216. Хуторская чертовщина. Проулоком на пустырь

            Чучело Масленицы с шумом везли вдоль дворов, толпа усердно стучала  палками и чем придётся,  по воротам, хилым плетням, калиткам, дополняя свой гомон, лаем собак во дворах, в коих они водились.

         Выглядывающий люд из хат, глядя на проезжающую мимо двора Масленицу, радостно приветствовал процессию, интересовался, когда начнётся главное действие, сжигание чучела.

             Ответ получали многоголосый из чего толком разобраться сложно, одно можно было понять, что приходить всем обязательно, будет достаточно весело.

         Параллельный след, оставленный от двух колёс коляски, тут же затаптывался идущей следом толпой, после которой оставалась полоса подобно аккуратно возделанной грядке, если не брать в счёт неровности самой улицы.

         От двора к двору везли Масленицу, в толпе молодёжи заметное прибавление новых участников.
          Уже прошли добрую половину пути, проходя двор бабки Саньки из – за угла её хилого сарая выглядывали удивлённые лица местных выпивох.
         Эти снесли бабке Саньке на пропой чего ни будь из плохо лежащего если не у своих земляков, то уж из господского это точно, как вставшее по утру весеннее солнце, всё собственное  и имеющее ценность, частично пропилось.

       По жамканым и припухшим лицам Захара, Лёхи и Михея сразу не понять, пришли они за утренним опохмелом или за обеденной добавкой алкоголя содержащей жидкости, как поговаривали настоянной на курином помёте, помёт ли тому причина, но в голову ударяло крепко, так что от перебора мозги разворачивало в обратную сторону.

       Был в хуторе ещё один очень загульный товарищ Володька Корицкий, но он как волк одиночка, сторонился друзей и не признавал пьяных уличных компашек, хотя его частенько можно было видеть валявшегося на улице в полнейшей отключке.
         После нескольких дней такого угарного запоя, в нём просыпался неудержимый работяга, не знающий усталости, с утра и до вечера добросовестно выполняющий поставленную перед ним задачу.

        Через пять подворий, а  это двор  Петра Капустина шла ругань, местный плотник Петюня уже успел изрядно набраться, едва держась на ногах, доказывал своей супружнице, что сегодня  его законный день, когда он может себе позволить излишку перед Великим постом, во время которого он ни капелюжички  не позволит себе выпить.

           Проходящая с шумом толпа кричала, свистела, улюлюкала.

          Пьяного Петюню бросало из стороны в сторону подобно стоящему матросу на палубе корабля в небольшой шторм, он пристально вглядываясь, указывал пальцем на проезжающее чучело Масленицы в сопровождении молодёжи и что то пытался объяснить жене.

         Масленицу покатили далее по улице.

          У двора Сайко, а это через пять дворов от Петра Капустина, остряки кричали:
                - Дядька Давыд! Где твои колёса?

          Молодёжь покатывалась со смеха, вспоминая недавние события, когда его вместе с семьёй едва не порешил Назар Савич, найдя по следам свою корову в их сараюге, еле удалось того угомонить.
          Так зашёлся, так зашёлся, соседям водой отливать пришлось, чтобы  привести в нормальные чувства.

           Но когда  колёса с телеги Давыда были найдены во дворе Назара, тут благочестивый Давыд такого наговорил,  у многих просто уши вяли, видно он по сей день отмаливает свой грех за тот случай.

             Через двор снова из толпы стали выкрикивать:
                - Дядька Назар!
                - Ого - го! Крепко спишь!
                -Сайко твою корову уводят!
                - Хватай вилы и догоняй!

            И снова неудержимый смех, а ведь  смешного – то  получилось мало для двух семей, они до сей поры косятся, ни как примириться не желают друг с другом,  хотя где – то понимают, что над ними пошутковали. 
          Ведь в зимние праздники такое бывает и  никто не держит обиды, когда вместо собственных ворот и калитки стоят совершенно чужие, а собственные ворота украшают соседский  двор.

            Весело ведь не для хозяев дворов, а для проказников, скверно бывает, когда сопрут чего ни будь и с концами утащат, причинив явный ущерб, вот тогда действительно обидно.
         А так чего зря дуться, пропажи вернулись в полной сохранности, хороший был получен урок:
           «Спать спи, да не забывайся,  настоящий вор не дремлет».

           За один двор до переулка проживал Егор Пантелеевич Олейнин, с уверенностью о нём можно утверждать, первый, а точнее  сказать, главный человек на хуторе, да что там на хуторе, в поместье, в его обязанности как старшего конюха входило множество обязанностей,  которыми он справлялся грамотно.
        Нерадивого работника мог и съездить разок по харе, а то и огреть кнутом для науки, коневодство оно ошибок не прощает, не досмотрел, не до проверил и глядишь не далеко до падёжа лошадей.

         А чтобы вырастить хорошую лошадку требуется не один год кропотливой работы.
          Знание своего дела до мелочей, главная задача для ответственного лица, с чем  Пантелеич справлялся всегда исправно, плохого отношения к работе терпеть не мог, сам умел трудиться  и с других спрос имел.

       Любого коновала в округе мог заткнуть за пояс, хотя ни каких специальных курсов не кончал, да и в грамоте не шибко разбирался, было в нём что – то данное от природы с малолетства, понимал не только лошадиную натуру, достаточно было ему только глянуть на скотину, чтобы понять причину её недуга.
       Такой вот самоучка от природы, получивший знания по наследству, его побаивались не только в своём хуторе, Егор Пантелеевич имел пронизывающий дырявящий взгляд, от чего внутри становилось не по себе.

         Ходили о нём слухи, что ежели ему сильно  досадить, ну там по пьяному делу или ещё как, так ему ничего не стоит сглазить скотину обидчика, захворает например коровка ни с того ни с чего и пропало молоко, а для бедного крестьянина остаться без молока почитай наступившему голоду в его двор.

         Умные старые люди давали наставления легкомысленной молодёжи, что повстречавшись с Пантелеичем, не стоит лениться пожелать ему здравия с поклоном, от тебя ничего не убудет, а ему приятное уважение.

          Лошади чуяли в нём природную силу, хотя Егор Пантелеевич не обладал богатырской внешностью, не высок, не особо плотен, но с крепким внутренним стержнем, жеребцы производители и те его побаивались, косились, недовольно хрипели, сторонились, когда он входил к ним, но выполняли все его команды.
        Да что там жеребцы, мужики - конюхи только услышат его голос, начинают беспокоится, не ловко себя чувствовать и вести, хотя среди этих конюхов имеется несколько здоровяков – амбалов, которые перед Пантелеичем осознают себя пацанами.

         Чучело Масленицы провезли мимо двора Олейниных, все прекрасно знали, что Егор Пантелеевич в данное время находиться на конюшне.
          В любой праздник он ещё с большей ответственностью относился к работе, прекрасно осознавая, что хуторские мужики в случае недосмотра могут и гульнуть втихаря, отчего может произойти всякое, уж лучше перестраховаться, чем потом бестолково хлопать глазами перед помещицей, осознавая, что не оправдал оказанного доверия.

              Шумная толпа свернула в проулок, за скромным двором семьи Ищенко и покатила Масленицу вдоль канавы двора за огороды на пустырь.

07 – 08 март 2017 г.