В ожидании истины. часть 1

     Однажды один человек воспылал жаждой познать истину. Все его существо начало порываться к этому, так как заприметило в сем деле оправдание свое. И целый океан сил, настоящий шторм воодушевления нахлынул тогда на человека; чрезвычайно могущественным и величественным делается организм людской, когда наполняет его уверенность в правильности цели своей. Но, мало иметь одну только цель, более того, одна только цель, лишенная непоколебимого чувства истинности и верности своей, может навлечь страх и отчаяние, сомнения и смерть. Поэтому  совершенно необходима уверенность, твердая и внушающая уважение, точно рука кузнеца трудящегося до изнеможения в своей кузнице. Цель, скажем, молодых влюбленных продлить свой род; обычная биологическая цель, закрепленная в сознании в качестве инстинкта. Но, допустим, разум соприкасающийся с данной целью, целью, которая не находится в несгибаемой оправе примитивной убежденности  может наткнуться на сомнения. Дескать, а действительно ли нужно продолжать род наш, пускать еще одни кровожадные и разрушительные клыки в тело этой земли? Но если есть убежденность, которая тисками сдавливает разум и не дает ему законное (?) право на сомнения, то тут остается только улыбаясь, царственно и легко, говорить одному из влюбленных: «кто же как не мы с тобой, моя прекрасная Евгения, подарим этому миру нового Паганини или Теслу?» Какая же колоссальная и интересная эта система, но в тоже время как она смехотворна.

     И вот человек томимый желанием увидеть истину решается броситься ей на встречу, прыгнуть в бездну, кромешный мрак ночи, где крик огромной совы подскажет ему путь к величественной чаше наполненной змеиным ядом мудрости. Именно случившийся не так давно прилив сил и воодушевления помогают человеку привести свое решение в конкретное действие; он разрывает все знакомства, нервно и возбужденно убегает от целого мира и прячется в маленькой комнатке, где, окруживши себя бессчетным количеством книг, начинает свою медитацию, некое духовное очищение перед встречей с могущественной истиной. «Я буду пить этот яд, словно, нектар» - говорит человек себе, изводя свое тело голодом. Дни и ночи читает он письмена мудрейших мужей мира сего. «Я знаю, я уверен и чувствую, что скоро, уже практически вот-вот, истина величественной египетской пирамидой, от самого сердца земли, прорвется ко мне, разрушив пол моей комнатушки. И, конечно же, в этом нет никаких сомнений, я взойду на вершину сей пирамиды, которая затем поднимется высоко над миром и с этой крутой вершины я смогу познать суть всего. Может быть, если на то будет моя воля, я иногда буду кричать человечеству мудрые вещи, тем самым направляя потоки их сил в нужное русло» - рассуждал человек, пребывая в сладком предвкушении от встречи с истиной.

     «Но зачем, зачем ему эта истина, для чего все эти лишения и отречения от благ и удовольствий земных?» - витал в пространстве вполне логичный вопрос, но человек, чье сознание комфортно покоилось в наморднике уверенности, совершенно его не замечал. Он слышал лишь гимны, которые пели ему жажда познания, рожденная неприятием почитаемых массами собратьев идеалов и мнений, и, конечно же, тщеславие, которое, ухватив человека за волосы, пыталось затащить его на олимп. И вот, не слыша ничего более, кроме этих гимнов, человек старательно истязает себя плетьми мудрости, ибо страдание есть ключ отворяющий врата познания, и время от времени мечтает, потешая свое тщеславие. Мечтая о тех или иных вещах, мы старательно желаем их воплощения в жизнь. Но только этого практически никогда не случается, а ежели и случается, то совершенно диаметрально противоположно всем нашим ожиданиям.

     И вот, спустя немало одиноких дней и ночей, полных борьбы и упорства, человек ощутил где-то в дали громкие шаги спешащей к нему истины, и каждая клеточка его тела затряслась от волнения и предвкушения грядущей встречи. Словно ожив, заходила ходуном комнатушка, стены ее затрещали подобно яичной скорлупе, таящей в себе новую жизнь, а пол исчез, обнажив скрываемые под собой землю, таящую в себе мышиные и крысиные лабиринты, всевозможных крохотных и больших червей, букашек и жуков. Человек был готов вознестись над миром, он даже уже распростер руки к небу, словно пытаясь потянуться навстречу своему грядущему обиталищу, но так как пол исчез, он с шумом упал в объятья земли, провалившись лицом в покинутые крысиные норы, он повстречался там, как это ни забавно, лицом к лицу со множеством сороконожек и червей. В этот не совсем ловкий и уже не совсем подходящий момент случилось явление истины, но, собственно, такое же несуразное, как и нынешняя ситуация этого человека. Истина, это колоссальное знание, явилось и в правду в виде пирамиды, но не из-под земли, как предполагал человек, а с невероятной высоты, разорвавши множество облаков и всей своей массой, строго сконцентрированной на вершине своей, вонзилась в хребет человека ждавшего знакомства с ней. От придавившей его истины – громадного отчаяния – он вгрызся в землю, увлажненную своими слезами. Человек выл от боли, ибо истина своей тяжестью раздробила хребет его тщеславия, а в это время все черви и жуки, мыши и крысы, подползали и подбегали к перекошенному муками лицу, почтительно и с уважением кланялись ему, после чего кусали это лицо за щеки, нос и губы, кому что более выходило по нраву, и убегали, уползали по своим делам. Подвергнутый мукам вместо ожидаемых почестей и благ, а стало быть от того застигнутый врасплох, человек в бессилии и слабости лишился чувств, скрывшись от зло шутящей с ним реальности в недрах обморока.

     Очнувшись, человек ощутил, что его искусанное лицо опухло и кровоточит, что тело его онемело, будто бы застыло навеки, подобно бетонной плите. Оставалось только предаваться мечтам, и вот, лежа в пыли и грязи, посреди жуков и гусениц, находясь в болезном состоянии, человек тихо и жалостливо начинал мечтать. «Ничего, - говорил он себе, - это все ерунда, это какая-то глупая ошибка. Завтра я найду в себе силы, лицо мое заживет и раны исчезнут, тогда я попробую подняться и раздражусь на этот мир громом претензий, взывая тем самым к справедливости, и вознесусь тогда над миром, как и хотел прежде в своих мечтах» Все эти грезы были последней песней умирающего тщеславия.

     Медленно и тягуче тянулись дни. Грызуны и насекомые являлись, время от времени к человеку и вновь проделывали странный ритуал поклонения и нанесения ему увечий. Силы не возвращались, напротив, таяли. Смиренны и робки были последние мечты, последний глоток воздуха, умирающего тщеславия. Жалобно и тихо оно шептало в сознании: «Какая же это чудовищная ошибка. Я не должен так страдать. Это кто-то должен заметить, кто-то должен мне помочь. Пожалуйста, помоги мне КТО-ТО». И вот, испытав дикий ужас последней минуты, человеческое тщеславие испустило свой дух.

     Прошло еще несколько дней, теперь уже сам человек, само его физическое существо готовилось проститься с жизнью. Существо по прежнему не движимое, так как его придавила истина, существо израненное грызунами и жуками, которые еще совсем недавно рассматривались им с верху вниз, практически не серьезно, может даже и насмешливо.

     «А я ведь так и не познал истины, - проговорил человек из последних сил. – Вероятно, к превеликому сожалению, я допустил какую-то оплошность, может быть, мыслями своими или действиями совершил неслыханное невежество, оттого и умираю теперь, вместо того, чтобы пить знание из фонтана мудрости»

     После этих слов явилась к человеку огромная крыса. Она уважительно поклонилась. Умирающий подумал, что сейчас она его загрызет, вцепится в горло и разорвет своими могучими клыками его артерии и будет пить кровь до тех пор она не закончится, а напившись, даст команду, своеобразный писк, на который сбегутся все прочие, все грызуны, жуки и гусеницы, и устроят роскошный пир, состоящий из умершего человеческого тела. Но все обернулось иначе.

     - Здравствуй, страдавший во имя познания. Позволь мне выразить свое
почтительное уважение к твоему самозабвенному труду, - сказала крыса и поклонилась еще раз.

     - Здравствуй, огромная крыса. Мне приятно твое внимание, но зачем ты говоришь со мной, ведь я тебя не понимаю. Я ожидаю смерть и мне осталось немного дышать теплом этой земли, - ответил человек и закрыл глаза.

     - Ты меня понимаешь и слышишь, ведь это истина говорит моими с тобой устами. Ты не умрешь, по крайней мере сегодня, не узнав того, чего так жаждал узнать. Ты страдал и тем самым приближал мой к тебе приход, но твое тщеславие обманывало тебя, водило тебя за нос, рисовало тебе роскошные пейзажи будущей жизни. Оно насмехалось над тобой, но оно тебя и подстегивало, придавало упорства твоей борьбе.

     Человек воодушевленно распахнул свои глаза. Силы начали вновь наполнять его тело. Но откуда они пришли, эти силы? От осознания приближения к цели; все это подобно спринтеру, который бежит долгий и изнурительный марафон, бежит уже много часов, позади половина пути и силы уже на исходе, ему хочется упасть, остановиться, не бежать дальше, но нужно, нужно стремиться дальше, если хочешь чего-то достичь. И вот, измученный и обессиливший он видит где-то на горизонте, еще пока совсем вдалеке, финиш, отчего силы захлестывают его тело, и он, как ни в чем не бывало, даже с прекрасным ускорением, устремляется к своей цели. Отчего ж силы захлестывают его тело? От осознания того, что виден конец страданиям и мучениям, от жажды поскорее добраться до него.

     - То, что истина пала на тебя с небес и вонзилась острием своим в твою спину, то, что заставила она лицо твое обратить к земле и увлажнить ее слезами – в этом совершенно нет никакой ошибки. В этом и есть истина. Так что напрасны были возмущения тщеславия твоего; все с самого начала было верным, ты обрел истину, но потребовалось еще немного времени и мучений, чтобы ты смог осознать ее. Возможно, ты сейчас немного расстроен и чувствуешь над собой некий обман, мол, ничего кроме переломленной спины не дала мне эта истина. Но все немного не так; во-первых полностью усвоить истину ты сможешь, когда выползешь в покинутый тобой мир людей, именно выползешь, так как ходить тебе теперь больше не суждено; эта пирамида всегда будет в твоей спине, она станет невидимой для других, да и для тебя, собственно, тоже, но ты всегда будешь на себе ощущать ее тяжесть. Ну, а во-вторых, ведь именно тщеславие обещало тебе нечто приятное, теплое и уютное в качестве награды от познания истины, но, как было уже сказано, это всего лишь обман, мираж и иллюзия, порожденная человеческой наивностью. В самом деле, ведь только тщеславие говорило тебе, что истина, непременно, дружелюбна и приветлива, и никто более не брался этого подтвердить. И ты, околдованный подобными картинами, совершенно не желал искать доводов оспоривших бы оное. Ведь, почему бы и нет, отчего не быть истине грязной, отвратительной, пугающей и совсем не дружелюбной?

     После этих слов огромная крыса засобиралась уходить.

     - Постой, - попросил ее человек. – Все то, что ты мне сказала, действительно, сильно обмануло мои ожидания. Я в смятении. Но прошу тебя, заклинаю, объясни понятным языком мне – почему грызуны, жуки и черви каждый день являлись ко мне, кланялись мне, а после больно кусали? Объясни, в чем суть этого ритуала?

     - Это чрезвычайно легко и просто, тебе и самому следовало бы понять, но раз не хватает твоего на то разумения, то слушай. Они кланялись тебе в знак уважения, ибо вы все дети одной матери, матери-земли, которая вас кормит и держит на себе. Они кусали тебя потому, что ты не кланялся им в ответ, тем самым демонстрируя свое неуважение, а так же потому, что вы хоть и дети одной матери, но внешне вы все различны и оттого вынуждены порой друг с другом вести борьбу за жизнь, либо за более благоприятное место для жизни. Оттого и грызли они тебя – чтобы ты понял и усвоил это.

     Огромная крыса поклонилась человеку в последний раз, на что он ответил едва видимым кивком головы, но не из какого-либо презрения, а из-за того, что на большее ему не хватило сил, и удалилась прочь. Впрочем, как я уже заметил, после того, как истина одарила своей речью человека, силы к нему стремительно начали приходить, это, безусловно, так. Силы двигаться, существовать и бороться за существование; в случае же с поклоном задействованы другие силы, силы понимания и уважения. Потому не так-то легко начать уважать того, кого еще вчера практически не замечал и особо-то всерьез не воспринимал. Этим-то и объясняется такой слабый поклон человека крысе. Он только начал видеть окружающие его вещи в их первоначальном значении и предназначении.

     После того, как огромная крыса исчезла, человек все еще лежал недвижимо на том же самом месте, где и все предыдущие дни, хотя мог теперь ползти куда ему только вздумается. Почему же он медлил? Все дело в том, что речи истины оказались для него привлекательны, но малопонятны; ему словно дали коробочку с сюрпризом, но не дали знать, как, собственно, ее отворить, и вот он, томимый жаждой любопытства, тщетно вертит ее в руках, пробует на зуб, пытается сломать ее о свой лоб, но все напрасно, коробочка слишком крепка. «Зачем же мне вновь возвращаться в мир людей, если я от него ушел, ушел дабы обрести знания, ушел дабы стать выше него? Совершеннейшая чертовщина! Уж конечно, в самом начале, когда воспылал я страстью к истине и решил вычеркнуть себя из этого мира, то, естественно, никак я не думал и не желал в мечтах своих вновь в него возвратиться. Как же это глупо! Очередные проделки тщеславия! Но, в сущности, до чего же тогда выходит слаб и глуп человек, если это тщеславие имеет над ним такой колоссальный контроль и исключительную власть, если каждому его слову человек верит с великой и блаженной радостью, не подвергая его ни капле сомнения?!» - бичевал себя размышлениями слышавший истину. И в это мгновение мысли его вдруг обернулись шипящими змеями и посыпались они на него сверху и начали они нещадно жалить плоть его и разум. И понял в этот момент человек, что яд – это кровь истины.

     Изжаленный множеством змей, человек лишился чувств. Он провел несколько дней в горячем бреду, все это время он куда-то полз, что-то невнятно говорил себе, по временам выл и громко плакал. Но вот сознанье его начало проясняться, туман абсурда стремительно исчезал. Вместе с прояснением своего мировосприятия человек вдруг ощутил сильное чувство голода. Он посмотрел по сторонам – кругом были травы и деревья. Голод же люто и неистово избивал желудок увидевшего истину, варварски хватал его кишки и наматывал их себе на кулак. «Ох, как бы замечательно было, если человек мог бы обходиться без пищи,» - досадливо протянуло человеческое существо, лежавшее на земле под тяжестью истины. Птицы на деревьях весело засмеялись, услышав это. Существо же вонзило свои зубы в землю, откусило небольшой комочек земли с красивой и сочной травой наверху, и принялось его жадно жевать. Но не испытав никакого насыщения и вкуса досадливо выплюнуло, на что птицы отреагировали еще более громким смехом.

     - На что вы так злы, маленькие пташки? Отчего так свиреп ваш смех? – раздосадовано вопрошал человек.

     - Мы вовсе не злы и смех наш не злобен, - отвечали пташки голосом истины. – Он вопрошающ и полон изумления – как такое существо, которое сейчас страдает от голода, которое не может спасти себя, так вот, как оно, однажды пришло к выводу, что величественнее всех на земле и рождено править дарами ее?

     - Нет, милые пташки, я не приходил к такому выводу, да и вообще никогда не задавался подобным вопросом, - отвечал человек.

     - Ты, конечно, нет, но вот твои братья, твои соплеменники, они, несомненно, они провозгласили сей закон, и облачили все свои последующие поколения в его одежды. Ты не пришел к этому самостоятельно, но принял это невольно и бездумно, как само собой разумеющееся.

     - Нет, опять же нет, прелестные лесные колокольчики! Я не из племени, я ушел из него, отрекся от него! Поэтому не будьте так враждебны ко мне.

     - Когда один волк нападает на человека и убивает его, облава устраивается на всю волчью породу, а не на одного только убийцу. Ваша цивилизация выработала невежественный принцип - судить по одному представителю группы обо всех других представителях этой группы. Но мы не станем более смеяться именно над тобой, ведь ты был слеп и не ведал истины. А теперь скажи нам – почему ты мучаешься от голода и не спешишь позаботиться о себе?

     - Я не знаю, что мне есть. Вокруг полно ягод, цветов, трав и растений, но я не знаю их, - отвечал человек и плакал, стыдясь своих слов. – Я завсегда ел из коробки и пил из пакета.

     - Слышишь ли ты истину в своих словах? – вопросительно защебетали пташки. Ты всю жизнь занимался не тем, чем должно заниматься дитю земли. Посмотри на нас – мы маленькие птички, мы каждый день тратим свои силы на поиски еды, тратим старые силы во имя новых, во имя круговорота колеса жизни. Мы поем хвалебные оды небу и земле, нашему обиталищу и нашей кормилице. Мы соперничаем друг с другом в выносливости, силе, артистизме и победители удостаиваются чести продлить наш род. Теперь же посмотри на соплеменников своих – властных и царственных, которые едят во имя голода, во имя утоления своего желания, а все это для того, чтобы вцепившись в колесо жизни вертеться вместе с ним. Им не нужны силы для поддержания движения колеса жизни, им нужны силы держаться за него, присосавшись подобно пиявкам. Их песни восхваляют себя и свои страсти, а соперничество друг с другом сводится к хитрости, по замыслу которой проигравший всячески деградирует и лишается всего заработанного, а победитель умножает свой капитал. Мы, птички, музыка этой земли, вы же, люди, ее смертельная болезнь.

     После этих слов человек пал духом. Он опустил свою голову на землю, точно приговоренный к смерти, опустивший голову на гильотину. Глаза его высохли и лишились оттенков жизни. Холод и безразличие охватили его разум.

     - Нет, я не дам тебе умереть просто так, - возразила на это человеческое отчаяние истина. – Ты, когда взывал ко мне, находясь в своей маленькой комнатушке, заставлял меня идти к тебе на встречу, не задаваясь вопросом хочу ли я этого или нет. Много ли радости для меня в том, чтобы озарять тебя своими лучами? Но как бы там ни было – я пришла и теперь твой черед идти по пути познания. Но, я устала и мне было бы хорошо немного вздремнуть, - закончив этими словами, истина ушла в мир снов.