Продолжение 42 С гитарой по жизни

           Ищу гитару и работу
         (Кто ищет, тот всегда найдет)

Не знаю, как других гитаристов, а меня все время преследовала мечта приобрести гитару, которая грела бы душу своим звучанием и была удобна в игре. К сожалению, попадались гитары с прекрасным звуком, но играть на них было настолько тяжело, что их звук не приносил радости. Гитара, которую мне подарил мой ученик Анатолий, удовлетворяла моей мечте на пятьдесяят процентов, немецкая «музима» итого меньше.

 Алексей Иванович Колоней, преподаватель нашего музуилища, занимался изготовлением гитар, но они могли нравиться только начинающим гитаристам, да и вид их приводил в тихое уныние. Так вот, упомянутый мной Василий часто общался с московским мастером Феликсом Акоповым и другими гитарными мастерами. Привозил от них забракованные москвичами гитары и продавал их по удвоенной цене. Такой уж бизнес у него был. Гитары эти для нашей провинции казались шедеврами, и их быстро покупали. Но меня и эти гитары не устраивали ни по цене, ни по качеству.

Однажды Василий привез гитару, сделанную учеником Акопова (фамилию не помню, он погиб впоследствии). Эту гитару, по словам Василия, Акопов не видел. Но, когда я ее опробовал, то воскликнул: «Вася, если бы Феликс увидел эту гитару, то она бы сюда к нам не попала!». Это был удивительный кленовый инструмент. Такого звучания гитару я в руках никогда не держал. Зря я это сказал: цену Василий по дружески обозначил в три моих месячных оклада, и, конечно, я купить ее не смог.

Впрочем, с этой гитарой была связана небольшая драма другого нашего краснодарского гитариста. Василий назвал ему цену. Тот помчался собирать деньги. Принес, но Вася, чувствуя, что продешевил, назначает новую цену на 100 рублей дороже. Гитарист денег нигде достать не смог, сорвал в своей квартире со стены новый ковер стоимостью в 250 рублей и принес Василию домой. Того дома не было. Его жена, увидев красивый ковер, по тем временам дефицит, получив деньги и доплату в виде ковра, отдала гитару. На другой день к этому гитаристу ни свет, ни заря, приходит Василий с заплаканной женой, с ковром и забирает гитару обратно. В конце концов Василий продал эту гитару за крупные деньги заезжим цыганам. Такие вот драмы разыгрывались вокруг хороших инструментов у нас в провинции.

В Москве, мне рассказывали, тоже случалось подобное. Сергей Орехов, говорят, продал гитару какого-то зарубежного мастера Борису Хлоповскому, а когда одумался и попросил вернуть её, но тот отказался. Да и мне мою проданную гитару мастера Шкотова мой друг не вернул, хотя при покупке обещал вернуть по первому требованию. Так, что гитара может стать причиной раздора даже между самыми хорошими друзьями.

А на работе у меня опять наметилась перемена. Бывший начальник участка, работавший у меня слесарем, поправил свое здоровье и почувствовал, что между простым слесарем и начальником участка, как говорят в Одессе, две большие разницы. Начал меня, используя футбольный сленг, оттирать к бровке поля. Все принятые мной решения он подвергал пересмотру и всячески старался доказать, что нас пора поменять местами. Конечно, двадцать лет его работы на этом месте не шли в сравнение с моим годовалым стажем. Я это почувствовал и стал искать себе новое место.

Работу новую я долго не искал. Рядом с базой «Севкавтисиза» находилось родственное ему в какой-то степени предприятие «Краснодаргеофизика», куда я часто обращался за помощью в снабженческих вопросах. Снабжение у них было налажено хорошо, и можно было по бартеру обменять что- то необходимое для работы – чаще всего металлорежущий инструмент. Я узнал, что на недавно открывшийся участок этого предприятия по производству каких- то новых радиофизических приборов нужен нормировщик. Поскольку моя специальность по техникуму – «радиометролог», а по институту – «инженер–экономист», то это место по мне не плакало – оно просто рыдало.

К великой радости моего слесаря я подал заявление на увольнение и принялся осваивать очередную профессию на новом предприятии. Три месяца ушло на нормирование всех деталей и узлов нового прибора и определение его себестоимости. Все это делалось по чертежам. Когда началось изготовление приборов, оказалось, что фактические затраты времени не очень расходились с моими нормами. Сборка продолжалась еще три месяца. В СССР было плановое производство, и невыполнение плана каралось очень строго.

По плану мое новое предприятие должно к новому году выпустить семь приборов. Что они собой представляли, я уже не помню, но запомнилось, что это были метровые шкафы с начинкой из радиосхем и механизмов. Когда до нового года оставалось двадцать дней, заместитель директора собрал производственное совещание на предмет выполнения плана. Я, как старший нормировщик, тоже присутствовал. Я знал, что готовность приборов едва достигла семидесяти процентов, и это за три месяца сборки! К моему удивлению руководство участка и мастера бодро заверили, что план выполним.

 И тут черт меня дернул подвергнуть критике этот энтузиазм и пойти не в ногу с общим строем, заявив, что это нереально. Что тут началось! Замдиректора обозвал меня паникером и заявил: «Если бы это было бы военное время, то я приговорил бы вас к расстрелу». Приказал мне покинуть совещание и не разлагать коллектив. Я написал заявление об уходе и бесславно закончил так оптимистично начатую экономическую работу. Ну как, «бесславно»? Приборы-то, как я потом узнал, выпустили только через два месяца…

По большому счету, я был рад своему увольнению. Такая геморройная работа не по мне. Мало того, что дома сидишь с гитарой, так еще и работа сидячая. Ну, нет! И нашел я себе работу по душе. «Кому в жизни не вэзэ – приходи на РМЗ» – бытовал в то время в городе лозунг. А если быть точным, то это завод «Краснодарсантехпром», а раньше это был ремонтно механический завод (РМЗ-4). Прочитал объявление о том, что туда нужен заместитель главного технолога и пошел в отдел кадров.

Приняли меня с распростертыми объятиями. И хотя очень насторожило то обстоятельство, что бывший заместитель главного технолога опять попадает под мое руководство, я все же рискнул. И не пожалел: наступать второй раз на грабли мне не пришлось. Это была добрейшая женщина – Галина Васильевна Матирная, которая была моим учителем и помощником на протяжении всего срока моей работы на заводе. Она перешла работать старшим технологом тоже по состоянию здоровья.

Проработал я на заводе три года и все же что-то для завода сделал. Наладил работу инструментального участка, который до меня работал из рук вон плохо. На участке не было даже прибора для измерения твердости закалки матриц и пуансонов штампов, которые ломались по этой причине. Термисты определяли твердость закалки деталей штампов на глазок. Когда я, используя свои родственные связи (брат моей Зои работал к этому времени начальником снабжения крупной фирмы), доставил на завод прибор «Роквелл», все смотрели на него, как на чудо. Теперь термисты были вооружены самым точным прибором, определяющим твердость закаленных деталей. Но самое главное – я устранил брак, который достигал пятидесяти процентов при изготовлении трубных поворотных отводов.

Конечно, когда я надумал уволиться, директору завода было жаль расставаться со мной, но у меня дома складывалась обстановка, требующая моего большего внимания. Дети учатся в школе неважно, теща по состоянию здоровья уже не успевала заниматься домашними делами, жена тоже уставала без моей помощи, так как я приходил с работы поздно и тут же уходил в университет на преподавание гитары.
Но сказать, что я мало уделял времени воспитанию детей нельзя. Дочери, когда ей исполнилось пять лет я купил фортепиано и водил ее к частному репетитору. А уж когда она пошла в первый класс, то нам с женой пришлось серьезно заняться педагогикой. Сын тоже «звезд с неба не хватал» в учебе. В первом классе нам пришлось его даже перевести к другой учительнице с более мягким характером.

               «Снова туда, где море огней…»

В то время праздники 7 ноября и 1 мая отмечались демонстрациями трудящихся. Нужно было пройти в колонне перед трибунами, где находились первые лица края, города, передовики производства. С трибуны неслись здравицы в честь работников предприятий, проходящих мимо трибун, а те отвечали дружным «ура».

 Был первомайский праздник, на котором я повстречался со своими рабочими ХБК, а начальник цеха пригласил меня на старое место. Мастера там по прежнему менялись часто, и на данный момент место было свободно. Я согласился. Вернулся, как блудный сын в свои чертоги. А там все по старому с одной лишь разницей – оборудование стало более изношенным, ремонт усложнился, а рабочих стало меньше. Так бывало каждой весной, когда на зиму адыги из окрестных деревень устраивались на работу, а с наступлением весны увольнялись для работы на своих огородах.

Трудно объяснить мое возвращение в это пекло. Это была скорее всего рука Судьбы, которая меня испытывала, подсовывая мне различные варианты выбора решений. Итак, я окунулся в знакомую мне работу. Из старых рабочих у меня осталось лишь несколько человек. Остальные были прикомандированными из строительно монтажного управления и ремонтировали только кондиционеры. Алкоголиков прибавилось. К пьянице сварщику добавился еще и пьяница токарь. Наученный горьким опытом, я не спешил увольнять токаря, ибо у меня появилась бы перспектива стоять у станка самому. Конечно, меня часто вызывали «на ковер» к главному энергетику фабрики и лишали премий. Это больно било по бюджету моей семьи и меня вновь все чаще стала посещать назойливая мысль об уходе с этой работы.

Однажды я узнал, что на отделочной фабрике в такой же паро вентиляционный цех (ПВЦ) нужен бригадир в дежурную службу. Не долго думая я решил покинуть клан инженерно технических работников и перейти в гегемоны – рабочий класс. Отделочная фабрика – это финишное производство ворсовой фабрики ХБК. Рулоны готовых тканей поступали сюда на крашение, но перед этим они должны были пройти операцию обжига  лишней ворсы на специальных машинах с газовыми горелками. Затем другие машины гасили искры на этой ткани.

Увы, пожары случались от одной единственной непогашенной искорки, которую не всегда сразу можно заметить. Тачки с подготовленной к крашению тканью ставились вечерней сменой тесно одна к другой, а ночью могла выгореть не одна сотня метров ткани. Отделочное производство ночью не работало. Бригадиру ПВЦ-3 вменялась обязанность кроме своей основной работы следить за пожаробезопасностью, а точнее, быть ночным директором.

С начальником этого цеха я был в хороших отношениях, и он дал согласие на мой переход. Пошел к главному энергетику и попросился на перевод в ПВЦ-3 бригадиром, став слесарем 5-го разряда. Четыре дежурные смены по четыре человека работали по 12 часов без выходных и праздничных дней. Задача дежурной службы – поддерживать температуру горячей воды в красильных машинах, поддерживать температуру воздуха, и содержать кондиционеры в рабочем состоянии.

 Вода грелась системой из четырех скоростных бойлеров на крашение тканей и двух емкостных для хозяйственных нужд. Работа была связана с острым (250 градусов) паром, приходящим с городской ТЭЦ. Если выходила из строя запорная арматура, то дежурная служба была обязана менять ее, а это задвижки весом от пяти килограммов до 200! Работать в подвале, где размещались трубы, иногда приходилось при температуре 60 градусов и стопроцентной влажности, которая и позволяла не обжечь легкие. Это были черные дни, а скорее, ночи моей работы.

                Ни дня без кроссворда
                Это вам не балда

Но были и светлые ночи, когда автоматика работала исправно, поддерживая заданные параметры температуры воды и воздуха в цехе. В такие смены можно было заниматься чем угодно. Партнеры играли в нарды, но смена обязательно начиналась с коллективного решения кроссвордов. Их приносили, покупая в киосках газеты и журналы. В каждой смене были свои эрудиты. Я тоже начал выбиваться в лидеры. Однажды даже высказался, что кроссворды – легкая забава: «Я сам смогу сочинять их легко». О своем высшем образовании я скромно умолчал, об этом знал только начальник цеха.

Мне пришлось расстаться с педагогикой в университете, хотя там и без того дело шло к закрытию ФОПа. Но скажу сразу: расстаться пришлось и с гитарой. Более десяти лет я не смог с былой интенсивностью заниматься игрой. Пять – десять минут в день, а то и в неделю! Почему?.. Все поймете, читая дальше.

«Назвался груздем – полезай в кузов»- пришлось доказывать. Но одно дело составить кроссворд, его надо еще и опубликовать где- то в прессе. Знакомых журналистов у меня тогда не было, но я знал, что всеми публикациями в газете ведает ее ответственный секретарь. Я позвонил в газету «Советская Кубань» и ответственный секретарь перечислил основные требования к составлению кроссвордов. В то время не было компьютерных программ, да и самих компьютеров еще не было. Две сетки кроссворда надо было вычертить тушью на ватмане и сдать в редакцию: одну пустую для печати, а другую – с заполненными ответами. Вопросы должны быть лаконичными и корректными.

Не стану рассказывать, как я составлял свой первый кроссворд, скажу только, когда я принес секретарю «Советской Кубани» Анатолию Зиме свой труд, он молча открыл стол, достал огромный пакет и вывалил на него штук тридцать кроссвордов от таких же, как я, претендентов увидеть свое творение в прессе. Стал читать мой, заинтересовался. Дело в том, что я первым в крае отошел от традиционных «узорных» кроссвордов и предложил рамочный со многими пересечениями слов. Это был предшественник современного скандинавского кроссворда. Позже я такие посылал в московский «Собеседник», где их неоднократно принимали к публикации.

Почему моими кроссвордами заинтересовались газеты? Скорее всего потому, что я вращался в самой гуще кроссвордистов- любителей и знал все их предпочтения. А в газеты стали поступать письма с просьбами публиковать мои кроссворды. Составление кроссвордов я пустил на поток. Вскоре во всех краевых газетах я стал своим человеком. Особенно тесно сотрудничал я с газетой «Комсомолец Кубани». Там публиковались тематические кроссворды, а большей частью – юмористические. Конечно, случались и досадные недоразумения. В одном из моих кроссвордов был вопрос: «Подвид благородного оленя». Наборщик ошибся: в слове «подвид» вместо последней буквы «д» красовалось «г». Получилось «Подвиг благородного оленя». Корректоры не заметили ошибку, и кроссворд был опубликован.. Телефонные звонки и письма буквально взбудоражили газету: все просили ответить, что же за подвиг совершил этот благородный олень?

Гитарой заниматься стало просто некогда – я был занят составлением кроссвордов. Старался придумывать не заумные, а общедоступные вопросы, но вместе с тем познавательные и интересные. Мне это удавалось. Вершиной моей кроссвордной деятельности было издание двух сборников кроссвордов, в каждом из которых было по 50 самых разнообразных кроссвордов. Эти сборники были изданы краснодарским издательством и быстро разошлись по киоскам» Союзпечати».

И что интересно, в дальнейшем я почти 10 лет был едва ли не самым скандальным журналистом краевых газет: «Кубанские новости», «Кубанский курьер», «Аргументы и факты» – Кубань», позднее «Кубань сегодня» и «Новая газета на Кубани», но мало кто знает меня как корреспондента этих газет, зато многим я известен и сейчас как составитель кроссвордов. Наверное, это из за разных псевдонимов, которыми я подписывал свои статьи, а может быть, и по другой, не ведомой мне причине.

Кроссвордная деятельность позволяла моей семье сводить концы с концами. Я не имел в газете штатного оклада, а получал только то, что зарабатывал гонорарами. А до этого, в конце 80- х, на наши с женой (библиотекарем) зарплаты и пенсию тещи наша семья жила довольно бедно. Нам постоянно помогала сестра моей тещи, Ольга Александровна.

Своих детей у нее не было. С мужем они работали и жили тоже небогато, но бабушка Оля, как мы ее называли, всегда старалась нам помочь материально, давая безвозмездно то пять, то десять рублей. А нам всегда не хватало денег от получки до получки.

             Я осыплю тебя деньгами!
          Дело не в деньгах, а в их количестве

Помню смешной случай. До получки оставалось еще три дня, а у нас осталось три рубля. Взял эти деньги и пошел в магазин. Купил на рубль буханку хлеба и пару пакетов молока. Осталось два рубля. Прохожу мимо киоска, в котором продают лотерейные рублевые билеты. Дьявол мне шепчет: «Сыграй, не бойся, сегодня твой день». Помимо своей воли подхожу и покупаю два билета. Раскрываю первый – «без выигрыша». Второй – 25 рублей! Киоскерша спрашивает: «Будете брать билеты еще?». Отказываюсь к большому неудовольствию киоскерши, которая назло мне дает выигрыш одними рублями. На эти деньги можно жить целую неделю. Прихожу домой, а жена решила в выходной день поспать. Бужу.
– Сейчас я осыплю тебя рублями. Извини, что не червонцы, – гордо сказал я и высыпал на нее все 25 рублей. После этого, сколько ни играл, больше этой суммы выиграть не удавалось.

Наши с Зоей дети выросли. Дочь в 1991 году вышла замуж за выпускника военного училища, молодого лейтенанта, которого по распределению направили служить в Благовещенск. Ей совсем недавно исполнилось 18 лет, она даже не успела закончить Краснодарское педучилище, где училась на третьем курсе. Пришлось переводиться в аналогичное училище в Благовещенске. К сожалению, ее брак был неудачным. Муж решил поступать в военную академию, и жена могла помешать его карьере, да и родители его очень желали их развода, который и состоялся вскоре. Хорошо, что детей от этого брака не было.

Мой сын поступил учиться в Краснодарский станкостроительный техникум, но поступил туда не один, а вместе с моим племянником – сыном моего младшего брата, который тогда жил и сейчас живет в Крыму.Племянник тогда жил у меня. Семья моя увеличилась на одного человека, но не надолго. Умерла моя теща Мария Александровна. Ей было 74 года.

Сына я пытался приобщить к классической музыке. Он с охотой принялся за изучение основ игры на гитаре, но серьезно затормозил, когда дело коснулось нотной грамоты. Стал играть «по слуху» аккордами. Позже, будучи студентом Краснодарского политехнического института, увлекся тяжелым роком, отрастил длинные волосы и классику окончательно вытеснил «хеви- метал».