Корсары парагвайской сельвы гл. 12 В водовороте..

               на фото: маршал  Парагвая Х.Ф. Эстигаррибия


          гл.12 В ВОДОВОРОТЕ ПЕРЕВОРОТА

     В военном министерстве Голубинцева направили в городок, расположенный на противоположенном берегу р. Парагвая, напротив Асунсьона, в саперную роту капитана Эстигаррибия, с которым потом судьба сведет многих  эмигрантов- белогвардейцев.
       Именно продуманный и властолюбивый Х.Ф. Эстигаррибия (1888—1940) станет героем Гражданской войны 1923 года и Чакской войны с Боливией. Добьется военных  вершин - станет    маршалом Парагвая, а затем он президент страны и ее полновластный диктатор, с 1939 по 1940  его год смерти  в авиакатастрофе. Но все это будет потом и лики будущего пока никому не известны. А сейчас надо выстоять-выжить  при военном перевороте.

      Голубинцев наметанным глазом заметил у саперов подготовку к отпору  переворота. Энергичный Эстигаррибия сформировал большой батальон, отбирал надежных офицеров. Голубинцев почувствовал, что к нему, единственному в батальоне иностранцу,  офицеры питают   недоверие: «Не переметнется ли этот европеец к германским офицерам к мятежнику Шерифе, который принял его на службу, и не выдаст  ли ему наши секретные планы?

        Офицеры батальона смотрели на него недоверчиво, но потом перестали   стесняться, и высказываясь против повстанца Шерифе. А капитан Эстигаррибия был чистокровным парагвайцем, прошел военную школу в Чили и, несмотря на молодость лет, проявлял  большие способности к тактике и стратегии. Он не доверял иностранцам и ненавидел немцев, занимавших в армии лучшие должности. И  это  также послужило причиною его разрыва с полковником Шерифе. Через  ряд лет  из него получился блестящий военный стратег.
       3 мая в ночь по тревоге капитан Эстингарибия погрузил батальон, его саперы заполонили казармы Асунсьона. Рабочие, студенты, матросы шли добровольцами в отряды, надеясь на правительство, обещавшее провести  наболевшие социальные реформы.

        И тут Голубинцева внезапно потребовали в военное министерство. Он понял,зачем.
        Ведь он был знаком с поднявшим бунт полковником Шерифе и его офицерами. Значит, чиновники правительства и президента Гондры подозревали и считали его приверженцами переворота.      
       Да, Голубинцева потрясала бедность населения. Он открыто говорил, что  без собственной промышленности и почти без экспорта, за исключением местного чая «мате», отсталый сельскохозяйственный Парагвай  обречен на нищенское существование. Он сочувствовал полковнику Шерифе, как и его  приятели-иностранцы и немало офицеров парагвайской армии.

        Представившись  главнокомандующему правительственными  войсками   Голубинцев понял, что его считают  сторонником   мятежного  Шерифе и не питают особого доверия.  Хуже того, ему  было сказано, что он, как офицер-иностранец, может отказаться от военных действий и уйти в запас.

     Но Голубинцев не колебался и ответил, что русские офицеры, дав слово служить парагвайскому правительству, свой долг исполнят до конца. Честь и достоинство офицера Голубинцев считал превыше всего! О том твердо и заявил.

      В ответ Голубинцеву крепко пожали руку, присвоили звание капитана. Он  получил назначение в гвардейский эскадрон  капитана Гарсиа де Сунига.  В это время сюрпризом прибыл из  Буэнос-Айреса его друг детства Василий Волков, и они вместе веселились на парагвайском карнавале.

      С отрядом всадников Голубинцев выдвинулся  к городу Сан-Лоренцо для  авангардной службы. Так он стал вторым боевым русским офицером, служащим в  парагвайской армии после капитана гвардии Комарова.

      Они покинули Асунсьон. Вокруг города рылись окопы, возводились укрепления, устанавливались батареи, по реке подходили канонерские лодки. Однако Голубинцев, да и многие парагвайцы, понимали, что сила и военная стратегия на стороне восставших военных. Все были почти уверены в поражении правительства и триумфе полковника Шерифе, но колебались…

       Продуманный доктор Риттер, его покровитель, крепко выругал его  за легкомыслие воевать на стороне правительства:
     - Вот увидите, через два дня повстанцы займут Асунсьон и заберут в плен весь правительственный сброд во главе с вашим президентом Гондрой. Ведь полковник Шерифе – это военная звезда крупной величины, и Сенони в сравнении с ним – круглый дурак. Знаете, что вас ожидает? Либо расстрел, либо тюрьма и вылет из армии. Вспомните проигравшего переворот капитана Комарова! Как мне Вас жаль! Какая неосторожность!   
      
      Вскоре Голубинцева с эскадроном направляют для защиты столицы с северной, слабо защищенной, стороны. Ожидалось нападение неприятеля.
      Капитан Сунига выслал Голубинцева с тридцатью драгунами вперед, на аванпост. Его отряд драгун в синих мундирах, поспешил на рысях на улицу Лавровую, на окраину. 
      Не прошло и полчаса, как прискакали дозорные - по дороге надвигалась пехота противника. Примем бой или понесем поражение, мелькнуло в голове Голубинцева. На него с надеждой глядели его бойцы.

      Вспомнив заветы фельдмаршала Суворова, - быстрота, глазомер, натиск, -  Голубинцев посадил по коням свой взвод, подал команду вынуть сабли и взять пики к бою. По семь человек с каждой стороны они пошли рысью навстречу противнику.
        Подпустив колонну на двести метров, он крикнул: «Да здравствует президент Гондра!» - и бросился  в атаку. Настигаемые  конницей, пехотинцы обратились в бегство и скрылись в апельсиновы садах. Голубинцев с всадниками  взял в плен восемнадцать солдат и двух сержантов, и отправил первый трофей    к майору Торресу.

       Однако расслабляться не пришлось! Противник перешел в жесткую атаку. Плотным огнем летели ружейные пули. Не желая понапрасну терять людей, Голубинцев прикрыл отряд за углом усадьбы. Затем внезапным ударом опрокинул пехоту конной атакой, занял опять Лавровую улицу, в пешем строю отбил  с драгунами контратаку и удерживал за собою улицу дотемна.

        Сменивший  его со свежим отрядом лейтенант Ортис обнял Голубинцева:
        - Капитан русо, все мы, офицеры эскадрона Президента гордимся вами. Майор Торрес и капитан Сунига передают благодарность за лихую конную атаку.
        Голубинцев расцеловался с лейтенантом и отправился в Асунсьон. Вокруг города окопалась правительственная пехота с пулеметами. Обстановка была     накалена - и его бойцы чуть не поплатились жизнью. Над головами его   полуэскадрона просвистели пули. Это свои по ошибке обстреляли их, приняв  возвращавшихся драгун за противника, пытающегося прорваться в столицу.

         В укреплении Голубинцева встретил на коне майор Торрес со штабистами  и капитан Сунига.
         После рапорта Торрес крепко пожал ему руку и сказал окружающим офицерам:
       - Сегодняшний бой на улице Лавров принес русскому капитану лавровый венок!
        Больше всех был доволен капитан Сунига. Еще бы! Голубинцев в первом сражении прославил его эскадрон. Подъехав к русскому, Сунига похлопал его по плечу и протянул фляжку со жгучим ромом.

         Голубинцев по пути заехал на виллу к доктору Риттеру, который поздравил  земляка с блестящим началом боевой репутации:
         - Как русский человек, приветствую в вашем молодом лице наше доблестное офицерство на краю земли. Очень рад! Но все равно  жаль, что вы не перешли на сторону восставших военных.
        Рудольф Александрович покачал головою и назвал сияющего Голубинцева «неисправимым оптимистом».

        Пришпорив коня, Голубинцев поскакал до ресторана «Альгамбра».Над ним,словно разделяя его восторг, сверкали,   мигали звезды, среди которых  выделялось созвездие Южного Креста, этого бриллианта Южного полушария.

       Посетители  заведения встретили его улыбками и аплодисментами.  Услужливый гарсон вмиг положил на прибор вечерний выпуск газеты «Эль Либераль», поздравив в лестных выражениях с успехом. Голубинцев  взглянул на газету и с изумлением прочел на первой странице заголовок жирным шрифтом: «Капитан Сакро Дьябло».
         Военный корреспондент описал на целой странице  его атаку, сравнив  эскадрон Эскольты с донскими казаками, неустрашимо громившими врагов.  А Голубинцева  назвал, за трудностью произношения  фамилии, Сакро Дьябло – кличкой, оставшейся за ним на все время службы в парагвайской армии.

     На следующий день все газеты писали об этой атаке, поместили  его фотографию и назвали «тузом правительственной кавалерии». Так успешно прошел первый конный бой в Южной Америке под созвездием Южного Креста.

       Голубинцев был счастлив, но   несколько и  печален. Ах, ему, молодому офицеру с пылкой душой, недоставало женского сочувствия и хотелось  толики любви. Ведь юности даже ужасы война и беды не помеха.

       И он наслаждался  своей кроепкой  молодостью и силой, жил и дышал полной грудью. Навещал  с удовольствием владельцев имений с жгучими дочерьми-красавицами, бражничал с друзьями-офицерами, распевал  со всеми местные песни, дружил с индейцами–гуарани…
       Но, погоняя  коня по парагвайским степным просторам, мимо речушек и озер, кишащих чудной, яркой птицей и крокодилами, ему вспоминался полноводный  Дон, такой далекий, но такой близкий…
                Тоскую, горю и сгораю
                В чужой непривольной дали,
                Как будто не знал и нее знаю
                Родной и любимой земли.
                Но нужно ль кого ненавидеть
                За то, что досталося мне.
                Лишь в юности родину видеть
                Скача на горячем коне,
                Запомнить простор да туманы,
                Пожары, разбои и кровь,
                И, видя ненужные страны,
                Хранить неземную любовь….

      Тут наступили смятенные дни – восставшие  взяли в плотное кольцо столичный Асунсьон, и побледневшие жители со дня на день ожидали неумолимого штурма. Голубинцев видел, как по улицам потоком шла пехота, проносились грузовики с сестрами милосердия, укреплялись полевые пушки. На реке Парагвай замаячили канонерские лодки, угрожающе выставив жерла тяжелых орудий.

     …Ветераны обороны города, сверкая глазами, рассказывали Серебрякову, что капитан Сакро Дьябло в составе кавалерии день и ночь охранял столицу от неожиданных атак неприятеля. Показывали  на стенах зданий и улицах следы от разрывов снарядов, где бился Голубинцев со своим отрядом.

      Армия полковника Шерифе после неудачного штурма Асунсьона отступила. У Голубинцева продолжались бои с повстанцами.
        В дни затишья он, в расцвете 25 лет,  вечерами  в экстанциях  участвовал на балах и  жгучих испанских танцах под звон кастаньет. В воздухе  после жаркого дня витали апельсиновые и лимонные запахи. А  его казачье сердце горячо билось под парагвайским мундиром среди умопомрачительных креолок. Дамам сердца он признавался в любви на балконах. Одаривал их цветками олеандры и, обняв за гибкую талию, пылко целовал, скромно розовевших.
        А на следующие дни после схваток,они в темноте подбирали и хоронили своих юных драгун, чтобы не печалить смертию их  матерей. Эскадрон Голубинцева не единожды попадал в засаду, но мощным штыковым ударом подоспевшие парагвайцы спасали их от неминучей гибели.

         После многочисленных боев остатки разгромленной армии самозванца Шерифе отогнали в Чако к бразильской границе, а сам Шерифе умер во время отступления. Парагвай пел, веселился и танцевал, празднуя победу. Была объявлена демобилизация. Голубинцев вместе с доктором Риттером провожали в Буэнос-Айрос на пароходе друга Василия Волкова,  теперь уже бывшего парагвайского офицера.
         В жилах Голубинцева бурлила казачья кровь, его потянуло к привольной жизни, захотелось стать "вольным  флибустьером", как он писал. Его сжигало пламя новых приключений и сильных переживаний. Он смело покидал Парагвай и службу в нем.
       После шумного прощального вечера, сопровождаемый друзьями и смуглолицыми красавицами,  он сел на пароход «Эль Креольо». С причала ему кричали, махали фуражками и шарфами:
       - Аль Сакро Дьябло, салют! 
    Впереди была желанная Бразилия...

      На этом разыскания Серебрякову и Беляеву о своем боевом земляке пришлось срочно прервать. Их группа в прежнем составе, была внезапно вызвана в военное министерство. Опять направят их в дебри к дикарям Чако? Каково в этот раз будет опасное задание?..

        А мы на время оставим наших разведчиков, чтобы завершить рассказ о  судьбе неуемного донца Голубинцева.
      
     Угнездившись в Бразилии, он вначале пропадал в душных джунглях на прокладке дорог. Однако знания и сметка помогли ему стал помощником директора фарфорового завода. В связи с революцией в Бразилии,  (знакомая служба для него!) он поступил в армию начальником штаба конной боевой группы.

      Затем наш казак обжился в многомиллионном и роскошном городе Сан-Пауло. В нем  день-ночь служил в Департаменте полиции по укреплению общественного порядка и спокойствия. За десять лет беспорочной и отменной службы достиг ответственного звания секретаря начальника Департамента полиции.

      Святослав Голубинцев в Бразилии много и с интересом занимался социально-общественной деятельностью, как председатель крупного Русского Офицерского Союза. Состоял заместителем председателя кадетского объединения в Сан-Пауло.

       Здесь обосновались многие русские эмигранты. И Голубинцев, обладая литературным даром и бойким пером, активно сотрудничает с популярными журналами русской эмиграции «Родимый край», «Наши вести», местными газетами.  Впоследствии напишет свои увлекательные мемуары.

          В этой благодатной стране Голубинцев женился на приглашенной им и выписанной аж из казачьего Новочеркасска землячке Миле, окончившей Ростовский университет. У супругов родилась дочь Елена.

        Во время Второй мировой войны Голубинцев вышел в заслуженную отставку и перешел на коммерческую службу в фирму по производству ликеров «Дубар». Хорошо освоил местный бизнес.
          «Так спокойно, в кругу семьи и друзей протекает моя жизнь в Сан-Пауло. - вспоминал Голубинцев. - Летом, при наступлении жары, мы переезжаем из каменных стен огромного города к себе на дачу в Сан-Висенте и там, на берегу океана отдыхаем на пляже и купаемся в пене морской».

        Под знойным бразильским небом в огромном Сан-Пауло покоится прах донского офицера Святослава Голубинцева, прошедшего нелегкий путь на дальних берегах.
        Пройдя через исторические потрясения, Голубинцев и на краю земли не уронил чести русского офицера. Он достойно дожил до 1985 года!
          Его активность была поистине удивительной, ведь ему было за 80 лет.
     А нас ждет в очередной рискованный поход оперативный отряд Ивана Беляева.

        ПРОДОЛЖЕНИЕ здесь http://www.proza.ru/2017/03/09/651
                гл.1 3 В поисках затерянного озера