказалось – на полдня. Верней, на день. Приду вечером, нет-нет, не поздно.
Потом мы по винтовой чугунной лестнице, на которой даже вязаные Васины тапочки цокали, как копыта, поднялись на самый верх, к резервуару. Огромный нержавеющий короб с водой окружен смотровой площадкой. Галерея вытянутых окон позволяет видеть город во все стороны, насколько хватит глаз.
Дали затянуло голубоватое, пронизанное солнцем марево, какое бывает лишь бабьим летом. В воздухе планирует множество пушинок – еле видимых и побольше. Это отправились в путь семена: отыщут трещинку в асфальте, спрячутся, а весной прорастут. Здесь и там алеют рябины и какие-то деревца, привыкшие осенью не желтеть, а краснеть. Солнце было еще высоко, но светлые панельные многоэтажки плыли в желто-красном море, каким оно бывает на закате. Как легкие парусники во время большой регаты…
Над дальним пригородным пустырем, за которым начиналась полоса засек, кружилась бестолковая стая ворон. Сейчас самое время для стай, я люблю наблюдать, как слаженно они летят по заранее рассчитанному курсу. Но эти галки-вороны никуда не спешили. Они суетливо кружились над одним и тем же местом, шарахались из стороны в сторону, вспархивали и тут же снова стремились сесть.
- П-падаль терзают, – догадался Вася и поежился. – В-вдруг это Варвара т-там умерла?
- Так далеко? Директор зоопарка разъяснял, что удавы ползают не шибко.
- Н-ну, не знаю… Я сейчас расскажу, к-как что, а потом давай все-таки т-туда сгоняем.
- Как скажешь, начальник, – сподхалимничал я, и худенький рыжик приосанился. – Ты только ролики надень. Чего утром-то без них бежал?
- Не д-догадался…
Я отдал Василию свои старые роликовые коньки в начале лета, когда родители собрались купить мне велосипед. У Васи никогда ничего такого не было. Я пожалел, что недавно разобрал и сбагрил в мусоропровод ставший мне по колено самокат.
Единственное средство передвижения, которым Вася владел, – здоровенные  канцелярские счеты. Мальчик нашел их в одной из многочисленных комнатушек башни, служившей когда-то кладовкой. Тут же отыскались две деревянные промокашки-качалки в чернильных кляксах. Перевернутые счеты отлично ездили на мощных костяшках. Сверху талантливый изобретатель прибил фанерку, обернутую плюшевым лоскутом, какие висели на окнах. Получилось неплохое седло. Сидя на коленках и отталкиваясь промокашками, Вася шустро юлил на счетах по ровному месту, а с горки несся как угорелый.
Ему нравилось так кататься. Но первый раз увидев Василия на этом драндулете, я расстроился. Он был похож на безногого инвалида с Центрального рынка, которому моя мама всегда подавала денежку. Чтоб мой друг не выглядел жалким нищим, я и отдал ему ролики. Он на эти потрепанные ботинки с коньками наглядеться не мог. И так берег, что чаще носил в руках, чем сам на них носился.
Но теперь коньки очень пригодятся. Надо было шустрить. Вот что рассказал мне Василий про «объяснительную записку» его мамы в милиции.
Тете Зине учинили допрос почище, чем журналисты бородатому Робин Гуду. И хотя на вопросы дознавателя она отвечала с чистосердечьем, тот пришел к выводу, что если анаконду украли, роль тети Зины в преступлении была не последней.
Версия о краже возникла потому, что пятиметровая змея, перемещаясь из своего террариума через демонстрационный зал и служебные помещения, нигде ничего не сдвинула, не опрокинула, не уронила. Утром после побега все было в полном порядке, и исчезновение Варвары даже не сразу заметили. Торкаясь в поисках подходящего отверстия, такая махина просто не могла не устроить погром. Раз ее путь по зданию невозможно было проследить по опрокинутым предметам, значит, змея не сама ползла. Ее несли. И эти люди наверняка чувствовали себя в зоопарке свободно.
Следов взлома тоже нет. Выходит, воры пришли и ушли через дверь, открыть которую мог только один человек - сторожиха тетя Зина.
Васина мама клялась дознавателю, что всю ночь проспала, как младенец. Никаких передвижений в зоопарке не слышала. И кому, скажите на милость, нужна ползучая скользкая животина? Кто ее вздумает красть? Это ж не корова, не коза, не курица, наконец. Когда умыкнешь змею, дальше-то что с ней делать? Дома держать вместо кошки? Тетя Зина слышала, конечно, разговоры, что удавов в Южной Америке фермеры поселяют в амбарах, чтоб крыс давили. Может, кто и у нас отважится приспособить удава мышковать. Но не такую ж громилу!.. В зоопарке змеи в ассортименте, можно было подыскать вариант поудобней…  А Варваре одной кормежки сколь надо!
Дознаватель поинтересовался, знает ли женщина, что мясо змеи – непревзойденный деликатес? Что национальные кухни Китая, Камбоджи, Вьетнама не могут обходиться без этого продукта.
- Так ведь у нас не Китай, – возражала тетя Зина. - В России такую гадость сроду не ели.
- Опять ерунду говорите, – дружелюбный на первый взгляд лейтенант уже сердился. – Совсем рядом с зоопарком китайский ресторан «Мэйхоа». Вы там бывали?
- Я? – сторожиха от удивленья чуть не упала со стула. - Никогда сроду! На мою зарплату не разживешься.
- Как раз в силу сложного материального положения вы и продали анаконду китайцам. Это же ясный пень!
Не смотря на протесты испуганной женщины, дознаватель высыпал ей на голову целую кучу вопросов. Кому, сколько раз, когда вы продавали питомцев зоопарка? По какой цене сбыли такую крупную – под 100 кг – партию анакондятины? В какой валюте вам платили китайцы? В юанях? Долларах? В рублях? Они рассчитывали на вас как на постоянного поставщика деликатесного мяса? Или факты купли-продажи носили бессистемный характер? Кто из китайцев, владельцев ресторана «Мэйхоа», втравил вас в эту авантюру? Когда, по расчетам поваров, ресторану понадобится новая порция змеятины?
Тетя Зина ни на один вопрос не успевала ответить, она только все шире распахивала полные слез глаза и растерянно, в знак отрицания, трясла растрепанными рыжими кудрями.
- З-знаешь, как жалко было… - сказал Вася и мокро хлюпнул конопатым носом.
Потом она все-таки вспомнила, что пару лет назад зоопарк устраивал тематическую выставку «Экзотика для гурманов». Самым храбрым посетителям экскурсовод предлагала попробовать зажаренных с чесноком и солью мадагаскарских тараканов. Блюда тараканьей кухни сотрудники на электроплитке готовили по рецептам традиционной тайской кулинарии. Крупных, почти в мизинец, тараканов можно и пожарить, авось не убудет. Здесь освоили опыт их промышленного разведения, чтоб кормить тараканами хищных холоднокровных. Есть еще  «инкубаторы» для пауков, улиток и прочего такого. Не сидеть же лягушкам голодными! А они только движущиеся предметы видят. И могут съесть.
На выставке «Экзотика для гурманов» очень мало кто отваживался отведать жареной тараканчатинки. Закуску отправляли в мусорное ведро, пока в зоопарк не повадились ходить вьетнамцы. Они торгуют на Зареченском микрорынке резиновыми тапочками, джинсами и веерами. Вьетнамцы отнеслись к блюдам из насекомых с полным удовольствием. Даже учили сотрудников зоопарка запекать в шоколаде подсушенных в духовке кузнечиков и сверчков. Горевали, что нет под рукой коконов шелкопряда, а без них ассорти из насекомых не столь духовито.
Из всего коллектива зоопарка вьетнамское блюдо, как и свою тараканчатину, отважился скушать один директор. Он убеждал, что в Европе и Америке знаменитые рок-певцы, актеры и модели тоже предпочитают лакомства с насекомной начинкой.
- Модели пускай предпочитают, - разрешила тетя Зина, – а сторожа, уборщицы привыкли тараканов дустом посыпать.
Вьетнамцы как раз предлагали свои услуги по приготовлению супа из змей. Но Сергей Александрович так и не разрешил забить хотя б один музейный экспонат. Зоопарк разводит змей не затем, чтоб их лопали. Он продает лишних животных другим зоопаркам, в том числе – зарубежным. Это единственная реальная статья дохода, а расходы - большие. В основном – на дальние экспедиции по отлову экзотических животных, которых еще нет в коллекции. Нечего тут… Колбасы в магазинах полно, ешьте.
Потом выставка закрылась, и о тараканьей кухне забыли.
Больше за змеятиной ни разу никто не обращался. В том числе - китайцы.
Дознаватель после этого рассказа посмотрел на Васину маму еще строже и сказал, что она все равно остается на подозрении. Если вспомнит что-нибудь ценное, пусть сообщит. Она расписалась в какой-то бумажке и была отпущена домой.
- Ясный пень: до поры до времени, – сказал лейтенант на прощанье.
- Т-ты понимаешь, Антошка, если мы анаконду н-не найдем, мамку т-так и будут в милицию таскать. К-как воровку, помощницу этих к-китайцев.
- Надо бы к ним в ресторан сходить, тебе не кажется? Может, у них даже нет в меню блюд из змей. Тогда и думать не о чем.
- К-как мы туда сходим? Д-деньги где? Смеешься?
- Это я на себя беру. Не беспокойся. А сейчас давай правда на пустырь сгоняем. Смотри, во-он воронье все кружится, кружится. Если б барбос дохлый валялся, уже б растащили. Там, видать, покрупней добыча. Может, действительно Варвара?
- С-счас, ролики обую…

6
Когда мы выехали за город – на шоссе, ведущее через пустырь, птицы, упорно кружившие все над тем же местом, опускались смелей, а вспархивали не сразу  и не все. Их поведение стало куда более организованным и уверенным. Это заметил и я, и бегущий следом на роликах Вася. Когда можно было свернуть с асфальта и ехать напрямик – по целине, он пристроился боком на багажник, задрав ноги с коньками. Так было видно, что впереди, и все равно он поминутно спрашивал:
- Ну, что т-там? Варвара?
При нашем приближении воронье разлетелось с возмущенными криками. И глазам предстало печальное зрелище. Среди жухлой осенней травы… лежал связанный белый козленок. Верней, оставались скрученными задние его ножки, а передние, отбиваясь от птиц, он сумел распутать. Обрывок узорчатой желто-зеленой тесьмы валялся тут же.
Это и спасло козленка от уготованной ему кем-то участи – быть растерзанным стаей ворон.
 Когда силы еще не оставили малыша, он отважно брыкался, подскакивал вверх, дергал головой, ножками, крошечным хвостом. Даже пытался ползти, подтягивая за собой плотно связанные задние копытца. Злые птицы кружились над ним, не решаясь клевать.
Час шел за часом, а он все дергался, дергался, жалобно мекал – звал на помощь. Птицы не отступались от своей затеи, оглашали пустырь хищными пронзительными криками. Козленок слабел, и они становились настырней.
Когда мы в поисках безногой беглянки оказались на пустоши, маленький бедняжка уже не сопротивлялся. Силы оставили козленка, круглые глаза с длинными кукольными ресницами подернулись голубой поволокой. Вороны как раз приступили к его разделке: на вибрирующем от частого дыхания дымчато-серебряном кудрявом боку малыша горело несколько кровавых ран. Опоздай мы еще минут на пятнадцать, и с козленком было б покончено…
Мы с Василием остолбенели. Ожидали-то увидеть гигантскую анаконду. Хоть они не каждый день на наших пустырях валяются, в теперешних обстоятельствах это было б логичней. А этот откуда?..
Изумленные, мы даже не сразу заметили, что копытца и рожки-пупырышки кудрявого малыша выкрашены золотой краской.
- Ах ты, лапочка маленькая, кто ж тебя так? – склонился я над козленком. Он вновь из последних сил дернулся, приняв меня за здоровенную ворону, и  затих…
- Антош, н-надо его с собой забрать. На б-багажник положим и п-повезем. Мамка ранки ему п-промоет, зеленкой п-помажет. Заживут. Как т-ты думаешь: что все это значит? – Василий поднял тесьму, которой были связаны передние ножки козленка. Посмотрел на свет, понюхал. – Пахнет од-деколоном. – И сунул тесьму мне к носу.
От тряпицы шел едва уловимый запах горьких духов.
- Вот что, Вась. Пусть козлик отдохнет немного, успокоится. Ты от него птиц отгоняй, да и мухи могут на кровь сесть. А я вокруг похожу, посмотрю. Может, еще что-нибудь осталось…  Не одна ж тесьма… Как бы узнать, что здесь произошло?
Я стал нарезать круги, постепенно отдаляясь от Василия. Метрах в двадцати трава была примята, даже вытоптана, образовалась неширокая тропка. Я пошел по ней, но неожиданно скоро вернулся к тому же месту. Тропинка описывала четкий, ровный круг, а в его центре лежал козленок с золотыми копытцами.
Было видно, что протоптали тропинку недавно и не так, чтоб как следует: поздние осенние ромашки и голубой цикорий уже начинали вставать. Поодаль я увидел следы автомобильных шин. Машин тут стояло семь или десять, и все, подъезжая,  тоже выстраивались по кругу – за тропинкой.
Не найдя никаких объяснений ну о-очень странного действа, я вернулся к Василию.
Он успел развязать задние ножки козленка и теперь изумленно разглядывал только что снятый с его шейки шелковый бант.  По зеленому с желтым отливом полю были нарисованы золотые змейки, все – в разных позах. Кто заглатывал свой хвост, кто стоял столбом, кто стремительно плыл или полз куда-то, кто спал после очень сытного обеда: живот большинства змеек был раздут. И все они, изогнувшись, смотрели с шелкового лоскута прямо на нас – золотые головы, независимо от позы, были повернуты к зрителю. Глаза у каждой - разного цвета: один коричневый, другой черный.
- Что это? – спросил Вася. Будто я знал…
Я рассказал ему о тропинке и следах автомобильных шин.
- Б-быстрей, грузи козленка на б-багажник. П-поехали. А т-то еще вернутся автомобилисты эти…
Мы связали вместе обе тесьмы и бант, водрузили животное на багажник моего велика и прикрепили, а то упадет. Чтоб бедолаге было помягче, подстелили вязаную Васину безрукавку. Козлик жалобно постанывал, когда его привязывали, но не сопротивлялся – не мог.
- П-потерпи, миленький, – уговаривал его Вася. – Мамка т-тебя покормит, молочка из сосочки д-даст…
Так мы добрались до города. Я вел велосипед вручную, потихоньку, чтоб не трясти измученного ребенка. А Василий следом катился на роликах и расписывал ему райскую жизнь в яблоневом саду у башни. Обещал сослать жабу агу на кухню, а найденыша поселись под кроватью. Заверял, что мамка еще успеет до холодов накосить и насушить травы на всю зиму. Извинялся перед козликом и обещал, что связали его в самый последний раз. В окрестностях башни он будет навсегда свободен.
Когда мы доплелись, наконец, до места, тетя Зина, увидев израненного, золоторогого малыша, даже не стала вникать в особые обстоятельства его появления. Скоро на газовой конфорке в большом медном тазу грелась вода, а Вася в майонезной баночке разводил марганцовку.
Я сбегал в аптеку за бинтами и пластырем, напомнил, что через полчаса по телевизору будут показывать брифинг директора зоопарка экзотических животных, и помчался в ресторан «Мэйхоа».


                В то же время
 в часе езды
от поместья
Пробираясь с включенными фарами сквозь быстро густеющую горячую метель, Геб вел пропыленный джип вдоль бесконечной полосы олив. Окна были задраены наглухо, а забитый песком кондиционер не работал. В безвоздушном пространстве салона пришлось закатать рукава хлопчатобумажной блузы, снять ставшие второй кожей черные перчатки с раструбом. Геб смотрел на свои сильные руки атлета, в которых приплюснутая, современного дизайна, баранка казалась хрупкой игрушкой. Большие пальцы ног работали в полном содружестве с кистью, будто всегда здесь росли. Вот только сомнительную роскошь видеть их Геб мог позволить одному себе. Сегодня после рассвета ему мучительно хотелось вышвырнуть надоевшие лайковые «наручники», снять тесные туфли и пройтись по прохладному утреннему песочку, не боясь наткнуться на испуганный, вопрошающий взгляд отца... Он сдержался, впрочем - как всегда…
В оливах показался прогал - Геб свернул с шоссе на узкую грунтовую дорогу, ведущую к некрополю. Джип забуксовал в наносах песка у развилки, и он решил, что в усыпальнице двух своих матерей мешкать не будет. Еще не хватало, чтоб пыльная буря помешала вернуться в поместье…
На деревенском кладбище, где находился их фамильный склеп, хоронили и коптов, и мусульман, лаконичные мраморные кресты и аскетичные надгробные плиты соседствовали с затейливыми беседками в резьбе и полумесяцах.
 Сквозь череду отцветших розовых кустов Геб прошел в восточную часть города мертвых. Бетонный склеп, архитектурой напоминавший бункер его серпентария, зарос ползучей усатенькой травкой, специально посаженной верным слугой Али. Геб взялся за скобу тяжелой кованой двери, поочередно похлопал свободной рукой по карманам и понял… что забыл ключи. Проститься перед дальней дорогой с матерью-женщиной и попросить напутствия у матери-змеи не удастся.
Этот не слишком трагический факт заставил внутренне содрогнуться. Геб снова ощутил лезвие тоски в сердце и крепнущее дурное предчувствие. Вдруг пригрезилось, что внутри родовой усыпальницы он не окажется уже никогда - ни живым, ни мертвым…
Видение одновременно испугало и возмутило до глубины души. В конце концов, ключи не так уж нужны.
Геб опустился на колени перед дверью склепа - глаза пришлись как раз против замочной скважины, и взялся поворачивать стальной засов замка с помощью телекинеза. Сколько раз он показывал наместникам этот наиважнейший прием, придвигая взглядом бутылку коньяка или виски. Петляя между столовыми приборами, бутылка, как послушная раба, ползла к хозяину и покорно склоняла горлышко над хрустальным фужером. Геб настойчиво учил перемещать взглядом хотя бы небольшие предметы, чтоб, когда придет час, наместник мог, манипулируя одной только мыслью, повернуть щеколду на дверце постылого застенка и освободить из неволи великую мать небесного царя  - того, кто сделает из людей  богов.
Но сейчас вездесущий песок заставлял щуриться, бесконечно моргать, глаза слезились, и Гебу никак не удавалось сообщить взгляду достаточно мощи. Запор усыпальницы открывали редко, механизм заржавел и забился пылью. Стальной засов прочно сидел в гнезде, никакие усилия не стронули его даже на волосок.
Проерзав на коленях минут двадцать, он вытер рукавом блузы налившиеся кровью глаза и, лавируя между надгробий, зло зашагал обратно к джипу. Включенные фары тускло млели сквозь несущийся в воздухе песок - как прикрученный масляный ночник.
Хватит! Самое время думать о будущем Ордена, а не о тех, кто безмятежно спит в земле некрополя.
Учрежденная им организация только-только набрала обороты. Еще каких-нибудь год-полтора, и Геб смог бы посадить наместников во всех крупнейших заповедниках мира, национальных парках, герпетологических центрах и даже в заурядных зверинцах, отдающих предпочтение пресмыкающимся. Благая весть о появлении меченой беременной самки обязана была достичь основателя Ордена в мгновение ока. Но Геб, не слишком доверяя телепатическим возможностям своих бездарных ставленников, заставлял их пользоваться электронной связью. Так надежней.
Он искал и даже - агитировал учеников по Интернету, между конспирацией и оперативностью выбирая последнее. Основатель Ордена не был беспечен:  Всемирная Паутина хаотична и изменчива, как миражи Сахары. Никто  без строго сформулированной цели не сможет распутать виртуальные следы организации в ее переплетеньях.
Наместники, которых один за другим Геб титуловал в Фаюме, к его удивлению и досаде, были похожи, как однояйцевые близнецы. Все считали, что их недостаточно ценят близкие или сослуживцы, все делали нелепые попытки связаться с потусторонним миром, имели дурацкие дипломы экстрасенсов и взахлеб рассказывали о какой-нибудь троюродной бабушке, что шутя насылала недругам жабьи бородавки и подрабатывала медиумом* в задней комнатке эзотерического** магазина. Демонстрируя свой магнетизм, наместники вешали на голую грудь столовые ложки, утюги и даже гантели.  Металл висел на коже как приклеенный, но Геб за такой бессмысленный феномен ломаного фунта не дал бы.
Каждый наместник совмещал в себе выраженный комплекс Наполеона с незрелой склонностью к фантазиям. Они хотели власти, явленной по волшебству - без труда и лишений.
После титулования Геб наделял их истинными возможностями магов: телепатией, ясновидением, гипнозом, умением лечить и калечить одновременно. В будущем, получив от небесного царя весь комплекс наук, Геб и приближенные смогут, сообразуясь с собственной прихотью, управлять климатом, землетрясениями, громом и молнией. Смерчи станут служить у них на посылках, о вулканы можно будет прикуривать, а дрейф материков изменять в зависимости от того, в какой части света вздумалось откушать. В их незримом распоряженьи окажутся пусковые установки ядерных ракет, гашетки бомбардировщиков, торпеды субмарин. Даже вселенские законы станут легко преодолимы. Отключив силу тяготения, маги оторвутся от земли и полетят, словно птицы…
В деле продолжения рода человеческого Геб намеревался клонировать лучшего, то есть - самого себя. Это будет особая каста на обновленной планете - каста змееголовых властелинов.
За время становления Ордена в реальности столь радужных перспектив усомнился только Геб ХIII, которого он титуловал совсем недавно. Новообращенный был нужен организации как воздух: он работал смотрителем в крупнейшем природном заказнике Америки. Чтоб убедить скептичного янки в своей божественной породе, Гебу пришлось отправиться в Порт-Саид. Поздним вечером, при влажном свете только что вынырнувшей из моря луны, Геб осторожно, по веревочной лесенке,  спустился с пирса на замершую поверхность воды. И, как был в стильном замшевом костюме, прошел метров тридцать в сторону синюшного ночного светила и обратно. Конечно, он был не в состоянии позвать к себе строптивого смотрителя, как Иисус апостола Петра на море Тивериадском***. Геб сосредоточенно уподоблялся пауку-водомерке, который скользит по водной глади, используя силу поверхностного натяжения. Отвлекшись даже на долю секунды от спасительного образа жука, он сразу ушел бы под воду…
Но разыгрывать библейскую сцену дословно не понадобилось. Когда Геб, шлепая костяными подошвами мокасин по мерцающей лунной дорожке, вернулся к громадине пирса, наместник простерся ниц. И был уже полностью в его власти.
Как только небесный царь воплотится, основатель Ордена, не сходя с места, не пошевелив пальцем, самолично или через наместников сможет диктовать свою волю армиям, парламентам, президентам.
При том, однако, условии, что великая мать, по иронии судьбы только что обнаруженная в России, в течение ближайших трех дней поступит в полное его распоряжение. Коль скоро это невозможно, он прибудет в ненавистную северную страну, чтоб отравить русскому везунчику вхождение во власть.
Геб резко крутанул баранку, и машина по-лягушачьи выпрыгнула  из оливковой рощи на шоссе, ведущее к поместью.
Дорога была пуста - никто не стремился без особой нужды вслепую пробираться сквозь пыльную взвесь. Лишь серебристый джип несся в танцующей ветряной круговерти к родному очагу величайшего на земле чародея.

7
План был прост. Зайду в ресторан, попрошу разрешения позвонить. И стащу с ближайшего столика меню. Если в нем не окажется ни одного блюда из змеятины, китайцы автоматически выбывают из числа подозреваемых.
У лаковых, цвета зрелого чернослива дверей ресторана стояла молоденькая китаянка. Никогда не видел такой красивой девушки… Лиловые бархатные шаровары и белоснежная воздушная кофточка очень шли к ней. В продолговатых глазах-сливах прыгали веселые огоньки.
- Сто хотит господин? – как птичка, пропела девушка и поклонилась.
- Я… Ничего…  Позвонить. Можно зайти? – я стал бестолково показывать на языке жестов, как крутят телефонный диск и прикладывают к уху трубку. Будто она была глухонемая…
- Здесь кусать. Звонить – там, – ласково поправила китаянка и показала на таксофонную будку неподалеку.
- У меня карточки нет. А позвонить до зарезу надо, – я чиркнул себя по горлу ребром ладони.
- Засем – зарезу? Дерзы, - узенькая, как рыбка, кисть китаянки ловко нырнула в глубокий карман лиловых шаровар. И извлекла маленький мобильный телефон.
Я послушно взял мобильник, набрал произвольный номер и тут же вернул трубку девочке.
- Нет никого. Ты, это…  Работаешь здесь? Как зовут?
- Фу Минся.
- Я собираюсь прийти к вам поужинать.
- Бери папа, бери мама, иди сюда. Дети в «Мэйхоа» один не ходить. Так у нас в Китай. «Мэйхоа» – уголок Китай.
- Мы и собирались с папой прийти. Только думаем: что у вас подают? Нельзя ли посмотреть меню?
- Сейтяс-сейтяс, – девушка исчезла за лаковой дверью и тут же появилась вновь. В руках – блестящая лиловая папка с иероглифами и русским переводом: «Мэйхоа. Цветок сливы». Девочка вынула отпечатанные на лазерном принтере листочки и протянула мне.
- Зови папа в «Мэйхоа». В «Мэйхоа» отень вкусно, – красивая китаянка, прощаясь, опять поклонилась, и я почувствовал себя неловко.
Взяв меню, я горячо пообещал, что непременно буду вечером. Вскочил на своего двухколесного друга и укатил.
8
Мама с папой досматривали брифинг директора зоопарка экзотических животных.
- Я не понял, - пожал плечами папа, - почему все-таки Варвара ушла из дома?
- Что ж тут непонятного? Не слышал? У нее муж варвар! Попробуй поживи с таким… Я-то ее очень хорошо понимаю…  Это ты, Антошик?
Мне не удалось проскочить в свою комнату незамеченным. Так что большую глиняную кошку-копилку пришлось грохнуть об пол под пристальным родительским оком. Кошка разлетелась на мелкие кусочки, обнажив несколько смятых денежных купюр и кучу мелочи.
- Буянишь? Ты ж собирался до окончания школы копить.
- Правильно, Антон, – поддержал меня папа. Вдруг денежную реформу объявят. Весь капитал – по ветру…
- Мам-пап, мне срочно надо пойти в китайский ресторан.
- Результаты твоего «демократического воспитания», – не по теме выговорила мама отцу. - У ребенка еще молоко на губах не обсохло, а он копилку ухнул, чтоб в ресторан пойти. Вместо извинений, что целый день пропадал неизвестно где.
- Не так уж неизвестно, – резонно возразил папа. – А кто сейчас в телевизоре под операторской треногой сидел? Про электрика Сморчкова интересовался?
- Дожили: теперь только по телевизору родное дитя и увидишь…
- Слушайте, родители, время не терпит. У меня тут, - я сгреб деньги носком сандаля в кучку, - на всю семью вряд ли хватит. Но, пожалуйста, кто-нибудь пойдемте со мной в ресторан «Мэйхоа». А то в китайский ресторан вечером пацанов одних не пускают. Ни. За. Что.
- Требуем объяснений, – хором, как у них часто бывает, отчеканили родители.
Пришлось рассказать про утреннюю встречу  с Васей и мытарства тети Зины в милиции. Лейтенант по кличке Ясный Пень твердо уверен, что Варвару китайцы уже подают к столу…
- Взял в ресторане меню, - протянул я листки, - но тут хоть и есть русский перевод, а все равно не разберешь, где змеятина.
В меню значились странные блюда: «Вкус небесных цветов», «Будда раскрывает рот», «Двойное счастье уток-неразлучниц», «Огненные быки»…
- Это, наверное, из муравьев, – показала мама на строчку «Муравьи взбираются на дерево».
- Вполне возможно, – папа опасливо потряс листками, будто муравьишки могли среди них спрятаться. – В Китае едят практически все, что летает, кроме самолетов, передвигается по суше и плавает. Исключая тракторы и подводные лодки.
- Ну, пойдете? Пойдем, пап!
- Признаться, мы только что поужинали…
- Я пойду, – решилась мама. – Если муж в ресторан не водит, пусть это сделает сын. С удовольствием поужинаю еще раз. Только дайте полчаса на сборы – хочу погладить розовое платье. В Поднебесной любят яркое.
Китаяночка у дверей «Мэйхоа» встретила меня как хорошего знакомого. Кланяясь, препроводила нас внутрь и сдала с рук на руки официанту Ли Цзумо, который, похоже, был не сильно китаец. Ли говорил складно,  совсем без акцента, а цвет кожи и разрез глаз выдавали в нем полукровку.
Официант усадил гостей за столик и пошел за меню, не зная, что оно уже лежит у мамы в сумочке. Я засмотрелся на стены ресторана, состоявшие сплошь из лаковых миниатюр. Там летали, сидели на цветущих ветках сливы, целовались клювиками разноцветные райские птицы. Рядом, как стеклышки калейдоскопа, порхали легкие бабочки. По травке бегали мангусты, играя с веселыми змейками.
В углу, у небольшой эстрады, стояла часть рыбацкой лодки с одиноким веслом. Сверху свисали обрывки сетей и запутавшиеся морские звезды. А по потолку среди прозрачных барашковых облачков летела небесной красоты волшебница в лиловых шароварах и белой, в искрах, развевающейся накидке.
- Кто эта летящая леди? – спросила мама у подошедшего к столику Ли Цзумо.
- Это девушка, что стоит у дверей, – опередил я Ли. – Только уже взрослая.
- Для вас китайцы – все на одно лицо, – добродушно засмеялся молодой человек и положил перед мамой лаковую папку. – Это фея из пещеры Дунхуан.
- Ах, да-а… - протянула мама, будто прекрасно разбиралась в феях. – Вот это блюдо – «Муравьи взбираются на дерево» – из муравьев?
- Нет, госпожа, это прожаренный рис в острой мясной подливке.
- А это – юэбин? И – тунхулур?
- Юэбин – круглые печенья с пряностями, а тунхулур – засахаренные фрукты на палочках. Прикажете подать для мальчика?
- Нет, погодите…  Хотелось бы что-нибудь поэкзотичней. Расскажите нам о китайской кухне. Хоть немного.
- С удовольствием… Древняя китайская мудрость гласит: «Живешь у горы – питайся тем, что есть на горе, живешь у воды – питайся тем, что есть в воде». Наша провинция Гуандун расположена в субтропиках, где все растет очень быстро. У нас много рек, юг провинции омывает море. Там водится множество рыбы, раков, моллюсков, трепангов. Все мы привозим в этот ресторан в замороженном виде и в консервах. В Гуандуне умеют прекрасно готовить даже полевых мышей, собак и кошек, крокодилов, лягушек, обезьян, оленей, цапель. Но нам приходится тщательно отбирать рецептуру: в вашем городе, даже придя в китайский ресторан, стараются заказать привычные европейские блюда. Поэтому в основном наши повара готовят морепродукты с добавлением риса, бобов, чумизы.
- А мы как раз настроены на изысканное… - мама задумчиво уткнулась в меню. – Вы можете предложить блюдо из змеиного мяса?
- Сегодня уже приходил один русский милиционер, велел подать «Битву дракона с тигром». Мы извинились, сказав, что можем принять заказ только назавтра.
- Почему? – спросил я, смекнув, о ком речь.
- «Битву дракона с тигром» мы готовим не каждый день, а лишь по предварительному заказу. Блюдо редко спрашивают, и в основном – выходцы из Южной Азии. Это жаркое, куда кладут мясо змеи – символ дракона, и мясо специально откормленной кошки – символ тигра. Блюдо украшают листьями лимонного дерева и лепестками хризантемы. Оно готовится долго, сложным способом, состоящим из нескольких десятков операций. Делать это каждый день – слишком расточительно. Тем более - в Туле, где его никто не закажет…
- Хорошо. Тогда мы придем есть «Битву дракона с тигром» завтра. Только приготовьте нам ее, используя мясо южноамериканской анаконды.
- Невозможно, госпожа. Милиционер тоже велел положить в жаркое анаконду. Но мы не отступаем от своих рецептов. «Битву дракона с тигром» готовят из ядовитых змей трех видов.
- И никто еще не отравился? – удивился я.
- Нет, господин. Самые ядовитые змеи, когда им отрежешь голову, превращаются в нежный по вкусу, тонизирующий продукт. А более двадцати видов пряностей, которые наши повара используют для этого жаркого, делают его просто превосходным.
- Послушайте, Ли, пусть не «Битву», но что-нибудь вы ведь готовите из анаконды?
- Простите, госпожа, но – нет. Спрос на блюда из мяса змей здесь невелик. Повара «Мэйхоа» готовят несколько таких блюд, но в них используются другие змеи. Нашим рецептам тысячи лет, мы не вправе менять их. Мы уже объясняли господину милиционеру... Он не поверил, даже осмотрел содержимое холодильных камер, процедил шумовкой бассейн для живой рыбы. Единственное, что мы можем подать вам сию секунду, – светло-синее вино из змеиной желчи.
- Будем пить вино, – засмеялась мама. – Только принесите самую крохотную рюмочку. И тех муравьев, что взбираются на дерево. А ты, Антон, что будешь?
- Я уже выбрал: «Завтрак велорикши». И вот эти – юаньсяо. Китайские деньги – юани, если блюдо названо в честь них, оно должно быть очень вкусным.
Когда Ли Цзумо ушел, мы с мамой облегченно вздохнули: китайцы не крали анаконду. Я это понял, как только увидел  Фу Минсю… В том же, посетив ресторан, убедился и Ясный Пень. Теперь он просто обязан отстать от тети Зины.
На эстраде музыканты в национальных костюмах играли, как мне показалось, несколько монотонную музыку. Посетителей в ресторане было немного. Рядом за двумя сдвинутыми столиками пировала компания разодетых мужчин и женщин. В центре двойного стола на блюде с зеленью стоял странный полупрозрачный, светящийся на просвет поросенок. Его еще не начали есть, и я спросил у подошедшего Ли:
- Там - на тарелке с петрушкой - призрак Хрюши?
- Почти, господин. Это самое дорогое блюдо нашего ресторана – «Хрустальный поросенок». Его заказывают именитые гости. Строго говоря, это даже не поросенок, а его шкурка. Ее особым способом маринуют, пропитывают множеством специй и натягивают на бамбуковый каркас. В вашем городе предпочитают поросят змеям, как более привычную пищу.
- Простите мое любопытство, но вы, кажется, тоже наполовину русский по крови? – спросила мамуля, смутившись.
- Моя мать китаянка, а отец русский. Он работает в институте питания в Москве.
- Что же вы предпочитаете сами: змеятину или свинину?
- Я вегетарианец. Если хотите, госпожа, принесу вам «Золотого поросенка», он втрое дешевле «Хрустального». Это маленький молочный поросеночек, покрытый сахарной глазурью.
- Она не хочет! – запротестовал я, испуганно перебирая в кармане мелочь из разбитой керамической кошки. – Она мечтает о муравьях.
Ли поставил перед нами приборы и палочки для еды – куайдзами. Я поковырял палочкой в тарелке и понял, что велорикши в Китае завтракают макаронами с кусочками говяжьего сердца. А загадочные юаньсяо оказались круглыми рисовыми пирожками со сливовым джемом внутри.
Мама отважно махнула наперсточную рюмашку вина из змеиной желчи, съела взбирающихся на дерево муравьев, и мы вышли из «Мэйхоа».
Совсем стемнело. Было тепло и тихо. Фу Минся по-прежнему стояла у дверей.
- Ни чифаньла ма? – пропела девушка и тут же поправилась: - Вы уже поели?
- Да, соечка, – сказала мама. – Спасибо.
Я смотрел на Фу Минсю и поражался ее сходству с летящей по потолку ресторана феей из пещеры Дунхуан.
- Фу, ты так похожа на фею Дунхуан… Она не твоя мама? – промямлил я и покраснел.
Фея засмеялась и опять поклонилась, как, должно быть, требовало начальство.
Мы с мамой сели в маршрутку и поехали домой. Я прилип к стеклу, чтоб, проезжая мимо, еще раз взглянуть на зоопарк экзотических животных.
В его окнах все еще горел свет. В момент, когда маршрутка поравнялась с динозавром, к воротам зоопарка на роликах подкатил Вася. Отодвинул с трудом поддавшуюся металлическую створку ворот и скрылся в глубине сквера, окружающего здание.


На следующее утро
 к югу от Каира
Геб был разбужен отцом, заглянувшим на рассвете в его спальню:
- Тауфик, вставай, дорогой. У нас сегодня большая дойка.
Он терпеть не мог, когда произносили это детское имя. Сколько раз он просил называть себя  Геб…
Ночь была настоящей пыткой. Он уснул всего за несколько минут перед тем, как отец позвал его.
Геб не мог разрушить дело всей своей жизни, передав наместнику бразды правления Орденом. И он уже почти знал, что предпримет во избежание своего падения…
В разработанной им структуре Ордена был изъян. Наместник, в руках которого оказалась великая мать, способен отсечь других членов от благословения небесным царем - ее венценосным сыном. Что приведет к узурпации власти и сконцентрирует всю мощь нового знания в плешивой голове русского самозванца. Уже не перед ним – Гебом I, а перед этой шестеркой – Гебом VI - в недалеком будущем будут ползать на карачках правительства и народы.
Он просмотрел возможность такого оборота событий, это надо признать. Почему-то все провидческие сны Геба в ворохе сухих змеиных выползков говорили об одном и том же: он сам найдет будущую богороженицу во время одной из рядовых поездок вдоль дельты Нила. Воплощение мессии* - змея-учителя на Земле произойдет не где-нибудь, а в стеклянной клетке его серпентария.
Нет, он не собирался гноить великую мать в бетонном бункере питомника. Согласно пророчествам древних свитков, перед рождением сына она должна быть свободна. Геб, как добросовестная повитуха,  сидел бы у клетки день и ночь в ожидании родов. И, выполняя предначертанное, уже в самом начале процесса открыл бы стальную «собачку» на дверце богини…
Дураки, которыми кишит подлунный мир, считают, что власть – это деньги. А деньги – сор, требующий слишком много дополнительных усилий. Настоящую - мгновенную и неотвратимую - власть дает одно чародейство. Именно полного свода магических формул ждут члены Ордена от новорожденного.
Сколько лет, лишая себя простых удобств, сна и отдыха, Геб колесил по песчаным дорогам в поисках единственной нужной ему змеи. Прямо у обочин он пил вонючее козье молоко, ел маисовые лепешки, которые феллахи выпекали с большим добавлением хильбы – верблюжьей травы. Сны не давали ему достаточно точных примет будущей богороженицы. Поэтому Геб, боясь ошибки, скупал и живородящих и яйцекладущих пресмыкающихся подряд, чтобы потом, в лаборатории, бережно положить каждую особь на цинковый столик под беспристрастный свет неоновой лампы. И заглянуть в немигающие змеиные очи в поисках особого знака. Но – ничего не находил. Только что купленные змеи все как одна оказывались без отметин. Если змея не представляла собой сырьевой ценности для серпентария, проще говоря – не была ядовитой, он выпускал ее тут же, за тамариском, окружавшим поместье.
Только однажды Гебу показалось: он близок к цели, великая мать нашлась.
Тогда он поехал в Каир за продуктами. Час пик на столичных улицах затягивается с утра до позднего вечера. Даже на эстакадах выстраиваются многокилометровые хвосты автомашин и выхлопные газы давят тебя не только сбоку, но и сверху. Вдоль главных улиц плывет сиреневый туман. Автобусы набиты до немыслимых пределов, пассажиры висят на подножках, сидят на окнах. Дребезжат трамваи без стен – низкие платформы, увешанные людьми. Тут же разъезжают на осликах мусорщики, подбирая отбросы сверхгорода. В транспортном потоке лавируют велосипедисты – посыльные, разносчики, чаеносы: кто с набитой газетами сумкой, кто с подносом, уставленным тарелками с горячим кебабом. Мальчишка, виртуозно лавируя среди осипших от подачи сигналов машин, правой рукой вертит руль, а в вытянутой левой держит на пластмассовых плечиках чей-то вычищенный и выглаженный смокинг. Вот с джипом Геба поравнялся экскаватор, в лязгающем ковше которого сидит целое семейство: высушенная, как вобла, жена экскаваторщика и сколько-то малолетних детей.
Геб не любил каирский мегаполис. Город оглушал его, вызывал раздражение, которое особенно трудно унять.
Полчаса проискав место для стоянки, он пошел к рынку пешком. У ряда со свежей зеленью, где продавали кинзу, укроп, кочаны салата-латука, торговался из-за жалкого пучка петрушки только что отработавший свой номер факир. Геб сразу узнал его по плетеной корзинке и флейте, подвешенной к ручке грязной тесьмой.
Поддавшись невнятному внутреннему толчку, он остановил факира и попросил продать ему змею. Заклинатели держат змей не больше полугода, пока те не привыкнут к плену. Ведь совсем не флейта, а именно стресс, связанный с внезапной переменой жизни, делает змею менее опасной, а номер возможным. Но этот факир только что поменял одну очковую артистку на другую и продать змею никак не хотел.
Гебу пришлось отдать ему все наличные и даже выписать чек на предъявителя.
Приехав домой и зафиксировав купленную кобру на столике в бункере, Геб включил лампу и… его прошиб липкий пот. В левом глазу привязанной змеи он увидел выраженную серую родинку. Но уже через минуту испарина выступила на лбу снова. Оказалось - это тень от шнура неоновой лампы, который он впопыхах пропустил поверх плафона…
Старику-отцу неустанные заботы Геба казались пустой блажью. Владелец серпентария по-прежнему интересовался только ядовитыми змеями, ведь от них зависел семейный бизнес.
- Мамочки мои, кормилицы… - всегда приговаривал он во время дойки. Давайте, давайте, мои хорошие. Ну, хоть чуть-чуть, ну, хоть немножечко, – стеклянная колба с ядом заполнялась нескоро, но отец был терпелив.
Змеи плохо переносят неволю и живут в серпентариях в среднем не больше года. В природе они точат яд только когда охотятся, а здесь их заставляют делать это постоянно. Частые дойки истощают змей, они слабеют и умирают.
После кончины матери, погибшей от укуса песчаной эфы, отец взялся нещадно эксплуатировать обитателей террариумов. Он поочередно прибегал и к механической и к электрической стимуляции доения, пока не получал, что хотел. Сырье отправлялось в научный центр, занимавшийся поиском новых, совершенных сывороток против змеиного яда.
Став взрослым, Геб во многом остепенил отца, прекратив безжалостные частые дойки. Он ввел регламент, создал животным оптимальные условия, продлив срок их жизни в бункере до двух и даже до трех лет. Но все равно осторожный отец неизменно требует, чтобы во время отбора яда сын или слуга стояли тут же.
Вот и сейчас он беспардонно оборвал настигший Геба только под утро минутный, не принесший облегчения сон.
Геб принял душ, оделся, не забыв обязательных перчаток, и спустился в столовую.
На столе, как всегда, дымились два прибора. Отец в ожидании сына нетерпеливо мял в жилистых руках, покрытых старческой гречкой, листок крес-салата. Перед тарелкой Геба стоял обязательный большой бокал с минеральной водой. Тот же бокал с водой слуга поставит и вечером, когда он уже будет в России…
- Отец, мне надо на пару дней отлучиться.
- Куда ты, Тауфик?
- Называй меня Геб.
- Хамсин не унялся. На улице буря, видимость нулевая. Ехать никуда нельзя.
Геб промолчал. Он никогда не спорил. Он все равно сделает  то, что сказал, и отец знал об этом.
Геб взял бокал с минералкой и, не произнеся ни слова, не меняясь в лице, превратил воду в русскую водку. Надо попробовать, что у них там пьют…
Искусством превращения воды в спиртное, которым так кичился Христос, сделавший это всего однажды – на свадьбе в Кане Галилейской**, Геб владел в совершенстве. Так просто…  Как дважды два.
Отец, ни на минуту не забывавший о припадках падучей болезни, терзавших его сына в далеком детстве, свято чтил завещанный предками сухой закон***.
- Тебе нельзя, – отбирал он у Геба фужер с невинным шампанским, когда им вдвоем приходилось бывать на деловых приемах в Каире. Он понятия не имел, почему сын тут же пьянеет от услужливо предложенной официантом «фанты». Почему сквозь модную трехдневную щетину проступает быстрый румянец, а в дыхании чудится запах бренди. Отец считал своего взрослого наследника послушным мальчиком и одобрял все, кроме новой манеры постоянно ходить в перчатках и этой дурацкой татуировки на бритом затылке…
- Когда ты вернешься, Тау… мой мальчик?
- Сразу, как только закончу дела. Я возьму с собой кокои. Не ищи ее.
- Зачем? Ты хочешь показать кому-то самую ядовитую лягушку мира?
Геб опять промолчал и почувствовал раздражение против отца, который задавал вопросы, заранее зная, что ответа не будет.
И что Геб мог ответить?
Что будущей ночью он убьет великую мать.

9
Как только за родителями закрылась дверь, раздался телефонный звонок.
- Антош, п-приезжай скорей, дело есть.
- Мне же в школу…
- Мне тоже. Но - не пойду. Я к Сморчкову пойду. Мамка вчера как услышала по телеку, что он Варваре глаз на стеклянность окурком п-проверял, сразу в-все вспомнила. Сморчков грозил Варвару между столбами вместо электрического кабеля натянуть. Потружусь, говорит, и казню заразу. Узнает, как на ч-человека нападать. К-кто из нас венец природы: я или змея? Мы с мамкой п-подумали: может, это Сморчков анаконду умыкнул? Чтоб п-привести п-приговор в исполнение. Сходить к н-нему надо, разведать. Одному боязно. П-приезжай…
- Ты знаешь, что ли, где Сморчков живет?
- Узнал вчера. Вечером в зоопарк сгонял. Мамка записку н-написала сменщику своему, второму сторожу. Он где-то т-там в учетной карточке адрес Сморчкова и подсмотрел. В зоопарке директор всю ночь сидел. З-звонков ждал. Надеется, может, н-найдет кто анаконду. Хочет денежное вознаграждение назначить. За любое известие про б-беглянку.
Когда я прикатил к башне, Вася был весь в трудах. Вытащил из нашей каморки на антоновке нехитрые пожитки, освободив ее под сарайчик для сена. Тетя Зина уже обкосила половину сада и теперь вжикала по лезвию косы круглым оселком. Василий, зажав в губах несколько ржавых гвоздей, прилаживал на верх каморки огрызок рубероида, чтоб сено с началом дождей не промокло.
Новый член семьи - козленок Бяшка - ходил от яблони к яблоне, знакомясь с садом. Левый бок его был сильно закрашен зеленкой, а в четырех или пяти местах еще и заклеен крест накрест пластырем. Похоже, Бяшек уже забыл о вчерашних неприятностях, хотя копыта и едва заметные рожки найденыша оставались золотыми.
- Как дела? - спросил я малыша, протянув руку для приветствия. - Как спалось?
Козленок доверчиво ткнулся мокрым вздрагивающим носиком мне в ладонь, брыкнул ножками и отскочил - приглашал побегать.
- Спалось н-не очень, - ответил за Бяшика Вася. - Я его сперва хотел у себя в комнате п-положить. А потом п-передумал. Помнишь, как наш к-кот Леопольд жабой агой чуть не отравился? Не хватало, чтоб Бяшек т-тоже… Отнес козлика наверх, к резервуару. А часа в два ночи п-пошел посмотреть: как он т-там? И знаешь, что я увидел, Антош…
…Когда Василий глубокой ночью поднялся на смотровую площадку башни, Бяшек сладко спал и даже слегка похрапывал. Вася накрыл его телогрейкой и собирался спуститься вниз. Но, будто подчиняясь молчаливому зову, стал обходить галерею узких окон, всматриваясь в темень.
Город спал. Уличное освещение было выключено, лишь на перекрестках тускло светились редкие фонари. Нигде никого. В небе висел четко очерченный яркий лунный диск. Сияли звезды. А на пригородном пустыре, где днем мы нашли золоторогого козленка, снова что-то происходило…
В том же примерно месте автомобильные фары освещали большой круг, как цирковые прожекторы арену. В центре круга перемещались смутные тени.
Вася всматривался в далекое «цирковое представление» до рези в глазах. Но что там были за люди, чем занимались, с башни не разберешь - слишком далеко.
Он понимал, что его невозможно заметить с залитого призрачным лунным светом пустыря. Оттуда неосвещенная водокачка вряд ли вообще была видна. Но почему-то мальчик все равно боялся… Необъяснимый страх забирал Васино сердце в ледяные пальцы и сжимал его, как в тисках…
Он отвернулся от окна, чтоб не видеть светового пятна на пустыре и беззвучно, как привидения, движущихся теней. Но через секунду вновь зачарованно уставился вдаль. Скоро мальчик почувствовал слабость в коленках и ноющую боль под ложечкой. В воздухе висело ощущение растущей опасности. Хотя понять, откуда она исходит, он никак не мог…
Вдруг за спиной щелкнул и мерно загудел водяной насос. В резервуаре послышался ровный шум прибывающей воды. Эти давно знакомые звуки сразу вывели Васю из оцепенения. Он схватил в охапку так и не проснувшегося Бяшека и опрометью кинулся вниз по грохочущей винтовой лестнице. Сердце его бешено колотилось…
- Сам не п-пойму: чего испугался? - прокомментировал Василий ночное приключение. - Бяшку больше не б-буду одного на ночь оставлять. П-пусть в моей комнате живет. А жабу агу п-придется в зоопарк сдать.

10
У жабы аги тоже была своя история.
Вася подрабатывал в одной состоятельной семье – в отсутствие хозяев выгуливал их молодого коккер-спаниеля. Платили мальчику чисто символически, но на эти деньги он мог покупать себе жвачку, а приблудному черному коту Леопольду свежую тюльку. Кот получил имя из-за большого белого пятна на шее в форме галстука-бабочки.  Но это единственное, что придавало Леопольду некоторый лоск. Кот был  трудновоспитуем и отличался дурными наклонностями.
Хозяева коккер-спаниеля - короли близлежащей бензоколонки – никогда ни в чем себе не отказывали. Однажды они отправились развеяться в Колумбию. Кроме глиняных индейских божков  и кожаного кулька с крашеными «под старину» перьями они привезли собственноручно пойманный в джунглях живой сувенир – жабу агу. Такие жабы вырастают с обеденную тарелку, а весить могут килограмма два. Но наши туристы поймали агу-подростка, которая прекрасным образом засовывалась в фарфоровый чайник. Контрабандой, в ручной клади ее и провезли в самолете.
Жаба дорогу перенесла спокойно, во время таможенного досмотра голос не подавала. Но дома заскучала сразу.
Была весна, сильно отличавшаяся от колумбийской. Короли бензоколонки решили, что бедняга мерзнет, поселили ее под электрический обогреватель, и только иногда догадывались побрызгать тепленькой водичкой из спринцовки. Предлагали заморской животине котлеты, кусочки банана, молоко. Ананасы специально покупали, и свежие, и в консервах. Жаба ага все дни сидела под тэном неподвижно, как божок колумбийских индейцев. И упорно отказывалась от еды.
Когда ага похудела почти пополам, обиженные неблагодарностью горе-контрабандисты положили ее в коробку из-под торта и вручили пришедшему выгуливать спаниеля Васе:
- Мамка на работу пойдет, попроси ее жабу в зоопарк отнести. Ничего не лопает, зануда, боимся – сдохнет. В зоопарке таких уродин полно, может, ей компания нужна для аппетита…
Вася прекрасно знал, что жабы видят лишь движущиеся предметы и котлеты не едят исключительно поэтому. Он принес агу в свой сад и выпустил на весеннюю травку. В лужице на солнышке как раз вывелись головастики. Голодная ага накинулась на них с яростью дикого зверя. Жаба съела всех головастиков до единого, живот ее раздулся, и мальчик испугался, что колумбийская обжора лопнет. Но ага помокла в опустошенной луже и с довольным видом разлеглась на солнышке. Все ее существо лучилось счастьем и умиротворением. Василию стало жаль отправлять простодушную матрону в стеклянные застенки зоопарка.
- Мам, п-пусть ага у нас останется. У всех собаки да кошки, а у меня жаба б-будет… - предложил Вася.
- Что ж, Васек, я буду, как колдунья, с жабой жить? К нам и так черный кот прибился, а ты жабу еще приволок…
Вася все-таки выпросил оставить агу на недельку. Потом еще на недельку…  Потом – пока окрепнет.
Влажный воздух водокачки быстро пошел ей на пользу. Тетя Зина приносила приживалке сверчков и таракашек со службы. И заставляла Васю почаще мыть руки, говоря, что жабы выделяют ядовитую слизь. Но незадачливая ага так долго сидела под горячим обогревателем, что кожа на круглой спине высохла и растрескалась. Бородавки, что должны выделять ядовитое желе, превратились в твердые сухие бугорочки. И скоро тетя Зина смирилась с квартиранткой, решив, что та не опасна.
Вася особенно любил пасти агу после парного дождя. В траве прыгали крошечные луговые лягушата, на которых ага охотилась. Вася немного жалел зелененьких попрыгунчиков, но в саду у башни их было видимо-невидимо. Всех лугушек аге никогда не съесть…
Однажды Василий зазевался, и иностранка   чуть не погибла: ее сильно потрепал истинный хозяин сада – матерый, с седыми колючками еж.
По мере поправки жабиного здоровья к ней проявлял все больший интерес черный кот Леопольд, живший вольной полубродячей жизнью. До того Леопольд частенько пропадал по нескольку дней за пределами сада. Или, напротив, оглашая окрестности башни неистовыми воплями, приводил с собой целую компанию посторонних кошек. А тут бродяга стал постоянно крутиться дома, вокруг аги, то и дело облизывая ее, как котенка.
Василия сперва умиляла эта внезапная любовь. Он думал, что Леопольд такой гостеприимный: проходи, мол, чужестранка, будь как дома… Но скоро мальчик стал замечать, что после очередного облизывания агиной спины кот впадает в чудное, дурашливое состояние, которое трудно считать нормальным. По комнате он принимался ходить зигзагами, падал на спину и, урча, катался из стороны в сторону. Глаза его блуждали. Потом кот начинал ловить лапами невидимых «мух» перед своей мордой. Как-то залез на подоконник и усиленно бодал стекло, стремясь пройти сквозь него на улицу…
Постепенно Леопольд от своей любви к аге стал хиреть, шерсть его висела клочьями. Однажды он так нализался, что потерял сознание. Тут-то Василий понял, что жабины бородавки вновь обрели способность точить яд. Тетя Зина справилась у директора зоопарка экзотических животных, и тот объяснил, что слизь жабы аги обладает обезболивающим и наркотическим эффектом. Получалось, что кот Леопольд вовсе не принял агу с распростертыми объятиями и дорогой душой. Он лижет ее, как кошки лижут валерьянку: чтоб опьянеть… Скорей всего, бородавки работают пока в полсилы. А то бродяга от передозировки уже лапы откинул бы.
На семейном совете Вася с мамой решили не впускать пока Леопольда в комнату. А жабу с наступлением холодов отнести-таки в зоопарк. Появление Бяшика немного ускорило процесс расставанья.
Леопольд первые дни ссылки часами орал под дверью, скребся в окна, ждал в саду, когда агу вынесут попастись. Но Вася был непреклонен. Жаба сидела под кроватью и ела сверчков.
Постепенно Леопольд забыл про агу. У него появилась подружка – маленькая белая, похожая на ласку, кошечка. Кот пропадал у нее неделями, сменив одну пагубную страсть на другую. Но этот процесс Василий контролировать не пытался…

11
Мы не без труда отыскали дом, где жил Сморчков. Оставив велик на попечение игравших в ножички мальчишек, поднялись на пятый, последний, этаж и долго давили на кнопку звонка. Наконец, послышались шаркающие старческие шаги, дверь приоткрыла заспанная бабуля.
- Чего вам?
- Сморчков здесь живет? Нашей школе нужен хороший электрик.
- Живет-то тут, сосед мой по кухне, - бабуля осуждающе поморщилась. – Только нету его, в том месяце зайдите.
- Так надолго отлучился? Наверное - в отпуск?
- В больницу. Другую неделю лежит. 
- Что с н-ним?
- Не знаю, сынки. Голову, что ль, об науку сломал…  Все икрименты ставил на червяках подопытных. Нароет червей во дворе и в дом несет. Определял чего-то в ихних организмах. Мне, говорит, Нобелевскую премию дать должны. Погуляем тогда, Матвеевна…Только до премии дело никак не дошло. Черви не токмо по квартире, по всему подъезду шастать принялись. Я уж боялась по полу ходить… Ну, кто-то и вызвал врачей психических… Увезли Сморчка. Через месяц, думаю, возвернут.
Мы поблагодарили бабушку и вприпрыжку поскакали вниз. Она удивленно глядела нам вслед: чего радуемся?
А как не веселиться, если живодер Сморчков больше недели изолирован от животных? Значит, Варвару украл не он. Не Сморчков, не китайцы… Больше и красть некому… Выходит, она все-таки сама ушла. И наслаждается теперь свободой на лоне чахлой городской природы.
- Знаешь, Вась, когда мне было всего три года, мама купила хомячка - рыженького, как ты. Такой был дусик, комочек плюшевый. Я его во двор в клетке выносил – на солнышко. Один раз с улицы с пустой клеткой пришел. «Где же Хомка?» – удивились родители. «Я его по травке побегать пустил, – отвечаю. – Лапки устанут, напрыгается – придет». Все покатились со смеху от этой уверенности, что хомячок сознательный: нагуляется и - домой. Сейчас я уже практически взрослый мужик. А мне, представляешь, все время мерещится, что Варвара, вкусив прелести «диких» стриженых газонов, опять в зоопарк захочет. И проникнет туда ночью, тайно, так же, как удрала. Утром сотрудники на работу придут, а она – в террариуме. Змеяток родила и вылизывает их, как котят…
- Размечт-тался… Ее уже где-нибудь машина задавила, д-дуреху американскую… - он замолчал, поспешая за мной на роликах.
Я смотрел на вереницу желтых каштанов вдоль проспекта и думал, что ночные морозы не за горами…
- Смотри, в-вот она! – вдруг крикнул Вася. Я так резко затормозил, что едва не перелетел вверх тормашками через руль велосипеда. Мой друг показывал рукой в пространство, но я не понимал куда.
- Д-да вот же, вот! – он подъюлил к круглой афишной тумбе и пошлепал ее по бетонному боку.
 С тумбы смотрела остроносая, с прилизанными гелем волосами, зеленоглазая дива. Гибкое тело было затянуто в болотную, коричневыми пятнами змеиную кожу. Она сидела, скрестив ноги, на хрустальном подносе, а вокруг кольцом лежал крупный тигровый питон. Дива смотрела прямо в объектив пронзительным, неотвратимым взглядом. Глаза ее преследовали зрителя, от них невозможно было увернуться. Я попытался отъехать вбок, почти за тумбу, но броско накрашенные круглые глазищи непостижимым образом все равно искоса смотрели в мои…
«Женщина-змея Варвара Длинная и ручной калифорнийский питон! Открытие сезона! Спешите увидеть! Сегодня и ежедневно в помещении цирка».
- Эт-то она! Имя совпадает… И похожа как! – твердил Василий.
- Думаешь, реинкарнация? – я не мог не признать, что в дрессировщице с цветной афиши действительно было нечто от настоящей - живой - змеи.
- Н-не знаю какая у нее «нация», но это – наша Варвара. Из зоопарка улизнула в ц-цирк. Артистка…
- В реинкарнацию древние индусы верили. Что человек или животное – змея, например – насовсем не умирает. А, умирая, как бы переселяется в другое существо. Допустим, Сморчков червей мучает. Умри он когда-нибудь, наверняка переродится в планарию или пиявку. А наша гигантская анаконда, дружливая, говорят, была, публику  любила. Может, поэтому и переродилась теперь в циркачку.
- Н-надо на п-представление сходить. Только у мамки всегда с д-деньгами напряг…
- У меня еще осталось чуток от ресторана… На два билета хватит. Но я, признаться, индусам не верю. Вот ты кем раньше был? В прошлой жизни?
- Н-никем… Не помню…
- И я не помню. Совсем, совсем ничего…
- А эт-та, – Вася ткнул пальцем в дрессировщицу, - помнит. Варварой назвалась, т-так же, как ее звали до р-р-р-р…
- …реинкарнации?
-Д-да.


12
До начала циркового представления надо было многое успеть.
Мы решили съездить на пустырь, где кто-то золотит козлятам рожки и оставляет птицам на растерзанье. Жаль, что у Васи нет подзорной трубы или морского бинокля. Тогда он смог бы разглядеть сегодня ночью хоть что-нибудь, кроме света автомобильных фар и движения смутных теней…
Мы колесили по знакомому шоссе, огибавшему пригородный пустырь. Воронье нигде не кружилось, и это был хороший знак. Значит, еще одного козленка отсюда не повезем...
Тропинка в форме буквы «О» выглядела более утоптанной, с внешней ее стороны появились свежие следы автомобильных протекторов. Но в центре заклятого круга не было совсем ничего. Только куст седой полыни, возле которого вчера отбивался от воронья козлик, оказался сломан и втоптан в землю.
Мы походили туда-сюда по пустому пространству круга, но ничего стоящего не нашли.
Я оседлал велосипед, подождал, пока Вася, задрав ноги с коньками, пристроится на багажник. И мы, не спеша, поехали к шоссе, приминая передним колесом ломкие осенние былки. Небо было высоким, лазоревым, в редких белых завитых облачках. Будто небесный пастух отлучился, и Бяшики разбрелись кто куда. Может, тот, кого вчера терзали птицы, упал с этого  лазоревого неба? Брел-брел без присмотра, далеко-о ушел и – кувырк через край…
Лес, начинающийся за пустырем, ронял слабеющие листья. Галочьи гнезда стали заметны в поредевших кронах, это не нравилась птицам, и они истошно вскрикивали нам вслед. Будто подозревали, что мы приехали разорить их опустелые жилища… Скоро зарядят дожди, и сиротливая пустошь станет совсем бесприютной…
Вот так, праздно глазея по сторонам, я и наехал на этот лоскут. Явно его  оторвали от того же куска ткани, что и Бяшкин бант. Бахрому по краям сделали так же – не задевая рисунка, по зеленому с желтым отливом полю, все до единой пузатые змейки остались целехоньки. Они так же занимались гимнастикой, вертясь на все стороны света. Только головы с разноцветными глазами смотрели прямо на нас. Пристально, не отрываясь, с тревожным и требовательным выраженьем. Как дрессировщица калифорнийского питона с афишной тумбы…
Расстелив лоскут на траве, мы обнаружили, что он испорчен большим масляным пятном посередине, будто здесь лежал здоровенный блин или торт без тарелки. Василий опять взялся вынюхивать ткань.
- Под медовый п-пирог подстилали, т-точно говорю. Я ел такой в гостях. А по краям т-тем же одеколоном разит. Нюхни.
Я «нюхнул». И вновь услышал запах чудных, горьких духов.
Потом аккуратно свернул лоскут масляной стороной внутрь и сунул в задний карман штанов.
- Скорей всего, он в центре круга, у полыни, оставлен был. А птицы  крошки пирога доклевывали и нечаянно сюда унесли.
- Я и сам так п-подумал…

Вторая половина дня
 к югу от Каира
   Решение, к которому Геб вынужденно пришел, сопровождалось крестной мукой.
Убив еще не разрешившуюся богороженицу, он заставит небеса сделать ее  дубль - клон. Вместо погибшей великой матери рано или поздно появится другая – сосуд для формирования плоти и крови ее венценосного сына.
 В следующий раз Геб своего не упустит. Он изменит структуру Ордена так, чтобы любой, обнаруживший священную змею наместник, был обязан привезти ее сюда. И сдать в серпентарий, что называется, по квитанции…
Геб просмотрел электронную почту и обнаружил несколько новых сообщений.
Анаконду успешно выманили из зоопарка с помощью легкого гипноза. Ей просто открыли оконную форточку рядом с террариумом, где она жила. И приняли на руки постепенно появляющееся тучное тело. Бережно вынеся бесценный груз  за ограду зоопарка, богиню положили на носилки под шелковый балдахин и погрузили в фургон. Русский писал, что операция прошла «без шума и пыли».
Геб VI горько сетовал, что великая мать не принимает даров. Ей поднесли козленка, вскрыв животному кожные покровы для усиления запаха жертвы. Будущая роженица осталась безучастной. Во вторую ночь она молчаливо отказалась от роскошного медового пирога.
Мистерия второй ночи по-настоящему встревожила наместника. Кроме преданных змееносцев на пустыре не было никого. Но Геб VI никак не мог отделаться от ощущения, что за приношением даров кто-то наблюдает. Он чувствовал соглядатая вдалеке и… как бы сверху…
- Галка, наверное, пролетела, – проворчал Геб, читая это сообщение.
Наместник напряженно зондировал чуткими термолокаторами ноздрей бескрайнее, осененное полной луной пространство. Такие органы чувств развиты у змей, они улавливают во тьме ифракрасное излучение теплокровных жертв. В процессе посвящения в Орден Геб одаривал подобным сверхчутьем каждого наместника, этого требовали соображения безопасности тайного общества. И вот Геб VI понемногу начал улавливать нитку чужого взгляда - она вела к старой водокачке, что высилась на взгорке посреди городского массива. Еще несколько секунд, и внутренним зрением он увидел бы – кто подсматривает за змееносцами вместо того, чтоб спать. Но чужой взгляд внезапно оборвался, будто соглядатай исчез…
- Посвященного из себя корчит, – опять проворчал Геб. Русский был решительно невыносим.               
Дары, что не приняла великая мать, змееносцы оставляли демонам поднебесья. И демоны принимали предложенное как-то уж слишком… Растерзав козленка, они должны были оставить на месте пиршества хоть горсть костей. Но некий оголодавший демон проглотил животное целиком, не пролив даже капли крови. Так заглатывают добычу не умеющие летать питоны… Медовый пирог тоже был съеден населением поднебесья до последней пылинки. Даже вместе с привезенной наместником из Египта шелковой, в золотых змейках салфеткой…
«Это кажется дурным знаком», – писал в Египет Геб VI.
Сегодня ночью богороженице решено поднести ковш парного коровьего молока. Наместник сообщал об этом с гордостью, будто нашел остроумный выход. Раз великая мать не хочет есть, она, конечно же, хочет пить…
«Что ж, прекрасно», - подумал Геб. После того, как он поцелует богиню,  в молоко можно будет бросить кокои…
В конце концов, он – тоже наполовину змей, рожденный дважды. Кому, как не ему, решать: убить или не убить?
К моменту второго рождения Гебу исполнилось четырнадцать лет. Отец уже брал его в серпентарий на дойки. С животными и аппаратом электростимуляции отец занимался сам, а мальчик держал постепенно заполняющуюся стеклянную колбу.
В тот день отец так и не смог добиться желаемого результата от едва живой, задерганной беспрерывными сцеживаниями яда гремучей змеи. Увидев, что пресмыкающееся умирает, отец бросил свои попытки, вынул безжизненно повисшую змейку из стеклянного куба террариума и положил на его крышку. Как раз вровень с лицом стоявшего рядом Геба…
- Али, - позвал отец слугу, - выкини ее.
Но Али не успел даже откликнуться на зов. Только что лежавшая без малейших признаков жизни гремучая змея сделала молниеносный выпад и впилась ядовитыми зубами в затылок мальчику, который за мгновенье до этого отвернулся к столу – поставить колбу с сырьем.
Свет померк перед глазами Геба. Он упал и потерял сознание.
Все думали, что это – смерть. А это было его второе рождение.
Гремучая змея не просто ужалила. Душа ее вползла в его мозг. Поселилась там и живет до сих пор. Он – человек с головой змеи, полубог Геб I. Недаром вторая мать была со всеми почестями похоронена в фамильном склепе.
Сын гремучей змеи не может быть болен. И он стал здоров. Вместо припадков падучей болезни Геба начали посещать озарения.
Он был любознателен от природы, стремился к естественным наукам, дающим разгадку устройства бытия.
Но теперь чтение старинных папирусов, скрупулезное изучение  иероглифов на осыпающихся стенах загаженных туристами пирамид внезапно прерывались ослепительной вспышкой света, похожей на взрыв.
После каждого озарения он знал то, чего не знал до вспышки. И умел невозможное.
Геб понимал все языки, на которых говорит население планеты. В его змеиной голове любое наречье автоматически переводилось на первоязык человечества, существовавший до строительства Вавилонской башни.
Тогда, во времена Ветхого Завета, все говорили на одном языке, что позволяло как следует трудиться сообща. Успех кружил головы, и люди занеслись столь высоко, что взялись возвести башню до небес. Всевышний, которому сей предмет был на небе совершенно не нужен, смешал наречья работающих. Люди перестали понимать друг друга и достроить башню не смогли.
Жаль только, что в первом языке человечества отсутствует великое множество современных слов и понятий. Мысленный «переводчик» Геба переводил иногда два, а порой всего одно слово из фразы, сказанной иностранцем. Но все равно первоязык позволял властелину Ордена Змееносцев общаться с наместниками из многих стран.
А самое главное - с момента своего второго рождения Геб потерял чувствительность к любой дозе змеиного яда. Ассистируя отцу во время доек, он относился к животным с небрежным снисхождением. Геб был такой же, как они, один из них.   Но он был еще и человек, то есть - полубог, существо совершенное. Чуя его превосходство, змеи больше никогда не пытались ужалить…

13
Башня была уже рядом, когда мое внимание привлек газетный заголовок за стеклом киоска «Роспечати»: «Гигантская анаконда пожирает людей». Под заголовком во весь лист была нарисована вставшая на хвост змея со зверским многоярусным оскалом. Стоя, она оказалась выше пригнувшихся от страха дрожащих многоэтажек. Вровень с ее хвостом торчал примятый грибок опустевшей детской песочницы, коняшка на колесиках и навзничь лежала Барби в кружевном свадебном наряде. Надо понимать, игравших в песочнице детишек гигантская анаконда уже успела стрескать…
- Н-ну и ну!.. – сказал Вася и чумазыми пальцами поскреб оранжевый затылок.
- Сколько газета стоит, где про анаконду написано? – спросил я киоскера.
- Какая? Сегодня про нее чуть ли не во всех.
- Вот эта, с рисунком.
- «Экспресс-газета»? Пять рублей.
- Н-ничего себе…
Почти час кружили по окрестным дворам в поисках брошенных пустых бутылок. Из мусорных бачков с воплями выскакивали бездомные кошки, бабули на лавочках смотрели на нас с брезгливым осужденьем. Наконец, нужное количество нашлось. Мы помыли бутылки под водоразборной колонкой, сдали стеклянную тару в продуктовый киоск рядом с «Роспечатью» и тут же купили «Экспресс-газету» и наши местные «Известия».
При ближайшем рассмотрении оскаленная людоедка выглядела еще отвратительней. На балконе одного из охваченных немым ужасом домов сидел в кресле-качалке чахлый старичок, накрытый клетчатым пледом. От детишек  из песочницы у змеи только разыгрался аппетит. Теперь она кровожадно присматривалась к дремлющему на солнышке «божьему одуванчику»…

                Гигантская анаконда пожирает людей
Из зоопарка экзотических животных в г. Туле сбежала гигантская южноамериканская анаконда. Данная особь была кандидаткой в Книгу рекордов Гиннесса. В специально разработанный для нее рацион входили гормоны роста, которые змея принимала с рождения. Результаты превзошли ожидания: длина анаконды превысила все мыслимые пределы – 50 метров! Вес ее достиг полутонны!
Для поддержания «спортивной формы» рекордсменке требовалось несколько десятков живых кроликов в день.
Как выяснилось в ходе эксперимента, у гормонов роста есть побочный эффект – кровожадность. Зоопарк испытывает большие финансовые трудности, животных содержат впроголодь. В рацион экспериментального экземпляра вынужденно включались столовая и кормовая свекла, картофель, пшеничные батоны и бракованные мятные пряники, которые в качестве шефской помощи передавала зоопарку соседняя фабрика «Лакомка». Но ужасная тварь жаждала мяса и теплой крови…
Змея не собиралась мириться с постным столом. Незадолго до побега она напала на отличного труженика, большого любителя фауны, главного электрика зоопарка господина Сморчкова. Анаконда не удушила ни в чем не повинного человека по чистой случайности: сотрудники успели зацепить ей за хвост буксирный трос и с помощью трактора разогнули обладающее чудовищной силой мускулистое тело громадины.
Урок, как говорят, не пошел впрок. Удава продолжали пичкать пряниками и гормонами роста. Тщеславное желание войти в Книгу рекордов Гиннесса затмило разум администрации зоопарка. Два дня назад, глубокой ночью, мощная змея, пробив кирпичную кладку стены, ушла на охоту.
Где анаконда сейчас, никто не знает. За это время в городе пропали без вести несколько человек. Можно с уверенностью сказать, что это ее «рук дело».
Население охватила настоящая паника. Люди не выходят из домов, забивают окна изнутри листовым железом. Те, кто проживает в непосредственной близости  к зоопарку, чувствуют себя в осаде. Если в самое ближайшее время великаншу не удастся обезвредить, они начнут страдать без пищи и воды.
К поискам змеи подключены милиция, ОМОН, вертолетный полк. Пока результатов нет.

Мы были так ошарашены, что синхронно присели на бордюрный камень тут же, у «Роспечати». Вася по привычке понюхал «Экспресс-газету», но мне нюхнуть не предложил. Статья была без подписи, и даже опытный, специально обученный кинологами пес не смог бы определить, что за сивая кобыла несла этот бред…
- Директор зоопарка журналистам весь брифинг талдычил, что беглянка, если ее не трогать, не опасна. Просил успокоить население. А тут – такое!.. Просто слов нет.
- В зоопарке москвичи-то б-были? - Вася потряс «Экспресс-газетой».
- Нет, кажется… Журналистов собрали утром после побега. Издалека при всем желании никто не успел бы приехать… Должно быть, в столицу из наших редакций позвонили, рассказали в двух словах о происшествии. А подробности столичные газетчики сами домыслили. Специалисты…
- А тутошние что п-пишут? – Василий развернул  «Тульские известия».

                Спящая красавица
У зоопарка экзотических животных большая потеря. Сбежала любимица всей детворы южноамериканская анаконда Варвара. Тесный террариум, где содержали змею, не позволял ей вырасти до сколько-нибудь внушительных размеров. Дирекция зоопарка, известная отеческим отношением к своим питомцам, нашла возможность оборудовать удаву-недоростку террариум попросторней. Но, наверное, подрасти еще Варваре - не судьба… Обследуя новую «квартиру», она выдавила неплотно закрытую дверцу и была такова…
В зоопарке очень жалеют беглянку. Скорей всего, ей уготована печальная участь. Комфортная температура для южанки – 35 градусов. Днем сейчас не больше 23, а ночью 15-20. Это – режим сна. И, едва выбравшись на свободу, анаконда, конечно, тут же уснула.
Того, кто найдет несчастную «спящую красавицу» и сообщит о ее местонахождении в зоопарк, ждет ценный подарок от администрации. А мэр города пообещал назначить нашедшему денежную премию.
Экспозиция зоопарка без анаконды буквально осиротела. На ее фоне так любила фотографироваться детвора…
                Мария Федорова

- Интересно, что сейчас Робин Гуд… в смысле - Сергей Александрович  делает?
- Т-тоже, небось, газеты чит-тает…
- Значит, к нему опять врача вызвали… Здорово было бы пропажу уже сегодня вечером в цирке обнаружить… Но на дрессировщицу Варвару Длинную только посмотреть мало будет. Поговорить надо.
- Н-нужны мы ей…
- Как бы такое устроить?.. Артисты - люди иногородние. Во время гастролей обычно живут в цирковом общежитии. Раз так, после представления туда пойдем.
- А п-пустят?
- Придумаем что-нибудь. Скажем: интервью пришли брать. Зря, что ли, на брифинге директора зоопарка меня в лигу юных журналистов записали?
- Нет, лучше т-тебе не н-называться этим членом. А то артистка пошлет к-куда п-подальше. И ее можно будет п-понять… В одной газете про нее п-пишут одно, в другой – совсем другое…
- Наоборот, Вася! Возьмем обе статьи и попросим дрессировщицу дать к ним свой комментарий. Мол, вы со змеями общаетесь, знаете их, так сказать, изнутри. Что, по-вашему, может случиться с нашей беглянкой на воле? Где она сейчас?
- И женщина-змея в т-ту же секунду ответит: анаконда п-перед вами!

14
В комнату-утюг мы вошли в тот момент, когда страдавший от безделья Бяшек взялся бодать ни в чем не повинную агу. Уже перевернутая на спину, жаба беспомощно дергала лапками, пытаясь укрыть большое рыхлое брюхо. Такая самооборона только подзадоривала козленка. Он двигал матрону по облезлым половицам с проказливым выраженьем на физиономии: поиграюсь, пока никого нет…
Василий поспешил вмешаться и даже слегка пнул Бяшека по свободному от пластырей боку:
- Ах т-ты, хулиган!.. Никакого покоя от вас. Т-то Леопольд ее донимал, теперь т-ты, – он поставил жабу на лапки, хотел погладить, но сдержался. Разгневанная ага многообещающе растопырила все свои слизливые бородавки.
Мы взяли на кухне пустую кастрюлю, положили в нее незадачливую переселенку из колумбийских джунглей, а сверху, сквозь ручки, продели веревочку.
Василий решил не откладывать дело в долгий ящик и повез агу на новое место жительства – в зоопарк. А я помчался домой. Два дня пропуска школьных занятий вряд ли вдохновят родителей отпустить меня вечером в цирк. Лучше всего, если, придя с работы, они застанут сына за учебниками…
Первой вернулась со службы мамуля:
- Учишься? Умник. У нас в конторе только и разговоров про вашу анаконду. Я тебе «Экспресс-газету» принесла. С пяти метров за два дня змея подросла до пятидесяти. И людей молотит, как мясорубка. После рабочего дня две истерические дамочки из соседнего отдела потребовали от начальства, чтоб их служебной машиной по домам развезли. Боимся, говорят, быть проглоченными во цвете лет. Представляешь? На, почитай.
- Мам, читал уже… В школе тоже только про змею трезвонят…
- Директор школы окна листовым железом еще не заколачивает? – это уже папа, войдя, поинтересовался. – Я, например, свой рабочий стол на всякий пожарный от окна в глубь кабинета отодвинул…
- Отец у нас великий стратег. Наверняка футбол сегодня по телевизору будет смотреть, на стадион не пойдет.
- Не пойду.
- Мам, пап, а я сегодня в цирк пойду.
- А что там такое? Дэвид Копперфильд* приезжает?
- Еще круче. Там наша людоедка представление дает.
- ?!
- Точно говорю.
- Откуда беглянка в цирке? Ее что, нашли? И почему у тебя джинсы грязные? С горки с малышней катался?
- Я газеты читал, сидя на бордюре… Анаконду мы с Васей на афише увидели: «Женщина-змея Варвара Длинная с ручным калифорнийским питоном». В этой дрессировщице столько змеиного, что мы подумали: вдруг реинкарнация?
- Вот фантазеры! – мама восхищенно всплеснула руками. – Прямо как я в детстве!
- Интересно… Если б не футбол, я бы пошел с тобой в цирк.
- Антон, ты только переодень грязные джинсы, я  выстираю.
Мама унесла изрядно протертые велосипедом джинсы в ванную, но не успел я влезть в другие, как она вернулась с зеленым лоскутом в руках.
- Сын, что у тебя в кармане? Шелковая салфетка… Змейки разные… Пятно от пирога…
Я совсем забыл, что засунул найденный на пустыре лоскут в задний карман штанов. Родители поочередно вертели его в руках и засыпали меня вопросами о происхождении столь странного предмета. Пришлось рассказать если не все, то многое. Про Бяшека, про ночное бдение Васи на смотровой площадке водонапорной башни. И про сегодняшнюю поездку к заклятому кругу.
Папа разглядывал пузатеньких змеек на лоскуте и удивлялся:
- Почему у них глаза разного цвета?
- Не знаю…
- Здесь, скорей всего, одна и та же особь нарисована. Как этот вид называется?
- Не знаю. Это же не фотография.
- Вот здесь и здесь змея стоит на кончике хвоста. Как анаконда в «Экспресс-газете»… Какие змеи умеют так стоять?
- Насколько я слышал от Василия, так, маскируясь под деревья, встают именно анаконды. Хотя  другие змеи, может, под кустики так маскируются…
- Почему у них глаза разные: один черный, другой коричневый?
- Не знаю…
- Они все только что поели? Или у всех скоро будут детки? – не унимался папа.
- Ты же сам сейчас сказал, что здесь одна и та же змея нарисована! Только в разных позах.
- И голова всегда прямо, а туловище вбок. Что мне все это напоминает? – папа поднял очки на лоб и стал давить пальцами на глаза, как делал всегда во время напряженных размышлений. Давил-давил и выдавил: - Египет! Древний Египет, только наоборот! Там изображали богов всегда одинаково: даже если туловище в фас, голову поворачивали в профиль. Здесь же – навыворот. Тело змеи всегда в профиль, чтоб кругленький животик был виден лучше, а голова – анфас. Антиегипет какой-то…
- Слушайте, парни, - включилась в рассуждения мама. – Вам не кажется, что на салфетке именно сбежавшая из нашего зоопарка анаконда нарисована? Она ведь вот-вот должна родить. И левый глаз ей отличный труженик, большой любитель животных господин Сморчков окурком до черноты сжег. Она! Без сомнений – это Варвара!
- Знать бы т-только, кто эти лоскуты на пустыре т-теряет,- взволнованный анализом зеленой салфетки, я стал запинаться, как Вася.

Тем же вечером
 в серпентарии
Приняв решение о судьбе богороженицы, Геб начал готовиться к убийству. После бессонной ночи он чувствовал себя прескверно, вошел в бункер серпентария с сильнейшим головокружением и едва не упал. Конечно, не последнюю роль сыграла выпитая на пустой желудок слишком крепкая русская водка.  Даже полубогу трудно уйти от некоторых людских слабостей…
Вопреки протестам отца, целое крыло серпентария Геб давно отдал существам, яд которых научные центры не принимали. В большом прозрачном многограннике   жили священные животные древних египтян – скорпионы. Рядом прятались в россыпи камней оранжево-черные хелодермы. В трехлитровых банках жили ядовитые пауки – маленький австралийский атракс и грозный каракурт, что в переводе с первоязыка значит «черная смерть». Несколько аквариумов заняли ядовитые и просто кровожадные рыбы.
Но золотой звездочкой его коллекции, любимицей, одно воспоминание о которой наполняло нежностью сердце, была, конечно, кокои. Это крошечное существо золотистого цвета умещалось в чайной ложечке. Он не поленился специально съездить за кокои в Колумбию, где нанял для поимки лягушки индейца племени чоко. Яд малютки в тысячи раз сильнее цианистого калия и в 35 раз сильнее яда египетской кобры. Слизи со спинки одной кокои хватило бы для умерщвления полутора тысяч человек. Это самый сильный из известных ему животных ядов.
Когда Геб с проводником-индейцем оказался в колумбийских джунглях, он не мог понять, как они отыщут золотистую малышку в сочной, раззолоченной солнцем зелени.
Геб остался на тропе, а индеец чоко присел на корточки посреди жирно чавкающего под ногами болота. Быстро-быстро постукивая по щеке, индеец начал издавать звуки, напоминающие голос лягушки: «чи-чи-чи-чи-чи-чи». Потом замолчал, прислушиваясь, и вновь над болотом зазвучало призывное: «чи-чи-чи-чи-чи». Индеец «чичикал» долго, очень долго, и Геб, мявшийся в одиночестве на тропе, уже собирался встретить неудачливого ловца детской дразнилкой: «Обезьяна Чи-чи-чи продавала кирпичи…» Как вдруг в глубине болота послышалось тоненькое ответное чичиканье…  Это - запела кокои.
Индеец высоко подпрыгнул и приземлился на четвереньки как раз там, откуда исходил звук. В воздухе стрелой мелькнула его рука…  Затем охотник сорвал с ближайшего деревца лист и свернул его в кулек. Туда он положил пойманную лягушку, закупорив один конец комком грязи, а во второй, как булавку, продел толстую травинку.
Геб привез из Колумбии двух кокои, но одна плохо перенесла дорогу и через несколько дней здесь, в серпентарии, умерла. Вторую Геб берег как зеницу ока. Будто знал, что малютка сослужит ему когда-нибудь добрую службу…
Сейчас уже ясно, что в России он сможет оказаться к сроку, только отважившись  на телепортацию. Он решил не появляться перед членами Ордена, предварительно не убедившись, что все его органы на прежних местах. Геб материализуется вечером неподалеку от какого-нибудь концертного учреждения, куда можно будет беспрепятственно зайти. Он отыщет туалетную комнату, запрется в кабине и внимательно себя осмотрит. Не хватало, чтоб он явился пред светлые очи богини и наместника как шут гороховый. Или как последний урод…
От одной мысли о предстоящем перемещении Геба мутило. Он панически боялся обернуться в далеком российском городе чудовищем с ногами вместо рук и руками вместо ног. С глазами на ягодицах, где они, прямо скажем, ни к чему. Не будешь же смотреть на мир Божий, предварительно приспустив штаны…
Но пыльная буря не унималась, и выбор способа передвижения отсутствовал.
Телепортация позволяла перенестись только в достаточно плотно прилегающей одежде. Если надеть балахон, атомы его тела, соединившись, предстанут на месте посадки нагишом, а балахон рассеется по дороге…
Геб выбрал эластичное сине-сиреневое трико с белой надписью «Адидас». В качестве багажа он мог взять только тоненький кейс, который можно будет зажать в скрещенных на груди руках. Геб положил в кейс два зеркала от бритвенного прибора, паспорт с открытой в Россию визой, зажигалку-спиртовку, пистолет «Глок», пачку банкнот, плоский карманный фонарик и похожую на столовую перечницу баночку с кокои.
Из соображений дополнительной безопасности Геб сконцентрировался и принялся портить погоду в конечном пункте своего приземления. К моменту прилета там должен стоять почти непроницаемый сизый туман, способный замаскировать физические недостатки полубога.
Мысленно обратившись за помощью к матери своей – гремучей змее, Геб сел на полу, скрестил ноги, прижал к груди портфель, трижды произнес восемь волшебных слов и…
15
Мой друг опаздывал. Я маялся на гранитных порожках цирка с билетами в потных пальцах. Быстро темнело. На небосклон наползала армада небольших серых туч, шедших плечо к плечу, как вражеская армия. Воздух свежел. Погода явно менялась к худшему.
В расцвеченном сотнями огней круглом, увенчанном куполом здании раздался третий звонок. Парад-алле, когда приветствовать зрителя на арену выходят сразу все артисты, мы явно пропустим…
Тут я увидел, что Вася выпрыгнул из трамвая и, юрко лавируя в толпе, старается быстрей пересечь площадь перед цирком.
- Ты что так долго?
- В зоопарке п-просидел. Д-директора дожидался. Надо ж было агу на полный пансион п-пристроить… У директора милиционер т-тот ошивался, Ясный Пень. Про мамку спрашивал опять. П-потом расскажу.
Цирк - это праздник жизни. Мне нравится бывать здесь. Блеск, мишура, сиянье огней, бодрая музыка. Так приятно подойти в фойе к лоточнику, что продает сверкающие парики из елочного дождя, красные носы на резинках, светящиеся в темноте маски, колечки, трубочки… Будто тебе это, как малышам, тоже все еще нужно… Хорошо купить в буфете чипсы или пирожное, даже если перед уходом мама заставила плотно поесть…
Но сегодня потолкаться по цирку мы с Василием не успели.
Представление начали воздушные гимнасты. Они вдвоем носились под самым куполом на одной трапеции, повисая то так, то эдак. Их белоснежные костюмы с летящими накидками означали голубей мира. Но когда их освещали прожектора разного цвета, голуби меняли окраску, как хамелеоны.
Потом на арену на высоченных ходулях вышел жонглер булавами и мячами в костюме печального Пьеро. Рукава шелковой рубашки свисали почти до колен, кисти рук были закрыты, но все равно подкидывать и ловить у него получалось здорово. А вот когда одна из булав упала, жонглеру пришлось несладко. Он никак не мог дотянуться до нее с высоты ходулей и беспомощно мотал рукавами в полуметре от потери. Тут на ковер выскочил шустрый дошкольник, поднял сверкающую булаву и протянул жонглеру. Артист прижал ее к сердцу и признательно погладил мальчишку бесконечным рукавом. Я заметил, что Вася завистливо стукнул себя кулачком по коленке: «Эх, мне бы на первый ряд…»
А потом объявили Варвару Длинную. Свет погас, стало совсем темно. Через несколько мгновений он ослепительно вспыхнул. В центре арены в пляшущих лучах прожекторов на хрустальном подносе, скрестив ноги, сидела женщина-змея. Ее партнер – тигровый питон – ровным кольцом огибал прозрачные края подноса.
Несколько секунд Варвара сидела неподвижно, вперяя в пространство завораживающий взгляд. Только теперь дива была повернута к нам в профиль и магическую власть ее зеленых очей испытал на себе кто-то другой.
Дива поднялась на подносе в полный рост. Она действительно была длинная, больше двух метров. И очень тоненькая, узкая в кости. А может, костей, как и полагается приличной змее, женщина-змея не имела. В этом мы тут же убедились: дива стала немыслимо изгибаться, складываясь втрое, вчетверо…  Варвара легко согнулась назад (как все нормальные люди делают лишь вперед), просунула голову между ногами, опустилась на колени, а потом осталась стоять  на локтях рук. Зеленоглазое лицо женщины-змеи оказалось в непосредственной близости к безучастной морде тигрового питона. Варвара взяла его голову за обе щеки, полюбовалась, чмокнула в сомкнутые губы и потерлась одной, а потом другой щекой о его вытянутую физиономию. Оркестр приветствовал «голубков» нарастающей барабанной дробью.
Зрители рукоплескали. А я ревниво подумал: «Вот ведь какая!.. Не успел Варвар на выставку в Калугу отъехать, а жена из дома удрала и уже с питонами милуется…»
Варвара Длинная быстро, как пружина, разогнулась, сделала еще несколько замысловатых кренов и сошла с подноса на ковер. Ее чешуйчатое трико светилось влажным блеском, как мокрое. Я вспомнил, что анаконды обожают плавать…
Откуда ни возьмись из центра хрустального блюда с питоном забил веселый фонтанчик, который, однако, не прибавил жизнерадостности. Унылый питон лежал неподвижно, безучастно, как резиновый.
- Б-больной, наверно… - прошептал Вася.
Дива обхватила питона поперек туловища и, слегка покраснев от натуги, положила к себе на плечи. Змей отнесся к перекладыванию равнодушно, как ко всему на свете. Хвост и голова покорно свисали, доходя дрессировщице почти до щиколоток. Она с гордостью подняла на ладонях его голову и стала показывать зрителям, обходя арену по кругу. Когда Варвара приблизилась к нашим рядам, меланхоличный питон сдержанно зевнул. Будто вздохнул: «Когда ж вы оставите меня в покое?»
Но дрессировщица не унималась. Она разложила ленивое или усталое животное на ковре, схватила обеими руками за хвост и принялась таскать вокруг подноса с фонтанчиком. Голова питона болталась из стороны в сторону, ноздри задевали шершавый ковер. «Вот змея…» – подумал я о Варваре, имея в виду ее человеческие качества…
Дрессировщица улеглась рядом с безропотным укрощенным гигантом, положив свою голову на его. А в конце легко пробежалась по животному, как по бревну.
Зал приветствовал Длинную стоя. Несколько униформистов подняли расплющенного тигрового великана и унесли с арены. Потом унесли поднос с фонтаном. Варвара кланялась, извиваясь тонким эластичным телом. Собрала у вышедших на арену зрителей букеты, послала воздушный поцелуй и спиной ушла за кулисы. Укротительница отступала с неподвижным, каменным лицом, какое мы видели на афише.
Мы с Васей переглянулись, будто спросив друг друга: «Она?» И будто ответили: «А то кто же…»

16
Представление было долгим, хоть и без антракта. Вася так заразительно хохотал над избитыми шуточками красноносого клоуна, что соседние зрители смеялись не над коверным, а над Васей.
Когда мы вместе с толпой просочились сквозь двери на улицу, шел мелкий промозглый дождь. Зрители открывали зонтики, поднимали воротники. Девочка, зябко ежась, надела на макушку только что купленную светящуюся маску – зеленый череп с пустыми глазницами и черным провалом рта. Маска уплывала во мраке, как запрокинутое навстречу дождю лицо привидения… В воздухе висела фиолетовая дымка, больше похожая на смог, чем на туман.
Хорошо, что Варвара уже перенесла реинкарнацию, вселившись в двухметровую циркачку. И теперь сидит в своем номере, в тепле да уюте. А то плохо бы ей пришлось под остывшим осенним небом…
Мы обежали цирк с левой стороны, прямиком к двери с надписью «Служебный вход». В крошечном фойе за стеклянной будкой, уткнувшись в газету, сидела строгая охранница. Вася пригнулся ниже стекол будки и прошмыгнул на лестницу, ведущую к номерам. А я не успел.
- Ты куда? – встала во весь рост женщина в униформе и взяла в рот висевший на груди милицейский свисток. – Щас ка-ак свистну!..
- Не стоит, – заверил я с вежливостью, на которую только был способен. – Я – юный корреспондент всеми любимой «Экспресс-газеты». Вот, пожалуйста, свежий номер специально для вас. – Вынув из внутреннего кармана курточки изрядно помятую газету, я разгладил ее на коленке и с заискивающей улыбочкой протянул охраннице.
- У меня есть такая… Чего сюда-то пришел?
- Наша редакция готовит серию материалов об исчезновении южноамериканской анаконды. Мне поручили встретиться с укротительницей тигрового питона госпожой Длинной. Она как раз ждет меня в своем номере. Можно пройти?
- Тогда скажи – в каком.
Вася с лестницы усиленно, двумя толчками, показывал мне раскрытую пятерню. Другой рукой он опирался на висящий на стене список жильцов общежития.
- Э… В пять… десят… пятом.
- Правильно. Ну, иди, корреспондент. Был бы постарше, не пустила б…
Мы пулей пролетели на второй этаж. И сразу увидели стоявшую у окна Варвару Длинную. Но если б не особенная фигура, я б никогда не подумал, что загадочная дива на афише и это бесцветное, как домашняя моль, существо в замызганном махровом халатике и войлочных туфлях на босу ногу – одно и то же. Из-под халатика торчали изможденные, долгие, бледные ноги в синих узелках вен. Должно быть, питон тяжелехонек, если у Варвары начиналась болезнь штангистов. Тромбофлебит, что ли... Руки ее тоже были предельно худыми, как у мумии. Укротительница держала в сухих мозолистых пальцах костяной мундштук с дымящейся сигаретой. А лицо!… Что это было теперь за лицо!… Бледное, с заостренным носом, вокруг бесцветных глаз под выщипанными бровями - паутинка мелких морщин. Прилизанные волосы дива собрала на затылке в крысиный хвостик. Вся она производила какое-то линялое, стертое впечатление, будто по ней неоднократно прошлись несвежим школьным ластиком…
- Вы чего, маленькие, рты разинули? – спросила дива с двухметровой высоты. – Ищите кого?
Мы с Василием даже не заметили, что, загипнотизированные сменой облика дрессировщицы, прошли через весь коридор, уже минут пять стоим возле и пялимся на нее молча.
- В-вас ищем. П-пресса.
- Мы члены лиги юных журналистов, представители любимой вами газеты… - затянул я ту же песню, но смолк, забыв все заготовленные к случаю вопросы.
- И чего тебе надо, маленький?
- Э… Мы… Сколько лет вы уже работаете дрессировщицей?
- Я пластическая гимнастка, маленький. И никого не дрессирую.
- А питона? Он же у вас как шелковый.
- Он, маленький, потому шелковый, что я ему перед представлением транквилизатор в попу всаживаю. Успокаивающее средство. Целый шприц.
- Да? – хором изумились мы.
- А ты думал: я самоубийца? Каждый вечер на манеже перед всем честным народом целуюсь в губы с дееспособным питоном? Смеешься, маленький?.. – Варвара затянулась сигаретой, закашлялась и стала бить себя в грудь сморщенным кулачком. – Ты хочешь, что б он мне нос откусил? Или всю морду зажевал, обсосал, а потом голый черепок – тьфу – выплюнул? Я и так пупок рву – таскаю его по арене. Жирный стал, как боров, не поднять. Этот сезон отработаю, а потом нового куплю, поменьше. Хотя дорого, конечно… Он у меня четвертый уже. Раньше чаще меняла, подешевле были.
- И давно вы так… выступаете?
- С питонами? Восемь лет. А до этого просто этюд работала. Но он хуже шел. Со змеями эффектней. Раньше – не в образе была…
- Скажите, а как вы г-глаза на афише сделали, что они за зрителем с-следят?
- Это не я, маленький, сделала. А фотограф наш, Толик. Он афишу композиционно решил так, чтоб глаза пришлись на пересечение диагоналей. Если в геометрический центр листа их поместишь, такая, как тебе показалось, фишка возникает. Фотографы тоже не зря пиво пьют. Понял, маленький?
Тут открылась дверь одного из номеров и в коридор высунулась усатая, бородатая голова… в бигудях. Причем бигуди были и на волосах и на бороде с усами.
- Варька, чай стынет! Хорош трепаться!
Стертая дива вынула сигарету из мундштука, перевернула тапочек подошвой вверх и загасила об него окурок.
- Иду, разливай! Вы, маленькие, что сперва наврали? Я прослушала…
- Из «Экспресс-газеты»…
- А… Не знаю такой… Ну, покеда.
Варвара Длинная в два движения немыслимых ног пересекла коридор наискосок и исчезла за дверью с номером 55.
Мы с Васей даже зажмурились. Будто глаза откроем, и Варвара опять обернется яркой зеленоокой анакондой. Мы даже не спросили друг друга: была ли тут реинкарнация? Это не наша Варвара. Ясный же пень…

17
- К-как тебе погодка?
- Первый раз такую вижу…
Дождь всегда идет с неба на землю, капли летят, летят, вспучивают в лужах пузыри. А сейчас был не дождь, а какая-то водяная пыль. Мга, никуда не стремясь, неподвижно висела в воздухе, уплотняя сизое марево. Там, сям, куда ни глянь, вспыхивали крошечные искорки. И тут же гасли. Наверное, дождинки покрупней отражали свет уличных фонарей.
Люди разбрелись по домам, улица опустела. Вдоль трамвайной линии кто-то обтянутый, как циркач, шел с карманным фонарем, пробивая лучом сизую мглу.
Мы спрятались под навес остановки, забившись на лавочку, в дальний угол. Морской бинокль Васе сегодняшней ночью не помог бы. Туман накрыл пригородный пустырь шапкой-невидимкой, со смотровой площадки башни все равно ничего уже не разглядишь…
Где-то теперь наша несчастная анаконда? Если по теплу у нее еще были шансы на благополучный исход приключений, то теперь, под этим промозглым морошеньем… Как не вовремя и как резко сменилась погода! Вот же закон вредности…
- Ну, рассказывай, Васек, зачем Ясный Пень опять в зоопарк пожаловал?
Когда мальчик с желтой кастрюлькой подошел к динозавру, у «памятника теще» стоял знакомый милицейский «ГАЗик». Единственный не живой, а медный экспонат зоопарка смотрел на него так, будто хотел куснуть… «Видит око, да зуб неймет», – посочувствовал Вася динозавру.
Мальчик спросил в билетной кассе, можно ли переговорить с директором: принимают в зоопарк колумбийских жаб? И показал спокойненько сидящую в кастрюльке агу. В новом экипаже ей явно было лучше, чем в фарфоровом чайнике, в котором жабу везли с родины. Кассирша посмеялась, разрешила Василию пройти к кабинету директора и посидеть у двери на диване: к Сергею Александровичу только что прошел лейтенант милиции.
Устроитель жабиной судьбы, поставив кастрюльку с подопечной на коленки, уселся на глубокий кожаный диван, где по ночам спали сторожа. Здесь его мамка прошляпила имущество зоопарка, теперь оно в бегах и еще неизвестно, чем все закончится…
Тут Васе показалось, будто в кабинете говорят как раз то, что он сам только что подумал. Мальчик навострил уши…
Лейтенант:
- Дознание буксует. Главная подозреваемая не сознается в преступлении. Но именно она легче других могла на такое пойти. Это же – ясный пень!
Директор:
- Гм… гм… Я с самого начала был не согласен с вашей оценкой моральных качеств Зинаиды Павловны. Да,  она из простой рабочей семьи, недостаточно образованна. Но Зинаида Павловна честна и простодушна. Такие люди просто не способны украсть, продать чужое. Тем более - живое существо!
Лейтенант:
- А вы знаете, что она уже была не в ладах с законом? Когда-то ее бывший муж, заведующий овощным складом, сгноил крупную партию дорогих заморских фруктов. Чтоб скрыть убытки, оформил кучу фиктивных накладных. А когда ревизор это обнаружил, повесил недостачу на жену, вашу теперешнюю сторожиху. Суд назначил ей условный срок и обязал выплатить сумму недостачи полностью. У Зинаиды уже несколько лет половину зарплаты отчисляют в пользу государства. Сына приходится растить в нищете. После суда она ушла от мужа в водонапорную башню. Никогда, говорит, не прощу. У нее и фамилия-то, как нарочно, – Бедолагина.
Директор:
- Кхы…кхы… Гм… И вы еще обязали меня временно отстранить ее от работы. Что, конечно, не улучшит материального положения этой семьи…
Лейтенант:
- Именно из-за материальных трудностей она и продала змею в китайский ресторан или вьетнамцам!
Директор:
- Но вы ведь искали!..
Лейтенант:
- Искал. И в ресторан ходил. И к вьетнамцам. В гостинице у них был, под кровати заглядывал, как Фредди Крюгер*… Кроме тапок, под кроватями ничего нет…
Директор:
- Я же говорю: не там копаете!
Лейтенант:
- Тогда еще раз прошу вспомнить: кто проявлял коммерческий интерес к змеям? Просил продать ему какой-то экземпляр. Или наоборот - навязывал своих животных зоопарку…
Вася на диване испуганно накрыл кастрюльку с агой полой ветровки.
Директор:
- Гм… Не знаю, стоит ли говорить… Гм…гм… Скорей всего, это был не вполне здоровый человек. Со странностями.
Лейтенант:
- Давайте-давайте! Иногда от одного слова меняется вся картина преступления…
Директор:
- В середине лета в зоопарк пришел человек с весьма необычной просьбой. Просил продать ему выползки.
Лейтенант:
- Кого продать?
Директор:
- Не кого, гм… а что… Выползки – кожу, которую единым куском змеи снимают с себя во время линьки. В природе животные находят подходящую роготульку на дереве и, цепляя за нее старую кожу, стаскивают с себя, как чулок. В зоопарке змеи, естественно, тоже линяют. Условия содержания таковы, что иногда им даже приходится помогать в этом… Выползки не представляют совсем никакой ценности. Иногда мы отдаем их юннатам как сувениры, чаще выбрасываем. Человек, который пришел купить выползки, просил много – сколько сможет унести. У нас валялись какие-то обрывки линьки плетевидной змеи. Я отдал ему, разумеется, так, бесплатно. Но человек просил собрать для него как можно больше. Говорил, заплатит хорошие деньги.
Лейтенант:
- Вы поинтересовались, зачем ему такой непотребный товар?
Директор:
- Попытался. Но ничего вразумительного не услышал. Человек был какой-то гм… гм… мутный. Выражался путано. Обычно мы стараемся, чтоб собеседник нас понял. А этот изъяснялся так, чтоб я не понял ничего… Признаться, было некогда вникать. Я пообещал, что распоряжусь насчет сбора выползков. Он сказал, что зайдет через пару месяцев.
Лейтенант:
- И зашел?
Директор:
- Еще как… Во второй свой визит он вел себя совсем странно. Мы собрали для него линьку полутора десятков змей. Получилось немного, не так, как он хотел. Тем не менее он пытался засунуть мне в карман несколько купюр. Я отказался и решительно настоял, чтоб он забрал выползки даром. Человек поблагодарил с благоговением, будто ему в самом деле преподнесли нечто уникальное. Пытался поцеловать мне руку. Я не знал, как от него отделаться, и пригласил осмотреть нашу экспозицию. Лучше б я промолчал… Человек заверил, что знает ее наизусть, но с удовольствием еще раз посмотрит. В демонстрационном зале при мне, при детях он упал на колени у одного из террариумов и несколько минут истово бил лбом об пол. Будто молясь находившейся там змее… Он был взволнован, смертельно бледен. Лицо перекосилось одновременно от ужаса и восхищения. Руки дрожали…
Лейтенант:
- А кто же находился в террариуме?
Директор:
- В том-то и пикантность ситуации, что из-за стекла на него с предельным равнодушием взирала гигантская анаконда Варвара. Пропавшая через несколько дней…
Лейтенант:
- Ба! Что же вы до сих пор молчали? Наверняка ее украл именно этот любитель выползков!
Директор:
- Не знаю, не знаю… Больше он в зоопарк не приходил.
Лейтенант:
- Могли появляться его приятели. Может, у них какой-нибудь змеиный фан-клуб. Больше никто, приходя в зоопарк, на колени перед Варварой не брякался?
Директор:
- Я спрашивал у экскурсоводов. Говорят: нет.
Лейтенант:
- Угу. Дело принимает другой оборот… Как выглядел собиратель змеиных выползков?
Директор:
- Блеклый такой, невзрачный. Лет сорока. Лысый, худой. Джинсы, майка… Ничего особенного…
Лейтенант:
- Особые приметы есть?
Директор:
- Да, представьте. Череп у него полулысый, полубритый. А на затылке наколка. Змейка вроде бы. Я мельком видел, когда он бейсболку снял, чтоб козырек не мешал поклоны об пол бить. Змейка с его затылка в фас смотрит, а тело, мне показалось, повернуто…
Лейтенант:
- Нарисовать сможете?
Директор:
- Вот так… гм… гм… а здесь так.
Лейтенант:
- Точно фан-клуб какой-то… А эмблему на затылок лепят. Срочно справлюсь, не зарегистрирована ли в городе подобная организация… Еще что можете вспомнить?
Директор:
- Совсем ничего. Человек со странностями больше не приходил, не звонил. Анаконда, которой он кланялся, сбежала. Значит, ему и идти сюда, собственно, не за чем…
Лейтенант:
- Что ж, прощаюсь ненадолго. У следствия новая версия. Если этот тип появится, срочно звоните мне на мобильный. Вот номер.
Вася соскочил с дивана и вместе с агой присел за соседним шкафом так, чтоб выходящий из кабинета Ясный Пень его не заметил. Посидев в убежище еще несколько минут, мальчик постучался в дверь Сергея Александровича, будто только что пришел.
С пансионом для жабы не возникло никаких проблем. Директор зоопарка и Вася вместе отнесли матрону в террариум, где ловили сверчков две ее соплеменницы. Вася пообещал навещать колумбийку, сделал аге «пока-пока», приткнул куда-то кастрюльку и заспешил в цирк, где я уже заждался его на ступеньках.

Тем же вечером
 на площади у цирка
Геб почувствовал жжение в ступнях, коснувшихся асфальта. По телу несколько раз прошла вибрация. Он осторожно вздохнул, боясь, что верхушки легких еще не успели расправиться. Но воздух наполнил весь их объем, и тут же в груди с силой ухнуло сердце. Опять - справа… «Ничего не попишешь… - обреченно подумал Геб. - Надо чем-то жертвовать…»
Он стоял перед завешанным гроздьями электрических лампочек цирком в ряду небрежно припаркованых автомобилей. Странно, но первое чувство, которое вызвала у него эта паршивая страна, было завистью. В Каире на такую парковку умудряются впритык засунуть в два раза больше машин.
Геб поставил кейс на капот белой «Ауди» и бегло ощупал всего себя: лицо, шею, грудь. Вроде бы все на месте…
Цирковое представление закончилось, на гранитные порожки выходили последние зрители. Геб вбежал в кассовый зал, спеша к дверям фойе. И с разбегу ткнувшись в живот шарообразной контролерши, отскочил, как от батута…
- Куда ты прешь в трико? Тут не стадион.
Первоязык дал возможность понять лишь начало фразы.
- Куда? – сам себя переспросил Геб. – Надо. Клозет, – добавил он слово, понятное в любом уголке мира.
- Нет, ты глянь, Октябрина Петровна! – вместо того чтоб ответить Гебу, билетерша обратилась к напарнице, подоспевшей для усиления бастиона, состоящего теперь уже из двух необъятных животов. – Фирменное трико напялил  и думает, теперь в любом приличном заведении – клозет. Вот чучело…
Геб отлично понял последнее слово. Он вспыхнул краской стыда и ощутил под ложечкой острое жало страха. Значит, все-таки что-то не так, раз эти почтенные женщины в лицо называют его чучелом…
Геб не знал, как убедить контролерш разрешить ему пройти в опустевшее здание. Он глупо перекладывал из руки в руку портфель и молчал.
- Да будет тебе, - пожалела сердобольная Октябрина Петровна, – пусть чурка зайдет облегчится. У них, может, в лыжных костюмах и к президенту пускают.
Она довела иностранца до лесенки в полуподвал, где Геб без труда отыскал туалетную комнату. До упора задвинув скользкий шпингалет, он безуспешно поискал крючок для одежды или хотя бы гвоздь. И стал раздеваться, не без отвращения складывая вещи на грязный сливной бачок.
Большие пальцы ног по прежнему красовались на кистях рук. А значит, большие пальцы рук должны быть… Так и есть. Геб встал нагишом на мокрый, в земляных разводах кафель. Достал из кейса два маленьких зеркальца, внимательно осмотрел себя спереди… Со смуглой груди, покрытой черными, курчавыми волосками, исчезли вишневые пупырышки сосков. Это еще можно пережить.
Геб поднял одно зеркальце над головой, а вторым стал водить вдоль спины так, чтоб последовательно видеть отраженные участки в первом зеркале. Почти сразу он обнаружил сбежавшие соски – оба рядышком, на левой лопатке. Телепортация явно не шла ему на пользу…
Магические возможности, которыми Геб обладал, вызывали недоумение у него самого. В результатах манипуляций было слишком много случайностей, брака, скрытой насмешки небес. Будто предложенное ему «яблоко познания» оказалось червивым…
Больше, сколь ни старался, человек-змей не обнаружил никаких нарушений.  Хотя выгибался  в тесной кабине, как акробат, ставя систему зеркалец то так, то эдак.
Геб облегченно вздохнул и стал одеваться. Голова никак не пролезала в узкую горловину майки,  он раздраженно дернул ткань и едва не оторвал себе ухо. Боль пронзила голову, он испуганно схватился за ушную раковину. И… о, ужас!.. Уши, на которые Геб при осмотре почему-то не обратил внимания, тоже поменялись местами! Левая ушная раковина поселилась с правой стороны, а правая, соответственно, с левой.  «Спинками» вперед.
Геб выругался, задохнувшись от пронзительной ненависти к великой матери, которая посмела объявиться в этом убогом городишке. А он еще мучился: убить - не убить!..
Полубог попытался спрятать чудовищные уши в прядях волос. Длины завитков не хватало – он предпочитал короткие стрижки, ничто другое не вязалось с бритым затылком, украшенным ритуальной татуировкой - знаком принадлежности к Ордену.
- Волосы отрастут. Но домой полечу только самолетом.
Геб сделал вид, что у него все в порядке, вышел в фойе, а потом из цирка.
Сизый туман, который он больше двух часов изготавливал у себя в серпентарии, получился замечательно густым. Люди разбрелись по домам, редкие автомобили двигались, будто на ощупь.
Геб включил карманный фонарик и пошел по трамвайным путям – в ту сторону, где за городской чертой начинался пустырь. Идти далеко, но пешая прогулка сейчас необходима: она поможет привести в порядок чувства и мысли.
Луч фонаря, разрезая мрак, зажигал в водянистом тумане колючие искорки. Проходя мимо навеса трамвайной остановки, Геб  увидел в глубине, на лавочке, двух мальчишек. Они заговорщически шептались, думая, что их ничтожные забавы стоят того, чтоб открывать рот…
Он знал, что на пустырь прибудет чуть раньше местных змееносцев. И объявится либо не объявится. В зависимости от обстоятельств.

18
Папа не смотрел футбол. Весь вечер он просидел в Интернете. Когда я вернулся из цирка, наш домашний компьютер почти дымился. Из принтера один за другим выскакивали листочки, папа взирал на этот заурядный процесс, как кудесник после удачного «крибле-крабле-бумс»…
- Антон, смотри, что я тебе нашел. Похоже, анаконду умыкнула секта змеепоклонников. Никогда б не подумал, что в нашем провинциальном городке, где ценят традиции, устои, могут действовать такие темные личности...
Он объяснил, как с помощью Интернета набрел на разгадку тайны беглянки Варвары. Сперва его поразил мой рассказ про Бяшека: разрисованный золотой краской козленок заставил вспомнить доисторических жертвенных животных. Оттолкнувшись от «антиегипетского» изображения змеек на зеленой шелковой салфетке, папа взялся просматривать сайты с информацией о богах Древнего Египта.
Это была страна священных кошек, шакалов, ястребов – их мумии до сих пор хранятся в музеях мира. Мотивы обожествления братьев наших меньших – предмет  стародавний, нам не понять. Зато можно проследить кое-какие детали…
К животным-богам египтяне относились с трепетом, а порою – с мистическим ужасом. Причем в соседних деревнях преклоняли колена перед разными представителями фауны. Рыбаки древнего Оксиринха прикармливали, но щадили рыбу оксиринх, а  население Лапотолиса примерно так же относилось к рыбе латос. Жители Арсиноита разводили глупых, в общем-то, гусей, украшали разжиревших водоплавающих ожерельями и браслетами, а после смерти превращали в мумии.
Змей египтяне считали олицетворением мудрости и мирового зла, избирая богами куда чаще, чем четвероногих, крылатых. Чего стоил Апоп – огромный чешуйчатый гад, живший в подземных водах. Или враги солнца, повелители зла и мрака змеи-гиганты Джесертеп и Индиф. Связь с царством мертвых поддерживал змеюка Мехен, обвивавший кольцами трон на ладье, где перевозили умерших. У повелителя царства мертвых бога-шакала Анубиса родилась дочь, которая (по иронии судьбы) оказалась змеей (подколодной). У дочки были подруги: женщина-змея Рененут и девушка-кобра Уто. Богиней испепеляющего пламени тоже числилась полуженщина- полузмея.   
На одном из сайтов папа наткнулся на живописный каменный портрет земляного бога Геба – мужчины-атлета с головой змеи. Человекозмей жил на стыке двух миров – реального и потустороннего и обладал тайными знаниями, которые ставили его вровень с самыми влиятельными персонажами египетского пантеона.
Дальше наш «футбольный фанат» взялся бродить по Всемирной Паутине, ища информацию по ключевым словам «культ змеи» и «змеепоклонники». И сколько же всего нашел!
Оказывается, культы этих пресмыкающихся были когда-то широко распространены. Во многих религиях змеи занимали видное место как воплощения или вместилища божественной сути. Отдельные верования сохранились до наших дней. Было бы даже странно, если б  никто из разбросанных по всему миру змеепоклонников так и не заинтересовался крупнейшим в мире поселением их живых божеств – Тульским зоопарком экзотических животных. Который, в ус не дуя, разводил ползучую живность и в таком незатейливом ремесле (в силу своего невежества) никакой мистики в упор не видел…
- Самое главное - вот, держи, – папа вынул из разгоряченного «струйника» последний, по всему видать – убойный, листок.
«Слияние древних обрядов с мистическими представлениями позднейших веков проявляется в культе антихристианской секты офитов. Секта поклонялась ручным змеям. С помощью тайных заклинаний, текст которых передавался из уст в уста избранными служителями культа, змей вызывали из их убежищ, давали обвиться вокруг медового пирога, поили молоком и молились им как представителям великого небесного царя, который в начале мира дал мужчине и женщине познание тайн».
- Тут про что? – спросил я машинально, поскольку никаких разъяснений в распечатке не было.
- Право слово, Антошик, стыдно не знать. Это - основы основ… - папа залез пальцами под очки и начал возить ими по векам. Он всегда так делал, если хотел «стереть» увиденное. - Здесь имеется в виду сцена в библейском Эдеме, когда Змей соблазнил Еву вкусить яблоко с древа познания. Это было единственное дерево в раю, срывать плоды с которого - не разрешалось… Ева  съела запретный плод да еще простодушно поделилась с мужем своим - Адамом. «И люди будут, как боги», – пообещало им лукавое пресмыкающееся.
 - Ну, и как? Удалось?
 - Нет, сынок… Сумма магических знаний, которую тут же ощутили в себе перволюди, не приблизила, а разделила их с Создателем. Знания принесли не торжество, а чувство вины и позора.  Бог велел людям покинуть Эдем.
- Он погорячился.
- Он был последователен… И он оставил для людей возможность вновь обрести Царство Божие.  С тех самых пор усилия многих поколений человечества направлены на преодоление трудностей обратного пути.
- А обманщик Змей в раю остался?
- Я тебе сию секунду весь Ветхий Завет рассказать не смогу. Это объемный труд. Скажу только, что стремятся соединиться именно с Создателем далеко не все люди. Змей-искуситель тоже сумел объединить своих последователей. Ты читай дальше, вот отсюда…
«В то время как христиане ждут второго пришествия Христа Спасителя, змеепоклонники жаждут совсем другого воплощения. По убеждению офитов, в мир должен прийти единокровный сын библейского Змея, предложившего яблоко познания наивной Еве. Он преподаст своей пастве вторую порцию магических знаний, и она, наконец, сделает из людей богов.
В позднейшей истории секта офитов прекратила свое существование. Упоминания о ней в печатных источниках более не встречаются… Но в  последние  годы появляются скудные сведения об учреждении в одном из предместий Каира Ордена Змееносцев. Основатель ордена - Тауфик аль-Хаким, сын владельцев небольшого серпентария».
- Вот здесь я изменил ключевое слово и искал в Интернете все, что связано с этим именем, - папа выхватил у меня распечатку и стал суетливо копаться в многочисленных бумажках, которыми был усеян письменный стол. -   Где же это? Ага… Нет… Да. Вот и вот… Аль-Хаким – человек с удивительной, скажу больше -  в чем-то трагичной судьбой. В детстве мальчик страдал тяжелой формой падучей болезни, вел замкнутый, отшельнический образ жизни. Он не гонял целый день с приятелями, как, например, ты. Тауфик чувствовал себя ущербным. Не без оснований: с медицинской точки зрения, он таким и был. Но! – когда папа возражал сам себе, он всегда горячился. - Мальчик был не бездарен! Нет, и еще раз  нет! Однажды, помогая родителям «доить» ядовитых обитателей серпентария, он был укушен гремучей змеей. Несколько дней пролежал в тяжелейшей горячке, потом оправился от укуса. И – представь себе! -  мучившие его припадки эпилепсии раз и навсегда прекратились!
 - Такое бывает? – похоже, папуля совсем запутался в интернетовской «паутине», как сильный мохнатый шмель, что сперва разрывает паучьи тенета, а потом все равно устает… Про египтянина было, разумеется, интересно, но какое отношение житель далекой африканской страны может иметь к анаконде, которую крадут за тридевять земель?
 - Я и раньше где-то читал, что в древности одержимые иногда подвергались укусу гремучей змеи. И если не умирали тут же, получали шанс избавиться от недуга. Тауфик был чрезвычайно впечатлительной натурой. Когда припадки кончились, он уверовал, что никакой змеиный яд ему больше не страшен и сам он не человек, а змей.
- Во дает!
- Из затворника он превращается в светского льва. На вечеринках под восхищенными взглядами собравшихся демонстрирует  невероятные способности. Легко, как только что пил вино, он выпивает бокал желчи, крови, а иногда и яда египетской кобры. Благо этого добра в серпентарии можно было собрать предостаточно. На всякий случай, - папа деловито стащил с книжной полки толстенную энциклопедию «Мир животных» и раскрыл там, где между страниц торчала перламутровая мамина расческа, - я уточнил, насколько эта змея ядовита. Кобру, как символ могущества, носили на головном уборе древнеегипетские фараоны. Укус священной змеи считался почетной формой смерти и назначался в качестве милости взамен публичной казни для приговоренных. Яд ее столь силен, что укушенный умирает быстрее, чем почувствует боль, – он с силой захлопнул тяжелый том. В световом пятне настольной лампы закружились реденькие пылинки, расческа, сверкнув, полетела на пол. – Так вот… Выпивая чашу с ядом, Тауфик видел восторг, даже поклонение в глазах собравшихся. Что еще ему было нужно для счастья? Но однажды «смертельный трюк» был разоблачен с грубым материализмом, который так претил его романтической натуре.
- Что случилось? – я был так заинтригован, что уже не пытался связать воедино биографию египтянина и последние события в Туле.
-  Присутствовавшая на вечеринке русская студентка биологического факультета  высказала свою версию происходящего. Яд действует, лишь попадая непосредственно в кровь. Тауфик - не полузмей, а человек с замечательно здоровым желудком. Если когда-нибудь там окажется хотя бы крошечная эрозия или царапинка, чаша с ядом будет последней в его жизни… Студентка отдала должное чрезвычайной смелости юноши. Или его чрезвычайной глупости… Эту историю в несколько ином, конечно, изложении я отыскал на личном сайте бывшей студентки, а ныне – известного российского герпетолога*.
- Эх, надо ж так проколоться…
- В том-то и дело, что Тауфик не фокусничал! А был искренен! Юноша отказывается от попыток быть понятым. На многие годы он с головой уходит в изучение оккультизма, древних, покрытых пылью веков истин. Скоро у него не осталось сомнений, что все случившееся – свидетельство его божественной родословной. Теперь сам читай, вот – отсюда… - Он опять всунул мне в руки распечатку, которую перед тем отобрал.
«Постепенно аль-Хаким, стремясь создать универсальную мировую религию, трансформировал языческие и христианские воззрения на змей в собственное учение. И то и другое оказалось как бы вывернутым наизнанку. Египтянин объявил себя вместилищем бога земли Геба и принял титул Геба I. Филиалы Ордена Змееносцев тайно существуют уже в нескольких городах на разных континентах. Их возглавляют наместники: Геб II, Геб III, IV и т.д.
Воплощение библейского Змея-искусителя на земле, по мнению Геба I, произойдет при следующих обстоятельствах.
Сперва появится великая мать – змея, узнать которую можно будет по глазам разного цвета - коричневому и черному. Великая мать с младых ногтей будет унижена людьми и узилищем. Отыскать ее змееносцам помогут провидческие сны на подушках из сухих змеиных выползков. Когда факт появления «богородицы» окажется установлен, ее выманят из темницы с помощью древних культовых заклинаний. Змея будет беременна не, как это бывает в живой природе, двумя десятками дитенышей, а одним-единственным.
В течение трех дней великой матери будут приносить дары и ждать рождения венценосного сына - того, кто преподаст змееносцам новую – полновесную порцию роковых тайн. Член ордена, который получит «яблоко познания», так сказать, из рук в руки, станет наместником небесного царя на земле - богом Гебом без порядкового номера. Змееносцы изменят сложившиеся веками правила человеческого общежития. Полностью подчиненные им народы-зомби станут безвозмездно работать. А новая раса змееобразных магов – повелевать».
Я держал компьютерную распечатку, и пальцы мои тряслись.
- Пап, они решили, что наша беглая анаконда и есть – та самая змея? Выходит, завтра последний, третий, день, когда змееносцы будут ждать Варвариных родов. А если она не успеет? Озмеится попозже? Что они ей тогда сделают?
- Ну, откуда мне знать… Речь идет не только о безопасности одной-единственной змеи… Ты вот что. Завтра с самого утра бери Васю, козленка с золотыми копытцами, салфетку  с пятном от пирога и иди в милицию. К лейтенанту, что расследует пропажу анаконды.
– К Ясному Пню?
- Кстати, поинтересуешься его фамилией… Не вздумайте сами что-либо предпринимать. Члены Ордена могут быть очень опасны. Ни перед чем не остановятся…

Глубокой ночью
 на пустыре
Он шел по опустевшему шоссе, баюкая ненависть к русскому наместнику, как баюкают больного, кричащего ребенка. Почему этому недоноску так ослепительно повезло? Не вмешайся  Геб в работу провидения, наместник уже завтра смог бы приложиться лбом к кончику хвоста небесного царя.
Геб прошел через весь пустырь и сел на пенек на опушке осеннего леса. В деревьях бродили шорохи: голод велел животным искать и терзать друг друга. Под ногами шуршали подсохшие листья. Он был один на пустыре, в лесу, в мире. Особенно теперь, когда рукотворный туман скрыл высокое беспощадное небо…
Геб велел туману чуть-чуть развеяться, боясь, что кавалькада автомобилей, в одном из которых ехала великая мать, заблудится в сизом водянистом киселе.
Время тянулось медленно. Геб был терпелив. Он дождался.
Машины одна за другой сворачивали с шоссе на пустырь и выстраивались большим кругом. Послышался смех, радостный женский возглас…
Не вставая с пенька, Геб пересчитал всех змееносцев местного филиала его организации. Получилось двадцать шесть. Надо признать, миссионерская деятельность наместнику удается. Сколотить в короткий срок такой мощный кулак!..
Геб вспомнил, как во время титулования в Фаюме русский выпрашивал побольше ритуальной ткани и ароматического масла, настоянного на ядовитых зубах египетской кобры. Основатель Ордена дал ему, как и любому титулованному наместнику, поллитровую пластиковую бутылочку горького мира*. Но русский набрал еще и одних зубов, которые планировал настоять дома на подсолнечном масле.
- Что ты собираешься им делать? – спросил наместника Геб. – Горьким миром одни змееносцы себя метят. Это ж не духи, дамочкам не подаришь.
- Я буду и ткань метить, и священные книги… – размечтался наместник.
- …И территорию, как невоспитанный пес, – закончил за него Геб.
Но, похоже, маленького флакончика ароматического масла русскому действительно вышло маловато. Наместник – искусный катехизатор**, а значит, вдвойне опасен…
Геб увидел, как из «пикапа», который вел Геб VI, вынесли носилки и поставили в центр освещенного автомобильными фарами круга. Под желто-зеленым балдахином неподвижно лежала пятиметровая анаконда.
Рожденный дважды рассеянно прослушал вереницу ритуальных песнопений, проповедь наместника. Речь сводилась к стенаниям по поводу отказа от еды великой матери. А ведь ей так нужны силы: срок священных родов близится. Не далее как завтра ночью змееносцы смогут пасть ниц перед ее венценосным сыном.
Геб, не вставая с пенька, повернулся на сто восемьдесят градусов - спиной к мистерии. Достал из кейса зажигалку и баночку с кокои. Взял за крошечную лапку свою возлюбленную лягушку и начал греть драгоценную крошку над пламенем. Зажигалка давала широкий, низенький язык огня, окруженный сияющим ореолом. Ничего не понимающая кокои несколько секунд висела над пламенем спокойно, а потом, ощутив возрастающий жар, нервно задергалась.
Вчера утром в серпентарии так же дергалась зажатая пинцетом земляная жаба. А ему всего-то было нужно – кусочек ткани с ее скользкой спины…
Огонь палил кокои, и она принялась защищаться: спинка малютки обильно выделяла слизь.
Так, собираясь на тропу войны, делали индейцы племени чоко. Насадив золотистую красавицу на острую палочку, они держали кокои над пламенем костра. А когда ее спинку покрывало желе из самого сильного в подлунном мире яда, индейцы обмакивали в него наконечники стрел. Одного лягушонка  хватало на пять десятков отравленных боеприпасов…
Прекрасная малютка, зажатая в пальцах Геба, сделала все что могла. Лишняя капелька яда упала в огонь, пламя зашипело, в стороны разлетелись фыркающие потешные искорки.
Он понял: пора пришла.
Русский наместник, выставляя вперед себя двуручную чашу с молоком, как раз подполз на коленях к носилкам, где покоилась гигантская анаконда. Чаша оказалась перед ее лишенным мимики, похожим на маску, ликом. Наместник задом отполз в общий круг, и змееносцы дружно запели здравицу родильнице. В надежде возбудить ее аппетит.
Анаконда лежала неподвижно, без малейших реакций на происходящее. Геб подумал, что змее холодно осенью в России, и она, скорей всего, спит…
Трижды пропетая здравица не увенчалась успехом. Богиня не приняла дара третьей ночи…
Наместник вышел в центр круга, попричитал по этому поводу и пригласил всех на великую завтрашнюю мистерию. Роды, как и предначертано, свершатся в срок.
Тут кто-то из стоящих в кругу рядовых членов спросил: состоится ли служение, если к роженице не успеет приехать основатель Ордена змееносцев Геб I.
- Мистерия состоится в любом случае,– твердо ответил наместник. – Геб I не приедет, это совершенно точно. В Египте уже двое суток бушует песчаная буря. Аэропорт закрыт.
- Ты врешь, дурак, – произнес Геб, как призрак, появляясь из темноты. - Я еще не поцеловал богиню, а значит, не сдал тебе свои полномочия. Почему ты распоряжаешься здесь как хозяин?
На пустыре воцарилась мертвая тишина. Но через несколько секунд наместник овладел собой, бухнулся на колени и, как заправское пресмыкающееся, пополз к  Гебу.
Тот брезгливо перешагнул через недоноска и встал у носилок с богороженицей.
- Вы знаете, - обратился он к хранившим молчание змееносцам, аккуратно выговаривая заранее обдуманный текст, – что согласно священному регламенту полномочия передаются только после моего целомудренного прикосновения к богине. И нарушение хода мистерий этим человеком, – Геб указал на лежащего ниц наместника, - привело к тому, что великая мать не принимает даров. Я готов все исправить.
Полубог опустился на колени перед балдахином и, будто снимая с лица осеннюю паутинку, мимолетным движением взял губами спрятанную в горсти слегка прикопченную кокои. Он держал лягушку за самый кончик лапки. Тонюсенькие пальчики и прозрачную ладошку Геб минуту назад тщательно вымыл спиртом из зажигалки. И все равно - боялся.
Чуть поспешнее, чем, может быть, нужно,  он приблизил свое лицо к бесстрастному лику анаконды и жирно выпачкал ей губы ядовитой слизью.  Занавески шелкового балдахина удачно маскировали все действия. Геб снова облегченно зажал лягушку в затянутой лайковой перчаткой горсти. И, выпрямляясь, едва уловимым движением кинул любимицу в чашу с молоком.
- Что ж, - сказал Геб, – я сделал то, что следовало сделать с самого начала. И я ухожу.
Змееносцы, все внимание которых было приковано к вопросительно поднявшей голову великой матери, вновь хором грянули здравицу. Они надеялись, что очнувшаяся от поцелуя анаконда выпьет хотя бы глоток священного молока…
Геб, спеша, растворился в темноте и тумане. Он знал, что змеи молоко терпеть не могут. Рожденный дважды быстро шел к лесу, вытирая губы судорожно сорванной с корнем аптечной ромашкой. Если на них была хотя бы микроскопическая трещинка, яд кокои убьет его. Как уже через несколько секунд он отправит на небеса долгожданную богороженицу.

19
В начале девятого утра мы с Васей уже толкались у кабинета лейтенанта Тарыбарова. Дознавателя почему-то не было вовремя на работе, и мы рассержено продолжали называть его Ясный Пень.
Тетя Зина тоже хотела пойти с нами в милицию, но сын заверил мамку, что справится сам.
Полутемный коридор с единственным зарешеченным окошком и множеством без конца открывающихся и закрывающихся дверей был не самым приятным “залом ожидания”. Мужчины и женщины в синей милицейской униформе сновали туда-сюда. Кто с пачками бумаг, кто с электрическими чайниками, кто с тоненькими сигаретками  в наманикюренных пальцах. Было ничуть не похоже, что эта “служба и опасна и трудна”.
Никто из сотрудников отделения не мог пройти мимо Васи, не спросив:
- Что это ты козу сюда приволок?
Сперва мы считали себя обязанными объяснять каждому, что Бяшек – не что иное как вещественное доказательство. Но потом поняли: милиционеры спрашивают совсем не для того, чтоб услышать ответ – он не интересовал никого. А именно затем, чтоб что-нибудь спросить. Задав вопрос, милиционер(ша) проходил(а) мимо, даже не притормозив. Я подумал, что если у нашего лейтенанта фамилия подходящая – Тарыбаров, то у других, наверное, – Разговоровы, Вопрошаевы, Спросилкины…
Наконец дознаватель, занимавшийся делом анаконды, пришел. Он тоже сходу поинтересовался:
- Чтой-то ты козу сюда приволок?
А потом признал Васю и разрешил войти в кабинет.
Все обстоятельства дела мы излагали Тарыбарову часа полтора, сперва просто так, а потом для письменного отчета. Бяшкин бант, салфетку и козленка он потребовал “подколоть к протоколу”, но потом ограничился первыми двумя предметами. Дознаватель упрекнул Васю, что тот со смотровой площадки башни не пронаблюдал за пустырем и сегодняшней ночью. Но вспомнил про туман, развеявшийся только утром, и просто сказал:
- Претензию снимаю.
- А вы не б-будете б-больше мамку в отделение т-таскать? – уточнил Василий.
И лейтенант пообещал:
- Ну, ясный пень.
Очень долго он читал папину компьютерную распечатку. Ходил с последним листком в другой кабинет, звонил куда-то, спрашивая значение нескольких слов.
Оказывается, с утра лейтенант был в мэрии, где справлялся, не зарегистрирован ли в нашем городе змеиный фан-клуб. Но раз Орден Змееносцев – организация тайная, членам секты регистрационное удостоверение ни к чему…
- Почему же наместники все-таки держат кой-какую информацию на сайтах в Интернете? – обескуражено спрашивал он меня, десятый раз перечитывая распечатку. - Вот отец твой их и расколол. Не выходя, понимаешь, из дома…
- Бен Ладен* тоже информацию на сайтах держит. А его все не поймают никак…
- Ну, я-то змееносцев отловлю, – уверенно пообещал Тарыбаров. – Я им устрою засаду. Поехали-ка сейчас за город, покажете, где подбирали эти сектантские сувениры.
Мы сели все в тот же синий «ГАЗик» и поехали все на тот же пустырь. “Место встречи изменить нельзя, – вспомнил я фразочку про милицию из какого-то фильма. – Ни. За. Что.”
В радостно-безоблочном небе ярко светило солнышко, умытые вчерашним дождем деревья стали еще золотей. Все думали: бабье лето ушло, а оно только чуть-чуть отступило.
- Погодка разгулялась. Может, еще недельку погреемся, – сказал лейтенант Тарыбаров, сворачивая с шоссе на целину пустыря.
Мы подъехали к заклятому кругу, и дознаватель поставил «ГАЗик» там, где, судя по всему, змееносцы ставили свои машины и сегодняшней ночью. Круглая тропка была утрамбована уже как следует. А в центре круга чернел какой-то непонятный предмет. Лейтенант сказал, что подойдет к находке первым и велел нам спрятаться за машину.
Сгоравший от любопытства Василий даже выпустил из рук Бяшека. Засидевшись в милиции, козлик заскакал вприпрыжку, пачкая золотые копытца о еще не просохшую землю.
Тарыбаров присел на корточки в центре круга и сразу махнул нам рукой:
- Ребята, тут миска глиняная с молоком.
Мы подбежали к лейтенанту и увидели четырехугольный керамический горшок с ручками в виде сплетенных змеек. Лейтенант поднял находку и стал внимательно разглядывать нанесенный на глину странный рисунок. На каждой стороне горшка были нарисованы два змеиных лица, но каждое – лишь наполовину. Вторая половина плавно переходила на смежную сторону горшка – щекой к щеке еще одной такой же половины змеиного лица. Таким образом, каждое изображение было целым, но все равно как бы разламывалось надвое. Глаза на портретах змей были разные, черный и коричневый. А на другой стороне – коричневый и черный. Получалось, что на каждой стороне горшка две полу-физиономии с глазами одного цвета…
- Занятно, занятно… - твердил лейтенант, пытаясь увидеть хоть один надломленный змеиный портрет целиком. И так лихо вертанул горшок, что выплеснул почти все молоко.
- Ой, что это? – удивился Тарыбаров. В растекающейся по жухлой траве молочной луже лежал маленький светло-рыжий лягушонок. – Кто это?
 Он хотел взять пальцами слабо дернувшую лапками крохотулю, но Василий вдруг остерегающе крикнул:
- Н-нет! Не т-трогайте! Я не п-помню как эту лягу звать, но она очень, очень ядовита. Она не наша - импортная. У меня фотка ее из журнала есть, потом покажу. Лучше б-будет камушком накрыть.
Мальчик взял валявшуюся тут же увесистую пластину известняка и уже собирался сделать из нее могильную плиту для малюсенькой утопленницы. Но лейтенант решительно схватил его за рукав ветровки:
- Стой! Дай сюда камень. Привыкли, понимаешь, камнями лягушек долбить… Коли так, я ее в спецпакет положу. В лабораторию сдам.
Дознаватель вынул из кармана обычный полиэтиленовый мешочек, сорвал веточку серебристой полыни и подтолкнул в него лягушонка. Но завязывать не стал, чтоб оставить воздух для дыхания.
- Как думаешь, отживет?
- В-вряд ли. Ей вроде уже к-каюк.
Потом мы, как выразился лейтенант, “провели сегментарное обследование пустыря”. Выстраиваясь цепочкой, ходили вдоль него и обратно. Но ничего не нашли.
Самым сложным перед отъездом оказалось поймать Бяшека, которому ничуть не хотелось снова засовываться в тесный «ГАЗик».
- Ладно, – выруливая на шоссе, подвел итог дознаватель. – Подождем до ночи. Ночь утра мудренее.

20
Тарыбаров довез нас до башни и уехал. Вася загнал Бяшека в сад. Дома никого не было, на столе сиротливо белела записка от тети Зины: «Васек. Пашла изкать работу».
- В-видишь, я уже в-все устроил, а она не дождалась – ушла. За маленького меня д-держит…
Мы наскоро, прямо из жаровни на плите, поклевали холодной картошки с соленым огурчиком и пошли в редакцию «Известий». Газеты столько успели наврать про анаконду, что теперь Мария Федорова, автор нетленной заметки «Спящая красавица», просто обязана взять у нас интервью. Получить информацию из первых рук – во избежание дальнейших мистификаций. (Я был не уверен, что употребляю это слово по назначению, но все-таки решил рискнуть). Еще один экземпляр компьютерной распечатки про Орден Змееносцев с самого утра грел мне душу, лежа во внутреннем кармане джинсовой курточки. Мы скажем журналистке, что не далее как сегодняшней ночью змеепоклонники будут арестованы, а анаконда возвращена в зоопарк. Но место проведения операции утаим – в интересах следствия…
Здание редакции находилось на краю городского парка. Мы шли туда коротким путем, по боковой лиственничной аллее. Я люблю смотреть, как ветер трогает желтый пушок на осенних опадающих лиственницах - они так похожи на только что вылупившихся из яйца желтеньких цыплят.
- Вась, представляешь себе курочку, которая снесла такие чудовищные яйца? А гнездо, в котором она лиственницы высиживала? Со стадион будет. Ее наверняка гормонами роста кормили, как, по версии столичных газетчиков, нашу анаконду…
Мой друг сосредоточенно цеплял на прутик кленовые листья, сооружая головной убор вождя краснокожих.
Парк был безлюден, лишь кое-где мамочки плавно толкали вперед коляски со спящими малышами. На свежем воздухе всегда хорошо спится. И не только одним грудничкам…
На ребристой парковой скамье, положив голову на пластиковый портфель, крепко спал мужчина средних лет в сиреневом спортивном костюме с белой надписью «Адидас» и низко надвинутой черной трикотажной шапочке. У изголовья стояла пустая бутылка из-под пива «Балтика» с пакетиком от чипсов, надетом вместо пробки.
- Глянь, - сказал я Васе, - ведь не бомж, а спит на лавочке. Как думаешь, под головой у него ноутбук, что ли?
- П-похоже… Хотя я в н-н-н-н-…
- …ноутбуках…
- … не понимаю.
- Знаешь, сколько такой комп стоит? Несколько тысяч долларов. А мужик храпит, в ус не дует. Кто-нибудь подкрадется, дернет ноутбук у него из-под головы, и пока этот спортсмен очухается, вор два раза успеет убежать.
- М-может, разбудим?
- Смуглый он сильно, мулат. Сразу видно – иностранец. Как-то не хочется в его глазах родину ронять, объяснять, что у нас обкрадут – не спросят…
- Что ж нам, стоять охранять его н-н-н-н-…
- …ноутбук…
- …п-пока не выспится?
Мы мялись на противоположной стороне аллеи, напротив лавочки, где лежал человек в трико, и не знали,  как поступить.
- Давай у него бутылку пустую попросим, он и проснется.
Подойдя к спящему, я, а потом Вася, поочередно потрясли его за плечо.
- Эй, дядь! Можно бутылочку взять? На мороженое не хватает…
- Можно в-взять?
- Тафаддаль*… - сквозь дрему пробормотал иностранец. Мол, берите. И сладко всхрапнул.
- Дядь, а… еще одной нету – в портфеле? – спросил я и, чтоб произвести побольше шума, постучал пальцами по краешку ноутбука.
- Мамуд**?.. Прости… Даю бакшиш***…- запутавшись в своих и наших словах, забубнил гость и сел, с трудом разлепляя сонные веки.
На его заросшей щеке отпечатались мелкие точечки от крышки портативного компьютера. Глаза чужестранца были кроваво-красные, ошалелые, будто поспать ему не удается уже несколько суток. Он молча таращился на нас – никак не мог собрать воедино слова и мысли…
- Мальчик? Опять мальчик? Зачем два мальчик здесь?
Вдруг Вася, как ни странно,  занервничал и за рукав потянул меня прочь.
- П-пошли, Антош… П-проснулся уже…
- Эскюзми, сэр. Вы уже дриньк, и мы хотели взять боттл, – блеснул я знанием английского и показал на бутылку.
- Да-да, можно… - мулат поднял бутылку рукой в черной кожаной перчатке и с готовностью протянул Васе.
Васек набычился и спрятал обе руки за спину.
Я взял бутылку, сказал: «О, кей!», - и мы пошли прочь. Мой друг громко недовольно сопел, втягивая носом в рыжих конопушках как можно больше воздуха.
- Ты чего? – спросил я, когда мы были довольно далеко. – Белены объелся?
- Н-не знаю… Н-не могу вспомнить… Что-то в этом иностранце чувствуется…
- Эх ты, лейтенант Коломбо****… Пошли скорей в редакцию, а то не застанем никого.
Но дать интервью в тот день нам, видно, была не судьба. В приемной главного редактора сказали, что Мария Федорова сидит в кабинете номер 15, но сейчас она на задании. Должна скоро прийти, придется чуть-чуть подождать.
Это чуть-чуть продолжалось не меньше часа. Мы стояли в конце длиннющего прокуренного коридора у окна, выходящего в парк. Редакция постепенно пустела. Рабочий день близился к концу. Вася сосредоточенно хмурил лоб, тер его пальцами и периодически вздыхал:
- Н-не могу вспомнить…
Но потом вдруг звонко хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:
- Д-да! Он б-бреется с тем же одеколоном!
- Кто?
- Этот спящий сп-портсмен! В п-парке! От него т-тем же одеколоном воняет, что от Бяшкиного б-банта, веревки, к-которой козлик был связан, и салфетки из-под п-пирога! К-как я сразу-то…
Вася схватил меня за ремешок курточки и потащил через коридор к выходу.
- Да погоди же ты… Насколько я успел заметить, этот тип вообще не бреется… Как же интервью? Журналистка, сказали, вот-вот вернется…
- П-потом, завтра. П-пошли, а то упустим. Это – з-змееносец. Может, даже самый главный у н-них. П-простые таких компьютеров с собой по паркам не т-таскают… Варвару н-наверняка он прячет. Давай б-быстрей! Я за ним прослежу, а т-ты Тарыбарову из какой-нибудь б-будки звякнешь…
Мы выбежали из редакции и стремглав понеслись в парк. Немного не доходя аллеи, где час назад спасали иноземца от ограбления, свернули в густой кленовый подлесок. И притаились так, что нас с аллеи видно не было, а лавочка оказалась как на ладони.
Она была пуста.

Примерно
 в это же время
 в Центральном парке
Геб сидел на лавочке, тупо уставясь в пространство. Ему не удается поспать с того времени, как он получил известие о появлении великой матери.  Глупые мальчишки не просто разбудили его, они развеяли последнюю надежду на отдых. В это самое время рожденный дважды рассчитывал быть в аэропорту «Шереметьево-2» или уже в салоне летящего в Египет «Боинга». Но пришлось задержаться в паршивом городишке, где он до сих пор не встретил ни одного воспитанного и даже просто нормального человека…
Голова была пустой, как кожистый пергамент змеиного яйца, из которого уже выбралось содержимое. Проживавшая под его черепной коробкой гремучая змея не подавала никаких признаков жизни. Полубог ощущал себя простым смертным…
Именно этот город Геб первым сотрет с лица земли, когда небесный царь предоставит ему все полномочия…
…Прошлой ночью, бросив кокои в ритуальную чашу и скорым шагом удаляясь в лес, Геб был скован цепями страха. Сев на пенек, он дрожащими руками отвинтил баллончик зажигалки, тщательно промыл губы спиртом, прополоскал рот, а остатки для храбрости принял внутрь…
Через пару минут рожденный дважды смог осознать: если б яд кокои попал ему в кровь, все было бы уже кончено…
Геб облегченно вздохнул и прислушался к продолжающейся на пустыре мистерии.
Как ни странно, вместо стенаний по поводу кончины богороженицы до него донеслись возгласы ликования.
- Смотрите, пьет, пьет!
- Да нет же, великая мать умывается!
- Лицо в молоке полощет…
- Глянь-ка, вытерлась о полог! И о подстилку…
- Глоток-то она, наверное, пропустила…
- Можно считать, что великая мать приняла дар третьей ночи?
- А куда Геб I делся? Он лучше всех знает откровения священных свитков. Пусть разъяснит…
- Разъяснять теперь буду я, – в голосе наместника послышался звон булата. – Великая мать приняла жертву частично. Это значит, ее венценосный сын сможет осенить своим благословением только… избранных змееносцев. Кого именно, я скажу, когда он скажет это мне... А сейчас воздадим хвалу родильнице, окропимся горьким миром и разъедемся по домам.
Молящиеся грянули короткую припевку о благословенных водах Нила и змеях, живущих в песках. Каждый достал пузырек мира, и, поворачиваясь налево-направо, стоящие в кругу помазали маслом друг другу за ушами.
Геб в лесу схватился правой рукой за левое ухо, что торчало «спинкой» вперед с правой стороны головы. И застонал…
Анаконда жива! Губы великой матери были в полном порядке, если яд незабвенной кокои не нашел ни малейшей лазейки, чтоб проникнуть в ее кровь! А ведь кожа на них тонка и травмируется даже во время самого заурядного приема пищи… Или это только у людей?
Пять минут назад Геб считал, что совершил остроумное, даже – гениальное убийство. А теперь он стоял у своего «персонального» пенька, смотрел на рассаживающихся по машинам подданных и впервые в жизни чувствовал себя кретином...
- Эй, вы куда? – не найдя, что предпринять, он выбежал из-за зарослей и устремился через пустырь вслед за красными фонариками последнего авто. – Подождите своего господина-а!..
Но кавалькада быстро таяла в великолепном тумане ручной работы, увозя в неизвестном направлении живую и здоровую богороженицу. За шумом моторов и разговорами радостные змееносцы так и не услышали его призыва.
Геб прекратил бессмысленную попытку догнать вереницу автомобилей и стыдливо утихомирил возбужденное бегом дыхание. В любых обстоятельствах он предпочитал выглядеть достойно.
Спокойным размеренным шагом он пошел по направлению к городу по совершенно пустому ночному шоссе. Где некому было ни оценить, ни уронить человеческое достоинство полубога.

Утро застало Геба в жиденьких зарослях пригорода. Он по-прежнему напрягался, удерживая в воздухе маскирующий туман. Но смена времени суток сводила усилия почти к нулю. Невидимое солнце наполняло дымку размытым, уверенно матереющим светом. Становилось светло, хоть устраивай затмение солнца… Геб подумывал о таком варианте, но столь редкое природное явление не может продолжаться вечно…
Из домов, спеша по делам, стали выходить люди. До открытия магазинов одежды часа три, не меньше. А шапка нужна прямо сейчас. Сколько ж можно сидеть в кустах…
Очень кстати к зарослям устремился щуплый подросток во всем черном – брюках, куртке, трикотажной шапочке. На поводке он вел длинную, как сороконожка, терракотовую таксу.
- Давай, Матильда, по-шустрому, – подзадоривал подросток собаку, которая, забыв об утренних обязанностях, копалась в палой листве, ища прошмыгнувшую мышку.
Геб решительно подошел к собаководу и, протягивая ему стодолларовую купюру, сказал:
- Я хотеть ваш… ваш… - первоязык не сразу подсказал ему нужное слово, –  чепчик.
- Чего? – подросток недоуменно уставился на Геба.
- Я хотеть ваш чепчик. Это – взять, – он попытался всунуть ему деньги в  руку с поводком.
- Сто баксов за шапку? Гонишь!
- Да. Да.
- У меня сдачи нету. Я мани дома на рояле забыл.
Геб не понял последней фразы и, чтоб прекратить разговоры, с силой впихнул купюру в узкую ладонь хозяина Матильды.
- Ну, ты – лох, мужик… - прокомментировал сделку подросток, сдернул с коротко стриженой головы шапочку и протянул Гебу. В последний момент взгляд его упал на перевернутое ухо рожденного дважды. Подросток подавился застрявшим в горле словом, выпучил глаза и замер.
Геб торопливо натянул сохранивший тепло чужой головы «чепчик», быстро зашагал прочь и нырнул в распахнувшиеся двери первого попавшегося автобуса.

Постепенно успокаиваясь, полубог ехал по тихим малоэтажным улочкам пригорода и стремился найти в сложившихся обстоятельствах положительные моменты.
Убийство не удалось. Но до сих пор он был чародей, а не киллер… В кейсе лежал семнадцатизарядный пистолет «Глок». Теперь он должен найти возможность не отравить, а застрелить великую мать. Переведя «Глок» в режим автоматического огня, одним движением курка он выпустит сразу три пули…
Во время решающей мистерии будущей ночью это был бы противоестественный поступок. Змееносцы скрутят его по рукам и ногам, а потом забьют камнями. Даже чудом оставшись жив, он все равно неминуемо потеряет трон.
Ах, да: он его уже потерял – передал  здешнему наместнику в момент ритуального поцелуя на пустыре. Значит, надо стрелять не только в богиню. Но и в наместника. Как? Когда? Любое убийство требует плана, подготовки. А времени – в обрез.
Пригревшись в салоне, Геб едва не заснул. Силы оставляли полубога, он остро нуждался в пище и отдыхе.
Выйдя на случайной остановке, он увидел зонтики летнего кафе и нетерпеливо сел за столик. Полчаса в раздражении прождав официанта, Геб подошел к бару.
- Кто мне служить? – он не нашел подходящего слова, но бармен его прекрасно понял.
- У нас тут все сами себе служить… Могу предложить хот-дог, пиццу, фисташки, чипсы, сухарики с чесноком и луком, пиво. Чего изволите? – смазливый парнишка улыбнулся с наигранной угодливостью.
- Все. Совсем.
- Весь ассортимент?
- Пиво, чипсы – два. – Геб показал бармену два пальца в перчатке.
Парень разогрел в микроволновой печке и подал полубогу какие-то булки с колбасой не первой  свежести на бумажной тарелке.
Геб протянул сто долларов, других денег у него не было.
- Вообще-то не положено… - засомневался бармен. – Вы обязаны обменять в банке на наши рубли и расплатиться ими. Вы – первый клиент сегодня, у меня и со сдачей проблемы…
Геб не понял, да и не слишком слушал, что он несет.
- Возьми совсем. Тебе бакшиш.
- Чаевые? Что-то много…
«Почему все русские ломаются, принимая деньги?» – раздраженно подумал Геб и сел за свой столик. Он был так голоден, что сперва проглотил булки, а потом уж запил их пивом. Теплым, как верблюжья моча… Одну бутылку и пакетик с чипсами спрятал в кейс, потеснив пистолет и карманный фонарик.
Из кафе Геб скорым шагом направился к дому наместника. И скоро уткнулся в высоченный забор из рифленого металла, делавший приземистый особняк с мезонином чем-то вроде неприступной крепости. С той стороны слышался яростный лай спущенных с цепи собак.
Он начал методично ходить вдоль забора в поисках смотровой щели, и он ее нашел. В одном месте клепка, скреплявшая металлические пластины друг с другом, отсутствовала. Геб приник к маленькой дырочке и увидел палисадник в астрах и кудрявых шарах хризантем. По мощеным дорожкам бегали крупный черный ротвейлер и маленький криволапый питбуль.
Геб понял, что даже если он с риском для здоровья телепортируется по ту сторону забора, собаки все равно не дадут атомам его тела собраться воедино…
Он спросил у прохожего, как доехать до отеля, еще раз с лютой злостью   взглянул на дом русского наместника и отправился спать.

Он вошел в фойе гостиницы, где в широких кадках росли разлапистые пальмы и мясистые темно-зеленые фикусы. Песочный паркет и тропическая зелень заставили Геба мысленно воскликнуть: «Почти как у нас!» Он тут же вспомнил, как раздражал его в Египте такими фразами ностальгирующий русский наместник.  И задохнулся от жалости к самому себе…
Нежная блондинка за стойкой приняла заросшего посетителя с воспаленными от бессонницы глазами весьма настороженно. Взяв двумя пальцами паспорт Геба, она, будто машинально, перевернула обратной стороной табличку «Милости просим». Получилось: «Мест нет».
- Мне надо здесь спать. Два-три часа. Я платить, – Геб, как фокусник, вынул из кармана спасительные сто долларов.
Лицо блондинки светилось дежурной приветливостью, склонив точеную головку на длинной шее, она листала паспорт и молчала.
Если через пятнадцать минут он не окажется в постели, никакого киллера из него уж точно не выйдет… Геб собрал последние силы, стремясь телепатически настроиться на мыслительный поток девушки. Услышав, что она думает, он сможет легко внушить дать ему ключи от номера.
«Чудной какой-то… - произнесла она мысленно. – На террориста похож. Вдруг у него пластид в чемодане? На два часа номер просит. Оставит чемодан и - сбежит. Иностранцы все выхолены, прилично одеты. А этого будто через мясорубку пропустили… Точно террорист».
Геб  в уме теребил словарь первоязыка, но так и не успел сформулировать словесную формулу, чтоб вложить в глупую голову гостиничной Нефертити*. Блондинка вернула ему паспорт и ангельским голоском пропела:
- Вам следует зарегистрироваться в паспортно-визовой службе. Здесь нет отметки. Всего хорошего.
Она нажала какую-то кнопку, и из двери с надписью «Администрация»  вышел двухметровый Кинг-Конг в пятнистом камуфляже…
Геб покорно махнул денежной купюрой и спрятал ее в карман.
Скоро, падая от усталости, он позволил себе прикорнуть на скамье в парке, куда случайно забрел. Но через несколько минут сладчайшего сна полубог был жестоко разбужен двумя несносными мальчишками. Лучше бы эти паучата молча взяли стоявшую у его изголовья бутылку. Нет, им непременно понадобилось спросить разрешения…
Надо было срочно восстановить силы. Геб решил сгрести палые листья в кучу и лечь где-нибудь в кустах, подальше от аллей, тропинок и настырных собирателей стеклянной тары…

21
 
Ближе к вечеру пришлось съездить в зоопарк экзотических животных. Лейтенант Тарыбаров велел предупредить директора, что ночью привезет анаконду в родные пенаты. Вместе с арестованными змееносцами оставлять до утра ни в чем не повинную Варвару в камере предварительного заключения милиционеру никак не хотелось.
Бородач Робин Гуд был так обрадован новостями и удивлен необычным стечением обстоятельств, что решил самолично, вместе со сторожем, дожидаться беглянку. С гастролей из Калуги как раз вернулся Варвар. Змей проявляет беспокойство и неудовольствие по поводу отсутствия в террариуме законной супруги…
Сергей Александрович быстренько сделал ксерокопию с распечатки об Ордене Змееносцев, чтоб поподробней изучить. Он все время щипал свою черную с вороным отливом бороду и повторял:
- Надо же! Гм… Средневековье какое…
Довольные произведенным эффектом, мы долго катались по вечерним улицам: я, обыкновенно, на велике, а Василий на роликовых коньках. И обсуждали, кто теперь должен считаться человеком, нашедшим анаконду: я, Вася, мой папа, разгадавший тайну Ордена, или лейтенант Тарыбаров, который украденное животное непосредственно возвратит? Выходила путаница, а ценный подарок у администрации, скорей всего, был только один…
Догадайся Сергей Александрович предложить нам всем пятиметровый шоколадный торт в виде змеи, проблемы отпадут сами собой. Таким-то тортом можно и большую компанию утешить. Пригласить на торжественную объедаловку школьных друзей, родных и близких. Всех несправедливо подозреваемых: китайцев из ресторана «Мэйхоа» (особенно Фу Минсю), вьетнамцев с Зареченского рынка (хоть мы с ними так и не познакомились), электрика Сморчкова (если его отпустят на денек из больницы). А невинно обвиненная – тетя Зина –  будет обязана скушать самый большой и маслянистый кусок шоколадного удава…
Журналисты из газет, радио и телевидения, конечно, не упустят возможность сделать репортажи о возвращении безногой беглянки в уютный  террариум. Тем более что каждому журналисту достанется кусочек сладкой анаконды, может быть, даже с орешками…  И мы с Василием Бедолагиным станем, наконец, знамениты…
Я слегка завидовал другу: сегодняшней ночью со смотровой площадки своего невероятного дома он намеревался наблюдать операцию по освобождению пленной богини. Далековато, конечно, но это лучше, чем совсем ничего…
Мы прикатили в Васин сад, собрали Бяшкино сено в копенку и накрыли сверху куском рубероида, чтоб ночью не промочил случайный дождь. Козленок был весел и абсолютно уверен в завтрашнем дне. А тетя Зина так обрадовалась известию, что Сергей Александрович просит ее вновь выйти на работу в зоопарк, что чуток всплакнула… Она уже устала обивать пороги в поисках дефицитной вакансии ночного сторожа…
Я с грустью глянул на окрашенные закатом стрельчатые окна башни, уже сейчас взиравшие на пустырь. Обреченно оседлал велик и попилил домой. Бяшек взялся бежать за мной, как собачка, но Василий догнал козленка и, деловито помахивая веточкой, вернул проказника в сад…
Отчет о проделанной работе, который пришлось держать за ужином, родителей вполне устроил.
- Но завтра, сыщик, отправляйся в школу, – строго распорядилась мама, подкладывая мне еще одну котлету по-киевски. – Два дня уже заколол. Если не три…
Я попытался завести разговор, что для полноты картины надо бы взять у кого-нибудь бинокль и отправиться на ночевку в башню...
- Тогда ты завтра проспишь до обеда и в школу опять не пойдешь. – Неумолимо прервала мама. И я понял, что все хорошее рано или поздно кончается. Особенно если на этом настаивают взрослые…
- Не дуйся, Антош… Я тебе еще одну вещичку покажу, что из Интернета  вынул. – Папа принялся заглаживать мамины строгости. - Хотел отдать, когда точно будет известно, что змееносцы задержаны. Ну, да ладно – читай сейчас…
Я взял слегка «зажеванный» уставшим струйником самый последний листок:
«Как бы в противовес культам змеепоклонников, ожидающих рождения на земле библейского змея-искусителя, в славянской мифологии широко распространено предание о змееборцах.
Змей в легендах живет где-то на юге – у моря или, может быть, в Африке. И прилетает на север в города и деревни за человеческими жертвами. Между людьми и Змеем действует тяжелый договор:  люди должны ежедневно посылать ему кого-нибудь на пожиранье. Чаще это девушки-красавицы, царевы дочки.
Так продолжалось до тех пор, пока два молодых кузнеца – Кузьма и Демьян - не укрывают очередную обреченную на смерть девицу. Они запирают кузницу на толстые железные двери. Когда возмущенный Змей оказывается у кузни, Кузьма и Демьян обещают выдать громко плачущую жертву, если Змей пролижет в дверях дырку.
- Мы посадим тебе девушку прямо на язык, – обещают друзья чудовищу.
Змей двадцать дней без сна и отдыха лижет кованые двери. А кузнецы тем временем раскаляют в горне самые здоровенные клещи…
Когда живоглот все-таки просовывает внутрь брызжущий голодной слюной язык, кузнецы хватают за него раскаленными клещами и держат до тех пор, пока собравшийся со всей округи простой люд не забивает Змея до смерти.
Так или иначе, но в раннехрестианском пантеоне славян змееборцы Кузьма и Демьян удостаиваются небесной трапезы рядом с Христом Спасителем и Богородицей».
- Пап, да ведь змей-то даже еще не родился…
- Ну и слава Богу…  Благодаря вашей с Василием профилактической работе.
- То-то мы сегодня про праздничный торт в зоопарке размечтались. Не небесная, но тоже – трапеза…
- Слушайте, «змееборцы», не рановато приступили к тризне? – урезонила нас гремевшая посудой мамуля. -  «Гоп» говорите, а ведь ночь еще не перепрыгнули…
Как оказалось, она была совершенно права.

Глубокой ночью
у дома
 русского наместника
Геб знал: у каждого чуда есть своя физика. Механизм его возникновения непостижим, но всегда одинаков. Геб мог превратить воду в вино, но у него ни разу не получилось вина из пива. Первичный материал для этого чуда обязан быть без градусов. Никогда не выходило и обратного превращения – чего-нибудь крепкого в воду. Сейчас так хотелось умыться обжигающе холодной водичкой, а он незатейливо прикладывал к щеке ставшую уже чуть теплой жестяную банку с тоником…
Геб был полиглотом лишь в объеме, который позволял первоязык человечества. Возникни необходимость как следует освоить современный русский, и рожденному дважды придется зубрить, как школьнику под присмотром строгих учителей.
Он по своему усмотрению портил или улучшал погоду, но вряд ли согласился бы сделать это без большой необходимости. Собрать на небе тучи, пророкотать громом, метнуть молнию было физически не так просто, как может показаться непосвященному. Хотя видимых, механических, усилий чародей не делал, он неимоверно напрягался, направляя энергию для разворота воздушных масс в нужном направлении. Создание и поддержка сизого тумана настолько вымотали Геба, что теперь он будет способен на это не скоро.
Производство чудес выглядит простым и безопасным предприятием только  в фантастических книгах и фильмах, что дурят головы простакам. А те пытаются на свой страх и риск практиковать магию по дешевым самоучителям, купленным на книжных развалах...
Сейчас полубог мог бы легко усыпить человека, находящегося за рулем авто. Ни одна дорожно-патрульная служба не определила бы истинную причину аварии… Но Гебу надо хотя б на одно ничтожное мгновенье встретиться с водителем взглядом. Больших надежд, что он посмотрит прямо в лицо чародею, нет, а значит - верней вместо волшебства прибегнуть к заурядной стрельбе из пистолета…
Геб сжал рукоятку «Глока» и несколько раз переступил с ноги на ногу для усиления кровотока в затекших конечностях. Уже третий час он стоит столбом в темной таксофонной будке напротив дома русского наместника. По расчетам, держатель анаконды вот-вот должен был выехать на пустырь. Как только металлические створы ворот разойдутся и автомобиль со змееносцем окажется в поле зрения, водитель получит пулю в лоб. Три пули – за один выстрел.
Рожденный дважды засветло побрился, купив одноразовый станочек и пристроив зеркальце на стол для домино в каком-то убогом дворе. Сменил слишком привлекавшее внимание эластичное трико на приличный европейский костюм. Лишь черная шапочка хозяина таксы Матильды не вязалась с дорогой велюровой «тройкой». Но шляпа была бы нефункциональна…
Улица безлюдна, после полуночи отключились даже фонари.
Убив русского наместника, Геб намеревался проникнуть в салон «пикапа», где стоят носилки с анакондой. Он не в силах увезти великую мать к себе в серпентарий. Таможня спросит документы на вывоз живого груза, а успеть оформить их до рождения небесного царя невозможно. Соткать же документы из воздуха, как это делают киношные супермены, реальный колдун неспособен. Для сотворения такого чуда нужна совсем другая квалификация. Ее Геб и рассчитывал получить с благословения мудрого библейского змея. Воплощение которого на земле придется пока отложить…
За забором усилился лай ротвейлера и питбуля. Геб понял, что в палисадник вышел хозяин. Внутренним зрением он увидел, что русский стоит, обратясь в сторону рожденного дважды, и ноздри его трепещут… Два мага по разные стороны забора напряженно улавливали инфракрасные излучения тел друг друга…
Геб на долю секунды опередил врага – успел мысленно надвинуть на себя виртуальный золотой саркофаг. Теперь он не видел наместника, зато наместник так и не увидел его. Вот только собаки продолжали злобно брызгать слюной в сторону таксофонной будки…
За забором начались какие-то передвижения. Сперва, судя по всему, наместник вывел «пикап» из гаража. Потом раздалось несколько коротких, точных ударов по металлу. «Наверно, двери гаража плохо закрываются», – определил Геб.
Вновь возник шум автомобильного двигателя. Геб распахнул стеклянную дверцу будки и прицелился в сторону металлических ворот. Они вот-вот должны раскрыться…
Как ни странно, шум мотора постепенно стихал, будто машина удалялась. А ворота остались неподвижны. Лай собак слышался теперь приглушенно, будто их заперли в гараже.
Через несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина. Геб понял, что ни наместника, ни великой матери по ту сторону уже нет…
Полубог огромными прыжками понесся мимо плотно прилегающих друг к другу домов, ища проход на параллельную улочку. Противоположная сторона металлического забора, окружавшего дом с мезонином, выходила именно туда. Оказавшись позади усадьбы наместника, Геб увидел, что два металлических сегмента расклепаны, сняты и лежат на земле. В образовавшуюся прогалину прямо у него из-под носа и смылся «пикап» с анакондой.
Рожденный дважды в ярости саданул ботинком по бетонной опоре забора, который, оказывается, в два удара молотком можно открыть в какую угодно сторону… Собаки в гараже ответили отчаянным лаем.
Геб трусцой припустил по гулкой улице в сторону пустыря. Скоро его ослепил свет фар, он выскочил на проезжую часть и яростно замахал руками…

Ближе к утру
 на пустыре
Положив руки на плечи друг другу, змееносцы раскачивались в такт протяжному напеву. В центре круга, у носилок с великой матерью, бил земные поклоны Геб VI. То стукался лбом мелко, дробно, будто клевал землю, как дятел дерево. То ухал в нее с силой, рискуя получить сотрясение мозга.
Предначертанное заставляло себя ждать. Роды не начинались. Анаконда откровенно спала под шелковым балдахином, не проявляя ни малейшего интереса к мистерии.
Члены ордена впали в легкий транс от бесконечного повторения одной и той же музыкальной фразы. Отрешился от реальности и наместник, успевший разровнять головой  добрый кусок пустыря. На подбежавшего Геба никто не обратил никакого внимания.
Он встал позади цепочки молящихся, закачался и запел со всеми, искренне удивленный поведением богозмеи. Рожденный дважды полагал, что, примчавшись сюда на попутке, увидит благословляемых небесным царем подданных. И был готов униженно опуститься на колени в самый кончик ползущей к нему очереди. Но венценосный сын гигантской анаконды до сих пор прятался во тьме и тесноте ее вытянутого чрева…
Время застыло, ход его как бы прервался. Змееносцы молились. Великая мать спала. Так продолжалось бы сколь угодно долго - до появления новорожденного. Но ход мистерии грубо прервал усиленный наряд милиции, грянувший как гром среди ясного неба.
Первым чужую руку на плече почувствовал стоявший позади круга Геб. Египтянин сжался, как от удара хлыстом. Днем в парке Гебу снилось, что за плечо его трясет полицейский. И вот случайный сон стал реальностью:
- Ваши документы!
- Граждане сектанты, слушай сюда! – перекрыв хор, гаркнул лейтенант Тарыбаров во всю мощь своих легких. – Который в центре, кончай, понимаешь, целину башкой утрамбовывать… Па-пра-шу документы! Большое скопление народа в ночное время – непорядочек. Па-пра-шу пас-пар-та!
Геб судорожно сжал ручку кейса, где лежал недооформленный паспорт. Он мог бы предъявить его блюстителям порядка: за отсутствие отметки паспортно-визовой службы самое большее – назначат штраф. Но губошлепый молоденький мент с упорством маньяка вцепился в его плечо. И не отпускал.  Портфель никак нельзя было открыть, не засветив «Глок»…
Полубог осторожно оглянулся. Бежать было решительно некуда. За кругом растерянных змеепоклонников виднелись люди в форме. Ближе к лесу сверкали мигалками два милицейских «ГАЗика», грунтовую дорогу к шоссе загораживал автозак.
Змееносцы рылись в карманах и сумочках, послушно предъявляли паспорта и водительские удостоверения.
- Огурцов, перепиши фамилии и номера машин, – распоряжался Тарыбаров.
- Вы не имеете права! – возвысил голос очнувшийся наместник. – Мы ничего не нарушили.
- Ясный пень. Вас пока и не сажают. А ну-ка, что под занавесочкой?.. Ой, кто это? – лейтенант театрально изумился. – Где я эту спящую красавицу видел? Или в газете читал? Ты, что ль, за главного? – спросил он наместника. – Тебе и отвечать. Давай, ребята, грузи носилки в автозак. И вот этого – со змеей на затылке и грязью на лбу.
- Товарищ лейтенант! Один документы предъявить стесняется. Иностранец в шапке.
- И  его в автозак грузи. В отделении стеснительность пройдет.
Змееносцы, оправляясь от молельного транса и вызванного облавой шока, начали робко возмущаться. Но лейтенант на претензии не отвечал. В черном нутре железного фургона зажгли свет, два милиционера аккуратно поставили на замызганный пол носилки с богиней. Тарыбаров лично впихнул туда же наместника.
Милиционер, не снимавший руку с плеча Геба, понудил и его подойти к автозаку.
- Что у нас в ручной клади? – лейтенант резко дернул кейс из рук рожденного дважды. Портфель упал и открылся.
- Та-ак… - протянул Тарыбаров. –  Бывают  пистолеты газовые, бывают стартовые, а тут, понимаешь, ритуальный… Стоять! Руки за голову!
Геба мгновенно уткнули лицом в железный бок фургона для транспортировки заключенных и отвратительно обыскали.
- Ничего, товарищ лейтенант. Одна банка с тоником. Пиджак новый, карманы еще зашиты.
- Отпорем, – пообещал Тарыбаров. – Садись, родной. – Геба с силой толкнули вверх – внутрь автозака. Дверь заскрипела и захлопнулась с режущим лязгом.
- Кто проверочку прошел, па-пра-шу по машинам, – гремел на весь пустырь лейтенант. – Домой, домой, а то не выспетесь. Анакондочку мы конфисковали, старших по сану задержали до выяснения личностей. У кого есть вопросы, па-пра-шу в отделение. Там отвечу. Всем.
Автозак загудел и двинулся с места. Геб и наместник сидели на противоположных лавках, а между ними колыхался воздушный шатер с родильницей. Машину кидало из стороны в сторону, но скоро она пошла ровно. «По шоссе – в город», – одновременно догадались задержанные.
Ни один провидческий сон полубога на ложе из сухих змеиных выползков не содержал намека на подобный поворот событий. Непредсказуемая, грубая страна!
Наместник съежился на лавке, подтянув к подбородку ноги в линялых джинсах.  И благоразумно молчал, боясь даже взглянуть в сторону Геба.
За стеклом небольшого оконца, как маска Тутанхамона* в рамочке, сияла удовольствием физиономия губошлепого конвоира.  Ребенок явно чувствовал себя героем.
Вернуться на родину Геб сможет. Но -  одним-единственным способом…
Рожденный дважды ласково улыбнулся губошлепу в окошке, и тот   удивленно взглянул в его чарующие очи… Через минуту конвоир спал, привалясь к стене и по-детски приоткрыв пухлые губы.
Но как привлечь внимание наместника? Русский в позе эмбриона забился в угол, натянув до самых ушей горловину толстого свитера.
- Дай курить, – попросил Геб. И услышал мысленный ответ змееносца: «Пошел ты…»
- Осанна! Она родила! – вскрикнул человек-змей с ликованьем, на которое только был способен.
От неожиданности наместник бегло взглянул в его сторону. Этого оказалось достаточно…
Геб решительно откинул шелковые занавески, взял спящую анаконду за голову и подтянул к себе. В левом глазу змеи действительно была яркая черная оспина… Мутные глаза животного постепенно яснели – потревоженная богороженица медленно выходила из спячки.
Геб напрягался, вытягивая грузную тушу на шершавые доски пола. Какая же она длинная! Он обкручивал и обкручивал змею вокруг своего торса, а она все не кончалась... В Египет он переместится вместе с богиней. Ситуация внезапно стала управляемой и выгодной - чрезвычайно. Через несколько минут он очнется у себя в бункере в обнимку с пятиметровым коконом небесного царя. И с помощью скальпеля достанет долгожданного новорожденного на цинковом столике  серпентария…
Автозак слегка покачивался, наместник и конвоир спали. Забранная сеткой электрическая лампочка тускло освещала чародея, которому удалось-таки плотной спиралью уложить великую мать вокруг себя – с пола до подмышек.
Магическую формулу перемещения полагалось произнести, сидя со скрещенными ногами на полу, но принять нужную позу не удавалось. Геб обреченно закрыл глаза и взялся творить заклинание в экстремальных условиях…
На втором повторе восьми вещих слов полубог внезапно почувствовал легкое напряжение в теле священной змеи. Тонус ее мышц усиливался, и через несколько мгновений кольца анаконды сдавили грудную клетку с такой первобытной мощью, что дыхание прервалось… Геб зачастил заклинание в надежде исчезнуть раньше, чем богозмея его задушит. Великая мать, поступающая как заурядный удав в джунглях Амазонии, – это было выше его понимания…
Последние слова формулы Геб не говорил, а хрипел…
Краем сознания, будто со стороны, он видел, как вместе со змеей они просочились изнутри автозака и понеслись далеко-о -  над онемелым лесом и темной землей, сквозь залитое неверным предутренним светом пространство. Из-за поспешно сотворенного заклинания  атомы его тела распались, но – не развеялись. И анаконда продолжала с тупым упорством делать работу, которую диктовал ей инстинкт.
Вместе с последним глотком воздуха Геба, как жало скорпиона,  настигло последнее озарение. Что небеса и преисподнюю не проведешь. Что все это время он был послушной марионеткой в насмешливой игре потусторонних сил. С самого начала они делали ставку отнюдь не на Орден Змееносцев. Небесный царь обязательно воплотится, но мощь  сокровенного знания достанется совершенно чужому человеку...
Когда сердце остановилось, частицы, из которых состоит все сущее, разлетелись, как по ветру дым. Геб исчез в сусальных утренних небесах, застенчиво розовеющих на востоке.
Потеряв опору, анаконда стремительно понеслась вниз. И плашмя, с оглушительным плеском упала в сонную, заваленную палыми листьями реку, над которой оказалась в последнюю секунду земного пути наполовину бога.

23
Прошло несколько дней. Когда мы спрашивали: «Где же Варвара?», -лейтенант Тарыбаров округлял глаза, ставил шалашиком кустистые брови и обескуражено скреб пятерней свою «бестолковку». Доставив задержанных в отделение милиции, он в изумлении обнаружил внутри запертого на висячий замок автозака лишь мирно посапывающего соотечественника. Египтянин по дороге смылся, не поленившись прихватить с собой анаконду.
Какой способ побега мог удаться в таких невероятных условиях, осталось тайной. Второй задержанный, когда его растолкали, был удивлен не меньше Тарыбарова, хотя его в основном огорчила пропажа змеи… А когда дело дошло до составления протокола, задержанный заявил, что он понятия ни о чем не имеет, что анаконда под балдахином лейтенанту пригрезилась и что он сегодня же будет жаловаться на все сразу.
В результате факт похищения животного так и не был доказан. И ответственности никто не понес. Тарыбаров с трудом сочинил объяснительную записку начальству о происхождении паспорта на имя Тауфика аль-Хакима, пистолета, фонарика, двух карманных зеркалец и початой пачки американской валюты.
Василий со смотровой площадки башни сумел разглядеть на ночном пустыре только огни. Да маленькую вспышечку в небе - далеко, по-над Окой…
Потом пошли дожди. Днем стало прохладно, а ночью – совсем холодно. Теперь уж наверняка Варвара превратилась в пятнистую пятиметровую сосульку…
Пора было забывать обо всей этой истории. Мне порой казалось, что всю мистику мы сами же и насочиняли. Но когда я с большим папиным зонтом входил в комнату-утюг, из-за стола выскакивал Бяшек и, смешно подрыгивая коленками, несся навстречу – боднуть. Кудрявый бочок козленка все еще был в красноватых рубцах, а на рожках проступали еле видимые пятнышки золотой краски…
Наступало скучное время. Кататься уже нельзя, каморка на яблоне забита сухим сеном, облетевший сад покинули ежи и птицы.
Мы с Васей ходили в школу, зубрили домашние задания, а по выходным забирались на самый верх башни – к резервуару. Мерно гудел водяной насос, за запотелыми стеклами шевелилась завеса нескончаемого дождя.
Директор зоопарка экзотических животных дал Василию толстенный самоучитель по разведению рептилий и амфибий «Террариум и его обитатели». Вася планировал устроить на смотровой площадке башни живой уголок. Для начала Робин Гуд обещал выдать ему пару ящерок, черепашку, любого – на выбор – полоза. Весной мой друг возьмет обратно и жабу агу: кто-то ведь должен уничтожать слизней на разлапистой мамкиной капусте.
А мне дома по-прежнему не разрешали держать никого, кроме нескольких гупешек и линялого вуалехвоста…
В один из таких ничем не примечательных дней мы с Василием сидели на старых тряпках, привалясь к коробу резервуара, и изучали книжку про террариум. Насос щелкнул и замолчал – вода в накопителе достигла верхней отметины. Механизм водокачки работал негромко, но когда он отключался, тишина несколько минут казалась почти полной. За окнами еле слышно шелестел дождь, далеко внизу, на кухне, мякнул Бяшка, ему в ответ мяукнул вернувшийся с гульбища кот Леопольд. Я посмотрел на часы: не пора ли домой?
Вдруг… в металлическом нутре резервуара раздался слабый всплеск. «Показалось», - подумал я и посмотрел на Васю. Тот синхронно взглянул в мою сторону – ему «показалось» тоже… Всплеск повторился. И сразу явственно раздались многочисленные шлепки по воде и даже слабые удары в стену короба. Как раз там, где мы сидели…
Я почувствовал, что волосы на моей макушке готовы встать дыбом. Вася округлившимися глазами смотрел в стальную стену резервуара, хотел что-то сказать, но у него никак не получалось. Мы дружно припали ухом к коробу. Там кто-то плавал!
- М-может, р-рыбу насос засосал? – справился со словами Василий. – Д-давай сачком выловим!
Он с грохотом поскакал вниз по винтовой лестнице – за сачком. А я сидел и анализировал всплески. Судя по звукам, насос засосал не одну, а несколько рыбин. Причем – крупных…
Мой друг приволок не только марлевый сачок, которым ловил в саду капустниц, но и трехлитровую банку – под улов. Он поднялся по железной стремянке и заглянул в резервуар…
- Что там, Васек? – Нетерпеливо спросил я снизу, потому что мальчик молчал.
- В-в-в-в… - затвердил он, балансируя на верхней жердочке и дико тараща глаза.
- Варвара?! – догадался я не по первой букве, а по его потрясенной физиономии. – Там Варвара плавает?
Мальчик закивал в ответ и с силой замахал рукой в сторону щербатого листа фанеры, который мы поставили на кирпичи, чтоб получился стол. Я быстренько снял крышку самодельного стола, протянул Васе, а тот, едва не грохнувшись со стремянки, опустил фанеру одним краем в резервуар. Устроив мостки для Варвары, он шустро слез с лесенки, поставил ее отлого и принялся завешивать тряпками, мастеря сходни.
Едва мы закончили все сооружение, с края фанеры свесилась голова гигантской анаконды. Сообразительная Варвара перебралась прямо на стремянку и потекла вниз, роняя для ее же пользы развешанное по жердочкам тряпье. Она была умопомрачительно длинная, и, когда голова ткнулась в Васины тапочки, хвост все еще плавал в резервуаре. Рот змеи был сильно изранен, из носа бежала тоненькая струйка крови. Я представил, как «великая мать» прогрызает или проламывает головой ржавые проволочные сетки фильтров в городском водоводе, и меня передернуло…
Мы на всякий случай отбежали к винтовой лестнице, готовые в любую секунду захлопнуть за собой крышку люка. Но Варвара не проявляла к нам большого интереса. Змея собрала свое долгое тело в компактный мокрый холм, повернула голову к резервуару и выжидательно замерла.
Каково же было наше удивление, когда на краю мостков из фанеры показалась еще одна змеиная голова – поменьше.  Метровый детеныш выполз на лист и бестолково заторкался в разные стороны: слезть по стремянке к матери он не догадывался.
- Д-дрепнется! – спохватился Вася.
Он как котенок вскарабкался наверх, взял змеенка поперек туловища и приказал мне:
- Держи!
Я с опаской вышел из укрытия, обогнул сторонкой пятиметровую маманю и принял на руки ее сына.
- Держи! – опять крикнул Вася. Я оглянулся и увидел, что мой рыжий приятель вытащил из воды еще одного такого же детеныша. Мне пришлось, не осторожничая, просто подойти к Варваре, приткнуть к ней под бок первого ребенка и вернуться за вторым. Но Вася не унимался. Повелительное: «Держи!» -прозвучало еще целых пять раз! Вокруг Варвары шевелились уже семь новорожденных анакондочек. А Василий для верности еще долго возил в резервуаре марлевым сачком. Потом с сожалением вынул фанеру, сбросил на пол и слез со стремянки.
- Где ж остальных-то деточек растеряла? – строго выговорил он запредельно усталой анаконде. – Меньше бегать надо. Путешественница…
Он взял самого маленького змеенка, заморыша, которого выловил последним, задрал зеленую вязаную кофту и засунул за пазуху.
- Погрейся чуток. Замерз, небось? Горе ты мое луковое…
Я так опешил, что принимал участие в «змееловле» весьма пассивно. Даже не сразу сообразил, что мне мешает в Васиных разговорах…
- Ты… Что с тобой? Почему ты… не заикаешься?
- Не заикаюсь? – удивился мальчик, прислушиваясь к самому себе. – Правда… Не знаю, почему… Раньше я не понимал, как нужно правильно говорить, а теперь почему-то понял…
Потом моя мама объяснит, что Василий внезапно избавился от запинок из-за стресса, вызванного появлением гигантской анаконды, в медицине изобилуют подобные примеры. Но в ту минуту я слушал и ушам своим не верил. Чистая Васина речь поражала больше, чем шевелящаяся на полу куча мокрых, продрогших змей, которых тряс сильнейший озноб.
- Антон, сбегай вниз к мамке: пусть в зоопарк позвонит, перевозку для Варвары вызовет, – по-взрослому распоряжался младший товарищ. – Я последыша пока погрею. Знаешь, до чего холодный? У меня пупок в мурашах. Но ведет себя хорошо – не кусается…

23
Когда распогодилось, в честь возвращенья блудной анаконды зоопарк устроил детский праздник. Возле начищенного песочком динозавра играл духовой оркестр – сияли на солнце медные трубы. В васильковые небеса взлетали разноцветные бумажные змеи. Мы с Василием тоже склеили симпатичного дракошу со сверкающим хвостом из елочного дождя. Но нас объявили почетными гостями и посадили в жюри. Пришлось ему летать вне конкурса, поэтому он тряс хвостом и пытался сорваться с нитки… Выше всех поднялся длиннющий полиэтиленовый змей с надписью «Привет, Варвара!». Мы назначили ему первое место, а Сергей Александрович вручил победителю абонемент на бесплатное посещение зоопарка.
Мэр города долго тряс Василию Бедолагину руку, чтоб все фотокорреспонденты успели заснять градоначальника рядом с таким знаменитым человеком. Приветственную речь мэр нудно читал по бумажке, и я не особо слушал. Запомнил только, что худа без добра не бывает: недавняя авария на водозаборе, почти на сутки оставившая город без воды, позволила плутавшей в подземных коммуникациях беглянке миновать производственные препоны и со всем змеиным пометом всплыть в питьевом резервуаре водокачки… Собравшиеся разразились громом одобрительных аплодисментов.
Городской голова вручил тете Зине маленький белый конвертик, где пряталась денежная премия. Судя по размеру конвертика, я заподозрил, что мэрия поскупилась. Но тетя Зина заглянула внутрь с таким неподдельным ужасом, что, видимо, я ошибся. Теперь она сможет досрочно выплатить судебный долг государству…
Зоопарк тоже слово сдержал. Шоколадной змеей нас не угощали, но Василию преподнесли отличный немецкий велосипед, а мне… роликовые коньки.
Было столько шума, суеты, музыки и аплодисментов, что истинная виновница торжества – гигантская анаконда Варвара – старалась втиснуться в декоративную горку из камней в самом дальнем углу просторного террариума. Мне было искренне жаль беглянку: после возвращения в родные пенаты на нее обрушилась череда несчастий.
Законный супруг сперва настороженно обнюхал Варвару, которая ластилась к нему, как голубка. А потом категорически отказался признать ее женой. Анаконда пахла рекой, прелыми листьями, ветром и волей, а эти запахи затворнику Варвару пришлись не по нутру. Он упредительно куснул «навязчивую незнакомку», и отполз подальше – насколько позволял размер клетки. Я никогда не думал, что на лице змеи может возникнуть недоуменное и обиженное выражение. Варвара смотрела на отца своих семерых детей именно так. Она робко приблизилась к мужу, чтоб объясниться… Змей рассвирепел и несколько раз укусил беглянку уже всерьез. «Варвар – он и в Африке варвар…», – в сердцах прокомментировал директор.
Варвару пришлось отселить в другой террариум, во всяком случае до тех пор, пока от нее не перестанет веять свежестью и она не запахнет, как раньше – спертым воздухом, прожаренным песком и серыми крысами, коих тетя Зина вновь регулярно подает на ужин…
У Варвары открылся бронхит, доктор слушал путешественницу стетоскопом и четыре раза в день колол ей пенициллин чуть повыше хвоста.
Анаконда пошла на поправку, но вскоре один за другим стали умирать ее дети. Змеенышам ни уколы, ни растирки, ни ванны в горячем песке не помогли. Малыши слишком любят тепло, и купание в остывшей осенней реке сыграло с ними злую шутку… Выжил только один, самый маленький - тот, которого Вася грел за пазухой. Доходяшка отделался легким насморком и уже через несколько дней плющил мордаху о стекло террариума, когда его рыжий спаситель приходил навестить змею с младенцем. На самой маковке у него имелось смешное желтое пятнышко в форме коронки и сотрудники зоопарка дружно окрестили змееныша Принцем.
На празднике журналисты вначале фотографировали Василия с грустноглазой гигантской анакондой, а потом решили, что с ее озорным сынишкой будет куда веселей.
Под занавес праздника хитрая Мария Федорова из «Тульских известий» заманила нас в укромный уголок – за кассирскую будку, чтоб больше никто не смог взять у почетных гостей интервью.
Мы поведали об Ордене Змееносцев, доблестном лейтенанте Тарыбарове и побеге иностранного подданного из закрытого фургона для транспортировки заключенных.
- Змея сектантам может опять понадобиться, – горячился я в диктофон. - Их только Варварин цвет глаз устраивает. Когда-нибудь змееносцы снова выманят анаконду из террариума. Повторный побег надо предотвратить.
- Как? - с ехидной улыбочкой интересовалась Федорова и прятала смеющиеся глаза за низкой крашеной челкой. - У вас есть конкретные предложения?
- Запирать получше. Охрану поставить.
- Ее надо бы, как собачку, на цепь посадить, - вдруг выдал основательный Василий, и журналистка прыснула со смеху. - Что вы хмыкаете? Не на цепь, так на веревку или крепкую леску. Мамка может ошейник помягче связать - из Бяшкиной шерстки. Тогда Варвара к змееносцам точно уж - ни ногой…
Журналистка рассмеялась на весь демонстрационный зал, так что гости заоглядывались, и хотела выключить  диктофон.
- Погодите! - сказал я поспешно. - Можно, пользуясь случаем, передать печатный привет одной знакомой?
- Валяй.
- Сейчас… Э… Привет, цветок сливы по имени Фу!