Rippenbruch

На самом деле, это проще, чем кажется. Ты просто встаешь, и лезвия помогают тебе удержать равновесие. Но эти самые лезвия непредсказуемы…

***
-Отпускаю.
-Что?
Однако он удивлен. Но почему? Ведь свобода – это то, чего он так долго искал…
-Я отпускаю тебя.
В его глазах все равно читается непонимание. Неужели он думал, что можно не позволить любить?
Что? Слезы?
-Ты – удивительная…
И я снова чувствую его объятья.
Но разве это правильно, раз в его сердце сейчас совершенно другой светящийся шарик, наполняющий его изнутри, дающий живительную силу, силу, которой человечество так и не придумало адекватного объяснения?
Но для меня все кончено. Для меня нет возврата к исходной точке. Время вышло. Опции продления не существует. Это как разрезать пуповину. Теперь ты один, сам по себе, и мама – это часть другого, внешнего мира. В котором ты совершенно один, ни с кем не связан. Тебе не от кого будет зависеть, и никто не будет зависеть от тебя. Ваша ещё вчера неразрывная связь как будто уже давно прервалась, и остается лишь учиться плавать в свободном пространстве…

***
-У меня в груди два чувства, - наконец осмеливаюсь сказать я. – И это рвет меня изнутри.
Она удивленно поднимает на меня свои глаза. В них можно увидеть столько всего, но нет того, что я ожидал, что боялся увидеть. Она так спокойна и в то же время…

-Отпускаю.
-Что?
Я даже не сразу понял, о чем она. Я думал, она будет злиться, думал, будет плакать от отчаяния и одиночества, биться об мою грудь и вопрошать бесконечное количество раз: «Почему?»
И почему я так не хочу, чтобы она вновь повторила это?
-Я отпускаю тебя.
Предательски. Слезы предательски выдают мое сердце, которому совершенно нечего ответить на её слова. Свобода – нет ничего прекраснее и легче, чем жить одному…
Но сердце отказывается. Оно всё ещё продолжает искать. Её…
-Ты – удивительная…

Не могу её не обнять. Она светится, каждый раз, как мы встречались, светилась, несмотря ни на что, но сегодня…
Что я сделал? Я что-то изменил. Но я так не хочу… слишком много мыслей, слишком много сомнений, слишком…

***
-Доктор, свет моего шарика потух.
Раньше я его чувствовала. Он был такой…маленький, теплый, прямо как когда ладони друг к другу приближаешь, и такая энергия… Он был белый, полупрозрачный, я точно знаю… Но сегодня…
Сегодня всё по-другому, доктор. Я словно очутилась одна на катке. Не подумайте, я умею стоять на коньках, но только если он рядом. Только если его рука не дает мне упасть. И тогда возможны даже самые сложные пируэты. И можно ехать на полной скорости, не боясь поскользнуться и переломать себе все рёбра. Но теперь…

Он дал мне больше, чем я просила. Я хотела всего лишь быть рядом, держаться за руку и на полной скорости скользить по кругу.
Он отпустил мою руку, научил меня падать. Научил подниматься.
Научил жить.

Я не знаю, кем бы я была, доктор, если бы не он. Если бы не его ребяческая выходка. Если бы не…
***
Шарик все ещё светил. Но теперь не для меня. Это солнце освободилось от детских грез и стало светить ярче. Для меня, для него… для нас. И его свет поначалу ослеплял, но теперь он освещал нам путь. Путь навстречу терниям. Общим терниям. Которые преодолеваются только через падения. Только через сломанные ребра.