Храм Преображения Господня на Преображенской площа

ДВЕ ДЕВОЧКИ В ОДНОМ ХРАМЕ

В четыре часа утра 18 июля 1964 года был взорван храм Преображения Господня на Преображенской площади. Некоторые москвичи помнят те времена: в детстве и юности они ходили в эту старинную церковь. «ПМ» встретилась с старейшими прихожанками того прихода.
Лидия Дмитриевна Бойко (1939 г.р.), можно сказать, выросла в этом храме. Ее отец ушел на фронт и в 1942 году погиб, мама устроилась работать в храм Преображения. Нередко девочка оставалась ночевать в храме. С раннего детства смотрела за подсвечниками, рано утром, перед школой, зажигала лампадки, а после службы протирала иконы льняным полотенцем. «Тогда для каждой иконы висело специальное льняное полотенце, – говорит Лидия Дмитриевна. – А вскоре я стала петь на клиросе». Службы совершались каждый день: и утром и вечером, нередко с участием митрополита Крутицкого Николая (Ярушевича), здесь находилась его кафедра.
Как-то раз к Лидии подошел староста и попросил больше в хоре не петь. «Такой возраст… – пояснил он, – скажут, что ребенка мы приобщаем к вере». Эту непростую проблему мог разрешить только владыка. И Лидия, собравшись с духом, отправилась к нему в Новодевичий монастырь на прием.
Выслушав ее, митрополит Николай сказал:
– Это связано с тем, что ты еще несовершеннолетняя. Пой на левом клиросе, а на правом – лучше не надо. Могут быть неприятности.
Так девочка и сделала, а со временем вновь стала петь на правом клиросе.
Ни в пионеры, ни в комсомол Лидия не вступала. Удивительно, но в школе никаких трудностей из-за этого не возникало, никто не смеялся. Учителя и одноклассники относились с пониманием.
– Сама не знаю, почему так… – говорит она.
Мария Дмитриевна Латонова (1935 г.р.) с 1945 года жила напротив храма. Церковь понравилась ей сразу, как  только впервые вошла туда. Особенно поразили красочные фрески: Христос благословляет детей (на правой стороне) и Спасение утопающего Петра – на левой. Море, волны, лодка. Нежные улыбки детей.
Вступать в комсомол Мария отказалась, несмотря на то, что на фабрике, где она работала, заставляли. Парторг, нахмурившись, подходил быстрым шагом:
–  Ты что?! Что? Опять была в церкви, да?!
Нередко домой заглядывал участковый.
–  Вступай в комсомол, Маша! – говорил он бодро и весело. –  Еще работу дадим. Хорошую.
А в другие дни становился суровым, указывал на отца-коммуниста, образцового, порядочного. «Стыдись! В кого ты такая? Опиум для народа!»
–  Да что вы к ней все ходите, –  не выдержала как-то раз соседка, –  не видите, она много работает, устала…
Долгожданный отпуск Мария провела в двух монастырях.  Одну неделю в Свято-Успенской Почаевской лавре, вторую – в Пюхтицком Успенском женском монастыре.
–  Жаль только, отпуск маленький, всего две недели, –  вздыхает Мария Дмитриевна, –  а в Почаев я как раз попала в тот момент, когда Лавру уже закрывали…
С 1958 года она работала в храме, и помнит каждую деталь в его убранстве, каждый штрих. В роковой 1964 год местные жители отстаивали церковь всеми силами. Не уходили после службы. Собирали подписи. Столько было желающих подписаться, что выстраивались очереди. Однако все бесполезно. На этом месте должны были построить метро, разбить сквер. В ночь с 17 на 18 июля приехала милиция с собаками и окружила жилые дома. Выйти из подъезда было невозможно.

Уже утром от храма остались одни руины.
– В ту ночь я поняла, что судьба храма решена, – рассказывает Мария Дмитриевна, – и никто это решение отменить не может. Неспроста и свет горел в подвале. Когда я с работы шла, обратила внимание. Готовились они, значит.
Таким и запомнилось тот последний вечер. Милиция, шум, лай собак… неяркий свет вдалеке. Тихий, приглушенный. Сквозь века.

Анастасия  Чернова
Опубликовано:  газета «Православная Москва», 2016, 10 июля, 2016.