Юбилей... отрывок из повести

   
    Зазвонил телефон. Домашний.
Полина поглубже запахнула халат и прошлёпала в прихожую, где стоял аппарат.
- Да, я слушаю, - сонно протянула она в трубку.
-Вот и хорошо, что слушаешь. – В трубке пророкотал приятным баритоном знакомый до боли голос. – Проснулась? С праздником тебя! – Голос был глубоким, нежным, и Полина увидела, как растягиваются в полуулыбке его тонкие манящие губы, как покрываются дымкой от нежности глубокие синие глаза. Она затрепетала от неожиданности и радости, скрыть которую ей не всегда удавалось, когда слышала она этот голос. И с плохо скрытым удовлетворением Полина протянула:
- С каким праздником, милый?
- С юбилеем! Или я что-то перепутал? – ворковал баритон на том конце провода.
- Нет, не перепутал! Спасибо большое. Я так рада, что ты позвонил. Как ты?
- Нормально, - спокойно и уже без переливов ответили на той стороне.
«Появилась Рая, - отметила Полина, но остановиться уже не могла. Она не могла позволить ему бросить трубку – так хотелось слышать и без конца слушать этот родной голос.
- Спасибо, что позвонил, - повторила она. – И тебя с прошедшим юбилеем. Извини, что не вовремя. Я звонила, но трубку ты не взял, - говорила она, стараясь задержать его и как-то продлить разговор.
- Да не беспокойся по пустякам. Пьян был, наверное, - едва заметные, до боли знакомые, нотки нежности независимо от хозяина сквозили в тембре голоса. – Ещё не вечер, успеешь.
- Да нет, уже вечер, - возразила она и, не дав ему ответить, продолжала, - мне необходимо с тобой поговорить. Пришло время.
- Ладно. Поговорим. Потом.
- Когда? – настаивала она.- Я должна тебе всё сказать и закрыть эту страницу.
- Конечно, конечно. Закроешь. Ну, всё. Здоровья тебе. Денег побольше. Что ещё пожелать? – насмешливо прозвучал вопрос. – Корзину роз… Уже получила? – Снова смешок. – Нет? Ну, получишь, обязательно получишь…
- От кого?
- Как от кого? От поклонников! Их у тебя много ведь?!
- Ну, хватит шутить, - еле сдерживала она свои эмоции. Вечно он всё переводит в шуточки! И так всю жизнь. Сколько можно это переносить? И почему она должна это терпеть!
Раздался звонок в дверь.
- Я поняла. Спасибо за поздравление, за пожелания. Извини, кто-то пришёл, - и положила трубку. – «Поговорили! И вот так всегда. Никогда не говорит серьёзно», - негодовала она, открывая дверь ключом.
На пороге стоял молодой человек с огромной корзиной роз.
Полина изумлённо смотрела на цветы.
- С Днём рождения! – проговорил молодой человек, протягивая корзину.
- Это мне?! От кого? – смущённо изумилась Полина. – Спасибо!
- Да, вам. Там записка. Всего хорошего. До свидания, - и молодой человек испарился.
- До свидания, - всё ещё изумлённая, едва удерживая корзину и принюхиваясь к тонкому аромату настоящих роз, ответила женщина.

     Было ясно, что розы только что сорваны, а не привезены с далёких плантаций Голландии. Это были живые, прекрасные и, видимо, сортовые, российские розы натуральных цветов: белые по краю, жёлтые и нежно-розовые в следующем ряду, а в центре насыщенно красные и тёмно-бордовые, с капельками утренней росы. Великолепный букет! Сколько же их здесь? Неужели 55? Кто же этот заботливый и внимательный поклонник? Да нет у неё никаких поклонников! Небось, из школы. Или бывшие ученики додумались сделать ей подарок. Скорее найти записку!  Мальчик сказал, что здесь есть записка… Где она? Полина пробежала глазами корзину и в центре увидела открытку.  «Вот она!» Хотела аккуратно взять записку, но рука непроизвольно дёрнулась и композиция чуть не рассыпалась. «Ой! Что я делаю! Чуть не развалила такую прелесть. Разве можно это разрушать?! Спокойнее, не торопись. Ты знаешь, что это не мужчина, так не всё ли равно кто? Ведь приятно начинать утро с букета роз? Приятно. Вот и прекрасно. Осторожно возьми открытку, разверни и прочитай. Только сначала поставь корзину на стол!» - так убеждала себя Полина Васильевна, опуская корзину на стол. Затем, уже  осторожно,  она вынула и развернула  открытку.  «С  Днём Рождения, дорогая! Пусть будет этот мир прекрасен, пусть будет счастлив каждый день! И даже вдали от тебя, я чувствую запах твоих волос, а улыбка твоя помогает мне все эти годы. Ты прекрасна, как эти розы! Даже шипы – твои! Целую, Е.П.Г.»




     Розы… Именно  с роз всё и началось… Тридцать лет назад (неужели уже тридцать?!) в филиал  НИИ пришла юная переводчица – Полина Савичева. После института она отработала в деревне положенные  три года и вернулась в родной город. Хотелось учиться дальше, закончить аспирантуру и  заниматься  филологией. Неплохо бы устроиться на работу, потому что, пожив самостоятельно, ощущая себя взрослой и свободной, вновь превращаться  в ребёнка, полностью зависимого от родителей,  совсем не улыбалось… Благо, в университете есть заочная аспирантура… Полина так и порешила: пойдёт работать куда-нибудь  и будет готовиться к кандидатскому минимуму. Трудности её не пугали – порой она их создавала себе сама, в принципе, она была трудоголиком. Учиться любила и умела.
Устроиться  удалось  довольно удачно: в филиал НИИ гидротехники и мелиорации.  Её не беспокоило ни то, что нужно на работу ездить автобусом, ни то, что профиль работы был незнаком – её брали переводчиком. Устраивал свободный график  и то, что в отделе перевода был свой человек – её  бывшая учительница  английского языка Людмила Петровна  Бобышева.  Она-то и предложила ей этот вариант, убедив, что языковая практика только поможет и это неважно, что переводить придётся техническую литературу, главное – практика перевода…

     Полина вышла на работу в середине августа. Блестяще сдала экзамены в аспирантуру, утвердили тему её работы, время консультаций. Она попала в группу своего студенческого руководителя Дряхлушина Александра Михайловича. Это тоже вселяло некоторую уверенность: работы будет много и работа будет интересной. Александр Михайлович вспомнил её студенческие выступления, предложил некоторые темы доработать и оформить в статьи и опубликовать в институтском сборнике. Это было здорово: сразу появятся  публикации! А свои студенческие работы в кружке Полина хорошо помнила, да и  черновики она не имела привычки выбрасывать. Сохранились карточки с языковым материалом, а подвести базу, сделать необходимые выводы она сумеет.
       В общем,  всё складывалось неплохо. И в НИИ - тоже. Людмила Петровна была всего лет на десять-двенадцать старше Полины, выглядела моложаво, была энергичной и активной женщиной и теперь вполне могла стать подругой Полины.

       Первый день работы Полина запомнила на всю жизнь.  Она очень волновалась: незнакомый коллектив немного пугал её. Все такие взрослые, опытные специалисты – и она, почти девочка, да ещё и идёт работать совсем в незнакомую отрасль…
Она вбежала в кабинет за несколько минут до начала рабочего дня. Виктор Сергеевич – директор института – уже сидел за столом и что-то писал. Едва за ней закрылась дверь,  Виктор Сергеевич встал, оглядел собравшихся сотрудников и заглянул в свой блокнот.
- Ну вот, все собрались. Друзья, я собрал вас  на пятиминутку, – бодро начал Виктор Сергеевич, - чтобы поздороваться с отпускниками и представить новых сотрудников, - улыбаясь,  продолжил директор. – К нам в коллектив пришли  молодые  кадры. Прошу любить и жаловать: Свистулина  Юлия Николаевна – химик-лаборант и Савичева Полина  Васильевна – филолог-переводчик. Девушки молодые, с нашей отраслью не знакомые, поэтому просьба принять это во внимание и всячески помочь  девушкам влиться в наш замечательный коллектив. Ну, что ж, это всё. Свои задачи вы знаете. По местам? – как-то вопросительно произнёс он.
- Как же так? По местам, – раздался голос. – А поздравить новеньких надо? Надо. Отметить вливание свежих сил в наше  забродившее от обыденности общество нужно? Нужно. Ну, что вы, Виктор Сергеевич, так буднично! Приглашаем всех в столовую на кофе и торт! Просим! – торжественно закончил Гуров и широким жестом пригласил всех к выходу.

       Виктор Сергеевич или не ожидал такого оборота или прекрасно разыграл изумление:
- Ну, Гуров! Ну, молодец! Пошли, товарищи, посмотрим, какой кофе нам приготовил профком! – и первым вышел из кабинета.
Гуров скромно опустил глаза: «А что Гуров? Это девочки позаботились, я – лишь глашатай, » - проворчал он, но было заметно, что изумление директора  и  коллег ему приятно, он озорно сверкнул взглядом на Людмилу Петровну, подмигнул ей: «А ты переживала! Видишь, как всё замечательно обернулось. Пошли!» - и они вместе вышли из кабинета почти последними.

      В столовой столы, накрытые белыми бумажными скатерками, призывно красовались  небольшими тортиками и кофейными приборами. Это было скромно, но всё равно красиво и приятно. В центре стол, на котором, кроме приборов, стояли вазы с цветами с опытного институтского участка. Сотрудники шумно усаживались, обсуждая изобретательность своего профсоюзного комитета и достоинства лично Гурова, ибо понимали, что инициатива исходила именно от него. Слышались реплики:
- А нас так не встречали…
- Да когда это было?! Ты уже сто лет здесь работаешь…
- Да и Гурова тогда ещё не было… Ты  когда пришла-то в институт?
- Давно, - глубокий вздох сожаления.
- Ладно вам! Радуйтесь, что молодёжь ещё идёт к нам, и что её так вот встречают… Мы-то своё уже отработали…
- Не прибедняйтесь, Серафима Львовна! Вы-то ещё хоть куда, не каждый молодой с Вами посоревнуется….
- Не заискивай, Валя! Сама знаю, чего стою, - отпарировала Серафима Петровна.
 Смешки:
-Получила? Поделом… Садитесь вот здесь…
- Нет уж, садись сама. А я присяду…
Снова хихиканье и ворчание… Сотрудники усаживались шумно. Наконец угомонились и сразу около столиков замелькали фартучки буфетчицы тёти Маши и секретарши Наташи. Они ловко сновали между столиками и разливали  кофе, запах которого ощущался уже в коридоре. К изумлению сотрудников кофе был настоящий. Рабочий день начался, а уходить из столовой никто не хотел и  некоторое время в столовой витал запах кофе, чмоканье и звон ложечек о блюдца. Первым встал Виктор Сергеевич:
- Ну, молодцы! Спасибо за урок. Это можно превратить в традицию?! – повернулся к профоргу.- А теперь пора и за работу. Наташа, - обратился он к секретарше, - ты не засиживайся долго-то, - и вышел из помещения.
Засиживаться долго было невозможно – каждый помнил о своих делах, - и понемногу столы редели. За директором потянулись к выходу и другие сотрудники.
Молодая лаборантка, очаровательно улыбаясь, щебетала с Николаем Николаевичем, замдиректора по научной работе. Тот улыбался и предлагал Юлии то конфету, то ещё кусочек торта. «Разговор этот надолго», - подумала Полина и поднялась из-за стола, направляясь к выходу. Перед ней возник Гуров:
- Что? Уже уходите? Так быстро?- заулыбался он, не сводя с неё  пылающего синего взгляда.
- Да, пора уже. Спасибо за торт, кофе. Всё очень вкусно и неожиданно, - поблагодарила она, делая шаг в сторону.
- А это ещё не всё! – улыбнулся Гуров и протянул ей розу, нежного алого цвета, распустившуюся и пахучую. – Это вам!
- Мне? – изумилась Полина и утонула в дымке его глаз, смутившись, отвела  свои. – Спасибо!- взяла розу и почти выбежала из зала.
Она спиной чувствовала взгляд Гурова. А тот, действительно, смотрел ей  вслед и улыбался. Чему? Он и сам не знал.

      Едва появившись на работе, Полина сразу окунулась в суматоху институтской  жизни. Коллектив жил подготовкой к юбилейному вечеру: в конце месяца сразу двое сотрудников  отмечали двадцатипятилетнюю дату работы в институте. Людмила Петровна  была как раз организатором  этого мероприятия и попыталась привлечь к работе по подготовке  торжественного  вечера и Полину. Полине же казалось не весьма корректным врываться в незнакомый коллектив так сразу – на вечеринку. Однако Людмила Петровна умела убеждать:
- Полина, ты теперь член нашего коллектива. И  не  гоже откалываться от масс, - выговаривала она бывшей ученице. – Это прекрасная возможность  увидеть сразу весь коллектив и познакомиться сразу со всеми. Ты же понимаешь, что тебе здесь работать, нужно уметь сходиться с разными людьми. А потом, знакомство в неформальной обстановке – самое лучшее знакомство. Обязательно приходи, и мне поможешь. А то я здесь одна - культмассовик… Да  не волнуйся ты так, у нас хороший, молодой и задорный коллектив. Некоторых ты уже видела на планёрке.  Тебе понравится, вот увидишь!

      И Полина пришла на праздник. Компания «заседала» в столовой. Столы сдвинули буквой «П» и,  когда Полина вошла, места уже были заняты. Девушка растерянно оглянулась: «Что же делать? – Она никого, кроме Людмилы Петровны толком-то и не знает. – Где же сесть? А может быть, сбежать, пока не заметили?» И в этот момент она услышала голос:
-Полина!
- Полина Васильевна! Идите к нам!
      Полина повернулась на голос. Справа от неё за столами сидели какие-то люди, кто её позвал? И среди незнакомых мужчин и женщин она увидела почти родное лицо Людмилы Петровны, которая махала ей рукой. Полина прошла к Людмиле Петровне и села на свободный стул рядом с каким-то молодым человеком. Вокруг незнакомые лица, молодые, постарше… Так много… неужели все здесь работают?  А где же юбиляры?

     Это был вечер знакомства с новым коллективом. Полина стеснялась, смущалась и неохотно входила в новое общество, словно чувствовала будущую  боль и страдание,  которые  совсем скоро войдут в её жизнь…
 После вечера они с Людмилой Петровной мыли посуду, пока Светлана Михайловна -  ещё одна сотрудница НИИ – не пригласила их в кабинет «на чай». Полина не хотела идти – опять эта ложная скромность, - но появились два молодых человека («на подмогу!»), которые крепко взяли её за талию и ввели в кабинет. Здесь, как потом поняла Полина, собрались «сливки» НИИ. Всего несколько человек. Кажется, человек восемь. Мужчины и женщины. На столе шампанское и конфеты… Общение было свободное, лёгкое. Невинные анекдоты, шутки. Никакой политики… Потом стали провожаться. И вся эта толпа пошли провожать их с Юлией. Гуров шёл рядом со Светланой Михайловной и Милославой Павловной, ещё одной молодой сотрудницей, и всю дорогу развлекал их забавными историями и анекдотами.

      А глубокой осенью Евгений Петрович пригласил коллектив на крестины. У него родился сын. Полина уже знала, что Гуров женат, что у него есть четырёхлетняя дочь, а теперь вот ещё и сын. Собственно, ей-то какое дело до его сына, семьи?  Она не собиралась ни в кого влюбляться, тем более в женатого.  Ещё теплилась где-то старая  привязанность первой любви, поэтому думать о новых отношениях она не планировала. Просто этот мужчина как-то сразу выделился из общей группы своей манерой общения, очень непринуждённой и насмешливо-ироничной. Не поймёшь, когда он говорит серьёзно, когда насмехается. И ещё  Полина запомнила его по первой встрече после планёрки и, особенно, после  юбилейного вечера, когда он, крепко  обхватив её за талию, ввёл в кабинет, а потом,  отпуская перед дверью, сказал, глядя ей в глаза:
- У нас не принято молодым игнорировать общество, - и улыбнулся, сверкнув ярко-синими озорным огнём. Вот его глаза Полина тогда и отметила. Было во взгляде что-то пронизывающее, надёжное… Она тогда подумала: «Вот в такого я могла бы влюбиться…» И влюбилась потом…

       Тогда, в гостях у Гурова,  она впервые почувствовала его внимание к себе. Он пришёл к ней в закуток, где она, обложившись  справочниками, переводила статью из английского аграрного журнала. Полина знала о мероприятии, но сомневалась, стоило ли ей идти.
       Гуров вошёл стремительным шагом, подошёл к столу и, ничего не говоря, молча, стал собирать на столе книги.
- Евгений Петрович, я ещё не закончила! – пыталась она остановить его деятельность.
- Всё, хватит! – решительно резюмировал  Евгений Петрович. -  Вас одну ждут все. У супруги уже всё готово. Пойдёмте! – и, взяв её за руки, вытащил из-за стола.
- Пошли одеваться! – и повёл её в гардеробную.
- Да я сама пойду! Отпустите! – запротестовала Полина.
- Сама она пойдёт! Знаю я вас! Только дай волю – сбежите сразу, - ворчал он, следуя за нею…


     Гуров жил в небольшой трёхкомнатной квартирке недалеко от института. В комнате сразу стало шумно и тесно от круговерти шуб, курток, пальто. Разделись и прошли  сразу за стол. Полина опять отметила спаянность коллектива, умение создавать праздники. Шутливые поздравления, аукционы «на ползунки и ходунки», танцы, шутки сыпались отовсюду.

     Гуров окликнул Полину. Она подошла к нему. Он сидел рядом со статной чернобровой женщиной в строгом сером костюме и голубой блузке, так удачно гармонировавшей с её тёмной кожей.
- Мама, это Полина. Правда, хороша? Подойдёт нам? – женщина кивнула и ласково дёрнула его за волосы:
- Балагуром был, балагуром и остался. Отец двоих детей! Эх, ты! – укоризненно сказала она и повернулась к Полине:
- А вы, девушка, не обижайтесь на него. Шутник он у нас.
 А Гуров заулыбался во весь рот, блеснув ровными,  крепкими зубами и  опалив  Полину  синим огнём. Полина смутилась и быстро отошла к женщинам.  А с Гурова, как с гуся вода. Он уже стоял у радиолы и перебирал пластинки, ища  нужную:
- Гости! Гости! – взывал он, - пора танцевать, -  и направился к Полине.
- Вы разрешите? – улыбнулся  и, не дожидаясь ответа, положил ей на талию свою руку. Отказать Полина не решилась и, молча, положила руки ему на плечи. Они медленно  двигались под музыку. Молчание затягивалось, но о чём с ним говорить Полина не представляла. Он заговорил первым.
- Как вам у нас живётся и работается? Привыкаете? – рука немного сжала талию.
- Привыкаю, - односложно ответила Полина. Опять молчание, которое показалось ей очень тягостным, и она не выдержала, продолжила, -  у вас очень хороший коллектив, – помолчала,  - у нас в деревне тоже был коллектив очень  дружный…
Гуров улыбнулся:
- Вы ещё не знаете наш хороший коллектив. Но если задержитесь, то узнаете много интересного.

     Полина промолчала. Музыка закончилась, и она поспешила отойти от него к женщинам и вместе с Валентиной Антоновной вышла из комнаты и направилась в детскую. Эта комната была совсем маленькой. Здесь уместилась лишь кровать, платяной шкаф и детская кроватка, у которой стояла невысокая миловидная женщина и держала на руках ребёнка. Она была в лёгком халатике – и это обескуражило Полину: хозяйка, виновница торжества  – и в халате! Они подошли к женщине и Валентина Антоновна заулыбалась:
- Вот ведь какое чудо! Раечка, покажи наследника! – Женщина откинула конвертик, и они увидели крохотное, почти игрушечное сморщенное личико, такие же игрушечные, кукольные кулачки малютка прижал к подбородку и пыхтел, словно сказать собирался что-то.
- Ой, какая лапочка! – пропел рядом голос Серафимы Львовны, старейшей сотрудницы института, без которой не проходила ни одна тусовка.
- Ну,  хватит глазеть! Рая, убери ребёнка. Он ещё маленький, чтобы подвергать его таким смотринам, - раздался негромкий  и спокойный голос Геннадия Георгиевича, начальника отдела …
В дверях вырос Гуров.
- Хватит смотреть на моего наследника! Вдруг сглазите! Танцевать, друзья, танцевать, пойдёмте…- подталкивал он  гостей. - Рожай девочку – а жених-то  богатырь будет, - возьму в снохи, - услышала Полина горячий шепот рядом. – Породнимся!
Повернула голову и окунулась в озёра глаз хозяина. Он улыбался. Взгляд был серьёзный и глубокий…
- Да ну вас! – отмахнулась она и вышла.




     Постепенно Полина  привыкала к новой работе. Ей нравилось  копаться в справочниках, подбирая более точные значения незнакомых слов. Она и не подозревала, что работа будет занимать такое серьёзное  место в её новой жизни. Два раза в неделю она  ездила в университет на  встречи со своим руководителем. Александр Михайловича она хорошо помнила по временам студенчества. Он преподавал у них древнерусский язык и вёл семинары по  исторической грамматике. Интересный дядечка… Полина помнила его первые лекции, которые они тогда воспринимали, как исторические сказки. Александр Михайлович не случайно носил фамилию Дряхлушин. Читал лекции о древности, родился ещё до революции и образование получил в той  дореволюционной России, когда ещё существовали мужские гимназии… Студенты и воспринимали его как историческую древность, хотя выглядел он очень моложаво. Всегда опрятно, с  иголочки, одет в тёмный костюм, неизменно в белую или бежевую рубашку – за годы учёбы Полина ни разу не видела его в джемпере или без пиджака, в одной рубашке – всегда в костюме. Негустые седые волосы аккуратно уложены. Круглое моложавое лицо матового цвета с  розоватыми щеками почти без морщин. Он никогда не повышал голоса ни на лекциях, ни на семинарах. Выслушивал ответы студентов  молча, пересекая небольшую аудиторию неторопливыми шагами. Он и лекции читал не за кафедрой, а вышагивая вдоль рядов притихших студентов. Его отстранённый  интеллигентный вид, может быть, и не вызывал особой любви у студентов, но уважали его все. Очень чувствовалась в нём иная культура, дореволюционное воспитание, чрезмерно спокойная и достойная речь. Это был человек другого мира, прошлого, мало знакомого, но притягательно интересного и недоступного, постепенно уходящего …

     Оказалось, что и как руководитель кружка, в котором в студенчестве занималась Полина, и как  научный  руководитель, Александр Михайлович не изменял своим правилам уважительно-доверительного отношения к собеседнику.  Его замечания носили характер ненавязчивых  рекомендаций и  всегда позволяли  думать о полной самостоятельности наблюдений  и  выводов.
     Полина занималась творчеством своего любимого Сергея Есенина.  Казалось, о нём уже всё сказано и ничего нового открыть  невозможно. Но Александр Михайлович порекомендовал Полине обратить внимание на языковые особенности поэтики поэта и проанализировать их сквозь призму народного творчества, древней литературы, например, «Слова о полку Игореве». Полина не ожидала, что это увлечёт её, и она вернётся к этой теме в своей диссертации…


 


      Ноябрь 1979 года был замечательный. В меру сухой и разноцветный. Листья ещё не опали окончательно и  замирали в воздухе, исполняя свой удивительно  трогательный последний танец…
     Было тепло даже вечером. В одну из последних суббот ноября в коллективе вновь  праздник: у  инженера-механизатора Анатолия Юрьевича Бережного родился  сын,  и  это стало прекрасным  поводом, чтобы собраться   немного «погудеть» и  расслабиться.  Суббота  была рабочая, и после смены  расходиться не хотелось: чтобы не возвращаться  потом, уж сразу «отыграть»… Сотрудники «шныряли» по кабинетам, весело переговаривались  и пересмеивались. Подтрунивали над  модницами, решившими «принарядиться к мероприятию». Наконец, часам к шести все  освободились и собрались  у выхода, и такой вот шумной толпой отправились  к Анатолию Юрьевичу – «на зубок».

      Жил он от института далековато – в железнодорожном районе в доме престарелых родителей большой и дружной семьёй. Вечер  получился шумным, но необыкновенно музыкальным. К певческим голосам институтских  дам присоединился  задушевный баритон племянника Анатолия Юрьевича, недавно вернувшегося со срочной службы. Тёплый  баритон под аккомпанемент аккордеона  ласкал слух  подвыпившей компании. Притихли шутки и смех. Музыка  обволакивала  слушателей, уносила в «дали дальние», в мир  романтики и любви…

      Полина сидела напротив Евгения Петровича, изредка ловила его внимательный взгляд. Он же не отпускал её из поля зрения ни на минуту: следил за её тарелкой и рюмкой – чтобы не были пустыми, - шутил, успевая при этом отвечать соседке на замечания и отпускать  реплики  в сторону хозяина дома. Он в этот раз не танцевал: сам не приглашал и отшучивался, когда приглашали его. Чаще сидел, разговаривая со старшей хозяйкой дома, дамой почтенного возраста, или стоял у стены и наблюдал за танцующей молодёжью. Компанию вела, как всегда, Людмила Петровна.

       Молодёжь  отрывалась азартно и самозабвенно. Одна быстрая мелодия сменяла  другую,  и танцевальные  движения  «твиста»  стремительно  заменялись  выпадами «шейка», затем столь же стремительно переходящего в  «чарльстон». Полина веселилась вместе со всеми и выплясывала  с  таким  азартом, что когда Людмила Петровна  положила ей  на плечо  руку со словами: «Мы уходим. Ты с нами? - она  не сразу поняла  смысла слов,  продолжая танцевать, ответила: «Сейчас! Танец закончится!» - Людмила Петровна  несколько  громче и настойчивее  повторила: « Мы уходим. Хочешь, оставайся. Приедешь  потом с родственниками  Толи». Наконец смысл слов дошёл до слуха Полины. Она прервала танец  и буквально  побежала за Людмилой Петровной:
- Нет, я с вами!- и стала торопливо  отыскивать свой плащ. И опять рядом оказался Гуров. Он снял с вешалки её плащ, галантно предложил ей одеться, успел забежать вперёд  и распахнуть  перед ней дверь.   Полина улыбнулась и вышла в распахнутую дверь вслед за Людмилой Петровной. Сердце тревожно забилось: это внимание было приятным, но и немного  настораживало. Стало не по себе. А когда Гуров подхватил их под руки, Полина сжалась в тревожном ожидании – что же ещё?

      Шумной толпой они двинулись  к автобусной остановке. Слышались шутки, песни, смех.  Шли парами, тройками, взявшись за руки, обнявшись  или  под  руку. То есть то, что Евгений Петрович вёл под руку двух  девушек, ни у кого не вызывало  никаких намёков, более того, они шутливо подтрунивали над коллегой:
- Ну, Гуров, ну, кавалер! Ты и в 50 лет от красивой фигуры не отлепишься! Надо же, сразу двух подцепил!
- Да каких двух! – подхватывал другой голос. – Профорга, да молодушку! Не подкопаться – рядом с начальством  идёт! -  и дружный хохот.
 Гуров улыбался и, не удостаивая  их своим вниманием, ворковал девушкам в ушко, то одной, то другой:
- Вам понравилось? – шептал он Полине. – Не игнорируйте нас, с нами всегда интересно и весело. – И поворачивался к Людмиле Петровне:
- Не отпускай молодёжь, приучай к нашему образу жизни. Готовь смену.
И опять наклонялся  к  Полине с очередным комплиментом.

      Полине было тревожно и неуютно.  Она замкнулась, ушла в  себя,  и шла молча.
     Людмила Петровна вдруг упорхнула  к своему постоянному поклоннику (как потом узнала Полина), вынырнув  из-под  руки  Гурова. Полина хотела последовать за ней, но Гуров крепко сжал её локоть и с  другой стороны  подхватил оказавшуюся рядом Милославу Павловну, пришедшую в коллектив годом раньше Полины. Та шутливо прижалась  к  Гурову:
- Ну,  наконец-то обратил внимания! Всё  Людмила, да Людмила! Соскучилась по твоим анекдотам. Расскажи что-нибудь! – громогласно выдохнула  Милослава.  Это была молодая, красивая женщина с  точёной фигурой и копной каштановых волос. Держалась она  всегда уверенно, говорила, словно  гвозди  вбивала, категорично и безапелляционно  -  это когда вопросы касались работы  - и  звонко смеялась, откликалась на все коллективные задумки в нерабочее  время. Гуров шутливо прижал её  к себе, не отпуская Полину, она захихикала.
- Анекдот тебе? Ну, слушай! – начал он, потом вдруг замолчал, оглянулся на Полину, и лукаво закончил: - С картинками?
- Ну зачем  же с картинками?! Картинок хватает в жизни! – возразила Милослава. – Ну, Жень, у тебя ведь куча всяких других, - протянула она капризно. – Порадуй девушек!
- Ладно. Слушайте. Поздний вечер. Женщина возвращается домой после второй смены через парк. Темнота. Вдруг голос: «Стоять!» Она остановилась. Снова голос из темноты: «Лежать!» Она легла. Новый приказ: «Ползи!» Она поползла. Ползёт и снова слышит голос: «Женщина! Вам плохо? Я тут с собакой занимаюсь, вдруг вижу: вы ползёте!»
- Бедная женщина! – посочувствовала героине Милослава. – И что это всё? Не очень… -  капризно протянула Милослава. – А поострее что-нибудь есть?
- Поострее? Пожалуйста,  тебе  поострее. – Гуров настороженно оглянулся  и  понизил  голос: « Летят Никсон  и  Хрущёв на самолёте. Смотрят в иллюминатор и видят рядами бараки стоят. Никсон спрашивает: « Это что же, у вас в этих бараках живут люди?» Хрущёв  припал к иллюминатору и говорит; «Ну, что вы, это свинофермы». « Да?! Ну где нам до вас – у нас свиньи телевизоры не смотрят!»
 Милослава рассмеялась:
- Действительно, где уж им до нас! Здорово!
 Полина чувствовала себя неловко, шагая рядом с Гуровым. Она по-прежнему молчала, а он рассказывал анекдот за анекдотом. Милослава  заразительно  смеялась, приговаривая: «Ну, ты даёшь!»
Впереди загудели: «Быстрее, быстрее! Автобус!»  Милослава рванулась вперёд,  Полина – тоже. Только Гуров удержал её за руку:
- Куда торопишься? Успеем!
Полина повернула голову:
- Отпустите! – но он только крепче сжал её руку. – Пошлите быстрее! – попросила она Гурова, но он был бесстрастен.
Шёл размеренным спокойным шагом и крепко держал её под руку.
- Зачем торопиться?! Вот они, совсем недалеко.  Ты разве их не видишь? Вот же они, рядом! И автобус ещё не подошёл. Успеем, - ворковал он. -  Лучше скажи мне, ты что, замуж собралась?
 Полина опешила от такого, на её взгляд,  нетактичного вопроса.
- Кто  это вам сказал?
- Неважно. Сказали, - проворчал он. – Так это правда? -  придержал он её  за руку.
- Какая вам разница?! Лучше пошли быстрее, - опять поторопила Гурова Полина.
 Но Гуров сильно сжал её локоть, придержал шаг, и  произнёс уже требовательно и серьёзно:
- Нет, ты ответь мне! Это правда? – Помолчал, потом заговорил тихо и серьёзно:
- Ты  мне  каждую ночь снишься… Я целуюсь с тобой, - голос звучал как-то странно, сдавленно, откуда-то изнутри…
Полина  язвительно  огрызнулась:
- Ну, и что? Так это же во сне! – Пауза. - Может быть, и вы мне снитесь! Я же молчу! – воскликнула она, освобождая локоть.
- Ну и зря! А я не хочу молчать! – Он снова взял её за руку. – Ты мне  нравишься. Очень нравишься. Давно уже. С первой встречи…
Полина не  ожидала  такого поворота разговора, - надеясь, что это очередная его шутка, - и опешила, не находя ответных слов. Он остановился, повернул  её  к  себе  и  полуобнял:
- Не веришь?
Полина испуганно запротестовала.
- Ну, что вы! Зачем? Здесь, на улице… Вон автобус остановился… Побежали!
- Не веришь? – снова повторил Гуров, взял её за руку и подтолкнул к забору  ближайшего  дома.
- Хочешь, докажу?! -  Полина не понимает, о чем шепчет ей Гуров, её глаза застыли на автобусе, подошедшем к остановке. Она вертит головой, повторяя: « Евгений Петрович, автобус, мы опоздаем, пойдёмте! Евгений Петрович, автобус…» На остановке с гоготом и смехом коллеги протиснулись  внутрь, двери захлопнулись, и  автобус тронулся.

      «Почему они не позвали меня? Неужели не заметили, что нас нет! А вдруг заметили, - со страхом подумала  Полина. – Что они теперь подумают обо мне? Стыдно! Господи, ну, почему я не ушла от него раньше! С Милославой  или с Людмилой Петровной? – размышляла Полина,  бессмысленно  шагая за Гуровым.  «Куда он меня ведёт?» - мелькнула мысль. Додумать она не успела: Гуров остановился у забора какого-то дома.  Обнял Полину. Полина запротестовала, пытаясь высвободиться  из  его объятий. Только он крепко держал её в кольце своих рук, ища  губы.  Полина  сопротивлялась, крутила  головой, пыталась  его  оттолкнуть.  «Не  надо! Ну, что вы делаете, Евгений Петрович! Ну, зачем? Пожалуйста, не надо!» - бормотала она, отбиваясь от него. Он не слушал её лепета. В него словно бес вселился. Сжимает её в объятиях, целует её волосы, шею, ищет губы:
 - Ну, что ты!? Полина, ты мне очень нравишься. Ну, не вертись,  ну, дай я поцелую тебя! – берёт её лицо в свои ладони и целует.

      У Полины подкосились ноги, она  ещё продолжает сопротивляться, шепча: «Не надо! Ну, пожалуйста, не надо, слышишь…»  Какой там «не надо!». Разве  возможно  остановить возбуждённого  влюблённого мужчину, когда  он на  пути к очередной победе?! Он ничего не слышит, он,  словно голодный, целует, целует её, гладит её волосы и снова целует. Полина  затихла, покорилась. Глубоко запрятанные чувства  протеста, казалось, ушли  ещё глубже  и замерли. Она молча смотрит на мужчину, о  котором думает каждый  день, в глазах которого утопает при каждом  возможном  случае… Вот он, здесь, рядом, целует её, а она застыла и ничего не чувствует. Ни единой  мысли, пустота внутри. И поцелуи какие-то остервенелые, страстные, порывистые, а  её  не трогают. Она омертвела… от  неожиданности, от  осознания невозможности  развития  этих  отношений.

      Почему  она не оттолкнёт его и не уйдёт? Она не  знает. Нет сил сделать хотя  бы шаг…  А  он целует её волосы, щёки и,  время от времени отрываясь, шепчет: « Милая…ты хочешь, чтобы  я  ушёл? Мне  уйти?»  Полина  молчит, только  иногда гладит его по щеке. Это  что-то необъяснимое. Что же делать? Это совсем  другой  Гуров.  Такого Гурова Полина  не знала, не знала  она и как вести  себя  с  таким Гуровым, как ответить  ему  на  эти  поцелуи, на  эти  слова, произносимые им  между поцелуями: «Полина! Полюшка! Золотко моё! Я  люблю  тебя!... Где ты была  раньше?» Полина  механически,  не  задумываясь, отпарировала: «Здесь…»
 - Ну, что ты  боишься?!  Это  мне надо  бояться!  Расслабься…  Любимая  моя  девочка… Почему  я  не  встретил  тебя  раньше?!
У Полины пролетела  мысль: «Действительно, почему?» И снова мучивший его вопрос:
- Ты, правда, выходишь замуж?
Полина  прошептала:
- Нет, не хочу… – и отвернулась.

      Гуров  с  силой  прижал  её к  себе  и  затих  на какое-то  время,  положив  голову  ей  на  плечо. Затихла  и  Полина. Так  они  простояли  несколько   минут,  молча, успокаиваясь. Страсть прошла и они, теперь уже пешком – автобусы  не  ходили – отправились  тихонько  вдоль  домов  домой.
В центре посёлка  остановились. Здесь  их пути расходились: его дом – налево, ей идти прямо дальше.  Гуров  обнял Полину и прошептал: «Я не могу  тебя проводить. Уже поздно – дома  ждут».
 Полина уже  успела  успокоиться, отстранилась, и буднично  совсем  так сказала:
- Не  надо  меня провожать. Я дойду. До свидания, - повернулась и пошла.
 Гуров смотрел ей  вслед несколько  минут, почесал  затылок, вздохнул и повернул к своему дому…
Вот  так  у них появилась  тайна.

     Все выходные Полина сходила с ума, прокручивая  мысленно  тот  вечер,  его  объяснение.  Она  не  знала,  как  относиться  к  тому, что произошло,  как  реагировать  на новые  выходки  Гурова. А она уверена, что  он  обязательно  выкинет  ещё  какой-нибудь  номер, знать бы только  какой…

     Но до этого вечера можно было  воспринимать всё сторонне, как шутку. Видимо, так все и относились  к поступкам  Гурова. Он был хорошим семьянином, но  женщин любил и, вероятно, флиртовал  часто. К этому  все в  коллективе привыкли и  всерьёз  не воспринимали.

     «Он, наверное, и с другими так шутил…» - размышляла Полина. И эти мысли  приводили её в  ужас.    Ей  было страшно идти на работу. Она не представляла, как ей себя вести при встрече.  Сделать вид, что ничего не произошло? Вряд  ли получится.  Она наверняка покраснеет, увидев  Гурова. А как иначе? Если для него это очередная шутка, а она вдруг как-нибудь проявит своё отношение?
    Но ничего страшного не произошло. На летучке его не было, не встретились  они  и на  следующий  день: Евгений Петрович уехал в командировку в  совхоз…

    Полина  вновь и вновь  прокручивала  все  события  субботы, вспоминая  новые подробности объяснения.  Было стыдно. Стыдно  за его  слова, за  её  невозможность  уйти. Она  плакала. А он целовал её  слёзы…  Мужчина. Муж. Отец. Который никогда не  оставит  детей.  И  которого  она  никогда  не  попросит  это  сделать. Но  и  отказаться  от  него  сейчас,  когда  всё  так  обернулось,  она  не  сможет.  Сил  не  хватит…  Осознание  этой  безысходности,  этого  тупика  вводило  Полину  в  ужас.  Она  смутно  представляла  своё  будущее. И  с  ним. И  без  него...