Под нашими ногами Глава 9

Поднявшись к входной двери дома семьи Роберта, я позвонила в звонок, но едва моя ладонь коснулась дверной ручки, стало ясно, что я могу войти и без чьей-либо помощи. Я оказалась в знакомой прихожей, выглядевшей абсолютно так же, как и в прошлый мой приход; в тот же момент Роберт вышел ко мне в обычной черной футболке и спортивных штанах.
– Я бы на твоем месте закрывала входную дверь, – сказала я, увидев его. – Никогда не знаешь, кто захочет заглянуть к тебе, верно?
– Я сам позвал тебя, – усмехнулся он. – Мне лень выходить сюда каждый раз, когда кто-то приходит. Поэтому я оставляю дверь открытой – очень удобно, знаешь ли.
– И гостеприимно, – добавила я, однако Роберт, казалось, пропустил это мимо ушей.
Первое, что встретило меня в его комнате – это диски, лежавшие прямо под ногами, так что мне пришлось долго извиняться перед Робертом за треснутую копию альбома «Pink Floyd».
– Прекрати извиняться, – нервно сказал он, держа в руках плоскую коробочку из-под диска, треснувшую прямо посредине. – Думаю, я смогу купить новый. Когда-нибудь…
Я не знала, что еще сказать, поэтому просто аккуратно села на его кровать, предварительно проверив ее поверхность на наличие любых предметов, способных треснуть под тяжестью моего веса.
– В любом случае, – Роберт отошел к столу. – Как поживаешь?
Я пожала плечами.
– Нормально. Эта неделя была довольно скверной, но сейчас я в порядке.
Роберт стоял ко мне спиной, возясь с чем-то на столе.
– А ты? – Решила спросить я, надеясь, что он повернется.
– Да, скверно – правильное слово, – ответил Роберт через пару секунд, продолжая стоять в той же позе.
Я смотрела на его спину, думая о том, было ли это ответом, либо просто мыслью, сказанной вслух.
– У меня есть для тебя кое-что. – Его голос звучал немного отстраненно, словно он продолжал мыслить вслух.
– Кажется, я уже слышала это где-то, – сказала я с улыбкой, намекая на наш телефонный разговор. Мне хотелось хоть как-то привлечь его внимание, однако Роберт продолжал стоять ко мне спиной у стола, перебирая что-то руками.
Несколько секунд мы молчали, пока он не сказал мне, не оборачиваясь:
– Иди сюда.
Встав с кровати, я подошла к столу, чувствуя не столько волнение, сколько интригу. Едва я оказалась вплотную к Роберту, он повернул ко мне голову, и, неуверенно улыбнувшись, чуть подвинулся, дав мне возможность увидеть то, что отняло у меня дыхание и, казалось, даже сердцебиение.
Весь стол был обложен простыми листами бумаги, на каждом из которых изображалось мое лицо в самых красивых его вариациях. Черты лица девушки на рисунках казались такими точными, но в то же время нежными, приятными.
Большинство рисунков были черно-белыми, однако отсутствие ярких цветов нисколько не забирало у них жизнь – моя улучшенная копия выглядела так, словно всего секунду назад она смотрела в другую сторону, но вдруг решила одарить меня своим взглядом всего на мгновение, замерев при этом навсегда.
Мои ладони вспотели, а я не могла поверить, что видела большинство этих рисунков уже во второй раз. Мне казалось, что с того дня, когда я впервые увидела их, они стали лишь прекраснее, если это вообще было возможно. Не знаю, как долго я смотрела на них, но внутри меня происходило что-то совершенно необыкновенное, невообразимое, уникальное…
– Нравится? – Спросил Роберт спустя несколько минут.
– Очень, – выдохнула я. – Ты сделал меня даже лучше, чем есть на самом деле. Ты сделал все…– я пыталась подобрать нужное слово, но ничего не приходило в голову. – Идеально.
– Нет, в реальности лучше.
Я посмотрела на него, и Роберт улыбнулся. Я все продолжала смотреть на него, думая, что он скажет что-то, но Роберт молчал. И тогда я впервые обратила внимание на его губы. Не слишком маленькие, но и не слишком большие; не слишком тонкие, но и не слишком полные. Идеальные, как рисунки на столе. Я хотела нарисовать их, если бы умела.
Затем я посмотрела ему в глаза, и, чувствуя, как все внутри меня словно покрылось льдом, не смогла отвести свой взгляд. Его глаза были настолько прекрасными, что ни один художник на свете не смог бы нарисовать их так же идеально, какими они были на самом деле; ни один фотоаппарат не смог бы запечатлеть их такими, какими они были в тот момент, когда я смотрела в них. Они словно пронизывали меня изнутри, так что я могла чувствовать каждое прикосновение. Наверное, такого цвета не было в природе – чем ближе к зрачкам, тем светлее становился голубоватый оттенок, словно морская пена или невесомые облака среди по-весеннему ясного неба. Темно-голубая линия контура радужки словно подчеркивала небесные цвета, заставляя их выглядеть еще уникальнее.
– Что? – Спросил вдруг Роберт, как будто выражение моего лица выдало мои мысли. Возможно, так оно и было.
– Ничего, – ответила я, переведя взгляд обратно на стол. – Мне просто нравятся твои рисунки.
– Спасибо, – он улыбнулся. – Это все?
Роберт словно прочитал мои мысли.
Больше всего на свете мне хотелось сказать ему все, что я чувствовала, все, о чем я думала, – мои руки слегка похолодели, но я не обращала на это внимание. На секунду я задумалась: неужели это действительно так страшно – сказать ему обо всем? Неужели что-то изменится? Я имею в виду, расскажи я ему обо всем, на землю вряд ли упадет метеорит или астероид, а «The Beatles» вряд ли выпустят новый альбом; это казалось так просто – рассказать ему, но так ли это на самом деле?
Мои голосовые связки напряглись, ведь я была готова сказать ему, – как вдруг что-то в его лице привлекло мое внимание; сейчас, стоя у окна и видя лицо Роберта перед собой четко и ясно, как никогда, я заметила небольшое пятнышко под его левым глазом, которое, несомненно, еще недавно было синяком; теперь оно приобрело нежно-сиреневый оттенок, от которого создавалось впечатление, что это лишь тень. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы заметить, что правая его скула была чуть счесана, словно кто-то полоснул его по щеке наждачной бумагой; я не заметила этого раньше потому, что царапины находились почти у самого виска, закрытого каштановыми волосами. Я опустила взгляд на его руку, лежащую на столе и держащую листок бумаги. Это было лишь мое предположение, однако, увидев на костяшках пальцев едва заметные сбитые следы, все стало ясно.
Это не вызвало у меня ужаса, боли или шока, ведь я жила в окружении подростков всю свою жизнь и прекрасно знала, что такое нередко случается; разбитые костяшки и синяки не были самым страшным недугом, который мне приходилось видеть, однако теперь меня осенила новая догадка – может, поэтому он откладывал нашу встречу все эти дни? Может, именно это стало причиной того, что он не взял трубку в тот вечер? «Со мной все в порядке, я просто был немного занят» – писал он тогда. Но все ли было в порядке?
– Да, все. – Ответила я, и, стоило моему взгляду задержаться на его руке, как Роберт вдруг резко одернул ее, словно пытаясь спрятать.
Все вопросы внутри моей головы мгновенно испарились, стоило мне сказать себе: «это не твое дело». Конечно, это не было моим делом, и, стоя там и глядя на то, как Роберт собирает рисунки обратно, даже не смотря на меня, я понимала, что он рассказал бы, если бы считал это нужным.
«Не твое дело», сказала я себе снова, и, глядя за окно, решила, что пора уходить.
– Я лучше пойду, – обратилась я к Роберту, который в этот момент сидел в кресле, задрав одну ногу. Он все еще не смотрел на меня, выглядя так, будто был слишком озабочен тем, как выглядели его ногти сегодня.
В этот момент он ожил, и, резко посмотрев на меня, выглядел разочарованным.
– Уже?
Я ничего не ответила.
– Пожалуйста, останься ненадолго, – попросил он, и я впервые слышала в его голосе подобные нотки. Мои глаза, наверное, стали еще больше в тот момент.
– Ну, – выдавила из себя я, пялясь на него. – Без проблем.
Около минуты мы не смотрели друг на друга, продолжая молчать, пока Роберт не вздохнул, что больше было похоже на какой-то рык.
– Слушай, – выпалил он раздраженно и громко. – Я знаю, о чем ты думаешь сейчас, но со мной все в порядке, ладно? Да, в тот вечер, когда ты звонила мне, у меня были кое-какие неприятности, но я уже привык к ним. Я просто не хотел пугать тебя, ведь все в порядке. Это…– он сжал кулаки, чтобы небольшие раны на костяшках пальцев стало лучше видно. – Просто ерунда. Это пройдет.
Я смотрела на него, чувствуя себя совершенно спокойно и непринужденно; Роберт действительно не выглядел так, словно стал жертвой нападения или типа того – по крайней мере, даже если и стал, то довольно легко отделался.
– Почему ты думаешь, что это так беспокоит меня? – Спросила я удивленно. – Да, мне не приходилось раньше видеть тебя таким, но неужели ты думаешь, что всю свою жизнь я прожила среди интеллигентов, и понятия не имею, что такое драка?
Мои слова заставили его улыбнуться, однако он ничего не ответил.
Облокотившись о стену спиной, я снова обвела взглядом его комнату, старые помятые плакаты, висевшие на стенах. Мой взгляд упал на стол, и, скользнув, остановился на папке, лежавшей там же, где и всегда, – отдельно от бесформенной кучи настоящего хаоса. Я снова задумалась о его рисунках.
– Скажи, – сказала я медленно, все еще смотря на папку. – Эти рисунки…когда именно ты нарисовал первый из них?
Роберт посмотрел на меня.
– Помнишь нашу вторую встречу? – Спросил он.
Я кивнула, улыбнувшись.
– Вот тогда. Я пришел домой и сразу решил нарисовать тебя, хотя даже имени твоего не знал.
– Но почему?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Что-то в тебе есть такое, знаешь…необычное.
Я думала, что Роберт шутит, однако он сохранял серьезное выражение лица, что окончательно ввело меня в тупик. Не зная, что ответить, я просто кивнула, решив не высказывать свои сомнения по поводу «необычности» собственной внешности. 
– В любом случае, – продолжил он. – Я просто люблю это, поэтому и рисую.
– Они действительно прекрасны, – сказала я.
Улыбнувшись, Роберт пристально посмотрел на меня, и во взгляде его совершенно не было холода, который я так привыкла чувствовать на себе, стоило этим голубым глазам взглянуть на меня. Впервые я видела такую страшную усталость в его взгляде, словно он был готов закрыть глаза и никогда больше не открывать их. Волосы Роберта совершенно растрепались, а в плохом вечернем свете синяки на его лице стали заметно ярче, отчего вид становился еще более утомленный и печальный.
На какую-то секунду мне показалось, что Роберт хочет сказать мне что-то; что-то, что не давало ему покоя все это время, однако он так и решил сделать этого.
На мгновение его взгляд слегка изменился, оставаясь при этом таким же удрученным и уставшим; я была готова винить свое воображение или плохой свет, – что угодно, лишь бы не признавать, что только что я заметила еще и боль.
Казалось, будто его лицо стало нежнее, отчего я могла прекрасно видеть перед собой маленького мальчика, что замер на старой фотографии из другой комнаты.
«Боже», думала я. «Что с ним происходит?»
– Роб, все в порядке?
Я звучала обеспокоенно, хотя и пыталась говорить непринужденно.
Моргнув, он словно вышел из ступора, и, потерев глаза, отчего они стали краснее, откинулся на спинку кресла.
– Да, – ответил Роберт. – А что?
Я встала с кровати, поняв, что мне действительно пора.
– Ничего. Уже поздно, Роб.
Он посмотрел за окно своими красными глазами, которые теперь выглядели так, словно он проснулся всего минуту назад после долгого, приятного и безмятежного сна.
– Ладно. – На этот раз он не стал спорить. – Пойдем.

Пока мы шли темными улицами, я снова думала о рисунках, потрясших мой разум; почему-то этот день показался мне настолько утомительным, что хотелось лишь вернуться домой и продолжить думать о них, но уже лежа в постели.
Каждый раз, когда дул ветер, моя кожа словно становилась тоньше, – я чувствовала каждый укол холода так, словно кто-то прикасался ко мне ледяными руками. Продолжая идти, мы вели несвязную беседу о разных вещах, которые вряд ли когда-нибудь смогли бы заинтересовать меня, если бы не Роберт. Мне хотелось говорить с ним на любую тему, словно именно с Робертом стирались все границы, сдерживающие меня в этой жизни. Мне казалось, что с ним можно заговорить о чем угодно, – о неизвестных звездах, которых никогда не видно на небе; о безымянных людях, которые, возможно, и не существовали вовсе. Мне хотелось говорить с ним с утра до ночи, до тех пор, пока все в этом мире не потеряло бы смысл. Я знала, что даже если все земные и реальные темы закончатся, мы начнем говорить о том, чего не существует. Я знала, что все в этом мире имело свой смысл до тех пор, пока я смогу слушать Роберта и знать, что он слышит меня.
Разговаривая с Робертом, я не заметила, как мы остановились у порога моего дома. Дорога оказалась слишком короткой, – мне нужно было спросить его о многих вещах, которые волновали и одновременно совершенно не беспокоили меня. Продолжая стоять, я смотрела в окно своего дома, в котором горел свет. Хотелось ли мне быть там, сидя на диване и листая какую-нибудь книгу? Роберт смотрел на меня.
На правую сторону его лица падал заглушенный шторами свет, в то время как левая сторона оставалась в тени; было слишком холодно, чтобы стоять на одном месте, однако ничего не менялось.
– Я не хочу домой, – сказала я под новый порыв холодного ветра. – Я не знаю, зачем мы пришли сюда.
– Я тоже, – ответил Роберт, не уточнив, с чем именно он соглашается.
Мы молчали.
– Мне холодно. – Это было единственное, что я могла сказать в тот момент.
– Мне тоже.
Мы снова молчали, в то время как ветер, казалось, вовсе не собирался стихать.
– Пойдем? – Спросил он, как будто долгого молчания между нами и не существовало.
– Куда?
– У нас много вариантов? – Роберт улыбнулся, и мне показалось, что когда-то он уже спрашивал меня об этом.

Когда холод сковал мое тело до предела, я чувствовала себя так, словно на мне вовсе не было одежды.
– Давай зайдем сюда? – Спросил Роберт, когда мы проходили мимо какого-то все еще работающего магазина. – Я думаю, там теплее, чем здесь.
В этом он был прав, – внутри действительно оказалось так тепло, что я решила не уходить оттуда ближайшие несколько лет.
Мы попали в обычный небольшой магазин, с обычными полками, заставленными напитками и снековой едой. Я заметила, что заметно проголодалась и жутко хотела пить, однако у меня не было денег.
Я нашла Роберта через несколько рядов – он остановился у полки с безалкогольными напитками, рядом с которой в стену был встроен небольшой аквариум, мерцающий разными цветами. Я впервые видела подобное в таких маленьких магазинах, и, подойдя ближе, заметила, что Роберту аквариум тоже пришелся по душе.
– Посмотри, – сказал он, взглянув на меня.
Мы были в самом конце безлюдного зала, так что даже уткнуться лицом в аквариум не казалось чем-то стыдным. Несколько секунд я пыталась найти хоть какую-то рыбку, плавающую внутри него, однако он показался мне пустым, несмотря на множество разноцветных камешков и безделушек на дне.
– Он пустой? – Спросила я.
– Нет, – Роберт покачал головой и ткнул пальцем в стекло. – Видишь?
И тогда я увидела маленькую рыбку, плавающую среди искусственных кустов водорослей почти в самом углу. Она была настолько маленькая, что могла с легкостью поместиться даже в ладошке ребенка.
– Почему она одна? – Я продолжала наблюдать за ее блестящим золотым тельцем.
– Не знаю, но думаю, что ей одиноко.
Я посмотрела на Роберта – его лицо было в голубом переливающимся свете, словно под лучами нескольких разноцветных фонариков.
– Давай дадим ей имя, – предложила я, улыбнувшись.
– Давай. Как ты думаешь, это мальчик или девочка?
Я пожала плечами.
– Не знаю. В любом случае, мы можем дать ей имя, подходящие для обоих полов, верно?
Он кивнул, уставившись обратно в аквариум.
– Как насчет Билли?
Я снова посмотрела на Роберта, не в силах убрать с лица улыбку. Я чувствовала к нему прилив нежности именно в эту секунду, наблюдая за тем, как глаза его следили за каждым движением маленькой рыбки, которая только что, похоже, получила имя.
– Ладно, – сказала я, все еще улыбаясь.
Оторвав взгляд от Билли, Роберт посмотрел на меня, словно желая что-то сказать мне; я наблюдала за тем, как игра света и отблесков голубой воды делала его лицо совершенно необыкновенным, так что мне хотелось сфотографировать это.
Переведя взгляд на полку рядом со мной, он сказал:
– Как же я хочу пить. 
Я вспомнила, что всего несколько минут назад хотела того же.
– Я тоже, – сказала я, уставившись на бутылки с разноцветными напитками и вкусами. – У меня нет денег.
– И у меня нет.
Наши взгляды снова встретились, как вдруг Роберт слегка улыбнулся и поднес указательный палец к губам.
В следующую секунду он встал на носочки, и, посмотрев по сторонам, снова пригнулся, скрывшись со мной за полкой. Я наблюдала за ним, не понимая, что именно он собирался сделать.
Однако все стало ясно, как только он взял с полки бутылку с газировкой, и, улыбнувшись, тихо открыл ее, так что шипение было почти незаметным.
– Стой, – прошептала я, однако он лишь улыбнулся.
Роберт сделал глоток, в то время как я продолжала шипеть на него.
– Роберт, не надо, – шептала я, однако он сделал второй глоток.
Я нервно посмотрела по сторонам, ища камеры видеонаблюдения, тем самым ужасно рассмешив Роберта, – держа в руках бутылку, он смеялся, пытаясь делать это тихо, что больше походило на приступ асфиксии.
Его смех оказался таким заразным, что я тоже начала смеяться, закрыв при этом рукой его рот. Я продолжала прижимать ладонь к его губам, даже когда Роберт перестал дергаться от смеха. Он молча протянул мне бутылку, после чего я все-таки сделала глоток, чувствуя, что больше не могла сдерживаться.
Я заметила, что глаза Роберта пристально смотрели на меня, словно пытаясь запомнить каждую деталь моего лица. Моя ладонь все еще зажимала его рот, хотя он, казалось, больше не собирался смеяться; бутылка в моих руках была наполовину пуста, но это мало беспокоило меня.
Роберт поднял руку, и, медленно убрав мою ладонь со своего лица, продолжал смотреть на меня. Он не отпустил мою руку, продолжая держать ее, – теперь мы держались за руки; на нас все еще играли отблески аквариума, а вокруг пахло напитком, который мы открыли, не заплатив за него…
Однако в следующую секунду я не чувствовала ничего, словно ни одно из земных чувств не имело надо мной ни малейшего контроля; все вокруг растворилось, и больше всего на свете мне хотелось остаться в этом ощущении и никогда не покидать его.
От Роберта исходил приторный аромат мяты, который казался самым приятным запахом на свете.
Выходя из магазина и все еще держа его за руку, я пообещала себе, что завтра же вернусь туда и заплачу за напиток и тот поцелуй, который навсегда останется в этом месте.